ждала  гибель  или  под  тепловым  лучом
пришельцев,  или  под  теплыми  лучами  собственного светила,  которое
растапливает их материки и превращает их в былые океаны.
     И живущие в машинах наступали. Их решимость была страшна.
     Тогда-то Эт и струсил.  Страх,  расслабляющий,  горький, позорный
страх,  который  на острове навсегда лишил бы права отцовства,  сломил
Эта. Даже странно, что тот же Эт побеждал когда-то харов!..
     Я застал  его лежащим на полу в машинном зале.  Худой,  как и все
мы,  этаняне,  он казался особенно длинным.  В жуткой  тишине  умерших
машин  слышалось  его хриплое,  свистящее,  неровное дыхание.  Под его
продолговатый,  лишенный растительности череп  кто-то  подложил  моток
провода.
     Ана, присев на корточки,  старалась облегчить ему острую  боль  в
сердце.  Она вспоминала все забытые средства далеких времен,  когда на
нашей планете еще лечили, а не заменяли больные органы.
     Открыв глаза,  Эт  посмотрел  на нас,  словно затравленный зверь.
Потом слабым голосом сказал,  что кто-то,  как  гнусный  хар,  когтями
схватил его за сердце. И стал корчиться от боли.
     Говорят, так умирали... Но Эт очнулся.
     Обычно это  бывало  первым сигналом стареющим.  Перенеся подобный
приступ, они обращались с мольбой к протостарцам, и те брали их к себе
на  материк.  Там  они заменяли им сердца на искусственные,  превращая
живых в живущих вечно.  О чем думал он,  когда его узкий лоб  покрылся
испариной?  Понял,  что  смерть  близка,  и  захотел  жить - бездумно,
страстно, безмерно...
     Помочь ему могли только протостарцы. И он решил купить эту помощь
ценой предательства.  Он  забыл  все  высокие  слова  о  непреложности
законов  Природы,  о  праве  на  существование грядущих поколений,  он
предал Ану,  защитницу всех матерей,  предал нас и  даже  своего  сына
вместе со всеми нерожденными детьми планеты...

     Многоколесные машины  протостарцев  ворвались  в насосную станцию
через открытый Этом ход.
     Ах, если бы пришелец применил свой тепловой луч!
     С лязгом, грохотом, дребезжанием мчались машины по двору станции,
настигая живых.
     Манипуляторы наносили смертельные удары.
     Сколько детей  получат  теперь  право  родиться на острове взамен
погибших!..
     Пришельцы в   ужасе  наблюдали  сцену  истребления,  укрывшись  в
машинном зале вместе с группой Аны.
     Одна из  многоколесных  машин  гналась  за Этом,  а он,  визжа от
ужаса,  подпрыгивая на длинных ногах, скакал по плитам двора и молил о
пощаде,   убеждал,   кричал,  что  это  он,  он  впустил  сюда  машины
вечноживущих.
     Машина затормозила,  а Эт упал перед ее колесами.  Ни одно из них
не наехало на него.  Но он лежал без движения. Еще один сердечный удар
настиг его раньше, чем он заработал себе искусственное сердце.
     А потом произошло  самое  страшное,  что  переворачивает  во  мне
сознание,  всю мою память,  останавливает дыхание, лишает меня желания
жить!..
     Рухнули двери  машинного  зала.  Многоколесные машины ворвались в
проезд.
     Ана пала одной из первых. Казалось, что колесо машины только чуть
задело ее, но... этого было достаточно моему синеглазому цветку, чтобы
стебелек его сломался...
     Я держал на руках ее разбитую голову,  которой  она  ударилась  о
постамент проклятой машины, качавшей холодильный раствор в ненавистные
ледяные материки.
     Что мне  было до мира,  если со мной уже не было моей Аны!  Ей не
привелось стать матерью нашего  ребенка,  Ей  не  привелось  утвердить
бессмертие в поколениях живых.
     Ненависть ослепляет  даже  мудрых.  Протостарцы,  словно  в   них
проснулись давно убитые клетки воинственной памяти, ринулись на одного
из звездных пришельцев, видя в нем виновника смуты.
     Этот звездный пришелец бежал к моей Ане, как будто мог чем-нибудь
помочь ей.
     Не знаю,  откуда  взялся  второй  пришелец.  Уже  впоследствии  я
услышал,  что именно так в эпоху  войн  бросались  под  боевые  машины
врагов  его  далекие  предки.  Может  быть,  должен был взорваться его
костюм с баллонами газа?
     Почему не сделал я так же, чтобы спасти мою Ану?
     Колеса смяли пришельца, но взрыва не последовало.
     Машина все-таки остановилась.
     Должно быть, все поняли, что свершилось межзвездное преступление?
     Все протостарцы  и  уцелевшие  живые,  за  исключением меня,  уже
находившегося рядом, поспешили к повергнутому пришельцу.
     И тут  выяснилось,  что  погибший пришелец сжимал в руке лазерный
пистолет.  Через прозрачную часть шлема виднелись судорожно  сведенные
заросшие полоски над его закрывшимися органами зрения.
     Нужно было обладать мудростью вечноживущего,  чтобы сразу понять,
почему пришелец не применил оружия. Я это понял далеко не сразу. Он не
поднял его на обитателей чужой планеты, а те... уничтожили его.
     Своим поступком   звездный   житель   отстоял   жизнь  всем  нам,
уцелевшим,  в том числе и звездной женщине, стоявшей теперь на коленях
перед  телом  своего  товарища.  Никто  из  нас не воспринимал низкого
регистра издаваемых ею звуков,  но,  вероятно,  это  было  проявлением
боли, жалости, горя, такого же, как у меня...
     И тогда  приблизилась  Тана  -  протостарцы  помогли  ей  обрести
колеса.
     - Почему ты в таком горе, звездная гостья? - спросила она. - Ведь
ты говорила, что любишь того, кто улетел к совсем другой звезде?
     Звездных пришельцев трудно было понять.  Оказывается,  можно было
испытывать такое же горе при виде погибшего, даже не любя его.
     Об этом сказала звездная женщина и добавила:
     - Я любила не его, но он...
     Странно... Невозможно разобраться  в  отношениях  существ  другой
планеты.
     У Таны была  мудрость  долгоживущих,  и  она  засвидетельствовала
протостарцам,  что  звездные  пришельцы  не имеют никакого отношения к
Восстанию Живых.
     Протостарцы были мудры... и гуманны. Они защищали свое право жить
вечно, но они не отказывали в этом праве и другим.
     Гибель пришельца  потрясла застарелые умы,  на протяжении великих
дюжин дождей занятых только заботой о себе.
     Мы, уцелевшие,  были  прощены.  Нам  было  позволено вернуться на
остров. Многие пары смогут теперь иметь детей.
     Но все  это  было  не для меня.  Не было больше моего синеглазого
цветка,  моей Аны,  рожденной стать во главе  матерей,  но  так  и  не
ставшей матерью...
     Я заморозил Ану с помощью холодильного раствора, уже пущенного по
артериям  планеты.  Долго стоял я у ее ледяной могилы,  рассматривая в
ней смутные контуры бесконечно дорогого мне существа.
     Я хотел  бы  лежать с ней рядом во льду.  И я уже решился на это,
когда встретил звездную женщину.
     Она тоже  сделала  для  своего  товарища  ледяную  могилу  в виде
хрустального куба,  в котором его  можно  было  рассмотреть,  уже  без
космического  костюма,  так уродовавшего его.  Я был поражен!  Неужели
Природа в развитии высших  своих  представителей  приходит  к  сходным
формам?  Пришельца,  скрытого  в ледяной глыбе,  можно было принять за
этанянина!.. Неужели в этом глубокий смысл целесообразности?
     Мысленно я  увидел себя в такой же глыбе...  и невольно подумал о
звездном костюме пришельца.  Если он так схож со мной,  не могу  ли  я
надеть его костюм?
     Новая мысль ожгла меня.
     Я обратился к звездной женщине жестами, а когда она включила свою
переговорную аппаратуру,  робко попросил у нее  разрешения  надеть  на
себя костюм погибшего.
     Она пристально посмотрела мне в глаза и спросила:
     - Зачем  тебе  это,  смелый  Ан?  - Она всегда называла меня так,
помня встречу у водопада.
     - Смогу   ли   я  дышать,  жить,  существовать  с  помощью  ваших
аппаратов? Можно ли их отрегулировать на состав нашей атмосферы?
     Звездная женщина снова посмотрела на меня,  теперь уже, видимо, о
многом догадываясь.
     Но я не признавался ей в своем заветном желании. Я слишком хорошо
помнил слова погибшего пришельца,  что они не  должны  "ввязываться  в
наши дела". И он не ввязался в них, даже погибая...
     Женщина звезд не знала настроений среди уцелевших живых.  Эт, сам
погибнув,  оставил после себя гнусную отраву. Он успел нашептать всем,
будто у звездной женщины вовсе нет памяти предков,  и никто  не  может
проверить  это,  и  мы  своим  Восстанием  Живых  затеяли безнадежное,
обреченное,  бессмысленное дело,  потому что никогда предки  не  будут
жить в своих потомках.
     Теперь, чтобы  разжечь  вновь  Восстание  Живых,  надо   доказать
существование  памяти  предков,  доказать на самих живых...  Для этого
нужно было побывать на Земле,  изучить там способ пробуждения памяти и
применить его у себя.
     Но женщина звезд не должна была этого знать,  иначе моя мечта  не
осуществилась бы.
     Я смог  надеть  на  себя  костюм  пришельца.  Женщина  звезд  так
отрегулировала дыхательные аппараты,  что я чувствовал себя нормально,
хотя и был изолирован от нашей атмосферы.
     - Ты  рассчитываешь,  что  мы прилетим к вам еще раз?  - спросила
она, когда я, скрытый костюмом, с помощью электромагнитного устройства
один мог слышать ее слова.
     - Разве ты не хочешь  вернуться  на  свою  планету?  -  уклончиво
ответил я, но в моем ответе была заключена и моя заветная просьба.
     Женщина звезд поняла меня. Я хотел вернуться, я не мог не хотеть!
Но пока я связывал свои поступки лишь с ее желанием.
     Мы, уцелевшие  живые,  должны  были  отправиться  на  летательном
аппарате Таны на свой остров. На этом же аппарате предстояло доставить
и звездную женщину к ее ракете.
     Срок ее пребывания на пашей планете истекал.  Главный пришелец, с
помощью электромагнитных колебаний держа связь со  звездной  женщиной,
торопил ее с возвращением.
     Поэтому Тана решила,  что  сначала  доставит  звездную  гостью  к
ракете, а уже потом нас - на остров.
     Нам еще  в  состоянии  живых  предстояло  побывать   на   ледяном
материке, увидеть, ощутить его. Прежде это не допускалось.
     Тяжелое, гнетущее,  жуткое впечатление произвел на  меня  материк
живущих мертвецов.  Им не нужны были леса,  травы, воздух... И поэтому
первым среди мертвых,  живущих в машинах,  был  сам  материк.  В  нем,
конечно, не успели произойти те изменения, которые смаковал Эт, однако
гладкая  прежде  стена  набережной  стала  волнистой,  уже  изъеденная
теплыми  волнами.  Поверхность  материка  там  и  тут была в провалах.
Очевидно, своды подледных пустот успели рухнуть.
     И, подобно-единственному  на  всей мертвой равнине дереву,  будто
накренившемуся  от  ветра,  возвышалась,  грозя  упасть,  инопланетная
ракета, под которой осел ледяной грунт.
     Как разительно отличался этот пейзаж от  нашего  буйно  цветущего
острова,  каким  бессмысленным казалось мне вечное существование среди
этой  мертвой,  искусственной  природы,  в  холодных  гаражах,  внутри
громыхающих машин!..
     Главный пришелец ждал свою спутницу.  При нем неотлучно находился
один из старейших протостарцев, впервые встретившийся ему здесь.
     Никто из нас не слышал голосов пришельцев, когда они обменивались
первыми  словами.  Но  мы  понимали,  догадывались,  знали,  о чем они
говорят, о ком горюют.
     И тогда женщина звезд указала на меня.
     Главный пришелец заинтересовался.  Он  воспользовался  переводной
аппаратурой и спросил меня:
     - Разве ты хочешь лететь к другой звезде на нашем корабле?
     - Женщина звезд угадала, узнала, поняла мое желание, - ответил я.
     - Что ведет тебя?
     Протостарцы слышали  и  понимали  наш  разговор.  Я не должен был
лгать, но в то же время я не должен был выдать затаенной своей мечты.
     - Я  потерял  ту,  которую  любил,  а вместе с ней и желание жить
вечно.  Пусть вместо меня на острове родится, растет, существует новый
житель.
     Очевидно, мало суровой мудрости вечноживущих,  чтобы оценить  мою
любовь к Ане, угадать в ней не только любовную тоску, но и верность ее
идее бессмертия в поколениях живых.
     Протостарцы не выразили никакого протеста.
     - Мы не можем тебе гарантировать возвращение,  -  сказал  главный
пришелец.
     Я был согласен, рад, готов на все!
     Потом они  говорили  между  собой  на непостижимо низком регистре
звуков, недоступных нам.
     Впоследствии я узнал,  что они пришли к выводу,  что, беря меня с
собой в полет,  не вмешиваются в дела нашей планеты,  поскольку мне  и
здесь ничего не грозило. Они видели в моем путешествии на Землю символ
дружбы двух цивилизаций.  И они брали меня с собой  на  освободившееся
место.
     Но я в глубине сознания рассчитывал,  надеялся,  был убежден, что
рейс землян неизбежно повторится.
     Я простился с обитателями  своей  планеты  -  и  с  живыми,  и  с
живущими в машинах. Из ракеты все они казались маленькими и жалкими.
     С того  самого  момента,  когда,  войдя   в   ракету,   пришельцы
освободились от своих костюмов и стали отдаленно походить на этанян, я
надел их костюм,  чтобы уже не  снимать  его  больше...  Никогда?  Кто
знает!..  Нет!.. Я верил, что без скафандра еще ступлю на остров Юных,
чтобы позвать, поднять, вести их за собой.
     Я смотрел   сквозь  прозрачную  часть  шлема  на  унылую  равнину
ледяного материка.  Я словно находился на вершине одинокого дерева.  И
вот оно качнулось,  как от налетевшего урагана, и, вырванное с корнем,
взлетело вверх.
     Как будто  могучий хар вцепился в меня,  чтобы удержать на Этане.
Но  сила,  превосходившая  все,  что  можно  было  себе   представить,
разорвала  оковы харов,  и я почувствовал необычайную легкость во всем
теле и без усилия, словно во сне, взмыл над пультом.
     Внизу виднелось ромбическое море, с берега которого мы взлетели.
     Прощай, Этана!  Я  называю  тебя  именем,   которое   дали   тебе
пришельцы. Я еще вернусь, чтобы доказать живым, что они могут носить в
себе память прежних  поколений,  чтобы  доказать  неизбежность  победы
живого в грядущем".

Книга третья. ДАЛЬ




 * Часть первая.. БАРЬЕР ПОКОЛЕНИЙ *



                                 Отечество славлю,
                                                 которое есть,
                                 но трижды,
                                          которое будет!
                                       В. Маяковский, "Хорошо"


Глава первая.. СЮРПРИЗЫ КОСМОСА



     Весь обратный  рейс  "Жизни"  ее экипаж с тревогой ждал последней
встречи с танкером-заправщиком,  несущим горючее  для  торможения.  На
подходе к Солнечной системе его сигналов уловить не удалось.
     Арсений по тревоге вызвал в  радиорубку  командира  Тучу,  а  тот
пригласил в кают-компанию весь экипаж.
     - Надо искать суперлокаторами, - сказал Арсений Ратов.
     - Что искать?  Почему искать?  - взорвался Каспарян. - Я говорил!
Три минуты опоздания оборачиваются такими расстояниями, что ни о каких
радиолокаторах и речи быть не может. Иголка в стоге Вселенной.
     - Я  все  же  полагаю,  что,  поскольку  предыдущие   встречи   с
кораблями-заправщиками состоялись, ошибка, вызванная опозданием вылета
звездолета, компенсирована, - обстоятельно выразил мнение Карл Шварц.
     - Какой   там   компенсирована!  -  замахал  руками  Каспарян.  -
Заправщиков  около  Релы  догнали,  да  не  в  тех   точках,   которые
предусмотрены графиком рейса. Все кувырком! Три минуты - это пятьдесят
миллионов километров, дорогой профессор.
     - Все   же   я   хотел   бы   выслушать   нашего  астронома.  Его
математические способности всем известны.
     - Я  обменял бы миллионы его вычислений на сто восемьдесят секунд
его опоздания...
     - Не надо было меня ждать на острове, - сурово заметил Ратов.
     - Ну вот!  - совсем рассердился Каспарян.  - С танкером,  но  без
тебя? Так, скажешь?
     - Каков же выход? - поинтересовался профессор Шварц.
     - Очень простой, - вмешался биолог Кузнецов. - Оставшееся топливо
предназначить для "машины пищи".
     - Вечный рейс повторить? - мрачно осведомился Арсений.
     - Рейс имени Эоэллы, - вставил Каспарян.
     - Скорее Эоэмма,  - парировал Кузнецов.  - А вечного на свете нет
ничего! Но рейс должен быть возможно более долгим. Такова жизнь.
     - Лады,  такова "жизнь", - имея в виду звездолет, отозвался Туча.
- Как бы то ни было, но график, а следовательно, и рейс сорваны.
     - Значит,  сорвалось,  - вздохнул Кузнецов. - Но жить будем! Жить
надо!
     Туча коротко скомандовал:
     - Лады!  Жить  будем!  Лейе  -  выключить  нейтринные  двигатели,
прекратить торможение.  Топливо беречь!  Ратову - бессменно дежурить в
радиорубке у суперлокаторов.  Двигатели снова включим не  раньше,  чем
обнаружим заправщик, хоть в миллионе километров.
     - Если бы в  миллионе!  -  вздохнул  Каспарян.  Он  шел  рядом  с
Арсением,  когда все расходились.  - Вечная у тебя фамилия,  Ратов,  -
усмехнулся он.
     - Почему вечная? - удивился Арсений.
     - Как Ратов летит - Вечный рейс.
     - Шутник ты,  Каспарян,  - покачал головой Ратов.  - Не надо было
меня ждать на острове.
     - Вот это шутка! Очень злая шутка! - рассердился Каспарян.
     - Теперь  на  шутки  большая  нагрузка,  -  догнал  друзей   Толя
Кузнецов.   -   Пойду  разрабатывать  рацион  на  ближайшую  "звездную
пятилетку".  Принимаю заказы:  соус морнэ с  сыром,  котлеты  софи  из
телятины,   баранина   по-бордосски,   каплун  с  грибами  в  сметане.
Нейтринного инженера ради  такого  меню  поставим  поваром  к  "машине
пищи".
     - Гарантирую превосходную французскую кухню!  - пообещал чернявый
инженер Лейе и шутливо закрутил колечком ус.
     - Шесть человек - это есть уже целый мир, - глубокомысленно изрек
Карл Шварц.
     Толя Кузнецов  всегда  объяснял   удивительную   уравновешенность
немецкого профессора его тройным подбородком.
     - Предлагаю считать "Жизнь" планетой...  Правда,  без "солнца", -
возвестил Кузнецов.
     - "Солнце" будет, - заверил Арсений и добавил: - Ненадолго.

     Когда спустя полтора года по земному времени другой  звездолет  -
"Жизнь-2" возвращался к Солнечной системе,  никто на корабле не знал о
судьбе первых звездолетчиков...
     - Тревога! Тревога! Тревога!..
     Звездонавты выскакивали в коридоры, вваливались в кабины лифтов и
поднимались  в центральную рубку управления.  Она располагалась на оси
головной части "Жизни-2",  напоминавшей исполинский барабан  из  труб,
параллельных его оси вращения.
     Появился в рубке и  этанянин  Ан.  Он  страдал  от  искусственной
гравитации, вызванной теперь режимом торможения.
     Из глубины огромных глазниц Ан всматривался в лица людей. Все они
встревожено уставились на экран локатора.
     - Движение неизвестного тела точно совпадает с нашей трассой.  Мы
его нагоняем,  - доложила Вилена Виеву и,  подумав,  добавила:  - Если
отклониться  -  уйдем  в  сторону  от  Солнечной  системы  и  курс  не
выправить.
     - Что за чертовщина!  -  воскликнул  геолог  Михаленко.  По  мере
приближения   к  Земле  он  совсем  оправился  от  своей  "космической
ностальгии",  стал по-прежнему энергичным,  решительным. - С последним
танкером-заправщиком   мы  уже  повстречались.  Больше  ждать  некого,
Поэтому если  попалось  опасное  препятствие  на  пути,  то  его  надо
уничтожить лазерным лучом, и дело в шляпке!
     - Уничтожить?  - полуобернулся к нему Виев и  перевел  взгляд  на
экран.  - Попрошу вас, профессор, - обратился он к Анисимову. - Что-то
вид  космического  странника  мне  кажется  слишком  "организованным".
Проведите-ка на электронно-вычислительной машине анализ его размеров.
     - Что  ж  тут  удивительного!  -  ответил  Михаленко.  -  Планеты
сферичны, хоть и естественного происхождения.
     - Планеты,  а не такие  крупинки  размером  с  наш  звездолет,  -
возразил  Виев.  -  Прежде  чем  решиться на уничтожение чего-нибудь в
космосе,  надо быть уверенным,  что имеешь  дело  не  с  чужепланетным
кораблем.
     - Какая   чепуха!    -    воскликнул    Михаленко    и    добавил
пренебрежит