для этого его придется вызвать  в  Совет  Реконструкции  и
настоять, чтобы... - Он махнул рукой. - Богу одному известно,  что  теперь
делать.  Я  надеюсь  все  же,  что  они  что-нибудь  придумают.   Началась
неразбериха, Ник, даю вам честное слово, я  чувствую  это,  хотя  нахожусь
здесь, а не там, началась ужасная неразбериха, и  будет  она  продолжаться
очень долго.
     - Но люди начнут выходить на поверхность, - сказал Николас.
     - Я хотел бы увидеть, как Лантано, или тот, кто теперь  программирует
"чучело", объяснит  бывшим  обитателям  убежищ,  почему  они  оказались  в
гигантском, раскинувшемся на тысячи миль парке, а не  среди  радиоактивных
развалин!
     Адамс   усмехнулся,   лицо   его   исказила    гримаса,    отразившая
противоречивые мысли: он лихорадочно обдумывал различные варианты - в  нем
снова ожил сотрудник Литературного отдела Агентства.
     - Что же они, - размышлял он вслух, - кем  бы  они  ни  были,  скажут
сейчас людям? Можно ли  придумать  что-нибудь  правдоподобное?  Мне  лично
ничего в голову не приходит. По крайней мере,  пока.  Хотя,  Лантано...  У
него, Ник, богатая  фантазия.  Он  талантлив.  Необычайно  талантлив.  Он,
вероятно, выйдет из положения.
     - Вы полагаете, - спросил Николас,  -  что  самая  большая  ложь  еще
впереди?
     После долгой паузы - он напряженно размышлял, - Адамс ответил:
     - Да.
     - А правду они не могут сказать?
     - Что?! Ник, да поймите вы, что какая бы там ни  сложилась  ситуация,
кто бы из этой шайки не прикарманил на время все козыри, после всего,  что
сегодня там произошло, у них теперь появилась прямо-таки работенка  не  из
легких. Совсем не из легких, Ник. Им  придется  объяснить,  откуда  взялся
ухоженный, с аккуратно подстриженным газоном парк, покрывший всю  планету.
И объяснить это, причем самым убедительным образом, им придется не  вам  и
не мне, и не парочке бывших жителей убежищ,  а  сотням,  сотням  миллионов
обозленных, недоверчивых людей, которые будут отныне придираться к каждому
слову, услышанному с телеэкрана! Хотели бы  вы  попытаться  безукоризненно
справиться с этой задачей, Ник?
     - Нет, мне это не по нутру, - ответил Николас.
     - А я бы попробовал. - Лицо Адамса исказило  страдание,  показавшееся
Николасу отражением подлинной, захватывающей страсти. - Вот теперь я хотел
бы поработать! Я хотел бы оказаться  прямо  сейчас  в  Агентстве,  в  моей
конторе, в доме 580 по Пятой авеню -  и  заняться  выпуском  в  эфир  этой
передачи. Это ведь моя работа! Это была моя работа. Но меня пугали туман и
одиночество, я позволил им сломить меня. Но теперь я могу возвратиться,  и
они уже ничего со мной не сделают, я этого не допущу! Потому что ведь  это
так важно, мы работали над этим все годы. И вот наступил момент, когда  мы
должны все объяснить. А я здесь, я скрываюсь, я в убежище!
     Он страдал, он испытывал чувство утраты, осознавая,  что  отрезан  от
своих коллег. И чувство это становилось все  сильнее,  как  будто  бы  его
гортань, до самого желудка, заткнули кляпом и он, лишившись воздуха, мог в
любой момент рухнуть на землю. Адамс ловил ртом воздух. Тщетно. И все-таки
он не сдавался.
     - Все кончено, - сказал Николас, вовсе не собираясь  его  утешать,  -
для вас лично и для всех йенсенистов.
     П_о_т_о_м_у   _ч_т_о_,   подумал   он,   _я   _р_а_с_с_к_а_ж_у   _и_м
п_р_а_в_д_у_.
     Они молча посмотрели друг на друга. Адамсу казалось, что он  сорвался
в пропасть. И между ними внезапно выросла стена. И они оказались по разные
ее стороны. Навсегда.
     И эта стена с каждым  мгновением  становилась  все  выше.  И  наконец
Николас почувствовал, как его охватило странное  чувство,  которое  Джозеф
Адамс называл "туманом". Туман этот беззвучно заполнил его изнутри.
     - Ну ладно, - выдавил из себя Адамс, - расскажи им правду,  раздобудь
десятиваттный коротковолновый передатчик и подними соседние убежища. Пусть
Слово Твое будет услышано. Но что касается меня, то  я  возвращаюсь  прямо
сейчас в свое поместье, засяду в библиотеке и напишу речь. Эта речь,  безо
всякого преувеличения, станет вершиной моего творчества! Потому что сейчас
она нам нужна. Я напишу ее лучше, чем Лантано, а когда я  смогу  превзойти
его, то уже никому не удастся меня обойти! Так что мы еще посмотрим,  Ник,
подождем немного и посмотрим, кому поверят люди, когда все это закончится.
У вас своя дорога, а у меня своя. И я не позволю меня остановить!  Списать
за ненадобностью. - Он пристально посмотрел на Николаса.
     Взволнованная, запыхавшаяся Рита выбежала из коридора и  бросилась  к
Николасу:
     - Николас, только что передали  -  война  закончилась,  и  мы  сможем
возвратиться! Мы сможем наконец начать...
     - Но не сразу, - сказал Николас, - они еще к этому не  готовы,  да  и
условия на поверхности не совсем такие, как нам  нужно.  -  Он  бросил  на
Адамса долгий, тоскливый взгляд:
     - Правда ведь?
     - Да, да, - безразлично ответил Адамс, как будто бы его уже здесь  не
было, и лишь какая-то его частица все еще оставалась. - Но  условия  жизни
на поверхности со временем станут приемлемыми.
     - Но  самое  главное,  -  сказала  Рита,  пытаясь  отдышаться,  -  мы
победили, они, нарпаковцы,  сдались  нашим  железкам.  Это  сказал  Йенси!
Передача транслировалась в каждую комнату. Я сама слышала!
     Заметив сомнение на лице своего мужа, она неуверенно сказала:
     - Это ведь не слухи. Сам Йенси, сам Заступник лично...
     Николас повернулся к Адамсу:
     - Ну, что вы скажете? Объясните им, что это розыгрыш по случаю нашего
с вами дня рождения!
     - Нет, - ответил Адамс, лихорадочно прокручивая в голове один вариант
за другим, - надо придумать что-нибудь поубедительнее.
     - Ну тогда уровень радиации, - сказал Николас.
     Он чувствовал усталость. Но не такую  уж  страшную  усталость.  И  не
приправленную отчаянием, несмотря на все эти  бесполезные,  проведенные  в
ожидании годы.
     В глазах у Адамса заплясали яркие огоньки.
     -  Радиация,  -  сказал  Николас,  -  только  теперь   снизилась   до
допустимого уровня. Вот тебе и ответ, разве не так?  А  все  эти  годы  вы
вынуждены были говорить - у вас не была выбора, абсолютно никакого выбора,
- вы вынуждены были лгать, что война все  еще  продолжается.  И  это  была
благодарная, гуманная ложь, поскольку в противном случае люди, как это  им
свойственно, преждевременно вышли бы на поверхность...
     - Как стадо баранов, - кивнул Адамс.
     - Из-за своей глупости, - продолжал Николас, - они поспешили бы выйти
на поверхность. И радиация их погубила бы. Так что, по сути дела, эта ложь
была   актом   самопожертвования,   совершенным   из    чувства    высокой
ответственности, возложенной на ваше руководство. Ну, как вам нравится?
     - Я убежден, - ответил Адамс, - что задача эта нам по плечу.
     Николас сказал:
     - Я тоже уверен в том, что вы с ней справились бы.
     Однако,  подумал  он,  крепко  обнимая  жену,   вы   не   учли   одно
обстоятельство.
     И вам не придется эту задачу решать.
     Потому что мы вам не позволим.