ионов подземных жителей, досье на которых  никто  никогда
не заводил.
     Уэбстер Фут сразу  же  нашел  веский  аргумент  против  использования
Мегалингва 6-У. Его клиент, Стэнтон Броз, сразу же  узнает  обо  всем,  не
покидая свое женевское логово.
     Но учет интересов всех сторон заставляет действовать так, чтобы  Броз
не получил информацию.
     И поэтому нужно выбрать московский компьютер ВВ-7, потому что  именно
к нему доступ Броза наиболее ограничен.
     Направившись к аэромобилю  в  сопровождении  двух  железок,  тащивших
тяжелые ящики, он  подумал:  "любопытно,  какое  досье  выдаст  компьютер,
приведя таким образом в движение механизм  правосудия  в  его  карательной
ипостаси? На кого из йенсенистов указывала машина-убийца?".  Он  осторожно
поставил псевдотелевизор  на  заднее  сиденье,  еще  раз  подумав  об  его
огромном  весе,  который,  собственно,  все  и  выдал:  эта  машина  может
замаскироваться  под  любой  предмет  среднего  веса,  но  не   может   не
повиноваться закону земного тяготения.
     Он уже догадался,  чье  досье  ему  предстоит  увидеть.  И  ему  было
интересно проверить свою интуицию.


     Через три часа, которые он безмятежно продремал, пока аэромобиль  вел
пилот, Уэбстер Фут прибыл в Москву.
     Под аэромобилем он увидел напоминающие разбросанные  детские  игрушки
павильоны Айзенблада; Фут всегда с  интересом  рассматривал  эту  огромную
фабрику лжи. И поэтому приник к иллюминатору, отметив, что со времени  его
последнего  визита  в  Москву  павильонов  стало  еще  больше,   появилось
несколько новых сооружений, сложенных из  остатков  разрушенных  зданий  -
построили их железки, и работа в них, вероятно,  уже  идет  полным  ходом.
Снимают фальшивые эпизоды  о  разрушении  городов.  Он  вспомнил,  что  на
очереди фильм о Сан-Франциско - а это означает, что  будут  строить  мосты
через "залив", насыпать "горы", одним словом,  работа  найдется  для  всех
макетчиков.
     А там, где некогда стоял Кремль,  до  того  как  американская  ракета
"Королева  Дило"  стерла  его  с  лица  земли,  виднелась  вилла   маршала
Харенжаного. На  всей  земле  существовало  только  одно  поместье,  более
обширное, чем владения маршала Харенжаного.
     Разумеется, речь идет о женевском  поместье  Броза.  И  все  же  этот
огромный парк и огромное здание не  могли  не  впечатлять.  И  к  тому  же
поместье Харенжаного не было таким  мрачным  и  запущенным,  как  поместье
Броза, при виде которого казалось, что внутри у него  бесчисленные  черные
твари повисли повсюду  вверх  ногами,  обхватив  себя  потрескавшимися  от
старости кожаными крыльями. И подобно своим запдемовским коллегам,  маршал
был солдатом по призванию, а не лодырем-политкомиссаром. Хотя был не прочь
повеселиться в компании своих друзей. И  девушек.  И  ни  в  чем  себе  не
отказывал.
     Но так же, как и генерал Холт, он по-прежнему  оставался  подчиненным
Броза, хотя номинально и командовал целой армией железок-ветеранов.
     Пока его аэромобиль заходил на посадку,  Фут  размышлял  о  том,  как
этому восьмидесятидвухлетнему  дряхлому,  но  в  то  же  время  необычайно
хитрому чудовищу удается сохранять власть. Правда ли, что у него в  Женеве
есть электронное устройство, что-то вроде предохранителя, которое в случае
возникновения кризиса не даст Харенжаному и Холту поставить под ружье всех
железок? Или существуют более глубокие и менее явные причины?
     Может быть, дело в том,  подумал  он,  что  секта  христиан  называет
"сменой апостолов"? Логическое обоснование  будет  следующим:  до  Третьей
Мировой войны  власть  в  Зап-Деме  и  в  Нар-Паке  принадлежала  военным;
гражданские правительства представляли собой жалкие остатки Лиги наций.  И
эти, похожие как сиамские близнецы, соперничающие между  собой  структуры,
беспрекословно подчинялись своему "полубогу", хозяину фабрик лжи  Готтлибу
Фишеру. Они  правили  при  помощи  циничной  и  ловкой  манипуляции  всеми
средствами массовой информации. Но сами военные не  знали,  как  поставить
себе на службу  средства  массовой  информации,  а  вот  Фишеру  это  было
прекрасно известно. А когда  началась  война,  две  соперничающие  системы
заключили между собой сделку. Фишера к этому времени давно уже не  было  в
живых, но у него остался один ученик. Стэнтон Броз.
     Но дело было, по-видимому, не только  в  этом.  Возможно,  свою  роль
сыграла тут некая притягательная сила, таинственная аура, которой обладали
великие политические  лидеры  прошлого.  Ганди,  Цезарь,  Иннокентий  III,
Валленштейн, Лютер, Франклин Делано Рузвельт. А может быть, дело просто  в
том, что Броз это Броз. Он правил с тех пор, как окончилась война. На этот
раз полубог захватил власть. Но он был весьма  могуществен  и  прежде.  Он
унаследовал студии и оборудование, которое прежде принадлежало Фишеру,  то
есть ту самую фабрику лжи, без которой система не могла существовать.
     Странной, неожиданной и мучительной  была  гибель  Фишера  в  дальнем
космосе.
     Я бы хотел, позволил себе помечтать Фут, чтобы  в  моем  распоряжении
был "зонд времени", к которому имеет доступ Броз, поскольку он хранится  в
архиве передовых типов  оружия.  Я  бы  забросил  в  прошлое  целый  набор
датчиков, чтобы они снимали на пленку и записывали на магнитофон...  Я  бы
пришпилил электронные "жучки" к задницам Броза и Фишера с тем,  чтобы  все
их шаги, начиная с 198... года стали бы мне известны. И, самое главное,  я
бы установил кинокамеру, которая бы  снимала  Готтлиба  Фишера  вплоть  до
самой его смерти, чтобы увидеть, что же в  действительности  произошло  на
корабле, следовавшем на Венеру, когда он включил посадочные двигатели -  и
взорвался.
     Стоило ему  выйти  из  аэромобиля,  как  раздался  писк  видеофона  -
пик-пик. Ему звонили  из  штаб-квартиры,  из  Лондона,  вероятно,  Ценцио,
который в его отсутствие руководил корпорацией.
     Фут опять зашел в аэромобиль и включил видеофон:
     - Да, мой мальчик.
     На миниатюрном экране появилось лицо Ценцио:
     - Я получил увеличенное изображение сектора, из которого был  выпущен
смертоносный луч.
     - Какой смертоносный луч?
     - Который уничтожил двух железок йенсениста Дэвида  Лантано.  Вы  уже
забили?
     -  Теперь  вспомнил.  Продолжай.  Кто  направил  на  них  этот   луч?
Йенсенист? Но кто именно?
     Ценцио сказал:
     -  Снимок  был  сделан  с  аппарата,  находившегося  прямо  над  этим
человеком. Так что его тело толком рассмотреть  не  удалось.  Но...  -  Он
замолчал.
     - Да продолжайте же, - сказал Фут, - мне нужно идти в контору маршала
Харенжаного и...
     - Человек, который выпустил по железкам этот луч, - Ценцио запнулся -
согласно фотографии, сделанной нашим спутником, - Талбот Йенси.
     Он снова замолчал. Фут никак не отреагировал.
     - Я имею в виду, - пояснил Ценцио, - он выглядит как Талбот Йенси.
     - В какой степени он похож на нем?
     - Полное сходство. Мы увеличили этот кадр  до  натуральной  величины.
Это то же лицо, которое мы видим, я имею в  виду,  которое  они  видят  на
экранах своих телевизоров. Именно то лицо.
     И мне придется идти  в  контору  Харенжаного,  подумал  Фут,  с  этой
информацией, занозой засевшей в подсознании.
     - Ладно, мой мальчик, - сказал он, - спасибо тебе  огромное,  что  ты
выбрал самый подходящий момент для того, чтобы сообщить мне  эту  новость.
Именно сейчас. Когда я просто не мог бы без нее обойтись.
     Он выключил видеофон, немного помедлил и  зашагал  от  запаркованного
аэромобиля, оставив на его борту двух погруженных в оцепенение железок.
     Это все Йенси, подумал он. Это он убил  Арлин  Дэвидсон,  затем  Боба
Хига, затем Верна Линдблома. А потом он прикончит Джозефа Адамса, а  после
того самого Броза и, вероятно, меня, потому что я его разыскиваю.
     "Чучело", привинченное к столу из дуба, функционирующее по  программе
Мегалингва 6-У. Это чучело оказалось за огромным валуном  в  радиоактивном
Чейенне и смертоносным  лучом  прикончило  двух  железок-ветеранов.  Чтобы
спасти жизнь еще одного жалкого обитателя  убежища,  который  выбрался  на
поверхность, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха  и  хоть  на  мгновение
увидеть солнце. Теперь бывший подземный житель ютится где-то в  развалинах
Чейенна в компании таких же, как он. И Бог  его  знает,  где  они  достают
пропитание и на что надеются. А затем это безмозглое чучело, Талбот Йенси,
возвратился  за  свой  стол,  привинтил  себя  к  креслу  и  начал   опять
произносить составленные Мегалингвом речи. И никто в Агентстве  ничего  не
заметил!
     Уэбстер Фут отмахнулся от этого бреда и зашагал  дальше  к  лестнице,
которая соединяла летное поле, расположенное на крыше, с конторой  маршала
Харенжаного.
     Уже через полчаса с огромным пропуском  в  руках,  дающим  ему  право
пользоваться  компьютером  (его   выдал   один   из   помощников   маршала
Харенжаного), он оказался у гигантского советского  компьютера  ВВ-7  и  с
помощью дружелюбных, очень вежливых русских инженеров ввел в него все семь
сомнительных улик, обнаруженных его железками.
     Гигантский  ВВ-7,  возвышавшийся  перед  ним  до  потолка,   принялся
обрабатывать  полученную  информацию,  просматривать  свою  картотеку;   и
вскоре, как и ожидал Фут, из прорези выпала продолговатая карточка.
     Он взял ее и прочитал напечатанное на ней имя.
     Интуиция его не подвела, он поблагодарил русских за помощь,  разыскал
лестницу и поднялся по ней к своему аэромобилю.
     На карточке было напечатано: "Стэнтон Броз".
     Как он и ожидал.
     Если бы эта машина, "Гештальт", которая покоилась  теперь  за  ним  в
виде портативного телевизора, умудрилась  убраться  восвояси,  если  бы  у
Линдблома не было датчика смерти, то улики, с точки зрения  юриспруденции,
были бы совершенно неопровержимы. И никто  не  усомнился  бы  в  том,  что
Стэнтон Броз, нанявший Фута разыскивать преступника, и  был  убийцей.  Но,
разумеется, Броз здесь не при  чем,  об  этом  свидетельствовал  найденный
Футом "телевизор".
     Если только он не ошибся. Если только не эта машина была убийцей.  Он
знает об этом наверняка только тогда, когда сможет ее раскрыть  и  увидит,
как она работает.
     А тем временем, пока он  и  его  рабочие  будут  выбиваться  из  сил,
пытаясь раскрыть машину (а борьба эта обещает быть нелегкой),  Броз  будет
висеть на видеофоне, требуя информации  о  том,  какие  именно  улики  ему
удалось собрать на вилле Линдблома. И куда ведет след.
     "Я не могу сказать: "К вам, мистер Броз"", - весело  подумал  Фут.  -
"Вы убийца, и вы мне отвратительны, и  теперь  я  хочу  вас  арестовать  и
отдать на суд Совета Реконструкции".
     Забавная мыслишка!
     Однако на самом деле никакой радости он не  испытывал.  Он  прекрасно
отдавал себе отчет в том, что ему придется вести с этим предметом  упорную
борьбу. Ведь существуют необычайно прочные пластмассы,  которых  не  могут
одолеть ни сверла, ни тепловые поля.
     И все это время его подсознание не  покидала  одна  тревожная  мысль:
"Неужели и в самом деле Талбот Йенси существует?". И как это может быть?
     Он ничего не мог понять.
     И все же его профессиональный долг требовал, чтобы именно  он,  а  не
кто-то другой, разобрался во всем этом. Потому что если ему  это  окажется
не под силу, то кто же осилит эту задачу?
     Пока, решил Фут, Брозу я ничего не скажу. А точнее, скажу  ему  ровно
столько, сколько хватит, чтобы от него отделаться.
     Его интуиция, его дар предвидения подсказывали ему, что никто,  и  он
тоже, не останется в выигрыше, если он расскажет Стэнтону Брозу о  фактах,
ставших ему известными.
     Потому  что  Стэнтон  Броз,  а  это-то  и  беспокоило   Фута,   может
догадаться, что они означают, и как ему, Брозу, следует, поступить.



                                    22

     Бывший  подземный  житель,  бородатый  Джек  Блэр   грустно   сообщил
Николасу:
     - Я думаю, что пока мы не сможем выделить тебе  кровать,  Ник.  Пока.
Так что тебе придется устроиться на цементном полу.
     Они  находились  в  полутемном  подвале  здания,  в  котором  некогда
размещалась штаб-квартира страховой компании. Страховая компания давно уже
исчезла, так же, как и  здание  из  армированного  бетона,  а  вот  подвал
сохранился. И был оценен по достоинству.
     Куда бы Николас ни обращал свой взор, повсюду он видел бывших жителей
убежищ, живущих  теперь,  так  сказать,  на  поверхности.  Но  по-прежнему
обездоленных, лишенных того, что в прямом смысле слова принадлежало им  по
праву.
     - Не так-то легко, - сказал  Блэр,  заметив  его  выражение  лица,  -
возвратить себе Землю. Может быть, мы не были достаточно кроткими.
     - Может быть, слишком кроткими, - сказал Николас.
     - Ты уже начинаешь чувствовать ненависть, - ехидно  заметил  Блэр,  -
желание напасть на них. Неплохая идея. Но как? Если  придумаешь  -  сообщи
нам, а пока, - он оглянулся вокруг, - мы должны соорудить тебе постель,  а
не решать глобальные проблемы. Лантано дал нам...
     - Я бы хотел увидеться с этим Лантано, - сказал Николас. Похоже,  что
это единственный йенсенист, который хоть  отдаленно  похож  на  приличного
человека. И с его помощью, подумал он, я постараюсь достать  искусственный
внутренний орган.
     Блэр сказал:
     - Увидишь довольно скоро. Обычно он приходит в это  время.  Ты  легко
узнаешь его, потому что он темнокожий. Кожа его потемнела от  радиационных
ожогов. - Он еще раз оглянулся и сказал: - Да вот же он.
     Человек, вошедший в подвал, прибыл не один: за  ним  следовала  целая
шеренга железок, сгибавшихся под  весом  ящиков  с  припасами  для  бывших
жителей убежищ, ютившихся в  этих  развалинах.  Он  и  в  самом  деле  был
темнокожим, и кожа его была красновато-черная. Но этот цвет она приобрела,
догадался Николас, вовсе не от ожогов.
     А пока Лантано пробирался по подвалу среди коек,  обходил  людей,  их
жалкие пожитки, здороваясь с одним, улыбаясь другому,  Николас  напряженно
размышлял: "Господи, когда он только вошел, он выглядел стариком, покрытым
морщинами и усохшим! А теперь,  когда  подошел  ближе,  кажется  человеком
среднего возраста; иллюзия преклонного возраста возникает из-за того,  что
он ходит на  прямых  ногах,  не  сгибая  колен,  словно  боится  упасть  и
разбиться, как хрупкая статуэтка".
     Приблизившись к нему, Николас позвал:
     - Мистер Лантано.
     Человек,  которого  сопровождала  свита  железок,  занявшихся  теперь
распаковкой  свертков,  чтобы  распределить  их  содержимое,  взглянул  на
Николаса с усталой мимолетной улыбкой, заменявшей приветствие.
     Блэр потянул Николаса за рукав:
     - Не занимай у него много времени,  не  забывай  -  он  болен.  Из-за
ожогов. Он должен  побыстрее  возвратиться  на  виллу,  чтобы  прилечь.  -
Темнокожему человеку Блэр сказал: - Правда же, мистер Лантано?
     Темнокожий пришелец кивнул, пристально глядя на Николаса.
     - Да, мистер Блэр. Я болен. В противном случае я бы  почаще  приходил
сюда.
     Лантано отвернулся от них,  чтобы  удостовериться,  что  его  железки
распределяют свой груз как можно быстрее и ловчей. На Николаса он  уже  не
смотрел.
     - О_н _б_ы_л _и_с_т_я_з_у_е_м_ и _с_т_р_а_д_а_л_, - сказал Николас.
     Лантано снова повернулся и пристально посмотрел на него;  его  глаза,
черные, глубоко посаженные, прожигали Николаса  насквозь,  словно  Лантано
накопил столько энергии, что она стала просто опасна и грозила  испепелить
его собственные органы зрения. Николас почувствовал страх.
     - Так что же, мой друг... О чем вы меня просили? Вам нужна постель?
     - Так точно, мистер Лантано, - нетерпеливо вмешался в разговор  Блэр.
- Нам не хватает коек, мистер Лантано;  нам  нужен  еще  по  крайней  мере
десяток, чтобы создать хотя бы маленький резерв, потому  что  каждый  день
появляется кто-нибудь, как  вот,  например,  сегодня  Ник  Сент-Джеймс.  С
каждым днем все больше.
     - Возможно, - сказал Лантано, -  мираж  постепенно  рассеивается.  То
тут, то там допускаются ошибки. Слабый видеосигнал  в  виде  помехи...  Вы
поэтому поднялись наверх, Ник?
     - Нет, - сказал Николас,  -  мне  нужна  искусственная  поджелудочная
железа. У меня есть двадцать тысяч долларов.
     Он протянул руку к лохмотьям, оставшимся от его куртки после  встречи
с железками. Но бумажник исчез. Он выпал, когда железки схватили его,  или
тогда, когда они тащили его, или когда он  несколько  часов  добирался  до
Чейенна. Он мог потерять его когда угодно, а где именно, он и  понятия  не
имел. Язык прилип у него к гортани, он даже не знал, что сказать  и  молча
смотрел на Лантано.
     Выдержав паузу, Лантано сказал:
     - Я бы все равно не смог раздобыть ее вам.
     В его тихом голосе Николас услышал сочувственные нотки. Но его глаза!
Они все еще пылали. Пламенем, которое  свидетельствовало  о  чем-то  почти
сверхъестественном; казалось, оно ниспослано свыше и превосходит понимание
обыкновенного  человека  как  биологического  существа.  Николас  даже  не
представлял, что могло  бы  являться  источником  этого  пламени.  Никогда
прежде он не видел ничего подобного.
     - Я же уже говорил тебе, - напомнил ему Блэр, - Броз присвоил...
     Лантано вдруг сказал:
     - Ваша цитата была не совсем точна. "_И _л_ю_д_и _п_р_е_з_р_е_л_и_  и
о_т_в_е_р_г_л_и _е_г_о_". Вы имели в виду меня?  -  Он  показал  на  свиту
железок, которые уже закончили распределять припасы среди бывших подземных
жителей. - У меня сорок железок, для начала совсем неплохо. Особенно  если
принять во внимание тот факт, что формально это всего лишь "горячая зона",
а не поместье.
     - Но цвет вашей кожи... - начал было Николас.
     - Ради  Бога!  -  прорычал  сквозь  зубы  Блэр,  оттаскивая  Николаса
подальше от Лантано. Затем тихо, но очень зло сказал Николасу на ухо: - Ты
что, хочешь обидеть его? Он и без тебя знает, что обожжен, сам подумай, он
приходит к нам, и только благодаря ему мы умудряемся здесь  выжить,  а  ты
являешься сюда и...
     - Вовсе не обожжен, - сказал Николас. Он индеец, сказал он про  себя,
чистокровный чероки, судя по форме носа. А он объясняет  цвет  своей  кожи
ожогами. Но почему? Интересно, существует ли какой-нибудь  закон,  который
мог бы помешать ему... он не мог вспомнить юридический термин.  Йенсенист.
Один из правящей касты, один из приближенных.  Может  быть,  в  эти  сферы
допускают только белых, как  когда-то  в  старину,  в  те  времена,  когда
существовали расовые предрассудки.
     Лантано сказал:
     - Мистер Сент-Джеймс, Ник, я сожалею, что  у  вас  произошла  сегодня
столь неприятная встреча с моими  слугами.  Те  двое  железок  были  очень
агрессивны.
     Он говорил совершенно спокойно,  слова  Николаса  его  совершенно  не
смутили и не вывели из себя - он не принимал близко к  сердцу  цвет  своей
кожи, Блэр был совершенно не прав.
     - Владельцы других поместий, - говорил Лантано, - граничащих  с  этой
"горячей зоной", хотели бы присоединить ее к своим поместьям. Они посылают
своих железок,  чтобы  те  измеряли  здесь  уровень  радиации  при  помощи
счетчиков Гейгера. Они  надеются,  что  радиация  здесь  очень  высокая  и
прикончит меня, а участок снова станет ничейным. - Он грустно улыбнулся.
     - Разве радиация здесь такая уж высокая? Что показывают  их  счетчики
Гейгера?
     - Ничего не показывают, потому что им не  удается  отсюда  выбраться.
Мои металлические слуги уничтожают их, а какая здесь радиация  -  это  мое
дело. Но поэтому, Ник, мои железки опасны. Мне пришлось подобрать себе тех
железок, которые принимали участие в войне. Мне были нужны их  подготовка,
знания и умение сражаться. Йенсенисты, - понимаете,  о  ком  я  говорю?  -
высоко  ценят  новых,  непоцарапанных,  неповрежденных  железок,   которых
штампуют внизу. Но мне приходится защищаться.
     Он говорил чарующе мелодичным голосом, как  бы  на