ки  от
совершенства, поскольку запись делается для человеческого уха  в  звуковом
диапазоне от 20 до 20 тысяч  герц.  Более  того,  как  обычно  в  технике,
верхние частоты, не  очень  нужные  человеку,  срезаны  для  упрощения.  И
добавил, что тоиты не очень хорошо понимают такую запись,  потому  что  их
голоса забираются в ультразвук, особенно в  секретных  беседах,  поскольку
ультразвук легко гасится в воздухе и слышен только вблизи.
   Мысленно пересказывая объяснения лектора Винете, Лев подумал,  что  она
обязательно спросит, заметна ли на слух разница, когда  срезаются  верхние
частоты.  И  решил,  что  это  нетрудно  продемонстрировать,   добавив   к
магнитофону ультразвуковую приставку.
   Задумано - сделано! Лев провозился полночи, но для Винеты не жалко было
потратить несколько часов. Все равно с боку на бок ворочался, думая о ней.
А тут, думая, собирал схему.
   Свой ультрамагнитофон Лев принес на следующее занятие.  (Винета  и  его
пропустила. И напрасно.) Лектор  рассказывал  о  своей  личной  встрече  с
тоитами в  карантине  Космограда.  С  гордостью  рассказывал:  не  каждому
специалисту довелось побеседовать с живыми "пришельцами". Лев очень жалел,
что Винета прозевала такой интересный  рассказ,  и  подошел  к  лектору  с
просьбой: не согласится ли он при следующей встрече записать  речь  тоитов
на ультрамагнитофон?
   Лектор взял аппарат нехотя: прибор  получился  довольно  громоздкий.  И
обещал не очень уверенно: "Если будет удобно, если  разрешат  врачи,  если
тоиты согласятся..." В сущности и вообще он не мог поручиться, что  увидит
тоитов вторично. Но встреча состоялась, и на  следующий  день,  взойдя  на
кафедру, он объявил сразу же:
   - Студент Январцев пришел сегодня? Январцев, обязательно  подойдите  ко
мне в перерыве.
   А в перерыве сказал:
   - Ваша "говорящая" машинка пришлась по душе тоитам. С нее  уже  сделаны
копии. Но лучше, чтобы вы отладили их сами. У вас нет срочных дел сегодня?
Окажите в учебной части, чтобы вас освободили на весь день. И приходите ко
мне к 17:00. Полетим вместе в Космоград.
   И, поглядывая на рубашку Льва, оказал:
   - Пожалуй, на этом вы разменяете вторую тысячу.
   Замечание это, вызвавшее оживление и некоторую зависть всех  слышавших,
вполне  понятное  для  современников  Льва,  нуждается  в  пояснении   для
читателей XX века.
   Выше говорилось, что молодежи внушалось стремление делать  подарки.  Но
главным даром  был  труд,  не  только  особенный,  но  и  будничный.  Люди
гордились обилием отработанных часов, носили на груди значки с  цифрами  -
10,  20,  30  тысяч...  В  среднем  к  старости  удавалось  скопить  тысяч
пятьдесят. Но  за  особо  сложную,  опасную  или  творческую  работу  часы
начислялись в двойном, тройном, десятикратном  размере.  Великое  открытие
могли оценить и в сто  тысяч  и  в  миллионы  часов.  Естественно,  юношам
хотелось поскорее приколоть над карманом хотя бы единичку (первую тысячу).
Однако  у  студентов  она  встречалась  редко.  Ведь  учение  было  только
подготовкой к труду,  тренировкой  для  жизни.  Иногда  ученикам  поручали
практическую работу, но от случая к случаю, нерегулярно. Сам  Лев  еще  не
набрал тысячу часов. Но, видимо, его прибор могли оценить как  изобретение
- в две-три сотни трудовых часов, может, и в пятьсот.  "Разменяете  вторую
тысячу", - сказал лектор.
   А кроме того, его повезут в Космоград, к живым тоитам.  Такое  выпадает
не каждому профессору, не каждому студенту тем более. Тоитов Лев видел  по
телевидению. Юноше не показались привлекательными хмурые коротыши с  важно
заносчивым и одновременно оторопелым  видом.  Но  какие  ни  есть,  они  -
посланцы чужедальней планеты, их прибытие на Землю - исторический рубеж. В
высшей степени почетно, что студенту  Январцеву  доведется  участвовать  в
приеме этих исторических личностей. Будет о  чем  рассказать  потомкам  на
старости лет и Винете сегодня вечером.
   И Лев понес свои восторги  любимой.  Хотел,  чтобы  она  разделила  его
триумф. Ведь и ей приятно сказать подругам: "А мой знакомый был  у  тоитов
лично".
   Не  оценила  Винета.  Даже  времени  не  нашла   выслушать.   Разменяла
драгоценные минуты Льва на галантного пенсионера и слезливую подругу.
   Значит, равнодушна. Значит, и думать о ней нечего.
   Однако некогда было терзаться и скрежетать зубами. Лев и  так  потратил
шесть минут  сверх  допустимого.  Наверстывая,  бегом  мчался  до  стоянки
аэрокаров, чуть не перепутал адрес, набирая цифры на табло автомата.
   Льва привели к Клактлу -  младшему  жрецу.  Тоит  вблизи  показался  не
симпатичнее, чем на экране телевизора. Туповатое неподвижное  лицо,  тугое
соображение: каждую фразу переспрашивал, долго не мог понять. Кроме  того,
сухая, безжизненная кожа и неприятный запах.
   Клактл добрых два часа прилаживался  к  аппарату  Льва,  никак  не  мог
запомнить, какие кнопки надо нажимать. Но в конце  концов  подошел  другой
тоит, еще более важный и высокомерный (Толкователь воли богов), поднявшись
на цыпочки, ткнул Льва под ребро и объявил: "Это будет наш переводчик".
   - Угодил ты им, братец, - сказал  на  обратном  пути  седой  лектор.  -
Главное - не теряйся. И  не  впадай  в  уныние,  если  разонравишься.  Они
капризны, эти тоиты, сам черт не разберет, что им требуется.
   Тон  у  лектора  был  покровительственный,  но  с  оттенком  обиженного
недоумения.  Все-таки  неприятно,  когда  тебе,  профессору,  предпочитают
зеленого новичка, твоего же студента.
   Лев кивал, улыбаясь смущенно и торжествующе. Уже подыскивал  слова  для
разговора с Винетой. Потом вспомнил:  Винеты  не  существует.  Равнодушная
презрела  его,  не  нашла  времени  выслушать,  променяла  на  видеофонную
болтовню. Разрыв навеки! И огни Москвы потускнели для  Льва,  жизнь  стала
бесцветной, камень снова навалился на сердце. Так, с камнем, Лев и  поехал
домой, в  одинокую  комнату  общежития,  с  камнем  лег  спать,  с  камнем
проснулся и побрел на лекцию. К чему триумфы, если они безразличны Винете?
   Впрочем, Лев не так высоко ставил бы свои успехи, если бы знал,  почему
тоиты выбрали именно его.
   В первые дни на Земле тоиты были просто ошарашены. Тоиты жили где-то на
уровне Древнего Египта.  И  вот  к  ним,  к  примитивным  земледельцам,  к
кочевникам и пещерным охотникам, валится с неба то ли бог, то ли дьявол  -
вероятнее, дьявол, поскольку богов тоиты  создавали  по  своему  образу  и
подобию, - а этот был странен на вид - без чешуи, без гребня  на  макушке,
без перепонок между пальцами. И  странный  этот,  коверкая  слова,  пугает
всеобщим пожарищем, усаживает в свою  летучую  лодку,  несет  по  небу  на
высоченную гору, там колдует что-то с золотыми тесемками, чик-чик... и  вы
неведомо где, в стране колдунов.
   Тоиты были потрясены... и замкнулись. Их мозг отказывался  воспринимать
впечатления. Охотник так и не выбрался из скорлупы напускного безразличия.
Ему был присущ с детства воспитанный  фатализм.  Волноваться  не  подобает
никогда. Смерть и жизнь ходят рядом. Сегодня ты съел, завтра тебя съели.
   Остальные четверо  окружили  себя  броней  недоверия.  Вокруг  иллюзия,
обман, наваждение. Верить не надо ничему. Возможно, вообще, они сидят  все
на той же горе, на своей планете, и колдуны навевают им сны.
   Сами люди невольно поддержали это настроение. Ради карантина решили  не
выводить тоитов из комнат, свой мир показать  по  телевидению.  Прокрутили
для  гостей  детские  учебные  фильмы:  "Дом",  "Сад",  "Город",   "Море",
"Завод"... Но совершенное  телевидение  XXI  века,  цветное,  ароматичное,
голографическое и с артистами в натуральную величину, создавало  полнейшую
иллюзию присутствия. Тоиты заговаривали с мнимыми людьми в нише годографа,
пытались притронуться и с  ужасом  ощущали  пустоту.  После  этого  они  и
подлинных людей принимали за призраков. Отворачивались и закрывали глаза.
   - Дьявольское  наваждение!  -  твердил  верховный  жрец-толкователь.  -
Молитвой отгоняйте.
   Полководец же, искушенный в военных хитростях, предположил:
   - Никакое это не небо, не чужая звезда. Нас завезли в Верхнее Царство и
держат в темнице. Эти тонконогие не колдуны, они переодетые тюремщики.
   - Но здесь одно солнце, - напоминал Клактл. - На нашем небе сейчас два.
   - Наваждение!
   Как  и  всех  космонавтов,  тоитов  держали  в  карантине  Космоцентра.
Изолировали, чтобы не заразить земными болезнями и от  них  не  заполучить
тоитских. Естественно, брали анализы,  делали  прививки.  Уколы  причиняли
боль, от прививок поднималась температура. "Нас  отравляют,  нас  медленно
убивают!" - пугали тоиты друг друга. "Но  зачем  же  приглашать  послов  и
отравлять их?" - "Им не удалось обмануть нас: мы слишком прозорливы. Вот и
решили избавиться", - нашептывал полководец.
   Изоляция усиливала подозрения. ("А почему нас держат взаперти?")  Тоиты
потребовали прогулки по городу. Их повели... в кольце милиции, под охраной
обеззараживающих ультрафиолетовых прожекторов, как бы  на  световом  пятне
для съемки. Естественно, отовсюду  сбежался  народ.  Всем  было  любопытно
поглядеть на пришельцев, смешноватых, с земной точки  зрения,  испуганных,
но важничающих карликов, лысых, с какими-то  гребешками  на  темени.  Люди
дружелюбно посмеивались, что-то кричали приветственное,  но  тоитам  крики
показались угрожающими.
   - Это все переодетые солдаты, - сказал "прозорливый" воин. - Собрали со
всей страны, пугают нас многолюдьем.
   "Нас хотят запугать, подавить и покорить", - только об  этом  и  думали
тоиты.
   Возможно, время постепенно растопило бы броню недоверия, но  времени-то
не было. Надо было срочно обсуждать меры помощи, для  этого  прежде  всего
разузнать все подробности о планете.
   Первый вопрос: численность населения.  Сколько  же  их,  нуждающихся  в
помощи?
   Конечно, о населении всей  планеты  не  знали  и  самые  цивилизованные
жители  Реки.  Но  сколько  народу  в  их  речном  государстве,   примерно
представляли. Однако предпочитали скрывать истину.
   - Простых людей не сосчитать. Больше, чем звезд на  небе,  больше,  чем
капель в море.
   - Если все мои солдаты пойдут в поход, - заявил полководец, - они будут
идти под престолом десять лет и еще десять.
   - А у царя Верховьев?
   - У него пройдут за полдня.
   Полководец  пугал  и  обманывал.  Пусть  колдуны  отступятся  со  своим
пожарищем. Еще лучше: пусть  заключат  союз  с  могучим  владыкой  Низа  и
помогут завоевать Верх, где солдат всего лишь на полудневный парад.
   - У нас почетным  гостям  показывают  свое  войско,  -  говорил  хитрый
полководец. - Где ваши войска? Почему вы прячете?
   - У нас нет войн и нет войск.
   Тоиты не верили.
   - Они мягкотелы и изнежены, - шептал  полководец  верховному  жрецу.  -
Один мой полк разгонит целую  толпу.  Надо  втереться  в  доверие  к  ним,
захватить их дьявольский корабль...
   Планов у него было полно, последовательности не было.
   Жрец сурово молчал. Он еще не принял решение, потому  намекал,  что  не
пришло время вопрошать богов.
   Воин думал о сражениях, жрец  о  молитвах,  а-шарообразный  скотовод  о
богатствах прежде всего.
   Сразу же он попросил золотые ленты, смотанные  с  его  тела.  С  легким
сердцем отдали ему эти ленты.
   Попросил еще сто золотых катушек, попросил слитки. Дали и слитки.
   Затем он справился о  земных  ценах.  Сколько,  например,  стоит  стадо
рогатых?
   Ему сказали,  что  скота  нет  на  Земле.  Сочли  бойни  жестокостью  и
ликвидировали животноводство.
   Тоит не поверил. Его же кормили, как он и привык, мясом с кровью.
   Объяснили, что мясо синтетическое, заводское.
   Не поверил. Но на всякий случай спросил, сколько же золота надо  отдать
за заводского быка.
   - Ни единой пылинки, - сказали ему. -  У  нас  вообще  нет  денег.  Уже
полвека нет денег.
   Не поверил. Потребовал, чтобы ему показали рынок.
   Рынка,  естественно,  не  было  в   Космограде.   Тоитов   отвезли   на
универсклад. Своими глазами видели они, как приходят люди,  берут  платья,
пакеты с едой, столы и кровати, какие-то непонятные ящики с  рукоятками  и
глазками, берут и уносят, не платя ничего.
   - У нас гостям делают подарки, - заявил жадный скотовод.
   - Берите все, что нравится.
   Скотовод набрал целую тележку всякого добра и еще несколько  непонятных
ящиков на всякий случай.
   - И денег с меня не взяли, ни единого колечка,  ни  одного  обрубка,  -
рассказывал он другим тоитам.
   - Дурачки! - сказал полководец. - Их страна  развалится.  Если  все  не
стоит ничего, куда же сбывать трофеи? Никто и в поход не пойдет. Недаром у
них и армии нет. Жалкие и беспомощные. Кто вздумает, тот и покорит.
   - Без денег никто работать не будет, -  сказал  Клактл,  сын  купца.  -
Что-то они скрывают. Но мы разоблачим их ложь, расскажем, как нас пытались
надуть и не сумели.
   Верховный жрец остановил его взглядом.
   - Даже и такая ложь не должна дойти до простого народа. Чернь ленива  и
легковерна, этот безденежный рай прельстит ее. Каждый предъявит претензию:
"Подай мне хлеб и плащ бесплатно, как на  той  занебесной  Земле".  Даром!
Безнравственно и безбожно! Я догадываюсь, что это вранье адресовано  нашей
черни.  Ее  возмутят,  вооружат,  поднимут  против   благородных,   против
посвященных и против богов, немытыми руками нищих захватят власть на  всей
Реке.
   Недоверие,  подозрительность,  страх!  В  каждом   ученом,   в   каждом
переводчике, в каждой  санитарке  тоиты  видели  переодетого  врага.  "Ищи
случайных людей, - сказал верховный жрец Клактлу. - Не все же подготовлены
для обмана". И вот в поле зрения их попадает  незрелый  юноша  с  каким-то
удачным прибором, с младенчески тонкой шеей,  явно  новичок.  Старший  все
время наставляет его. Клактлу удается расспросить его. Юноша - студент,  с
точки  зрения  Клактла  -  младший  жрец,  даже  послушник.  Едва  ли   он
полноправный участник дипломатического заговора. А если даже  и  участник,
проговорится по неопытности. И жрец-толкователь тычет пальцем ему в ребра:
"Пусть этот будет при нас".
   Пожалуй, Лев меньше гордился бы своим успехом, если  бы  знал,  что  он
нужен тоитам в роли простодушного болтуна.
   Но так завязалась его судьба. Из-за любви к  Винете  он  сконструировал
свой прибор, из-за подозрительности тоитов стал переводчиком пришельцев.
   Из-за подозрительности произошло и все остальное.



7. ТОЛЬКО ТЕМПОГРАД. 23 мая. 12:00-14:40

   Заседание Академии Времени было назначено на 12:00.
   Ученые были озабочены, тоиты держались настороженно. Только Лев  плавал
в розовом тумане. Все было в тумане -  исторические  события,  межзвездная
связь, перспектива  второй  тысячи  в  петлице,  конференц-зал.  В  голове
звенело одно:  "Винета  любит,  Винета  хочет  мириться.  Винета  сказала:
"Вечером приходи обязательно". Скорее бы вечер!"
   Никак не мог он сосредоточиться, задумывался, опустив руки,  не  слышал
вопросов, отвечал невпопад, проявлял редкую бестолковость. Только  суровый
выговор старшего переводчика привел его в чувство, и то ненадолго.
   Все-таки  громоздкая  приставка  с  тоитским  акцентом   была   наконец
налажена, проверена. Звучало хорошо, достаточно скрипело и клокотало.
   Между тем зал заседаний постепенно заполнялся. Одним из  первых  пришел
сегодняшний  председатель  -  президент  Академии  Времени  Ван  Тромп   -
круглолицый    с    прищуренными    глазами    и     пушистыми     баками,
плавно-медлительный,     олицетворение      неторопливой,      продуманной
рассудительности. За ним у круглого стола решений заняли  места  все  семь
участников обсуждения. Семерка считалась наилучшим числом для  обсуждения.
Не слишком мало: мнение не получится случайным. И не слишком много: каждый
сумеет высказаться не раз. Кроме того, семь - число  нечетное  и  простое:
как ни голосуй, выявится большинство.
   Среди  семерых  были  представители  разных   материков   и   различных
специальностей - не только физики-темпорологи. Почти всех Лев знал в лицо,
по портретам  в  учебниках  или  видел  на  экране  телевизора.  Узнал  он
астронома Юстуса и двухметрового нигерийца  экономиста  Мамадугу  и  поэта
Олега Русанова - широкоплечего богатыря с  окладистой  бородой  -  этакого
былинного Добрыню Никитича.  Поэт  все  поглаживал  бороду,  словно  хотел
убедиться, крепко ли держится.
   Винета была без ума от стихов  Русанова;  однотомник  его  держала  под
подушкой, читала перед сном, цитировала...  Лев  даже  ревновал  немножко.
Были здесь еще... но стоит ли подробно  описывать  людей,  которые  играют
роль только в одной главе?
   Затем прикатили и разместили на возвышении тоитов. Земные  кресла  были
великоваты для гостей, пришлось приспособить для них детские стульчики  на
колесиках. Коротенькие ножки тоитов болтались в воздухе,  и,  несмотря  на
суровые взгляды и нахмуренные лбы, выглядели гости комично.
   Лев со своей аппаратурой пристроился за спиной у Клактла.
   Ван Тромп поднес к губам микрофон:
   - Открываю заседание. Слово предоставляется профессору Юстусу.
   Никаких предисловий. Все знали, кто такой Юстус, все знали, о чем будет
речь.
   Юстус, кряхтя,  поднялся  на  трибуну.  Вид  у  него  был  изможденный,
казалось, даже слова он произносит с трудом. Может быть, поэтому фразы его
были особенно лаконичны и емки.
   - В зале у нас не только специалисты, - сказал он, скользнув взором  по
бороде поэта, - и я начну с простейших сведений.  Планета  Той  -  спутник
двойной звезды. Одна из них относится к  числу  новых.  Новая  -  неточное
название, возникло исторически,  поскольку  обычно  эти  звезды  не  видны
невооруженным глазом. Но внезапно на поверхности новой происходит взрыв, и
в пространство вылетает облако раскаленного газа, массивное облако, в  нем
материал  для  тридцати-сорока  таких  планет,  как  наша  Земля.   Облако
раздувается, становится много больше звезды, поэтому светит  в  тысячи,  в
десятки тысяч раз ярче. Вот это облако мы и  видим  как  новую,  будто  бы
загоревшуюся  звезду.  Но,  раздуваясь  и   раздуваясь,   оно   постепенно
охлаждается,  меркнет  и  растворяется  в  пространстве.  Через  несколько
месяцев новая исчезает с небосвода. Только в телескоп можно  найти  теперь
виновницу переполоха.
   Какова причина взрыва  новых?  Еще  в  прошлом  веке  установлено,  что
источник энергии звезд - ядерное горючее. Но любое горючее - дрова, уголь,
нефть или атомные ядра надо зажечь, сами собой они  не  загораются.  Уголь
разжигают дровами, дрова - щепочками, щепки - спичками. Какие спички нужны
для атомных ядер?  Считается,  что  их  зажигает  высокая  температура,  а
температуру ту создает давление, а давление порождается тяготением.
   Лично я держусь той точки зрения,  что  в  новых  звездах  роль  спички
играет тяготение, но  не  в  недрах,  а  на  поверхности,  где  напряжение
сильнее.
   Почему я полагаю так? Во-первых, потому, что все новые звезды относятся
к числу красных карликов - сравнительно холодных, более плотных, чем  наше
Солнце, звезд,  а  на  поверхности  плотных  звезд  напряжение  гравитации
заметно больше, чем на Солнце. Во-вторых, все новые входят в число двойных
звезд, в тесные пары, где на собственное  тяготение  накладывается  еще  и
притяжение второй звезды. В-третьих, взрыв прекращается, как только  новая
теряет часть массы, при этом, само собой разумеется,  тяготение  несколько
уменьшается. Тяготение  уменьшается,  и  вспыхнувший  было  ядерный  уголь
быстро гаснет. И горение прекращается на сотни и тысячи лет,  пока  сжатие
снова постепенно доведет напряжение до критического уровня.
   На основе этой гипотезы  мне  удалось  четырежды  предсказывать  взрывы
новых звезд с ошибкой плюс-минус один месяц. Но  те  звезды  находятся  на
далеких расстояниях, даже расстояния эти не были определены с  достаточной
точностью. В данном случае мы имеем дело со сравнительно близкой  звездой.
Кроме того, в отличие от дру