ывал обиженный.
   Вообще он предпочитал общество взрослых.  Ухватив  за  палец  свободную
няньку, садился рядом  и  задавал  вопросы,  глубокомысленные  и  наивные.
Подсчитано, что средний ребенок четыреста  раз  в  день  произносит  слово
"почему?". Лев превосходил эту норму втрое, а иногда и впятеро.
   - А зацеммм? - тянул он задумчиво.
   Лев был неуклюж, бежал неохотно  и  медленно.  Взрослые  все  старались
втянуть его в игры, но маленький Лев уклонялся при первой  возможности.  В
душе он был очень самолюбив,  даже  ущемление  самолюбив.  Проигрывать  не
хотелось, а выиграть он не надеялся, и Лев предпочитал не  играть  совсем.
Проводил время с "большими", чье превосходство было очевидно,  закономерно
и потому не задевало. Если же взрослые отсылали его, садился на корточки в
углу и погружался в размышления.
   -  О  чем  ты  думаешь?  -  спросила   его,   шестилетнего,   одна   из
воспитательниц. Она опасалась, что за этим глубокомысленным видом прячется
ленивая праздность ума.
   - О словах, - ответил Левушка, почти как  Гамлет.  -  "Потолок"  -  он,
"стена" - она. Есть слова-дяди и слова-тети. А зачем "окно" -  оно?  Разве
были люди такие - не дяди и не тети?
   Шесть лет было этому философу лингвистики.
   - Не было таких людей, - сказала озадаченная воспитательница. - Ты  еще
маленький, не поймешь. Когда в  школу  пойдешь,  объяснят.  Нечего  сидеть
сиднем. Пошли в прятки играть.
   Мальчик не протестовал, поплелся за ней нехотя.
   Но  полчаса  спустя,  когда  ошалелая  от  визга  и   беготни   детишек
воспитательница спохватилась, Левушки не оказалось среди играющих. Не  без
труда его обнаружили в шкафу.
   - Я лучше всех спрятался, - доказывал он. - Меня никто не нашел.
   - Но так не играют.
   - Я не умею играть.
   - Научиться надо.
   - Я не умею научиться.
   Позже, уже в школьные  годы,  нашлась  игра,  которую  Лев  полюбил,  -
шахматы. Тут  ему  удавалось  побеждать,  это  подстегивало  интерес.  Ему
нравилось рассуждать и рассчитывать: "Я пойду так, он ответит  так,  здесь
позиция усилится, здесь ослабеет, и тогда я его прижму  так..."  Года  три
мальчик самозабвенно играл в шахматы, носил в кармане  магнитную  доску  с
прилипающими фигурами, разбирал позиции, участвовал в  районных  турнирах,
призы получал. Опять забеспокоились воспитатели (уже мужчины), не  слишком
ли увлечен парень, не одностороннее ли получается развитие.  И  вдруг  как
отрезало. Лев остыл, забросил шахматы, потерял всякий интерес к игре.
   - А как же общегородской турнир? - спросил наставник. - Где же  у  тебя
чувство ответственности?
   - Игра же, - возразил Лев. - Все нарочито. Король ходит  на  один  ход,
пешки только вперед, слоны - по диагонали. В жизни так не бывает.
   - Очень разбрасываешься ты, Лев, - упрекнул его наставник. - Взялся  за
шахматы, держись, совершенствуйся.
   - Но ведь это игра, - возразил мальчик. - Это не подарок.
   - И что же ты собираешься подарить?
   Здесь для читателей XX века требуется пояснение.
   "Подарить" на языках третьего тысячелетия означало создать,  придумать,
найти что-то особенное. Непростая воспитательная  проблема  заключалась  в
этом "дарить".
   Во всех прошлых веках "работать" было неотделимо  от  "заработать".  "В
поте лица будешь зарабатывать свой хлеб", - сказал бог Адаму. Связь  между
"даю" и "беру" была зрима, измерялась количественно -  денежными  знаками.
Но когда рос Лев, люди получали все по потребности, давали же  по-разному,
кто больше, кто меньше. Теоретически, если совесть позволяла, могли  бы  и
ничего не давать.
   Совесть и должны были пробудить воспитатели. Ведь детишки-то  рождались
без сознательности, с одним только звериным "дай-дай". Вот  и  нужно  было
научить  их  дарить  свой  труд  безвозмездно,  удовольствие  находить   в
одаривании.
   Девочкам идея подарка давалась легче.  Будущие  матери  самой  природой
были подготовлены к тому, чтобы дарить себя детям. Нормальную маму не надо
убеждать на  совесть  заботиться  о  ребенке.  Но  встрепанным  озорникам,
отдаленным  потомкам   воителей-грабителей,   "отнимать"   казалось   куда
привлекательнее. Дарить они  соглашались,  но  отнятое  предварительно.  И
воспитателям приходилось терпеливо, настойчиво внушать:
   - Вы, будущие мужчины, должны стать  настоящими  мужчинами  -  смелыми,
сильными, стойкими, выносливыми. Все люди работают  друг  для  друга,  все
дарят друг другу подарки. Но мужчины добывают их в  самых  труднодоступных
местах, куда  не  под  силу  проникнуть  усталым  старикам,  малым  детям,
пугливым нежным женщинам.
   - Где же это труднодоступное?
   Под землей, в жарких, тесных, грозящих обвалом шахтах.
   На дне морском - в непроглядных, давящих, лаково-черных глубинах.
   И в космосе.
   Так что в большинстве мальчишки бредили космосом. Вот летит  звездолет,
летит год, два, десять лет. Непреклонный капитан у руля. У него  выдержка,
стойкость, находчивость. А впереди неведомая  планета.  Драконы,  огненные
змеи, великаны-гориллоиды стерегут лучший на свете подарок. Но капитан  их
разгоняет, грузит подарок на звездолет и снова летит на  Землю  год,  два,
десять лет, выносливый, стойкий, терпеливый, несокрушимый.
   На самом деле самые ценные подарки добывались не на дальних планетах, а
в лабораториях. Да и межзвездный транспорт вытеснил звездолеты  с  дальних
трасс.  Но  все  же  путешествие  с  приключениями   казалось   подросткам
привлекательнее. Почти все они хвалились: "Когда вырасту, подарю планету".
   И от Льва воспитатель ждал такого же ответа. Тут он и мог бы возразить:
"Как же ты подаришь новую планету, такой медлительный и незакаленный? Надо
заняться спортом всерьез, чтобы опережать товарищей, а не отставать..."
   - Я подарю элемент номер 200, - сказал Лев.
   Вот и промелькнули километровые  столбы  за  окошком.  Четыре  элемента
насчитывали средневековые  алхимики.  Примерно  60  было  известно,  когда
Менделеев  навел  в  химии  порядок,  создав  свою  историческую  таблицу.
Известен был и номер 92 - уран, до  середины  XX  века  он  замыкал  ряды.
Работы с атомной энергией удлинили список, в  одной  только  Дубне  подряд
были синтезированы N104, N105, N106, N107... К  тому  времени,  когда  Лев
пошел в школу, был уже создан N184. Много ли еще впереди? Какие? Неведомо!
Простор для догадок!
   - Откуда ты знаешь про элементы? - спросил наставник. Химию Лев  должен
был проходить только в следующем году.
   - Я помню до скандия наизусть, - похвастался мальчик. - И переписал все
остальные.
   - Покажи.
   Смущаясь и краснея, Лев принес тетрадку, где каллиграфическим  почерком
были выписаны названия всех элементов, открытых, а также и не открытых еще
с  их  символами  и  свойствами,  самыми   фантастическими:   трехцветный,
радужный,  оживляющий   мертвых,   полезный   для   шахматных   чемпионов,
разъедающий камни, склеивающий воздух.  Всем  этим  расчудесным  веществам
были даны  имена  и  символы  -  Lv  -  левий  и  Jn  -  януарий  в  честь
первооткрывателя, Mv - мальвиний по имени его матери. Были  тут  московий,
арбатий, смолении, садовий, а также и силий - Si по фамилии наставника.
   Педагог был польщен, поскольку и он попал в ряд самых любимых вместе  с
матерью и московскими улицами, подумал, стоит ли поддерживать честолюбивую
забаву, решил пока не развенчивать, лучше использовать, исподволь  спуская
мечтателя  из  воздушных  замков  на  твердую  почву.  И  принес  мальчику
несколько книжек - биографии великих ученых и педагогов. На примерах хотел
показать, что великие  открытия  требуют  великого  труда.  Одна  из  книг
особенно увлекла Льва, запала в душу, он прочел ее дважды, трижды,  десять
раз, чуть ли не выучил наизусть, не только выучил, но  и  впитал  и,  став
взрослым, цитировал ее постоянно.
   Кроме того, наставник уговорил учителя химии зачислить Льва  в  кружок.
Но Лев походил, походил и  бросил.  Не  вдохновили  его  колбы,  пробирки,
хроматографы и спектроскопы, не увлекло повторение проделанных  в  прошлых
веках опытов. И опять страдало самолюбие.  Старшеклассники  знали  гораздо
больше  и  с  высокомерием  четырнадцатилетних  взрослых  пренебрежительно
поучали двенадцатилетнего мальчонку. Так что через месяц-другой  наставник
застал Льва за составлением новой таблицы - на этот раз  списка  открытых,
исследованных и еще не обследованных звездных систем на сорок лет  вперед.
Была среди них и взрывчатая Лямбда. Особой  проницательности  Лев  тут  не
проявил. Космос изучался последовательно, а темп изучения диктовал  МЗТ  -
межзвездный транспорт. И хотя МЗТ пересылал людей и грузы со сверхсветовой
скоростью, сами приемные станции перемещались не быстрее света -  примерно
на световой год за год. Так что заранее было известно:  если  сегодня  МЗТ
дошел до 55-го светового года, в будущем году освоят 56-й, туда и прибудут
астронавты. А какие звезды находятся на  56-м  световом  году?  Загляни  в
справочник, прочти. Правда, планеты их  неизвестны,  можно  их  окрестить,
назвать Львинией, Януарией,  Мальвинией  и  так  далее,  населить  львами,
янусами двуликими, павлинами, мальвинами (а как они выглядят?),  драконами
жукоглазыми и так далее.
   За таблицей неоткрытых планет последовала таблица скоростей.
   Давлений.
   Размеров - грандиозных и микроскопических.
   Волн - длинных, коротких и ультракоротких.
   Животных в порядке сложности.
   В общем, по всем осям Жерома. И везде за пределы открытия,  так,  чтобы
дать волю фантазии.
   - Разбрасываешься ты очень, -  сетовал  наставник.  -  Выбрал  бы  одну
какую-нибудь ось и держался бы за нее.
   Укоры не помогли. Лев продолжал составлять свои таблицы, но  прятал  их
от осуждающих взоров наставника. Зато, как ни странно, ученик  повлиял  на
учителя.  Тот  задумался,  не  слишком  ли  много  в  школьной   программе
окончательных знаний, не надо ли подробнее объяснять школьникам, где наука
остановилась, что предстоит открыть, над чем предстоит  работать.  Учитель
написал статью о преподавании неоткрытого. Предложил главу о неоткрытом  в
учебник химии,  а  потом  и  целую  серию  "Энциклопедия  неоткрытого  для
школьников". И в конце концов сам  начал  составлять  такую  энциклопедию,
ради нее ушел из школы.
   Работая, как-то не очень думал о парнишке, который натолкнул его на эту
тему. Но все-таки вспомнил несколько лет спустя, когда писал  предисловие.
Потянулся к ручному видеофону, вызвал прежнюю школу, спросил номер ученика
Январцева, если он учится еще.
   Не очень знакомое, румяное и черноусое лицо появилось на экране.
   - Как живешь, Лев? Помнишь меня? Вот захотелось узнать, какую же ось ты
выбрал в итоге? Какие подарки решил делать людям?
   - Буду филологом, учитель. Выбрал сравнительное языкознание.
   - Вот тебе на! А я был уверен, что ты направишься в точные науки. Какие
же подарки ищешь ты в языке?
   - Всевозможные, учитель. Все на свете выражается словами, и  у  каждого
народа свои оттенки  -  непереводимые  идиомы.  Вот  я  и  хочу  составить
"Словарь  непереводимого".  Тонкости  мышления,  ускользнувшие  от  других
народов, - разве это не подарок?
   - Подарок, безусловно. - Бывший наставник был  в  сомнении.  -  Но  мне
кажется, это у тебя не последнее решение. Будут еще перемены.
   Конечно,  он  оказался  прав,  этот  опытный  воспитатель.  Льва  ждали
перемены.
   И космос сыграл тут  роль  -  беда  планеты  Той,  спутника  взрывчатой
звезды. И Земля - земные достижения. И милая девушка по имени Винета.


   Есть    извечная,    неизбежная    и    непреодолимая    трудность    у
научно-фантастической литературы. Три типа  читателей  у  нее.  Для  одних
важнее всего  слово  "литература",  для  других  -  "фантастическая",  для
третьих  все  заслоняет  "научно".  Первые   к   фантазиям   относятся   с
пренебрежением, с раздражением  пропускают  науку.  Им  нужна  психология,
желательно - психология чувства, лучше всего  -  тонкости  любви.  Дорогие
товарищи, обещаю вам, что про любовь тоже будет в этом романе, хотя  и  не
слишком много. Если вас интересует только любовь, лучше  верните  книгу  в
библиотеку.
   Вторые,   ценящие   только   фантазии    и    предпочтительно    -    с
головокружительными  приключениями,  -  пожалуй,  и  вы   пропустите   эту
дополнительную главу.  Невероятное  начнется  в  главе  восьмой.  Если  не
терпится, сразу беритесь  за  восьмую,  потом  вернетесь,  посмотрите  все
подряд.
   Но имеется среди вас, читатели, и третья категория - самые придирчивые.
Научная фантастика должна быть научной, утверждаете вы. Читая,  на  каждой
странице допытываетесь, "научно это или ненаучно?". Какие ученые, в  каком
институте разрабатывают подобные темы? Где автор все это  вычитал?  И  что
такое оси Жерома? И какая такая книга определила жизненный путь Льва?  Кто
автор, как она называется, место и год издания, тираж, количество страниц,
библиотечный шифр но возможности.
   Только для этих въедливых читателей и дано настоящее дополнение.
   Совсем коротко о книге, вдохновившей Льва.  Это  биография  Менделеева,
написанная Яккертом. Год издания, увы, 2027-й. Ни  одного  экземпляра  нет
пока даже в Ленинской библиотеке. Где автор читал ее? Видите ли, к  нам  в
секцию  фантастики  такие  книги  доставляют  по  межвековому  абонементу.
Привозят на машине времени, вручают под расписку и отбирают сразу же,  как
просмотришь. Выписки не разрешают. Все  на  память.  Естественно,  делаешь
ошибки, пересказывая, не без того.
   Итак,  биография!  Дмитрия  Ивановича   Менделеева   вы   знаете   все,
представляете, что можно о нем рассказать. Что касается Яккерта, он физик,
теоретик, наш современник, но пока еще никому не известный. Прославится  в
будущем столетии, уже после своей смерти; с учеными  бывает  такое.  Когда
его оценят, тогда издадут все его  труды,  научные  и  популярные  работы,
биографию Менделеева, в частности.
   Поскольку  Яккерт  считал  Жерома  своим  учителем,  а   Менделеева   -
предшественником Жерома, в книге о великом русском ученом рассказано и  об
осях  Жерома.  Что  такое  оси?  Термин  этот  придумал  Жером,   создавая
всеохватывающее  описание  природы.   Ему   все   хотелось   ориентировать
человечество, показать, что уже открыто, до какого предела дошла  наука  и
техника. Но в каком направлении шла? Вот и намечены  были  оси.  Например,
ось размеров. Допустим, исходная величина - человек - ноль отсчета.  Кошка
- в десять раз меньше по росту - первый порядок малости, Жук  -  в  десять
раз меньше кошки - второй порядок малости. Блоха - третий порядок, Амеба -
четвертый порядок, и так далее по  порядкам.  Атомы  на  восьмом  порядке,
атомные ядра - на двенадцатом,  электроны  -  на  тринадцатом...  И  стоп!
Глубже наука не пошла во  времена  Жерома.  Даже  рассуждала  о  неделимых
квантах пространства - минимуме размеров.
   Другой конец той же  оси  направлен  в  мир  гигантского.  Киты,  горы,
астероиды, планеты,  солнца,  галактики...  Там  пройден  путь  длиннее  -
двадцать семь порядков...
   Какие оси были еще у  Жерома?  Ось  времени,  например:  один  конец  в
прошлом, другой - направлен в будущее. Ось временных промежутков  -  некое
подобие оси размеров. Здесь тоже ничтожно малое - секунды и доли секунд, а
также и  громадное  -  годы,  века,  эпохи,  эры,  геологические  периоды,
миллиарды  лет...  Энергетические  оси  -  скорость,  температура,  масса,
энергосодержание. Захватывающе интересна сложная ось жизни - от вируса  до
человека и человечества. А дальше что?
   Сам Жером  насчитывал  двенадцать  осей,  потом  к  ним  прибавили  еще
двенадцать, потом еще сотни отростков. Согласились, что и осей  бессчетное
множество. Но все же  были  среди  них  основные  -  жеромовские,  были  и
местные, коротенькие, например, ось химических элементов.
   Почему же мальчика Льва Январцева так пленили эти оси?
   Снова пересказываю мнение Б.Силина, наставника и биографа.
   "Напрасно я допытывался у Льва, - пишет он, - с какой стати,  начал  он
переписывать элементы. Мальчик не сумел объяснить. С трудом припомнил, что
в какой-то популярной книжке вычитал, что у железа 26-й номер, а у меди  -
29-й. Захотел узнать, какие номера у других веществ. Зачем?  "Просто  так,
интересно". Не только дети, и  взрослые  не  умеют  объяснить,  почему  им
нравятся танцы, шахматы или картины импрессионистов. Нравятся... и все!
   Но мы, педагоги, обязаны задумываться.
   Являются к нам в класс - и на  Землю  -  толпы  малолетних  пришельцев,
ничего не ведающих о природе и жизни, но требовательно и жадно любопытных.
Мы вываливаем на них кучу фактов, мнений  и  наставлений,  мы  осыпаем  их
сведениями об атомах,  звездах,  моржах,  плотниках,  королях  и  капусте.
Накидываем больше, чем можно вместить, и много больше, чем  понадобится  в
жизни. Что-то оседает, но большая часть выветривается: в одно ухо  входит,
в другое выходит. Юные головы стихийно, подсознательно сортируют: "Это мне
интересно, а это неинтересно".
   Однако Январцева, сверхлюбопытного, желавшего знать ВСЕ,  не  устраивал
сумбур разрозненных сведений. Он инстинктивно тянулся к порядку... И вдруг
выясняется, что существует некий порядок. Все вещества  перенумерованы:  у
железа N26, у  меди  N29...  Многообразие  мира  укладывается  в  короткий
перечень.
   Лев находит этот перечень, переписывает. Мальчик  доволен,  даже  горд,
как средневековый монах, переписавший Евангелие. Вся божественная мудрость
повторена его рукой. Добавить нечего.
   Но в отличие от средневековых писцов, считавших  доблестью  смирение  и
самоограничение, наши послушники постоянно  слышат:  "Жизнь  идет  вперед,
вперед, вперед. Открытия  делаются,  готовьтесь  делать  открытия,  дарить
новое, грандиозное, более грандиозное! Впереди больше, чем позади!"
   Впереди больше, чем позади, и Январцев  не  может  поставить  точку  на
последнем элементе. Он хочет заглянуть за горизонт.  Угадывать  не  умеет,
придумывает.
   А тут я подливаю масла в  огонь.  Я  приношу  ему  Яккертову  биографию
Менделеева.
   У Яккерта паренек выхватывает оси. Оси - маршруты  науки,  с  указанием
километража, пройденного в XIX, XX и XXI веках. А  Менделеев  рассказывает
ему о закономерностях пути. Можно и угадывать, когда будет поворот  и  что
откроется за поворотом. Лев нетерпеливо ждет  повороты...  Он  заглядывает
вперед, он торопит события.
   Все мы пассажиры в Поезде Времени. Январцев из тех, кто стоит у окна. В
дороге его интересует дорога".



5. ВИНЕТА. 8-23 мая

   Она опаздывала, вбежала за  несколько  секунд  до  лектора,  когда  уже
некогда было подниматься к задним рядам, пробираться к  незанятому  месту.
Засуетилась,  смущаясь,  что  привлекает  внимание,  и  кинулась  к  Льву:
"Подвиньтесь, пожалуйста". Лев сидел в первом ряду, место занял заранее  у
прохода, так, чтобы в перерыве быстрее выйти к столу,  прежде  чем  другие
окружат лектора с вопросами. Делать нечего, пришлось потесниться.  Девушка
села на краешек скамейки, раскрыла сумочку; на Льва пахнуло тонким запахом
жасмина. Порылась, ничего не нашла, спросила растерянно: "У вас нет лишней
катушки?" Лев с осуждением оглянулся на бестолковую девчонку, явившуюся на
важную лекцию без единой катушки, протянул ей нитки для магнитной  записи.
Девушка заправила нитку в  магнитофон,  что-то  у  нее  не  ладилось,  она
попросила помочь. Потом справилась  у  Льва,  как  называется  лекция,  не
расслышала, переспросила.
   - Разрешите, я вам в перерыве объясню, - сказал Лев в конце  концов.  -
Лучше я выслушаю последовательно. Так я нить теряю.
   Действительно, стоило слушать  внимательно.  Лектор  говорил  суховато,
придерживаясь фактов, многочисленных и нелегких для запоминания. Речь  шла
о самом интересном для Льва - об идиоматике  редких  языков  малочисленных
народов горных стран. Своеобразная была  идиоматика,  а  идиофонетика  еще
своеобразнее. Перекрикиваясь в горах, некоторые объяснялись пени