возражение:
   Почему завяли  дела  с  темпоскафами?  Промышленность  не  справлялась.
Проекты  в  Темпограде,  заводы  в  Большом  мире.  В  Темпограде  голова;
руки-ноги снаружи. Беспомощна голова без тела.
   Следовательно, нужно перевести в Темпоград и заводы.
   Тут гвоздь проблемы!
   Некогда, недель семь назад, при  основании  Темпограда,  все  твердили:
"Девиз города: "По потребности без промедления!" Говорили: "Долог путь  от
пробирки до прилавка, от заказа до доставки".  Говорили:  "Тянется-тянется
цепь: идея - опыты - проекты - завод - массовое производство -  доставка".
Темпоград сократил только первые звенья - от идеи до проекта включительно.
Но дальше все идет в прежнем темпе: строится завод, расставляются  станки,
обучаются мастера и так далее.
   Итак, производство в Темпоград! Но что это означает? Надо разместить  в
городе заводы, поселить рабочих и инженеров,  знающих,  квалифицированных.
Где обучать их? Снаружи? Медлительными темпами?  Не  хватит  специалистов.
Стало быть, и школы надо перевести на быстрое время? В самом  деле,  зачем
учиться, учиться, учиться десять лет, если за десять дней можно пройти всю
программу?
   Т-города для ученых, Т-города для рабочих. И для  школьников  Т-города.
Тянется одно за другим.
   Очередной вопрос: где кормить все это стремительно растущее  население?
Как обычно, хлебом с полей, рыбой из морей? Но поля на Земле не резиновые,
моря нерастягивающиеся. Можно повысить урожайность в 360 раз?
   Президент отмечает: "Урожайность - задание химикам".
   Химики думают, президент размышляет. В Темпограде хватает  времени  для
размышлений. Но нужно, чтобы  и  Большой  мир  задумался,  чтобы  морально
готовился  к  новой  своей  судьбе.  И  для  неторопливого  внешнего  мира
президент пишет статью "Т-будущее человечества".
   Он пишет о том, что практическая  деятельность  требует  темпа,  темпа,
темпа. Трудиться надо поэтому в темпоградах:  там  жить,  там  расти,  там
учиться, там изготовлять машины и пищу.
   А остальная Земля, наконец-то освобожденная от коптящей  промышленности
и пылящих пашен, станет всемирным парком чистоты  и  отдыха.  Потрудившись
вволю, люди будут приезжать в девственные  леса,  к  незамутненным  морям,
неизуродованным горам. Воплотится  извечная  мечта  горожан  о  нетронутой
природе.
   Он пишет, что эти  визиты  в  природу,  в  прежнее  медлительное  время
совершенно изменят стиль жизни человека.  Проработавши  три-четыре  дня  -
три-четыре биологических года - в одном из Т-градов, люди будут уходить  в
отпуск на три-четыре месяца, набираться сил. Но за  это  время  в  Т-граде
пройдет около ста лет - целая эпоха. Из отпуска  люди  вернутся  в  другой
век. И воплотится еще одна  мечта,  та,  что  выражалась  словами:  "Одним
глазком посмотреть бы на будущее!" Отныне любой гражданин после очередного
отпуска войдет в будущее двумя ногами, посмотрит  двумя  глазами  и  двумя
руками возьмется за дела, которые прежде ему казались сказочными.  Каждому
достанется жизнь в нескольких эпохах.
   "Попутно, - писал президент, - будет решена издревле висящая  над  нами
демографическая проблема. Темпограды невелики, одного  гектара  на  каждый
город хватит с лихвой. На зеленой планете они займут совсем немного места:
какие-то доли процента. Если же  в  весьма  отдаленном  будущем  население
умножится в тысячи раз и начнет отбирать территорию у парков, можно  будет
снова увеличить темп и уменьшить  размеры  городов,  не  урезая  нисколько
зеленые леса и луга. Так что нам  никогда  не  понадобится  покидать  нашу
родную, достаточно просторную планету, менять ее  на  чуждые  и  неудобные
космические миры.
   Мы удивлялись на конференциях, - писал  президент  далее,  -  почему  в
столь древней вселенной мы не встречаем высокоразвитых цивилизаций. Почему
нет ни одной, которая опередила Землю хотя бы на тысячу лет, покорила бы и
заполонила  всю  Галактику?  Вот  и  ответ.   Высокоразвитые   цивилизации
распространяются  не  вширь,  а  вглубь,  уходят  в  микромир,  чтобы   не
распыляться в пространстве и не распылять свою культуру.
   Не вширь, а вглубь.
   Развиваются на родной планете, развивают свою планету".
   Президент написал свою статью часам к четырем вечера 28 июня. Написал и
тут же передал в Москву с настоятельной просьбой опубликовать  в  утренних
газетах. Сам не поехал. Понимал, что  большому  неторопливому  миру  нужно
время, чтобы набрать статью, отпечатать,  разослать,  прочесть,  обдумать,
обсудить, ответить. Отклики могли поступить не раньше,  чем  к  вечеру  29
июня, вероятнее, на следующий день. А день - это год работы. За год  можно
разработать план перехода к всемирной теградизации,  хотя  бы  подготовить
исследования. Когда Академия Времени раскачается на обсуждение, будет  что
обсуждать.
   - Денек я могу же пробыть здесь, доктор? На  день  здоровья  хватит?  -
спрашивал президент, провожая своего заместителя. - Наверное,  выдержу.  А
как получу ответ, сейчас же прочь отсюда; прочь, прочь, даю вам честнейшее
слово.
   - Не верю, - ворчал медик. - Не верю и не одобряю. Санкции не даю.
   За работой часы (и биомесяцы) летят быстро. Президент уточнял планы,  а
в Подмосковье между тем день сменился тихим вечером, комары  полютовали  и
сели в траву, звезды проклюнулись на неохотно темнеющем небе; потом восток
стал сереть, светлеть,  розоветь;  разрумянились  облака,  и  застоявшиеся
станки в типографии начали хлопать плоской своей пастью, прикусывая полосу
за полосой.
   И  неожиданно,  долгожданное  тоже  приходит   неожиданно,   секретарша
положила на стол президенту газету с шапкой на  третьей  полосе:  "А  ваше
мнение?"
   Полоса открывалась статьей Л.Январцева "Вширь или вглубь?". Но  были  и
еще три статьи. Газета проявила оперативность: за  ночь  организовала  три
интервью - с крупным инженером-строителем, с крупным экономистом, а  также
и с литератором - с поэтом Олегом Русановым.
   Все трое возражали президенту Темпограда.
   Инженер  считал,  что  всемирная  теградизация  непомерно  фантастична.
Первый Т-град  проектировался  десять  лет,  сооружался  три  года.  Чтобы
уменьшить все города Земли, потребуются тысячелетия. На такой срок незачем
загадывать.
   Подобные возражения Январцев предвидел, заготовил и ответ. Технику  для
миниатюризации должны готовить не только в Большом мире, но прежде всего в
Т-городах. Но тысяча темпоградских лет - это всего лишь три  земных  года.
Так что не надо откладывать размышления для будущих  поколений.  Президент
знал, сколько новых идей у него самого появилось за одну только московскую
ночь с 28-го на 29 июня.
   По  мнению  экономиста,  Т-города  не  могли   решить   демографическую
проблему. Да, территория городов будет сокращаться, но время-то ускорится.
В результате в данной области, в данной стране  темп  роста  населения  не
замедлится. Если перенаселение ожидалось через сто лет, оно и придет через
сто лет - земных.
   И это возражение  президент  предвидел,  обдумал  контрвозражение.  Да,
выигрыша  здесь  вроде  бы  нет,  но  только  с  точки  зрения  стороннего
наблюдателя, какого-нибудь марсианина. Это для него пройдет сто лет,  а  в
Т-городах пройдет сто веков, а в Т-городах второго порядка - десять  тысяч
веков. Жители  Земли  получат  сотни  и  тысячи  веков  беспрепятственного
развития. У них сменятся тысячи и тысячи поколений, прежде чем понадобится
искать другой путь развития. Есть время придумать.
   "Теградизация или деградация?" - так называлась статья  известного  нам
Олега Русанова.
   Начиналась она сочным описанием раннего утра: щебет пташек в  полутьме,
косые лучи солнца, сверканье янтарных и бирюзовых  росинок  на  листве.  К
сожалению,   невозможно   привести   целиком   это   введение,   поскольку
литературный стиль конца XXI века с его многочисленными  эсперантизмами  и
грамматическими упрощениями нам показался бы рубленым, невнятным и  просто
малограмотным. Приходится переводить, как и всюду в этой книге, на язык XX
века.
   "И вот, представьте себе, - писал  поэт,  -  нашелся  человек,  который
хочет отнять у нас всю эту красоту. Люди, братья,  прощайтесь  с  ночью  и
утром, с восходами и закатами, со смолистыми борами, плеском морских  волн
и величием гор. Отныне вас поселят в затхлых клетках под  мутным  куполом,
вы будете дышать безвкусным воздухом, пропущенным через десяток  фильтров,
купаться в отфильтрованной  не  очень  мокрой  воде,  питаться  безвкусной
смесью белково-витаминных ингредиентов. Вы будете сидеть в душных комнатах
до полного обалдения пять или десять лет, все лучшие  годы,  а  потом  вас
выпустят на природу по графику, как получится  -  поздней  осенью,  или  в
весеннюю распутицу, или в самый мороз, выпустят в дикие дебри  утомленных,
изнеженных, неприспособленных, чтобы,  испугавшись  свежего  воздуха,  вы,
простуженные, опрометью бежали добровольно в свои казематы и тут  же,  как
дети, садились за парты, потому  что,  пока  вы  мокли  и  мерзли,  прошло
двадцать, пятьдесят или сто лет, жизнь ушла вперед, и все ваши  знания  не
стоят ничего. И вы будете лихорадочно  переучиваться,  опять  работать  до
обалдения, обалдевши, выскакивать на мороз  или  слякоть,  чтобы  еще  раз
потерять здоровье и опыт.
   Для чего же такие мученья, люди? Во имя прогресса, оказывается. Но  что
же такое этот пресловутый прогресс, которому нас заставляют  молиться  уже
три столетия со времен Уатта и  Ползунова?  Поэт  сказал:  "Все  прогрессы
реакционны, если рушится человек".  Но  человек,  оторванный  от  природы,
рушится. Рушится его  здоровье,  рушится  духовное  "я",  потому  что  без
природы не будет искусства; цветы не расцветают в  чахлых  комнатах  и  не
расцветают художники. Человек расчеловечивается, если ему оставлено только
одно: ученье и переучивание. Да и ученье-то однобокое:  техницизированное,
дистиллированное.
   Признаюсь, в свое время я без всякого  интереса  встретил  сообщение  о
торжественном открытии Темпограда, не восторгался, читая ликующие депеши о
вивисекциях над людьми и временем.  Но  сейчас  я  удовлетворен,  я  очень
доволен проделанным опытом. Опыт показал, что психика людей, вырванных  из
нормальной  обстановки,  не   может   оставаться   нормальной.   Темпоград
существует всего полтора месяца и уже породил людоедскую, не  боюсь  этого
определения, людоедскую идею. Арифмометр, созданный для срочных подсчетов,
вообразил, что все мы обязаны стать арифмометрами. Угроза высказана вслух,
и вывод можно сделать - естественный и единственно разумный: опасный  опыт
следует прекратить немедленно, Т-град закрыть завтра же, лучше -  сегодня,
проекты его уничтожить и в архивах не хранить копии..."
   Под всем этим стояло:
   "...Оставляя на совести авторов  полемическую  запальчивость,  редакция
просит внимательно отнестись..." и т.д.
   Президент привстал, приложив руку к сердцу. Красные пятна выступили  на
его щеках.
   - Какая дремучая тупость! Какая безнадежная  леность  мысли!  Я  должен
ехать туда... завтра... сейчас... сию секунду...
   Он  сделал  шаг-другой  к  двери.  Послышался  стук...  Что-то  тяжелое
свалилось на пол.
   - Что с вами? Что с вами? Доктора скорее! Президент умирает!
   Крик секретарши раздражал. Болела голова  и  лицо...  Президент  провел
рукой по лицу, увидел свою ладонь, алую от крови...  и  потолок  почему-то
над ладонью.
   - Не кричите, - прошептал он. - Жив я... пока что...



21. В НОРМАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ. 29 июня

   Президент Январцев прибыл в  Большой  мир  29  июня  около  семи  утра.
Роковую газету он получил в пять часов ровно и  два  часа  после  этого  -
темпоградский месяц - вылежал в больнице. Лежал на спине, лежал на  правом
боку, - на левый не  поворачивался,  чтобы  сердце  не  утомлять,  -  тупо
смотрел на узоры обоев и думал, думал, думал...
   Все об одном: почему мир не понял его?
   Именно целый мир, а не один  только  поэт  Русанов,  заносчивый  мастер
словес. Ведь и инженер и экономист,  хотя  и  высказывались  в  сдержанном
тоне,  тоже  подыскивали  возражения.  В  сущности,  и   газета   косвенно
поддержала оппонентов, поставив их расплывчатые рассуждения на одну  доску
с обоснованным расчетом президента Январцева,  объявив  цифры  и  болтовню
равноправными в дискуссии.
   Может быть, такова позиция и  Академии  Времени?  Почему  Ван  Тромп  и
другие уклонились от выступления? Почему из всей семерки высказался только
Русанов? Значит, прочие согласны?
   - Потому что они отстали, - говорил себе президент. - Для них основание
Темпограда - наипоследнейшее достижение науки, а у  нас  прошло  пятьдесят
рабочих лет, эпоха в науке. Они как бы астрономы  1957  года,  восхищенные
младенческим писком первого искусственного спутника,  а  мы  уже  ветераны
третьего тысячелетия, у нас фотоальбомы Нептуна и Плутона на  полках,  для
нас и следы людей на пыльных тропинках далеких планет -  славное  прошлое.
Темпоград ушел вперед на полвека, Темпоград - будущее Земли,  мы  можем  и
обязаны это объяснить нашим научным предкам.
   С таким настроением Лев Январцев  и  прибыл  в  Большой  мир  -  прибыл
промывать мозги псевдоровесникам.
   Обратный путь был не так труден:  ни  длительной  разновременности,  ни
парилки, ни озноба. Астронавтов и темпонавтов теперь одинаково  обматывали
золотой лентой. Считай до двадцати, миг... дыхание захватывало, и  тут  же
ленты начинали сматываться, освобождая ноздри, губы и веки. Путешественник
открывал глаза... и видел обширный вокзал при Академии Времени.
   Знакомый зал с  овальным  окном  во  всю  стену,  за  которым  виднелся
игрушечный город, увенчанный  часами  со  стрелками.  Тот  же  сутуловатый
дежурный, похожий на тоита, распоряжался перед окном. Ему помогала  та  же
толстуха, в том же комбинезоне с лямками, спадающими с плеча.
   То же, то же,  такое  же!  Тот  же  коридор  с  черно-голубым  кафелем,
складывающимся в узоры и буквы. Правда, надписи  иные  на  обратном  пути:
"Поздравляем с  прибытием  в  родное  время!",  "Спасибо  за  плодотворный
труд!", "Спасибо за выполненные обещания!"
   За коридором тот же лифт, выбрасывающий людей на ту же  плоскую  крышу.
На ней то же аэротакси с шахматными поясками. Лев прилетел на фисташковом,
как сейчас  вспоминается.  Клактл,  вылезая,  ударился  о  крыло,  вмятину
оставил. Вот как раз фисташковый с вмятиной. Неужели тот самый? Вмятину не
выправили. Замерли, застыли!
   Потому-то здешние  академики  и  не  воспринимают  идею  Январцева.  Не
проснулись, в прошлом веке дремлют.
   Ничего, президент встряхнет их.
   Как все  забегали,  как  засуетились,  когда  он  ворвался  в  дежурную
Академии! "Гость из Темпограда! Сам президент! Немедленно  созвать  совет!
Немедленно вызвать Ван Тромпа! Звоните, летите!" Но все  равно  Ван  Тромп
ночевал в Москве, прилететь должен был к девяти, волей-неволей приходилось
начинать с  ожидания  -  ждать  целых  два  часа  -  темпоградский  месяц!
Возмущенный гость не захотел сидеть в кабинете,  вышел  прогуляться...  на
свидание с настоящей рекой. С юности не видал реки.
   С Оки сползал утренний туман. Уже  таял,  только  над  затонами  стояла
молочная дымка. На белесом зеркале воды проступали  нахохлившиеся  силуэты
любителей рыбной ловли, как бы неживые, неподвижнее черных кустов. В небе,
наливающемся голубизной, нарождались облака, пухлые и  розоватые,  похожие
на взбитые подушки и на торт безе. Президент провожал их  глазами,  вдыхал
сырой некондиционированный речной воздух  (удовольствие,  недоступное  для
темпоградца) и думал, что, пожалуй, не стоит так уж экономить  территорию,
проектируя Т-города. Надо прихватывать полновесные куски природы с хорошим
дремучим лесом, с приличным озером и умеренно  топким  болотом,  усаженным
бархатистыми камышами. Жалко, что реку не включишь в темпозону: не  хватит
места  для  истоков,  притоков,  устья  и  площади  водосбора.  А  облака?
Имитировать их, что ли?  Светом  рисовать  на  слишком  однообразном  небе
Темпограда? Специальных художников  приглашать,  чтобы  сочиняли  облачные
узоры?
   Небо постепенно затягивало, начал накрапывать редкий дождик.  Президент
с удовольствием подставил лицо этому забытому душу. Со  времен  юности  не
было такого развлечения. Он немножко промок, поскольку  вышел  без  плаща,
конечно. Но кто же в Темпограде ходит с плащом? Президент промок и чуточку
размяк. Не следовало ему размякать перед жесткими разговорами в Академии.
   Академия поразила его суетой. Все спешили, в коридорах  бежали,  громко
перекликаясь. "Какая бестолковая нервозность! - подумал президент.  -  Так
же  нельзя  ничего  обдумать,  нельзя  чужую   мысль   понять.   Видимость
деятельности!" Потом до  него  донеслось:  "Берегите  секунды!  Темпограду
секунды дороги!"
   Ах вот как, значит, из-за них суетятся так! Лучше бы дело делали.
   Приняли его сверхрадушно, даже радостно. Не Ван Тромп,  тот  вообще  не
был способен к эмоциям. Но в кабинете его оказался  лингвист,  тот  самый,
который читал лекции по тоитологии и выделил Льва среди студентов, свел  с
Клактлом, привез в Космоград. Президент узнал своего учителя сразу - те же
кудри  с  проседью,  те  же  пышные  усы.  Тогда   они   казались   такими
внушительными, теперь - наивно-манерными. Сам лингвист, конечно, не  узнал
своего бывшего ученика, обратился к нему с чрезвычайной почтительностью, а
узнав, пришел в восторг, порывался обнять, но не посмел,  все  всплескивал
руками, ахал:
   - Ах, как быстро время идет в вашем Темпограде! Ах,  всего  лишь  месяц
назад!.. Неужели вы тот самый, чернявый, с длинной шеей! Ах, ах!..
   Ван Тромп слушал молча, невыразительно поглаживая бакенбарды. Он просто
не запомнил юного переводчика.
   - Ах, время, время! Как меняются люди!
   Январцев сам прервал эти затянувшиеся восклицания:
   - Время идет, действительно. Темпограду дороги минуты. Давайте займемся
делом, Ван Тромп. Город простаивает, точнее, будет простаивать вскоре, уже
сейчас работает вполсилы, разменивается на второстепенные дела. С  первого
дня   мы   ведем   дискуссию,   что   такое    Т-град:    Город-гостиница,
Город-лаборатория, Город проектов, Город скорой помощи?
   - Все понемножку, - сказал Ван Тромп. - Но, видимо,  главное  -  скорая
помощь.  Мы  же  связали  вас  с  неотложной  медицинской  помощью.  Город
консультантов, Город-консилиум, такое направление вас не устраивает?
   - Нет, не устраивает, - отрезал Январцев.  -  Наука  на  подхвате,  так
по-вашему? Подпорка для практики, только и всего? Поймите: мы можем идти в
сотни раз быстрее, можем уйти в сотни раз дальше. Город-разведчик, вот что
такое Т-град. А вы отзываете разведку, тормозите движение в будущее,  нам,
разведчикам, предлагаете место в обозном госпитале.
   - Разведка не должна отрываться от  армии,  -  возразил  Ван  Тромп.  -
Разведка без главных сил обречена на гибель.
   - Не должна отрываться? Но если путь расчищен, армия же может  ускорить
шаг.
   - Вопрос в том, может ли ускорить?  И  надо  ли  ей  ускорять?  И  даже
хочется ли?
   - Кому не хочется? Армии или штабу - Академии Времени? Или  знаменитому
поэту Русанову,  которого  Академия  нашла  самым  подходящим  выразителем
настроений сибаритов от науки?
   Ван Тромп наконец обиделся:
   - Вы сами сказали, что темпоградские минуты дороги.  И  тратите  их  на
спор с одним штабным сибаритом. Тогда обращайтесь к армии.  Но,  по-моему,
вы уже обратились... через газету.
   Январцев не отступал:
   - И с армией буду говорить, и со  штабом  хочу  говорить.  Неужели  вы,
ученые,  не  понимаете,  что  Темпоград  открывает  новые  горизонты?   Мы
предлагаем человечеству пересесть  с  телеги  на  самолет.  Каждый  увидит
больше, каждый успеет больше, каждый проживет несколько  жизней  в  разных
веках. Стоит потрудиться, чтобы жизнь была содержательнее?
   Но и Ван Тромп стоял на своем. Единственно, чего добился  Январцев:  на
послезавтра был созван совет Академии.