авился на этот раз к
    Ходорову.

    Каждому  научному  работнику  нужно  быть  немножко адвокатом. Не всегда
    есть  возможность  доказать  свою  правоту,  нужно  уметь  и убеждать. С
    Сысоевым  я  был излишне откровенным, не подумал, что ему нравится и что
    раздражает его...

    А что за человек Ходоров?

    По-моему, патриот своего дела и второстепенные соображения ему чужды.

    И  я  сказал ему, что до сих пор экспедиция была по существу спортивной.
    Машина   поставила   рекорд  глубины  -  таков  итог.  Попутно  делались
    разрозненные  научные  наблюдения. Но на самом деле машина построена для
    науки,  и  это  нужно  еще  подтвердить. И вот подходящий случай. Машина
    может  проверить  мои  предположения  на океанском ложе. А если вдобавок
    она   найдет   алмазы,   всем  будет  ясно,  на  что  она  способна.  Не
    гостем-разведчиком, - покорителем океана вернется она на берег.

    И    Ходоров    согласился.   Этот   молодой   инженер   был   настоящим
    исследователем.  Завтрашние  трудности интересовали его больше вчерашних
    успехов.  Больше  всего  ему понравилось, что у машины есть возможности,
    которых он сам - автор ее - не предвидел.

    Нас  поддержали  все  участники  экспедиции.  Все  жаждали  увидеть, что
    откроется  впереди,  не  хотели  прерывать  красочное  путешествие. Даже
    Сысоев с оговорками высказался "за".

    -  Но  я должен предупредить, что доводы моего коллеги Сошина совершенно
    ненаучны, - сказал он.

    Я  не  спорил  с  ним.  Пусть  остается  самим  собой. Важно, что машина
    отправится вперед.
                                      11.

    РАЗЛОЖИВ на большом столе подробную карту дна, Ходоров предложил мне:

    -  Прошу  вас,  Юрий Сергеевич, проинструктируйте машину. Но учтите, что
    она  действует  механически,  не  понимая, что делает. Представьте себе,
    что  у  вас  очень  исполнительный, старательный, точный, неутомимый, но
    ничего не соображающий помощник.

    А  я  терпеть  не  могу  исполнительных  дураков. Всю жизнь я добивался,
    чтобы  мои  подчиненные  -  не  только студенты, но и рабочие - понимали
    научные задачи экспедиции.

    -  Ну, если вам трудно перестроиться, разъясните мне, чтобы я понял, а я
    уже дам задание машине, - сказал Ходоров.

    Так  вот,  я  говорил  уже  не  раз:  чтобы  знать,  где можно встретить
    минерал, мы изучаем его происхождение.

    Происхождение алмазов рисуется нам так:

    Были  времена,  когда  вулканическая  деятельность на Земле была гораздо
    сильнее,  чем  сейчас.  Пепел  и лаву извергали не отдельные вулканы, не
    ряды  огнедышащих  гор,  а  глубокие  пропасти. Земная кора лопалась, из
    трещин-пропастей  выливались озера базальтовой лавы. Индия была огненным
    морем  в  один  из  таких  периодов. Здесь не было ночи, багровым светом
    была  освещена  вся  страна.  Километровый слой лавы излился там. Сейчас
    ничего  подобного, к счастью для нас, нет на Земле. Крошечное озеро лавы
    на  Гавайских  островах  да трещина, которая открывалась в Исландии в 18
    веке, - вот все, чем мы можем похвастаться.

    Земная  кора  колыхалась,  проседали  целые  страны.  Кое-где под землей
    давление  падало,  там  возникали  газовые  пузыри.  Если  же растяжение
    сменялось   быстрым  сжатием,  пузырь  выталкивался  наверх,  пробиваясь
    сквозь  толщи пород. Земля как бы стреляла изнутри. Неожиданно возникало
    жерло.  Сноп огня, пепла, пара вырывался на поверхность. Затем глубинная
    лава  заполняла  пробитую  дырку, и только что родившийся вулкан засыпал
    навеки.

    Вот  в  этих  особенных,  один  раз  существовавших  вулканах и родились
    алмазы.  Они  возникли  в  тяжелых  темных  породах, пришедших с глубины
    около  150  километров  при  страшном давлении свыше 100 тысяч атмосфер,
    давлении,  которое  в  сотни раз больше, чем на дне океана или в стволах
    орудий.  Даже машина Ходорова не выдержала бы ста тысяч атмосфер, потому
    что в таких условиях сталь течет, как горячий асфальт.

    Так  начинается  пунктирная  цепочка  следов,  ведущая к тайному убежищу
    алмазов.   Нужно   искать  обширные  излияния  древних  лав,  возле  них
    подвижные  линии  на земной коре там, где возникали растяжения и сжатия,
    а на этих линиях - алмазные трубки - жерла древних вулканов.

    Выслушав мою лекцию, Ходоров сказал:

    -  Насколько я понимаю, вы полагаете, что перед нами базальтовый массив.
    Попробуем  сформулировать.  Итак,  мы  подымаемся  на  плато, пересекаем
    краевую возвышенность. Дальше что?

    - Дальше мы ищем выходы древних пород.

    - А как их отличить?

    -   Пусть   машина   ищет  переход  с  возвышенности  на  равнину.  Этот
    пограничный перегиб и может быть той подвижной линией, где садятся трубки.

    -  Годится,  -  обрадовался  Ходоров. - Перегиб машина найдет. А как она
    узнает трубки?

    -  В  трубках  есть  особая порода - кимберлит или синяя глина. Ее можно
    отличить  по  внешнему  виду  или  по  составу. В ней очень мало кварца,
    меньше, чем в других породах.

    - Опять-таки на машине нет приборов, определяющих содержание кварца.

    Я  задумался.  Ходоров  ставил  меня  в  трудное положение. Что же можно
    посоветовать  нашей  неумелой  машине?  Возвратить  ее  на  берег, чтобы
    специально оборудовать для поисков алмазов? Именно этого мне и не хотелось.

    -  Есть  еще одна примета, - припомнил я. - В трубках силен магнетизм, в
    десятки раз сильнее, чем в окружающих породах.

    -  Очень  хорошо,  -  кивнул  Ходоров,  -  магнетизм  мы измеряем. Можно
    присоединить на управление.

    И он начал заполнять отпечатанный бланк. Получилось примерно вот что:
                                   ПРИКАЗ ‘ 2
                          от 29 августа 19...... года
                    Самодвижущейся подводной машине СПМ ‘ 1

--- Table start-------------------------------------------------------------
    Ориентир
    |
    Действие
    |
----------------------------------------------------------------------------
    Немедленно
    |
    Отложить выполнение прежней программы курс на восток
    |
----------------------------------------------------------------------------
    Перегиб. Переход со спуска на подъем. После минимальной высоты 3 километра
    |
    Курс на север
    |
----------------------------------------------------------------------------
    Магнитная аномалия
    |
    Бурение скважины. Взятие проб
    |
--- Table end---------------------------------------------------------------

    Так  шаг  за  шагом  были  описаны все действия машины. Мысленно Ходоров
    прошел  весь  маршрут  до  конца.  Заняло  это  довольно  много времени.
    Наконец, он заполнил последнюю строчку:

    "Ориентир:   600  километров  по  счетчику.  Действие:  возвратиться  по
    пройденному маршруту".

    - Все? - спросил я с облегчением.

    -  Нет,  не все. Мы это написали по-русски, нужно перевести еще на язык,
    понятный машине.

    Он   вынул   толстую   книгу   с  надписью  "Код",  разыскал  там  слово
    "немедленно"  и  подсел  к стрекочущему аппарату, который пробивал дырки
    на     длинной     ленте.    "Ориентир",    "немедленно",    "действие",
    "приостановить",   -   все   это  изображалось  различными  комбинациями
    дырочек. Ходоров пробивал их, его помощники проверяли.

    Я  вышел из помещения. Давно наступила ночь. Черные тучи ползли по небу.
    Из  тьмы,  тускло поблескивая, выкатывались лаково-черные валы. Одинокий
    огонек  в  окошке  радиста  терялся  в море мрака, и оттуда во тьму, под
    хмурыми  тучами,  под сердитыми волнами, в крутое подводное ущелье несся
    приказ:

    "Ориентир  -  немедленно.  Действие  -  приостановить прежнюю программу,
    курс - восток"... Вперед, на проверку гипотезы Сошина!
                                      12.

    СВЕТ  мы  заметили  сразу,  как  только  машина  выбралась из подводного
    ущелья.  Сначала  мы  не  придавали  ему  значения,  полагая, что слабое
    фиолетово-серое   свечение   зависит  от  свойств  экрана.  Но  свечение
    становилось  все  ярче,  а  главное,  меняло  цвет.  Фиолетовым  оттенок
    сменился  синим, синий - голубоватым. Это показывало, что источник света
    действительно  находится  под водой и наша машина приближается к нему. С
    поверхности  океана фиолетовые лучи тоже проникают глубже всего, голубые
    - несколько мельче, зеленые - еще мельче.

    Что  же  светится  в  глубине?  В  голове  мелькали  различные  догадки.
    Огромное  скопление бактерий? Залежи радиоактивных минералов? Как хорошо
    было  бы  открыть  в глубинах небывалое месторождение! И затаив дыхание,
    мы напряженно всматривались вперед.

    Таинственный  свет  мерцал  примерно так, как мерцает неисправный экран.
    Никакой  закономерности  во  вспышках  мы  не  подметили.  К тому же нам
    мешали  светящиеся креветки. Они ослепляли нас огненными взрывами, после
    этого глаза переставали различать бледно-голубое сияние.

    Но  потом  мы  все  же разобрали, что сияние это исходит из определенной
    точки   по  курсу  машины.  Еще  минут  через  20  мы  начали  различать
    светящееся  ядро  и  слабо  освещенную  оболочку вокруг него... В нижней
    части ее был вырезан темный сектор - свет как бы поднимался из-за горы...

    - Вулкан? - предположил Ходоров.

    И  это  был,  действительно,  вулкан. С каждой минутой мы видели его все
    яснее.  Впервые  люди любовались подводным извержением. Наземные вулканы
    выбрасывают  пар и пепел на высоту до 15 километров. Но пятикилометровый
    столб  воды,  конечно,  никакой  вулкан  пробить  не  мог.  Это было как
    рычание  с  зажатым  ртом.  Пепел  расплывался  под водой тяжелой тучей,
    раскаленная  лава,  вырвавшись из недр, тут же меркла. Короткие огненные
    языки освещали облако пара. Над горой плавал мерцающий туман.

    Вероятно,  до  кратера  оставалось  километров  шесть,  не  больше.  Но,
    поглощая   свет,   вода   скрадывала   расстояния.   Лава   казалась  не
    огненно-красной,  как  на  суше,  а  мертвенно-зеленоватой. Мы все еще с
    трудом  различали  происходящее,  скорее  догадывались,  а  не видели. И
    какая-нибудь ничтожная креветка все еще могла затмить для нас вулкан.

    Внезапно  Ходоров,  опрокидывая стулья, ринулся к двери, распахнул ее, с
    порога крикнул радисту:

    -  Саша, срочно, изменение программы. "Ориентир - немедленно. Действие -
    отложить  прежнюю программу. Курс - юг". Скорее, иначе машина врежется в
    лаву.

    Я  мысленно  продолжил  потоки  лавы  и  понял,  что Ходоров не напрасно
    встревожился.  Там,  где  лава  уже  не  светилась,  она была достаточно
    горяча,  чтобы  кипятить  воду,  и  бледные полосы тумана пересекали наш
    путь. Невидимая под темной тоненькой корочкой огненная река была впереди.

    Прошла  минута,  прежде  чем  радист зашифровал и передал приказ. За это
    время  грозная  опасность  придвинулась  вплотную.  На  экране появилось
    смутное  облако. Оно приближалось, становилось плотнее. Вот уже половина
    экрана затянута паром.

    Приказ  дошел  все  же.  Машина  повернула.  Туман переместился на левый
    боковой  экран.  Ковыляя  по  буграм  застывшей  лавы,  качаясь,  как на
    волнах,  машина начала спуск с опасной горы. Лава двигалась рядом где-то
    левее.

    Но  почему  же  и  на  переднем экране появился снова туман? Как понять?
    Обгоняет лава, что ли? А не забежит ли она вперед, не перережет ли дорогу?

    Что  это?  Впереди  темно,  ничего  не видно. Цифры глубины стремительно
    растут.  Очевидно,  прыжок с трамплина. Минута, другая. Когда же пологое
    дно?  Какой-то  туман  поднимается  снизу.  Ил  или  пар? Неужели машина
    угодила в побочный кратер?

    Проносятся громадные пузыри. Туман все гуще. Яркая вспышка, и...

    По  всем  экранам бегут косые светлые линии, так хорошо знакомые каждому
    телезрителю. Приемник работает... но изображения нет.

    Механики  даже  не  стали  проверять  аппаратуру.  Всем  было  ясно, что
    поломка произошла внизу, на склоне подводного вулкана.
                                      13.

    ТУМАН  стоял  над  океаном, неизменный курильский туман. И грозные валы,
    выплывающие  из  мглы,  казались  еще  страшнее  - безмолвные тени волн,
    призраки  опасности.  Катер  вспарывал  их острым носом, нырял в кипящую
    пену, соленые струйки текли по нашим лицам, брезентовым плащам, капюшонам.

    Мы   спешили  на  плавучую  базу,  лелея  слабую  надежду  найти  машину
    ультразвуковым  локатором и поднять со дна хотя бы остов. Все были здесь
    в  тесной  каютке - Ходоров, механики, океанографы, геологи - все, кто с
    восхищением   следил  за  приключениями  машины,  вплоть  до  последнего
    трагического прыжка.

    Люди  по-разному  переживают  неудачу.  Казакова,  например,  вздыхала и
    сетовала:  "Ах, какое стечение обстоятельств! Ах, какая жалость! Если бы
    повернули  на  5  минут  раньше, если бы взяли на 5 километров южнее..."
    Бледный Сысоев (его мучила морская болезнь) настойчиво искал виноватых:

    -  Когда люди очертя голову лезут на рожон, беды не миновать. Экспедиция
    была не подготовлена, не продумана. Спешили, как на пожар...

    -  Задним  умом  все  крепки,  -  сказал  я  ему.  - Извержение - редкая
    случайность. Кто мог предусмотреть, что на пути могут быть потоки лавы?

    -  Без  человека не обойдешься, - мрачно изрек Сысоев и перегнулся через
    борт. Его человеческая натура не выдержала качки.

    Ходоров  не принимал участия в разговорах. Сутулясь, он молча смотрел за
    борт. Только один раз сказал мне негромко:

    -  Знаете,  нам долго отказывали в материалах. И мы построили из отходов
    модель  с  папиросную  коробку. Она ползала по аквариуму и показывала на
    экране   всякие  ракушки.  Почему-то  эта  игрушка  убедила  всех,  даже
    Волкова. Он потом настаивал, чтобы не строить больших машин.

    Мне  стало  стыдно  за  свое  раздражение. Я вспомнил, что Алеша потерял
    больше  всех.  Вот  он сидит одинокий и мысленно повторяет всю биографию
    своего  механического  ребенка. Когда-то машина была маленькой и ползала
    по   аквариуму.  Сколько  изобретательности,  энергии,  усилий,  сколько
    споров   со  всякими  Волковыми  потребовалось,  чтобы  вырастить  ее  и
    отправить в океан... навстречу гибели.

    Но  вот  из  тумана  донеслись прерывистые гудки. Плавучая база подавала
    голос,  подзывала  нас.  Вскоре  появилась  остроносая  тень  небольшого
    парохода.  Сбавив  скорость,  катер  осторожно  приблизился к прыгающему
    борту.  Матрос,  стоящий  на  палубе, ловко поймал конец. И понимая наше
    волнение, капитан крикнул нам, перевесившись через перила:

    - Нашли уже!
                                      14.

    В0СЕ   вместе  и  по  очереди  мы  ходили  в  штурманскую  будку,  чтобы
    посмотреть  на  черное  пятнышко. Так выглядела наша машина на небольшом
    экране  локатора.  Неподвижная,  она  ожидала  нашей  помощи  на дне под
    пятикилометровой  толщей  воды,  под зыбкими серо-зелеными неустойчивыми
    холмами.  Но  помощи  мы  не могли оказать. Именно эти холмы мешали нам.
    Океан  развоевался,  волны  метались  в  суматошной пляске, пенные языки
    гуляли  по  палубе  вдоль  и  поперек, ветер бил по лицу, рвал двери. Мы
    вынуждены были ждать и утешаться, глядя на черное пятнышко.

    Буря  бесновалась...  а  эфир  был спокоен и беспрепятственно доносил до
    нас  радиограммы.  Волков  слал приказы, настаивал принять срочные меры,
    ускорить   темпы,   обеспечить   подъем   машины,  сохранить  в  целости
    материальную часть.

    Только  на  третий  день  океан  утих.  Темпераментная  пляска сменилась
    задумчивым  покачиванием.  Волны  были, но совсем иного сорта - широкие,
    пологие,  размеренные. Капитан счел погоду приемлемой, стрела подъемного
    крана свесилась над водой и тяжелый электромагнит бултыхнулся в воду.

    Океан  тут  же  стер  его  след.  Воды  сомкнулись,  возобновили  мерное
    раскачивание.  Журчала  лебедка,  стальной  канат скользил через борт. К
    пострадавшему  шла  помощь.  Последнее действие трагедии разыгрывалось в
    глубинах. К сожалению, океан плотным занавесом скрыл от нас сцену.

    Впрочем,   мы  могли  видеть  кое-что:  два  пятнышка  на  экране,  одно
    побольше,   почернее,  -  электромагнит,  другое  поменьше  и  не  такое
    отчетливое   -   машину.   Большое   пятно  тускнело  и  съеживалось,  -
    электромагнит  уходил  в  глубину.  Матрос у лебедки выкрикивал цифры: 3
    000 метров, 3 100 метров...

    Самое  трудное  началось у дна. Надо было подвести магнит вплотную, а он
    качался  на  пятикилометровом  канате  не  в  такт  с  движениями судна.
    Капитан долго маневрировал, прежде чем два черных пятнышка слились.

    И  вот  они поднимаются вместе. Матрос снова выкрикивает цифры, но уже в
    обратном  порядке.  Вверх  канат идет гораздо медленнее, наше нетерпение
    еще   усиливает  эту  медлительность.  Ползет,  ползет  из  воды  мокрая
    стальная   змея.   Только   сейчас  понимаешь,  как  много  это  -  пять
    километров. А когда идешь по твердой земле - пять километров совсем рядом.

    Осталось  пятьсот  метров...  четыреста,  триста.  Весь  экипаж на одном
    борту,  так  бы  и  пробили  воду  взглядом.  Сто  метров...  пятьдесят,
    тридцать.   Смутная   тень   намечается   под  водой  -  сначала  что-то
    неопределенное,  бесформенное.  Но  вот  океан  раздается, черный корпус
    электромагнита  повисает в воздухе, вода сбегает с него каскадом. Теперь
    очередь машины. Сейчас она появится. Мы видим острый нос...

    ...А затем и весь корпус старого моторного бота с пробитым дном.
                                      15.

    ДОБАВОЧНЫЕ  поиски  ничего  не  дали.  Судно трижды обошло район вулкана
    (его  нетрудно  было  найти с помощью эхолота), но никаких металлических
    предметов  не  обнаружило. Час за часом плыл наш пароход по глади океана
    и  с каждым часом угасали надежды. И я начал понимать, что пора подумать
    о  дальнейшем  -  о тех временах, когда, очистив совесть, мы вернемся на
    берег ни с чем. И однажды вечером я направился к Ходорову.

    Дверь в каюту была приоткрыта. Подходя к ней, я услышал голос Сысоева:

    -  Не  следует  смягчать из вежливости, - говорил тот убежденно. - Какой
    он  приятель  для  вас?  Ведь  это он со своими беспочвенными гипотезами
    толкнул  вас на авантюру, подставив под удар такое прекрасное начинание.
    Напишите со всей прямотой...

    - Кто толкнул на авантюру? - крикнул я, распахивая дверь.

    К  моему  удивлению,  Сысоев  не  смутился.  Он  посмотрел  мне  в глаза
    твердым, даже бесстрашным взглядом.

    -  Я  вас  имел  в  виду,  -  объявил он. - И я говорю вам открыто, Юрий
    Сергеевич,  что  вы  -  виновник  катастрофы.  И если Алексей Дмитриевич
    постесняется, я сам напишу в институт о вашем безответственном поведении.

    И  он  вышел,  высоко  подняв  голову. Ходоров поглядел на меня усталыми
    глазами.

    -  Я  вовсе  не  виню вас, Юрий Сергеевич, - сказал он. - Я сам виноват.
    Так  легко  было предотвратить аварию, измеряя температуру воды, но я не
    догадался. Кто же знал, что нужно опасаться извержений?

    -  А  я  не  пришел  извиняться,  -  возразил  я, - я сам не считаю себя
    виноватым.  И  вы  не  виноваты.  Мы  действовали  совершенно правильно.
    Конечно,  безопаснее  было  держать  машину  в музее, но ведь она не для
    этого построена. Нет, она обязана была идт