окажись на месте Глеба кто-нибудь другой, координатор не стал бы сражаться
с таким упорством, поставив на карту буквально все. Слишком много лет
совместной службы связывало их с Глебом, слишком старая дружба, к которой
еще примешивалось чувство вины перед Глебом.

Все это, видимо, учитывал Лонг, и, послушав его внимательно минут
пятнадцать, Кирилин решил, что на этот раз, пожалуй, дальновидней и
осмотрительней Рента был его заместитель. Вот только невозможно было
определить заранее, к чему приведет выжидательная позиция, на которой он
настаивал. Слишком сложно и неожиданно развернулись события. Нужно было
действовать, но никто толком не знал, как именно...

- Вспомни историю с гибелью геологов! - Похоже, Лонг пустил в оборот свой
последний козырь. - Ты отстранил Глеба именно за непродуманные, слишком
рискованные действия. Именно из-за них. А теперь ты сам настаиваешь на
чем-то подобном, на предприятии, последствия которого могут быть намного
серьезней, чем выстрел Глеба, который был лишь ответом на нападение!

- Да, ты прав... - Рент тяжело поднялся. Было заметно, как нелегко ему
говорить. - Не ожидал, что напомнишь мне об этом. Но ты прав. Тогда я
считал иначе. А сейчас полагаю, мы не можем уйти с планеты, ничего не
предприняв в ответ. Слишком это будет похоже на бегство слабого противника,
с которым можно не считаться и в дальнейшем. Раз уж мы столкнулись с
неизвестной силой, действующей в космосе, я уверен, это не ограничится
единственным случаем.

- Почему ты называешь это "силой"? Что значит "сила"? Это инопланетный
разум! Давай называть вещи своими именами. Ты превышаешь не только разумную
меру риска, но и все полномочия, данные нам на случай встречи с
инопланетным разумом.

- У нас нет доказательств существования разума на планете. Перед нами всего
лишь возможный объект деятельности такого разума, а это не одно и то же.
Все его действия не отличаются особой разумностью.

- Не забывай, что танк сам вторгся в их запретную зону! Они нас туда не
приглашали, больше того, предупреждение в случае с геологами было
достаточно ясным: нас просили не вторгаться в эту зону! Предупредили о
возможных последствиях, и вот мы, не пожелав с этим считаться, лишились
машины. Тебе этого недостаточно? Ты хочешь углубить конфликт. Совет тебя не
поддержит, Рент. Я против твоего авантюрного предприятия. Оставь купол в
покое. Глебу ты все равно ничем не сможешь помочь. Силовой нажим ускорит
развязку, и только.

Желчное, суховатое лицо Рента, казалось, вытянулось еще больше.

- Прошу вносить конкретные предложения для решения поставленной задачи.

- Сначала, будь любезен, поставь на голосование мое предложение о снятии
самой задачи!

Лонг пошел напролом, и, похоже, на этот раз Рент окажется в меньшинстве.
Настроение совета было явно не в его пользу...

Кирилина не покидало ощущение, что сейчас произойдет какая-то непоправимая
ошибка, что, пока не поздно, необходимо вмешаться. Он попросил слова и
несколько секунд молчал, собираясь с мыслями. Люди, уставшие от
затянувшейся стычки координатора с Лонгом, смотрели на него с надеждой.

- Сразу хочу вас предупредить. У меня нет новых конкретных данных, которые
могли бы прояснить создавшуюся ситуацию. Все, что я сейчас скажу, мое
личное мнение. Я убежден в том, что координатор правильно употребил термин
"сила". Это не разум... в нашем понимании во всяком случае. Это именно
"сила". Целенаправленная, может быть, даже разумно направленная, иногда
враждебная нам, но все же не сам разум.

Послышались шум, возгласы, требовавшие разъяснения.

- Я сейчас поясню. Представьте себе наш танк без водителя, управляемый
автоматами с заданной программой. Что это такое, с точки зрения
постороннего и не очень осведомленного наблюдателя? В действии нашей машины
можно заметить логику и определенную целенаправленность. Возможно, эта
направленность покажется враждебной, вполне возможно, и все же машина не
будет разумом. Она его результат. Вернее, результат его деятельности. Сама
же по себе она лишь сила - целенаправленная сила, и только. Так вот, я
считаю, что здесь действует нечто подобное. Конечно, аналогия с танком
весьма условна, но мне кажется, что у нас есть моральное право этой силе
противостоять, бороться с ней, хотя бы в тех случаях, когда она угрожает
нам непосредственно.

- То есть вы хотите сказать, что в данном случае мы должны выбирать между
спасением человеческой жизни и возможным разрушением каких-то технических
устройств? - уточнил координатор.

- Совершенно верно.

- Мне неясно вот что, - снова вмешался Лонг. - Какими данными располагает
кибернетическая служба для подобных заключений? У вас есть факты,
доказывающие, что внутри купола отсутствует жизнь?

Секунду казалось, что под напором Лонга Кирилин собьется, перейдет к своей
обычной манере выдавливать из себя малозначащие слова, но этого не
случилось.

- Никаких новых данных у меня нет. Я вас предупреждал, что это всего лишь
мое личное мнение. Как член совета, я имею право его высказать.

- Конечно. С этим никто и не спорит. Но откуда вы знаете, что мы имеем дело
именно с техническими устройствами, а не с разумной жизнью, не с разумом
как таковым? - продолжал настаивать Лонг.

- Если бы мы столкнулись с разумом, его действия были бы более хаотичными
вначале, а затем обязательно проявилась бы одна из основных черт,
отличающая разум от логического мышления машины.

- Что же это за черта?

- Любопытство. Обыкновенное любопытство - стремление к постоянному познанию
нового.

- А похищение нашей машины?

- Она просто-напросто вошла в запретную зону, и тогда, согласно программе,
сработали защитные механизмы. Если бы там была разумная жизнь, она бы
сделала хоть одну попытку войти с нами в контакт или хоть как-то
продемонстрировала свою заинтересованность нашим присутствием.

Выступление Кирилина оказалось решающим. Совет поддержал координатора
большинством всего в два голоса. Люди уходили подавленные, молчаливые. Они
словно уносили на своих плечах незримый груз огромной ответственности.
Решение было принято, теперь им предстояло действовать.

За пустым столом, заваленным картами, обрывками бумаги, набросками,
листками из блокнотов, остались лишь Рент, главный инженер, Лонг, Кирилин и
геохимик Ангольский.

- Давайте думать, как решить задачу. - Координатор устало растер виски. -
Нужно проанализировать все наши возможности.

- Их не так уж много, - сразу же откликнулся главный инженер. - Только
танки высшей защиты могут двигаться в зоне. У нас осталось две машины. С их
помощью можно попробовать заложить нейтринную мину.

- Ну вот, дошли и до мины. Ты ведь именно этого добивался. Отвечай! Этого?!
- Казалось, Лонг был готов броситься на координатора.

Тот устало вздохнул и, ничего ему не ответив, повернулся к инженеру.

- Что нам даст взрыв?

- Направленный взрыв сметет пыль с купола и сделает доступной его
поверхность. После этого под прикрытием защитных полей танков мы сможем
ввести в действие любые механизмы.

Координатор сделал решительный отрицательный жест.

- Это не годится. Мы не знаем прочности купола, можно просчитаться, да и
вообще нужно начинать с других, более мирных средств. Тут Лонг, безусловно,
прав. Наши действия будут выглядеть слишком враждебно. Нельзя ли сверху
пройти шахту, ведь всего двести метров?

- Танк не может прикрывать своей защитой буровой снаряд, слишком глубоко.

- Тогда остается одно. Поднять корабль и посадить его рядом с куполом.
Главными двигателями я сдую эту дрянь в несколько секунд. Защитные поля
прикроют нас от энтропийного поля. Если мощности танковых генераторов
оказалось достаточно, то наши тем более выдержат.

- Поле может изменить интенсивность. Это очень рискованно.

- Подождите! - поднялся геохимик Ангольский, седоватый подтянутый старик.
Он подошел к схеме и долго внимательно ее изучал, словно не сам несколько
часов назад готовил этот чертеж. - Как вы думаете, на какой глубине
кончается энтропийное поле?

- Этого мы не знаем.

- А я знаю. Оно кончается там, где начинаются скальные породы.

Это было настолько очевидно, что несколько секунд все обескуражено молчали.

- Вы хотите сказать, мы можем пробиться к куполу ниже слоя песка?

- Именно. Проложить туннель в скальных породах, конечно, нелегко, но зато
здесь наверняка нет энтропийного поля, иначе не было бы и скальных пород,
они бы давно превратились в пыль.

Ну, насчет туннеля, если там действительно нет поля, то наш "Сапрон"
прожжет его часа за три.

* * *

"Сапрон" стоял на песке рядом с кораблем. Его неуклюжий корпус, обвешанный
решетчатыми упорами, перепоясанный двумя рядами гусеничных траков,
утыканный длинными рыльцами плазменных горелок, казался грудой
металлического хлама.

Трудно было поверить, что эта машина могла в случае необходимости развить в
скальных породах скорость до ста метров в час, создавая на своем пути
ровный шестиметровый туннель с зеркальными стенками. Гравитационные
излучатели вдавливали расплавленную горелками породу в мельчайшие трещинки
и поры стен, не оставляя после себя даже пыли.

Не доверяя радиосвязи, координатор распорядился подключить к "Сапрону"
бронекабель, и теперь его первые метры, смотанные с катушки внутри корабля,
лежали на поверхности как толстые кольца удава. Вся операция проводилась
дистанционно. Наружу не вышел ни один человек.

Огромная машина стояла вплотную к кораблю и казалась пигмеем рядом с
металлическим колоссом.

Под мощной защитой корабельных полей она должна была углубиться вертикально
вниз метров на десять, а потом, плавно повернув, пойти к куполу под заранее
рассчитанным углом и выйти к нему снизу, из-под скальных пород, нигде не
задев зону песка.

Как только пришла первая команда, автомат ожил. Впереди него завертелись
длинные лопасти с рыльцами горелок и почти сразу же превратились в
фиолетовый огненный круг. Машина опустила свое тупое рыло, и вскоре
огненный круг коснулся базальтовой скалы. Камень зашипел, над ним взвилось
облачко пара, и вот уже "Сапрон" двинулся вперед, входя в камень медленно и
плавно, как входит в слой масла раскаленный нож. Блестящий корпус машины
почти сразу же покрылся тонким налетом испарявшейся породы. Из-за
отсутствия атмосферы пары не разлетались далеко и конденсировались тут же
на месте. "Сапрон" все круче уходил вниз. В последний раз мелькнули траки
гусениц, тупая бронированная спина, и на том месте, где только что стояла
машина, осталось лишь раскаленное до вишневого цвета идеально ровное жерло
туннеля. Оно постепенно темнело, потрескивая в тисках лютого космического
холода. А в глубине туннеля ослепительно билось, трепетало и удалялось
бешеное атомное пламя, словно это ракета стартовала в непроглядную черноту
космоса.

Воспользовавшись тем, что координатор и инженер, руководившие операцией,
заняли верхнюю рубку, в нижней толпилась вся свободная вахта.

- Сорок минут. Проходка нормальная, температура стенок в норме. Подвижек
породы нет, - хрипло докладывал в микрофон дежурный техник.

Большой экран давал всю картину в разрезе. Маршрут "Сапрона" на нем
светился разными цветами, в зависимости от температуры стенок туннеля.
Казалось, какой-то огромный червяк медленно и упорно прокладывает себе путь
к цели. Она была уже совсем близко, какие-то десятки метров отделяли нос
машины от линии, обозначавшей стену купола, когда была подана команда "Стоп
всем двигателям". Движение червя на экране оборвалось, задрожали и поползли
к нулям стрелки приборов.

- Возвращайте машину. Последние метры выберут арктаны.

Оператор попробовал возразить:

- Точность выработки плюс-минус десять сантиметров, я мог бы продолжить...

- Возвращайте машину! - Голос координатора был непреклонен.

Арктаны сразу же вошли в освободившийся туннель, не дожидаясь, пока спадет
температура. Этим роботам жара не страшна. Датчики Гротова показывали
уровень энтропии на две десятых больше нормы. Это был обычный для планеты
фон. Все расчеты подтвердились. Операция развертывалась успешно.
Координатор считал, что даже слишком. Он не любил операций, проходящих без
сучка без задоринки; как правило, в таких случаях вся отрицательная порция
выдавалась в конце программы в сконцентрированном виде. Но пока все шло
нормально. Арктаны благополучно достигли конца туннеля и врубились своими
ручными дезинтеграторами в последние метры породы.

Все происходило слишком буднично. Камень под дезинтегратором левого робота
перестал крошиться, растрескался на мелкие плитки и отвалился широким
пластом. На экране появилось широкое пятно с блестящей белой поверхностью.
Роботы, повинуясь команде, замерли с поднятыми руками.

В полном молчании прошло десять секунд, потом пятнадцать - и ничего не
случилось. По рубке пронесся вздох облегчения.

- Знаешь, - признался инженер, - я до последней минуты не верил, что там
что-то есть, кроме скал, локаторы могли ошибиться, на экране она выглядела
слишком уж неправдоподобно...

Стена купола, открывавшаяся в провале под клешней арктана, показалась им
всем прозрачной льдиной невероятной толщины. Ее стеклянная глубина слегка
опалесцировала, словно туман наплывал. Свет нашлемных прожекторов арктанов
терялся в этом тумане.

- Очистите ее всю. Снизу доверху.

Оцепенение прошло. Роботы вновь принялись за дело. Через полчаса весь
туннель перегораживала очищенная от породы стена купола.

- Что дальше? - резко спросил Лонг.

- Давайте всю программу. Передавайте прямо на ее поверхность во всех
диапазонах, включая ультразвук.

Щелкнули контакты. В металлическую утробу роботов вошли пластины с заранее
приготовленными текстами. Их готовили на Земле лет сто назад. Готовили без
определенного адресата, сразу же вслед за бумом, порожденным
сверхпространственным двигателем. В те годы вера человечества в братьев по
разуму, в контакт с инопланетным интеллектом была еще свеженькой, без
единого пятнышка. За сто лет много воды утекло. Веры поубавилось. Никто уже
не разрабатывал новых пластин со специальными универсальными текстами для
контакта. И никто не мог предвидеть, что через сто лет они будут все же
использованы. Передача заняла минут сорок. Ничего не изменилось, не было
никакого ответа.

- Пусть арктаны включат проектор. Транслируйте им пленку с видеозаписью
исчезнувшего танка с момента после взрыва.

Запрыгал, забился по поверхности стены трепетный синеватый лучик проектора,
беспомощно исчезая в ее бездонной опалесцирующей глубине. Нельзя было даже
толком навести резкость. Казалось, в глубоком колодце луч света
захлебнулся, утонул бесследно. Исчезло синеватое мелькание, пленка
кончилась.

- Вырубите весь свет! Выключите роботов, пусть остаются только инфракрасные
камеры.

Теперь стена на экране выглядела черным провалом на фоне ослепительно
сверкавших стен туннеля.

- Когда его температура сравняется с наружной?

- Без вентиляции - через двое суток, не меньше.

- Ждать не имеет смысла. Ответа, очевидно, не будет.

- Не торопись, Рент. - Лонг осторожно отыскал в полумраке операторской руку
координатора и крепко ее сжал. - Не торопись. У них в этом месте может не
оказаться датчиков. Они могут не сразу расшифровать нашу передачу. Во
всяком случае, ты обязан дать им какое-то время.

- Хорошо. Я буду ждать четыре часа. Потом повторю всю передачу. Если и
после этого ничего не изменится, мы вскроем стену.

- Если нам это позволят... И если вообще ее можно вскрыть. Ты хоть знаешь,
какой она толщины? Сигналы эхолота не возвращаются. Вибролокаторы рисуют
какую-то чушь...

Лонг понимал, что любые слова теперь бессмысленны. Рента уже не остановишь.
Раз туннель пройден и уперся в эту стену, он его продолжит, продолжит хотя
бы для того, чтобы продемонстрировать могущество человеческой техники... Ну
что же... В чем-то он, возможно, прав, но лбом стену не прошибешь...
По-другому бы надо, умнее, без лихорадочной спешки, только времени у них
нет... Он понимал, почему спешит Рент. Прошло уже двое суток с момента
исчезновения машины. От Глеба по-прежнему нет никаких известий, и с каждым
часом шансы получить их уменьшались все больше...

* * *

Первый арктан включил плазменный резак и двинулся к стене, остальные
отступили в глубь туннеля. До стены оставалось еще метра два. Это
расстояние медленно сокращалось. Но Рент не спешил отдать последнюю,
решающую команду. Казалось, роботу передалась нерешительность людей. Он
замер с вытянутой рукой, и синее пламя горелки плевалось длинными колючими
искрами в нескольких сантиметрах от стены.

7

Глеба подвел локатор. Пятно на его экране ничего общего не имело с выходом.
Он потратил почти час, чтобы пробраться сюда сквозь лабиринт стволов, и вот
теперь убедился, что стена в этом месте так же монолитна, как и везде.
Нужно было возвращаться обратно, искать площадку, на которой раньше стоял
танк, и начинать все сначала. А время между тем шло... И он не мог
отделаться от тревожного ощущения, что события вновь ушли из-под его
контроля, обогнали его на какой-то временной промежуток и ему остается лишь
расхлебывать результаты. Больше всего беспокоил сбежавший робот. Он может
тут натворить такого... Если бы хоть какая-то связь... Он сумел бы
объяснить Ренту суть происшедшего, тот бы что-нибудь посоветовал, вместе
они всегда находили выход из самых запутанных ситуаций...

Голова отяжелела, свинцом наливались глаза. Взглянув на часы, он понял, что
уже пошел десятый час с тех пор, как он попал в купол. Надо поспать хоть
час, возможно, тогда его поиски будут более эффективны. Но прежде чем
позволить себе этот час отдыха, Глеб решил вернуться обратно к площадке,
где первоначально стояла машина. Все-таки вероятность найти выход была там
намного больше.

Стволы, ветви и лианы, мелькавшие за иллюминаторами танка, не имели ничего
общего с лесом даже внешне. Их структура выглядела слишком однородной.
Казалось, они целиком были отлиты из единого материала. Сколько ни пытался
Глеб найти какое-то определение этому циклопическому сооружению, не
имевшему видимого конструктивного смысла, ничего не приходило в голову. Тем
не менее мозг, независимо от его волн, даже в те минуты, когда он был
целиком поглощен управлением машиной, непроизвольно старался подыскать
понятную аналогию иррациональному, футуристическому миру, окружавшему его.
И постепенно в глубинах сознания оформилась еще неясная мысль, родилось
неосознанное подозрение того, что эта структура чем-то ему знакома... Едва
успев затормозить перед низко наклонившимся стволом, в котором световые
импульсы разбегались по многочисленным боковым ответвлениям, Глеб понял, в
чем дело. В центральном корабельном автомате был блок, ведавший
долговременной памятью. Глебу как-то довелось присутствовать на
профилактике этого блока. Едва техники сняли защитные панели, он увидел в
небольших кубических ячейках словно бы заросли светящегося мха. На его
вопрос, что это такое, ему объяснили, что часть долговременной памяти
Центавра при переводе ее в оперативную проходит через этот блок,
выполненный на световодах... Свет заменил здесь поток электронов. Он мог
преобразовываться в оптических линзах, накапливаться в специальных
люминесцентных накопителях, трансформироваться в светодиодных матрицах...
Если бы эти устройства увеличить в размерах в сотни раз, усложнить, лишить
механических придатков, контактных реле и тому подобных недолговечных
вещей, от которых все еще не может избавиться человеческая техника, то,
возможно, получилось бы что-нибудь подобное...

Глеб не спешил включать двигатель и объезжать препятствие. Мысли бежали
одна за другой, словно цепочка световых импульсов. Это могло быть
гигантской машиной... Трудно даже представить себе, какие фантастические
задачи должна была решать такая махина, кто и зачем ее создал, какую вложил
программу, где, наконец, находятся операторы, управляющие мегаваттами
мощности, каждую секунду протекавшими через ее бесчисленные стеклянные
стволы. Или их не бы