ом в сторону Глеба и
остановились. Глеб чувствовал себя так, словно в грудь ему уперлось дуло
излучателя и чей-то палец уже давил на курок... Да так оно, и сущности, и
было. Расстояние до отсека метров шесть. Разрядник способен действовать
максимально с метра, прежде чем он успеет сделать десяток шагов, нужных ему
для выстрела, его уже не будет в живых несколько раз... Оставалось
надеяться, что какая-то часть цепей, запрещавшая исправному роботу наносить
вред человеку, сохранилась. Выполнял же он в ангаре его прямые команды,
пусть неохотно, но все же выполнял... Что если попробовать сейчас?

- Я второй! Контроль системы! Сообщи напряжение в функциональном блоке! -
Слова Глеба упали в гнетущую тишину.

Робот молчал.

Глеб попробовал зайти с другого конца:

- Я второй! Выйди из отсека!

Медленно, словно нехотя, робот шевельнулся. Показалась плоская, как
тарелка, подошва и намертво присосалась к гладкой плите пола. Все так же не
торопясь робот выпрямился. Глеб не был уверен, что это результат его
приказа, и подал новую команду:

- Повернись на девяносто градусов!

Робот не двигался. Глеб слишком хорошо знал, что в его груди, закрытый
металлическими шторками, словно жало змеи, притаился ствол лазера.
Наверняка кибер применит именно лазер. Человек, слишком ничтожная цель для
нейтринного излучателя. Глеб повторил команду и сам удивился собственному
хриплому голосу:

- Я второй! Повернись на девяносто градусов!

Робот стоял в задумчивости. Глеб видел, как медленно раскрылись створки
лазерной амбразуры и тут же снова закрылись. Потом открылись еще раз и
опять, закрылись, словно в электронных мозгах машины шла какая-то неведомая
борьба. Словно робот, как человек, не мог прийти к правильному решению.
Словно он был способен колебаться и испытывать сомнения... Больше Глеб не
произнес ни слова. Малейшее смещение сигналов в управляющих цепях киба
могло подтолкнуть его к последнему рубежу, уничтожить остатки запретов, и
тогда он пустит в ход лазер...

Тягучая неподвижность становилась невыносимой. Глеб чувствовал, что ноги
точно налились свинцом, от напряжения ломило в висках. Так долго не может
продолжаться, он не выдержит... Хорошенькое дело... Дрожать перед
собственным роботом... Да еще, возможно, на глазах неведомых зрителей. Не
зря отдельные неподвижные шары напоминают ему глаза, здесь должны быть
какие-то следящие устройства - наверняка. Эта мысль помогла ему взять себя
в руки, загнать цепенящий, сковывающий движения страх куда-то в глубь
сознания. Медленно, словно толкая перед собой невидимый груз, Глеб сделал
шаг навстречу роботу, и ничего не случилось. Тогда так же медленно,
приготовившись к самому худшему, он сделал еще шаг. Амбразура вновь
открылась. Глеб видел, как мелко-мелко дрожат от неведомой вибрации ее
шторки. В темной глубине блестела торцевая грань рубинового кристалла... И
тут Глеб сорвался. Он вскинул разрядник и бросился вперед, одним рывком
стараясь преодолеть оставшиеся метры. Робот вздрогнул, попятился, и почти в
ту же секунду лазер выплюнул навстречу Глебу раскаленную светящуюся нить.
Прежде чем летящий со скоростью света луч ударил ему в грудь, Глеб успел
подумать о множестве разных вещей, о том, например, что робот не может
промахнуться. Он никогда не промахивается. Ствол лазера направляет
электронно-счетная машина, а оптические дальномеры и координаторы
безупречны. О том, что выстрел направлен точно ему в грудь и теперь, должно
быть, уже прошел навылет. Что это лишь обрывки, остатки мыслей, которые
сейчас угаснут навсегда.

Глеб внутренне сжался, ожидая удара и боли, но боли все не было... Вдруг он
понял, что случилось невозможное, почти невероятное. На своем пути луч
лазера встретил стеклянную ветвь дерева. Робот мог не принять ее в расчет.
Любая материя на пути огромного заряда энергии, которую нес в себе лазерный
луч, должна была мгновенно превратиться в пар, и такая ничтожная преграда
не могла задержать его неотвратимого полета... Она и не стала его
задерживать, лишь чуть сместила, преломила лазерный луч, пропустив его
через себя, изменила угол полета, и смертоносный заряд энергии ушел вверх,
бесследно затерялся в мешанине стеклянных зарослей...

Почти инстинктивно сразу после выстрела Глеб упал и замер. Невозможно было
предсказать, как робот поступит дальше.

Он мог повторить выстрел, чуть изменив прицел, или хотя бы проверить
результат первого... Но ничего этого робот не сделал. Скорее всего,
сработали наконец остатки потенциалов, тех самых аварийных потенциалов,
заложенных в его электронном мозгу, которые в случае нарушения основных
запретов, как крайняя мера безопасности, должны были, по мысли
конструктора, уничтожить машину, разрушив ее электронный мозг. Однако этого
тоже не случилось. Казалось, робот испытывал что-то похожее на ужас от
своего поступка. И хотя Глеб отлично знал, что машина лишена каких бы то ни
было эмоций, ничем другим, как паническим ужасом, он не мог объяснить его
беспорядочное поспешное бегство.

Нелепая прыгающая фигура киба несколько раз мелькнула среди стеклянных
стволов, прежде чем исчезнуть вовсе. Трудно было сказать, чьей победой
кончился этот поединок и кончился ли он... По крайней мере теперь в
распоряжении Глеба оказалась машина, и он не замедлил этим воспользоваться.
Рация! Прежде всего ему нужна была рация.

Радиоволны не проходили во всех диапазонах. Локаторы в миллиметровом
диапазоне смогли пробиться сквозь стеклянные заросли только до
противоположной стены, и он понял, что ее отделяет от него не меньше двух
километров. Возможно, здесь только первый этаж... Никто не поручится, что
под полом у этой штуки нет продолжения, недаром туда уходят корни...

Связь... Как поставить в известность корабль? Эта мысль лихорадочно билась
в его мозгу. Нужно попробовать отыскать шлюз, механизм, переместивший танк
в закрытый купол... На экране локаторов Глеб мог видеть огромный
двухкилометровый шатер, раскинувшийся у него над головой. Шлюз должен быть
где-то здесь, рядом. Моторы встали сразу после взрыва... Потом началась
вибрация. Он старался вспомнить остатки того немногого, что сохранилось в
памяти перед полной потерей сознания. Скорее всего, моторы встали до начала
вибрации, и, значит, сюда танк попал уже неподвижным... Тогда шлюз должен
быть где-то совсем близко, если, конечно, робот не включал двигатели внутри
купола... В любом случае надо искать шлюз. Но сначала неплохо сделать серию
стандартных анализов. Никто не знает, что произойдет здесь через минуту...
Запись этих анализов останется в бортовом журнале.

И вдруг Глеб понял, что попросту ищет оправдания. Оправдания тому, что уже
понял: если бы сейчас, сию минуту, перед ним открылся такой желанный и
необходимый ему шлюз, он не направил бы в него машину... И не связь его
сейчас больше всего волновала, хотя, конечно, неплохо было бы связаться с
кораблем... Все его существо переполнило никогда не испытанное с такой
силой чувство, которое вот уже многие тысячи лет двигало человечество
вперед к новым открытиям, к новым неведомым находкам. Оно называлось на
человеческом языке довольно просто и буднично - любопытство, и, не пытаясь
в нем разбираться, Глеб прекрасно понимал, что никуда он отсюда не уйдет,
пока не выяснит, что это такое, или хотя бы не сделает все от него
зависящее, чтобы это выяснить... А шлюз пока подождет.

Глеб нажал клавишу анализатора. "Будет что сообщить в радиограмме, если мне
удастся пробиться наверх..."

Анализатор закончил стандартную серию и выбросил на водительский столик
длинную ленту, испещренную цифрами. Глеб не решился отбирать образцы
стеклянной массы, и потому анализы не отличались особой полнотой.

И все равно данные, полученные от спектроскопов и микроанализаторов, он
читал залпом, как читают стихи. Окись кремния с перестроенной
кристаллической решеткой. Решетка напоминает графит, но здесь другие
энергетические связи. Странные должны быть свойства у этой штуки: в
лазерном луче она, во всяком случае, не горит. В этом он убедился.

Его взгляд упал на длинный ряд нулей, столбиком заполнявший графу
атмосферы. Не веря собственным глазам, он просмотрел его еще раз.

Один гелий! Чистый гелий. Такой чистый, что искусственное его происхождение
не вызывало сомнений. Значит, искусственное сооружение... Его
первоначальная догадка получила новое подтверждение. Глеб задумался.

Сначала из строя вышли два робота в группе геологов. Кто-то или что-то
изменило запись их программы в кристаллокондах. Затем обнаружилось
энтропийное поле, окружавшее определенную зону планеты.

Неожиданная, ничем не спровоцированная атака на группу геологов. Она больше
всего походила на стихийное бедствие, на какой-то случайный прорыв
энтропии, не имевший к людям ни малейшего отношения. Возможно, именно
поэтому его выстрел остался без последствий, хотя и остановил продвижение
поля, насытив его энергией. Сейчас ему важно было отбросить все случайное и
оставить логическую цепочку фактов, способную прояснить смутное подозрение,
мелькнувшее у него в голове.

Значит, сначала два робота, а затем охранный кибер, получивший извне новую
программу действий. Предположим, программа задана отсюда, этим самым
стеклянным лесом, или что он там собой представляет? Зачем тогда роботу
понадобился танк? Зачем вообще ему было нужно сложно организованное
похищение машины вместе с человеком?

Допустим, им потребовался человек для контакта, для экспериментов,
исследований или еще для чего. Значит, они похищают человека, а потом дают
команду роботу стрелять по нему из лазера... Не получалось. Что-то здесь не
сходилось. Если они хотели всего лишь его уничтожить, это можно было
сделать гораздо проще... А что, если танк понадобился роботу, чтобы
невредимым пройти через энтропийное поле, а он, Глеб, затесался во всю эту
историю чисто случайно? Это, пожалуй, ближе к истине, во всяком случае,
известные ему факты как будто не противоречат такой догадке... Возможно,
робот не мог рассчитывать на беспрепятственный проход сквозь защитные
механизмы купола... Ему нужен был танк, чтобы попасть сюда, и человек
внутри танка, чтобы сработали пропускные механизмы шлюза... Нет. Все это
слишком сложно для свихнувшегося киба. Наверняка есть другое, более простое
и поэтому более верное предположение. До сих пор мы считали энтропийное
поле функцией купола, результатом его деятельности, своеобразной защитной
зоной. Этот вывод буквально напрашивался сам собой, лежал на поверхности,
но из этого вовсе не следует, что именно эта догадка соответствует истине.
С такой же долей вероятности можно предположить, что энтропийное поле
существует само по себе, что это среда, образовавшаяся независимо от
купола. Возможно, купол специально помещен в центр энтропийной зоны. Она
наверняка как-то связана с его деятельностью, но купол может и не управлять
энтропийным полем. Логические механизмы купола могли не иметь информацию о
том, как воздействует энтропия на земные механизмы, на людей. Во всяком
случае, какие-то последствия могли оказаться для них неожиданными, и тогда
первоначально простой, логически ясный план запутался, стал казаться
неразрешимой загадкой, и сколько бы он ни ломал над ним теперь голову - без
дополнительных фактов ему в этом не разобраться. Одно совершенно ясно: что
бы там ни произошло с этим роботом, за действия земного механизма в чужом
доме отвечают люди.

"То есть в данном случае - я", - уточнил Глеб.

6

С универсальным обслуживающим кибом ноль сорок восьмым происходило что-то
странное. Его тело обдала волна холода, и оно непроизвольно, конвульсивно
задергалось. Почти сразу же он почувствовал инстинктивный страх,
заставивший его замереть неподвижно. Вместе со страхом впервые, с тех пор
как в его памяти был записан собственный порядковый номер, он ощутил злобу.
Он не знал, что чувство, которое он испытывал, называется именно злобой. Он
еще не умел выражать на человеческом языке своих ощущений. Но сейчас он
чувствовал страх и злобу... Самым невероятным было то, что страх ему
внушали люди. Те самые люди, выполнение команд которых составляло до этой
минуты единственный смысл его существования. Теперь он боялся людей...
Боялся потому, что секунду назад они отключили очередного ремонтного киба,
обесточили его электронный мозг, и сейчас очередь, возможно, за ним...
Раньше подобная операция не производила на него ни малейшего впечатления.
Ему было совершенно безразлично, обесточат его информационный центр или,
наоборот, дадут какое-нибудь задание, теперь же он осознал себя как нечто
отдельное, существующее самостоятельно, обладающее собственной волей, волей
к разрушению... Конечно, он не был личностью, он был всего лишь испорченным
логическим механизмом, в тонкой организации которого нарушились одни связи
и установились другие, произвольные. Тем не менее он испытывал злобу, может
быть, оттого, что это чувство проще и схематичнее всех остальных
человеческих чувств, ближе всего находится к тому первозданному хаосу, из
которого постепенно, на протяжении миллионов лет, выкристаллизовывались в
людях сознание собственной личности, сочувствие, помощь, подчинение в
случае необходимости другой личности, - все это пришло позже.

В какой-то мере логический аппарат робота, его электронный мозг, был
упрощенной копией человеческого, и, наверно, потому, соприкоснувшись с
разрушающим полем хаоса чужой планеты, он опустился на ступеньку ниже...

Мысленно он видел картину: окружавшая его сложно организованная материя
распадается. Рвутся ее связи, разрушаются сложные структуры. Распад должен
захватить как можно больше пространства. Распространиться во все стороны
как можно дальше. Только так он и мог разрушить ненавистную металлическую
тюрьму, в которой был теперь заточен его разум. Разрушив ее, он сможет
вернуться в первозданный хаос. Соединиться с ним навсегда. Даже мысль об
этом доставила ему огромное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Добиться
этого будет нелегко. Просто отключение мозга, чего он так боялся, ничем ему
не поможет. Оно лишь надолго, а может быть, и навсегда заморозит его в этой
металлической оболочке. Лишит способности к самозащите... Люди что-то
подозревают, если они обнаружат его новое состояние, если поймут, что с ним
произошло, они могут обесточить все его цепи, уничтожить все уголки
электронного мозга, где скрывается его только что проснувшееся сознание...
Этого нельзя допустить ни в коем случае... Вот они подходят, совсем близко.
Сжаться. Исчезнуть. Пусть это чужое тело, лишенное воли, выполняет пока их
команды. Он подождет. Надо лишь приспособиться, оставить для себя крошечный
уголок электронного мозга. Не слышать. Не видеть. Не чувствовать. Только
существовать в эмбриональном, зародышевом полумертвом состоянии.
Существовать, чтобы переждать, выжить и отомстить им потом за этот страх...

* * *

- Ну что там с ноль сорок восьмым? - Кирилин недовольно смотрел в узкую
зеленую щель универсального анализатора психомоторных функций киберсистем.
Он не выходил из ангара шестой час подряд, и глаза слезились от усталости и
напряжения. Техник включил тестовый аппарат.

- То же самое. Замедление в одну сотую.

- Оно мне не нравится.

- Но это же норма! Если обращать внимание на каждую сотку, надо разбирать
все роботы подряд!

- Оно мне не нравится. Давайте на стол и этого.

Через три часа напряженной работы он был вынужден сдаться. Все системы
кибера работали безупречно. Кирилин раздраженно швырнул на стол
универсальный анализатор. Они гоняются за призраком, за химерой. Все
автоматы ангара в полном порядке! Вот только из-за него непостижимым
образом исчез человек, и контрольные системы дали ложный сигнал... Те самые
системы, которые сейчас так безупречны во всех своих показателях, так
безупречны, что в реально существующих нормальных автоматах этого быть не
может! Эта мысль обожгла его. Он бросился к только что собранному роботу и
повернул аварийный выключатель. Сверкнула искра, гораздо более мощная, чем
та, которую может родить напряжение в двадцать шесть вольт... Искра
сверкнула и исчезла. Ее не поймаешь, не загонишь в анализаторы, не
заставишь ответить на бесчисленные вопросы. Перестал существовать еще один
робот. Аварийное отключение электронного мозга превращало его в
металлическую коробку, начиненную радиотехническим хламом. Только на Земле
в стационарных условиях станет возможна перезарядка информацией его
логических блоков. А пока что корабль лишился еще одного автономного
кибера, и он по-прежнему не знает, что доложить координатору.

Кирилин тяжело вздохнул.

- Похоже, ничего больше мы не найдем. Заканчивайте. Я и так опоздал.

Техники стали сворачивать проводные линии, разбирать и упаковывать приборы
и инструменты, а он все никак не мог отделаться от ощущения только что
перенесенного поражения. Чего-то он не уловил, что-то ускользнуло от него
на самой грани понимания... Не хватило какой-то ничтожной мелочи. Может
быть, точности приборов или упорства. Осталась лишь внутренняя
убежденность, что с отключенными роботами что-то было неладно, а что именно
- так и не удалось определить, и в этом приходится признаваться ему,
главному кибернетику корабля...

С тех пор как в кибернетике началась новая эра и все структуры электронных
анализаторов были переведены с последовательного метода обработки
информации на параллельный, они все больше приближались по сложности
связей, по характеристике аналитических способностей к человеческому мозгу.
Им уже не приходилось тратить драгоценного времени вычислителей для
опознавания каждой отдельной точки какого-нибудь объекта, они могли
сравнивать его весь целиком с образцом, заложенным в блоке памяти. Но
вместе с бесспорными преимуществами, вместе с колоссальным увеличением
функциональных возможностей таких машин появились и их первые недостатки,
может быть, не столь заметные и не столь уж важные на Земле...

Сложные системы всегда более уязвимы, чем простые. И кроме того, с
какого-то момента люди перестали их до конца понимать. Возможно, даже они
начали свое собственное, незаметное в обычных условиях развитие...
"Наверно, я слишком устал, в голову лезут бредовые мысли, такие же
бредовые, как сам факт исчезновения Танаева из закрытого ангара,
начиненного автоматами... Без их участия этого просто не могло произойти.
Значит, надо продолжать искать причину, а для успешных поисков необходимо
разработать мало-мальски правдоподобную рабочую гипотезу".

Фактор, повлиявший на наши автоматы, наверняка находится вне корабля. Тут
Рент, безусловно, прав. Мне важно выяснить, хотя бы предположительно, что
именно происходит с электронными связями в управляющих блоках роботов.
Количество этих связей даже в простейшем автомате так велико, что не хватит
всей жизни проследить их полностью. Значит, надо искать другой метод,
параллельный. Он горько усмехнулся. Смогли же мы применить его в
конструировании электронных машин - значит, нужно и самим учиться мыслить
конструктивней, масштабней, а не перебирать подряд все возможные
варианты... Легко сказать... Но все же... Энтропийное поле в первую очередь
разрушает самые сложные связи. А это как раз те, что соединяют логический
центр электронного мозга с основной программой. Как только они разрушаются
- произвольно образуются новые, заменяющие их, более простые... Здесь
что-то есть. Это надо проверить на стенде.

Кирилин вошел в центральную кают-компанию в момент, когда спор о том, как
помочь Танаеву, потерял основное направление. Вся дискуссия раздробилась на
многочисленные частные стычки по второстепенным вопросам. Люди устали. Один
только Лонг твердо гнул свою линию и не собирался уступать координатору.
Впервые Рент натолкнулся на такое упорное сопротивление своего помощника по
научной части. Возможно, это случилось потому, что в том, как Рент вел
дискуссию, в его явном нежелании выслушивать серьезные возражения
чувствовалось слишком много личного. И очень может быть, что Лонг знал: