растения по отдельным  группам  -  классам,  отрядам,
попытался присоединить микроорганизмы к какой-нибудь  группе,  но  из  этого
ничего не получилось. Тогда  он  назвал  их  просто  "хаос",  "неразбериха",
заявив, что микроскопические организмы не  поддаются  изучению  потому,  что
"творец сохранил эту область за собой".
   Но, разумеется, Карл Линней ошибался.
   С появлением новых, усовершенствованных приборов  "хаос"  исчез;  на  его
месте возникли  систематизированные  группы  разнообразных  микроскопических
организмов.
   Ученые открыли, что среди  микроскопических  существ  есть  наши  злейшие
враги - возбудители болезней, а есть и друзья. Они выяснили,  что  без  этих
микроскопических организмов невозможна была бы жизнь на Земле.
   Уже сделано немало величайших открытий,  уже  исследованы  многие  законы
микромира. Но и сегодня остается там  еще  немало  тайн,  немало  нерешенных
важных задач.
   Ван мечтал о том, что и ему когда-нибудь удастся заложить свой  кирпич  в
великое здание науки микробиологии.  Вот  почему  он  с  такой  нетерпеливой
радостью шел в этот "домик", откуда открывался  необыкновенный  путь  в  мир
невидимых живых существ.
   Да, именно в мир невидимого! Но каким образом они туда попадут? В этом-то
и заключалась тайна "домика".

   ...Сергей Петрович Долинский, талантливый изобретатель, вместе со  своими
друзьями инженерами Владимиром Яковлевичем Вадой  и  Анатолием  Степановичем
Кривошеиным давно уже бился над созданием особой аппаратуры, которая, по его
мнению,   весьма   пригодилась   бы   микробиологам,   почвоведам   для   их
исследовательской работы.
   Процессы, протекающие в почве, в клетках растения, сложны и многообразны.
За  ними  не  всегда  уследишь  даже  с  помощью  самой  усовершенствованной
аппаратуры.  Ученым  о  многом  приходится  только  догадываться,  создавать
искусственные модели и на них проверять  правильность  своих  предположений.
Это сложно, да и результаты опытов не всегда точны.
   Сергей Петрович мечтал об аппарате, который помог бы исследователям.
   Как-то раз, когда  в  его  доме  собралось  несколько  ученых-почвоведов,
Сергей Петрович неожиданно заявил:
   - А что,  если  вам,  дорогие  коллеги,  вместо  того  чтобы  возиться  с
микроскопами, самим бы заглянуть в толщу почвы, прогуляться внутри растения,
а?
   Ученые засмеялись и сказали:
   - Разумеется, это весьма было  бы  удобно,  но,  увы,  габариты!  Они  не
разрешают!
   - Ну, а если  уменьшить  габариты?  Этак  в  сто  тысяч  раз,  а?  Я  уже
подсчитал...
   - Допустим, что подсчитали вы правильно, - возразил Сергею Петровичу один
из молодых ученых, - только радости от этого мало! Это же невозможно!
   - Ну, как сказать. Вот я  набросал  примерную  схему  аппарата.  Сложного
аппарата, правда, но сконструировать его можно.
   -  Каков  же  все-таки  ваш  принцип  уменьшения  человека  до   размеров
микролилипута?  -  спросил  молодой  ученый.  Он   относился   к   разговору
несерьезно, но ему любопытно было услышать, что ответит инженер.
   - Каков принцип? Об этом легко рассказать, но это очень  нелегко  понять.
Все же я попытаюсь. Вы знаете, что материя и движение неразделимы:  движение
есть способ существования материи. Нет материи без движения, и нет  движения
без материи. У движения, как вы знаете, много форм. Без перехода одной формы
в другую нет работы, нет проявления энергии...
   - Ну, это вещи нам  "немного"  известны,  -  иронически  заметил  молодой
ученый. - Ради чего вы это рассказываете?
   - Для разбега, и только, - улыбнулся Долинский.
   - Ах, вот как! Ну хорошо, продолжайте!
   - Итак, энергия есть мера движения при его превращениях из одной формы  в
другую. Положите в печь дрова, только от этого тепла не будет. Горят дрова -
перед вами разнообразные формы движения материи: распадаются одни химические
соединения, возникают другие, новые... И вот  вы  ощущаете  тепло.  Какое-то
количество протекающего на  ваших  глазах  многообразного  движения  материи
(веществ,  образующих  "дрова")  приобрело  особую  -  тепловую   -   форму,
превратилось в тепловую энергию. Наше Солнце  -  могучий  источник  энергии.
Разного  рода  химические  и  физические  процессы,   протекающие   в   нем,
сопровождаются излучением света, выделением тепла, образованием магнитных  и
всяких иных волн. При этом масса Солнца уплотняется.  Например,  из  четырех
ядер атома водорода образуется одно ядро атома гелия.
   - Да, - возразил ученый, - но ведь все эти процессы протекают на  Солнце,
а температура его измеряется миллионами градусов. Мы же имеем дело с  Землей
и, главное, с человеком. Его и на тысячную долю этой температуры не нагреешь
- сгорит!
   - Я и не собираюсь его нагревать. Я рассказывал  вам  об  этом  лишь  для
того, чтобы показать, в чем  принцип  моего  аппарата.  Вмешавшись  в  формы
движения материи и резко изменив их, я рассчитываю изменить массу материи, а
тогда...
   - Но что же будет потом? Ведь если такой опыт пройдет успешно, то человек
навсегда останется микроскопически маленьким.
   - Нет, отчего же. Существуют и обратные процессы, и я надеюсь, что  сумею
вернуть моему микролилипуту прежние, нормальные размеры.
   - Невероятно! - воскликнул молодой ученый. - Такие  превращения  возможны
только в сказках!
   - А разве мы  уже  не  осуществили  большинство  сказочных  чудес?  Разве
человек не летает быстрее  птицы,  не  спускается  в  бездны  океана?  Разве
радиоволны не связывают нас в одно мгновение с  тридесятым  царством?  Разве
всевидящее око радиолокатора не побеждает туман и ночную мглу? Разве простая
электрическая лампочка не сверкает ярче пера сказочной жар-птицы? Так почему
же невозможно  уменьшить  размеры  человека?  Мои  расчеты  показывают,  что
технически  это  вполне  осуществимая  задача.  И,  если   удастся   создать
необходимую   аппаратуру,   вы   представляете,   что   это   даст   вам   -
ученому-микробиологу? Вы сможете наблюдать микромир в его  природной  среде!
Вы сможете проникнуть в любое растение, расхаживать по его  клеткам,  как  у
себя дома. А?
   Сергеи  Петрович  с  таким  воодушевлением  рисовал   картину   возможных
исследований, что в конце концов увлек ею ученых. Он "заразил" этой идеей  и
двух своих товарищей  -  инженеров  Владимира  Яковлевича  Ваду  и  Анатолия
Степановича  Кривошеина.  Втроем  они  лихорадочно  принялись  за  детальную
разработку  проекта  удивительной  аппаратуры,  посвящая  этому   делу   все
свободные часы.
   Когда проект был готов, они втроем отправились О докладом в Москву.
   Аппарат был настолько необычен, что понадобилось  немало  времени,  чтобы
заставить внимательно выслушать себя.
   Но в конце концов  им  заинтересовались.  Инженеры  получили  возможность
построить опытную установку.
   И  вот  на  окраине  Джохора  вырос  удивительный  "домик"  Самое  сердце
механизма находилось далеко от него, в  специально  выстроенном  под  землей
помещении, строго охраняемом.
   В самом же "домике" находилось только управление. Каждый,  кто  входил  в
аппаратную, видел лишь приборы, кнопки, рычажки, лампочки.
   Лабораторию, во избежание всяких неожиданностей, обнесли высокой  оградой
с колючей проволокой наверху. Вход в "домик" стерегли особые  механизмы;  их
включали, когда оттуда уходили немногочисленные сотрудники. Если бы кто-либо
попытался тайно  проникнуть  в  лабораторию,  не  имея  специальных  ключей,
электрические "сторожа" принялись бы отчаянно трезвонить
   Да и собаки поднимали  лай.  Это  были  псы  старика  садовника,  который
ухаживал за опытным садом при лаборатории  Садовник  не  доверял  "сторожам"
механизмам и держал здесь своих собак. Инженеры смеялись над ним,  но  собак
не прогоняли
   Тима часто приносил им кости, сахар и приручил сердитых  псов.  При  виде
него они радостно виляли хвостами.
   Тима часто бывал в лаборатории. Видя  интерес  сына  к  "домику",  Сергей
Петрович охотно брал его туда с собой. Тима  научился  включать  приборы  и,
бывало, даже кое в чем помогал отцу.
   Ученые-микробиологи с опаской относились  к  эксперименту  превращения  в
микролилипутов.   И   вот   однажды   Сергей   Петрович,   чтобы    доказать
безукоризненность работы аппарата, смело превратил  в  микролилипута  своего
сына. Вместе с ним он совершил путешествие в лист клена.
   С той поры недоверие ученых  было  сломлено.  Опытная  лаборатория  четко
работала уже полгода.
   Сейчас опыты пришлось приостановить, потому что Кривошеин ушел в  отпуск,
а Сергей Петрович с Вадой уехали в Москву за дополнительными аппаратами  для
лаборатории, которые изготавливались по их заказу  на  одном  из  московских
заводов
   Но, уезжая, они просили Кривошеина приглядывать за лабораторией. Мало  ли
что может произойти  в  их  отсутствие!  Из-за  этого  Кривошеин  остался  в
Джохоре, никуда не уехал. Впрочем, это он только так говорил. На самом  деле
его вполне устраивал отпуск в Джохоре: он знал отличные места, где  водилось
много рыбы, а ему, страстному любителю-рыболову, больше ничего  и  не  нужно
было.

   В этот ранний час улицы были пустынны. Но юные заговорщики шли, все время
оглядываясь, не увидит ли их кто-нибудь.
   - Скоро начнут поливать улицы, - торопил Тима. - Прибавьте шагу, ребята!
   - Ну и что же? - решила Катя. - Вид у нас такой, будто мы  идем  в  горы:
рюкзаки за спиной, палатка - все, как полагается.
   - Тем более обратят внимание, если увидят, что мы  входим  в  "домик"!  -
настаивал Тима.
   Когда Тима стал открывать калитку, послышалось глухое рычание собак.
   - Ну, ну, Султан, Джида, это я! - крикнул Тима, вошел во двор и  поспешно
прикрыл за собой калитку. - Постойте тут, ребята, я уберу собак.
   Со свертком, где были  заранее  припасены  кости  и  сахар,  он  пошел  к
сарайчику. Когда лаборатория работала, садовник на день запирал своих псов в
сарай, чтобы они не пугали посетителей.
   Тима свистнул, и собаки рысцой потрусили за ним. Тима  бросил  им  еду  в
сарай. Собаки принялись за угощение, а Тима воспользовался  этим  и,  быстро
задвинув засов, вернулся к калитке, чтобы впустить товарищей.  Потом  открыл
входную дверь лаборатории, втолкнул туда ребят и опять велел им ждать. Делал
он все быстро и молча. Снова вернулся к сараю.  Отодвинул  засов.  Оставлять
собак в сарае нельзя: придет садовник и сразу же обнаружит, что кто-то здесь
был. Поднимет шум, и тогда все пропало.
   Едва Тима открыл сарай, как собаки, несмотря  на  соблазнительные  кости,
бросились к дверям лаборатории, злобно рыча и скаля зубы.
   Тиме даже стало страшновато. Но он повелительно крикнул им:
   - На место!
   И собаки нехотя ушли прочь.
   Тима облегченно вздохнул. Он вошел в  лабораторию,  быстро  захлопнув  за
собой дверь. Щелкнул замок. Ребята вздрогнули. Этот щелчок как бы отделял их
от внешнего мира. Так им показалось.
   - Ну, как вы тут? - спросил Тима.
   - Ничего. Ждем тебя.
   - Да вы бы дальше прошли, а то топчетесь у двери.
   - Ты же не велел, - сказала Катя.
   Она заметно притихла.
   Поднявшись вслед за  Тимой  по  трем  ступенькам,  Катя,  Виктор  и  Ван,
осторожно ступая, вошли в  просторный  коридор.  Через  застекленную  дверь,
которая вела в аппаратную, лился свет.
   Первое, что они увидели, перешагнув порог аппаратной, - это  широкое,  во
всю стену, окно прямо против двери и дерево, растущее за ним.
   - То самое?.. - почему-то шепотом спросила Катя. Вся ее веселость исчезла
бесследно. Лицо у нее было напряженное, испуганное.
   - То самое, - спокойно подтвердил Тима. -  Вот  что,  ребята,  давайте-ка
сюда, в этот  чуланчик,  спрячем  наши  рюкзаки  и  прочее.  Я  и  ключи  от
лаборатории там оставлю,
   Тима открыл маленькую дверцу в стене и стал снимать свой рюкзак.  За  ним
последовали и остальные.
   - Ну так, - сказал Тима, с  удовольствием  расправляя  плечи.  -  Он  мне
надоел, этот рюкзак... Катя, давай твой.
   Катя  молча  подала.  Она  остановилась  посреди   аппаратной,   боязливо
озираясь, Ван тоже осматривался. Он был здесь впервые. Виктор, заложив  руки
в карманы, разглядывал пульт управления.
   - Та-ак, - неопределенно произнес он. -  Та-ак...  Скажи,  Тима,  как  ты
разбираешься во всей этой чехарде?
   - Почему - чехарде?  -  удивился  Тима.  -  Здесь  все  очень  просто,  а
научиться нажимать кнопки и поворачивать рычаги дело нехитрое.
   - А ты наверняка ничего  не  напутаешь?  -  вдруг  решительно  повернулся
Виктор.
   - Что, струсил? - хитро прищурился Тима.
   - Не то чтобы струсил, но согласись, не очень-то приятно остаться на  всю
жизнь микролилипутом.
   - Разве это возможно? - заволновалась Катя. - Ты же, Тима,  говорил,  что
способ совершенно безопасный.
   - Я и сейчас это повторю, - возразил Тима. - Ведь не я, а он сомневается.
- Тима кивнул в сторону Виктора.
   Тот снова  повернулся  ко  всем  спиной,  делая  вид,  что  рассматривает
механизмы.
   - Ой, ребята, - вдруг жалобно сказала Катя, - мне стало так страшно,  так
страшно!..
   - Ах, вот как! - возмутился Тима. - То уговаривала, уговаривала, чуть  не
плакала, так хотела "необыкновенного"! Вы оба, - Тима жестом руки  объединил
Катю и Виктора, - кричали об этом целый час, а теперь на попятную? Ну  ты  -
девчонка. Ладно, девчонки всегда смелы на словах, а чуть до  дела  -  так  в
кусты! А он? Этот важный Виктор, самоуверенный хвастун!..
   - Ну-ну, потише! Думай, что говоришь...
   - И думать  нечего!  Тоже  еще  мужчиной  называется!  Ладно,  я  вас  не
уговариваю. Я лично не боюсь - я уверен, что  все  будет  в  порядке,  и  не
потому отказывался. Но раз уж вы побледнели при виде простых кнопок  -  куда
уж вам дальше идти! Давайте-ка я покажу вам, как тут все  делается,  и  айда
домой!
   Виктор молчал. В душе у него происходила жестокая борьба.  Справедливость
Тиминых слов глубоко задела его самолюбие. Как, этот мальчишка,  моложе  его
на год, упрекает его, Виктора, в трусости? Тогда как трусость  здесь  совсем
ни при чем. Надо это понимать! Просто нельзя же  из-за  глупого  хвастовства
рисковать чуть ли не жизнью!
   Катя совершенно растерялась. Жажда необыкновенного вдруг сразу потускнела
"Оказывается, это совсем не так просто, как в книжках написано,  -  подумала
она. - Папа мне всегда об этом твердил, а я не слушала..."
   Только Ван оставался спокойным. Между тем Тима деловито взял книгу и вазу
с белыми лилиями ("Кто их принес?" - мелькнуло у него в голове)  и  поставил
все это на большую черную блестящую  плиту,  похожую  на  мраморную.  Черная
плита была врезана в пол под окном, через которое заглядывал высокий клен. В
стене, под подоконником, был вделан блестящий полудиск, как  бы  опирающийся
на плиту. Если приглядеться, то посередине полудиска, в том  месте,  где  он
соприкасался с плитой, было крошечное отверстие. В него упиралась  тончайшая
серебряная нить, ярко выделявшаяся на черном фоне плиты.
   Вдоль стен лаборатории стояли высокие  прямоугольные  шкафы  серебристого
цвета Это были аппараты.
   Тима подошел к пульту  управления.  Трое  молча  следили  за  каждым  его
движением.  Он  нажал  большую  красную  кнопку,  потом  перешел  к  другому
аппарату. Три пары глаз последовали за ним. Тима уверенно повернул  какую-то
ручку, затем одну за другой стал  нажимать  кнопки.  Пульт  ожил.  Вспыхнули
разноцветные лампочки -  красные,  синие,  зеленые,  желтые,  -  задвигались
стрелки измерительных приборов: издалека доносился  равномерный  гул  мощных
трансформаторов.
   - Ну, смотрите на эту плиту, - нарочито спокойно сказал Тима.  -  Вернее,
на вазу и на книгу.
   Три пары глаз устремились на плиту.
   Смотрели долго, почему-то стараясь не моргать. Потом надоело смотреть. На
плите ничего не происходило. Ваза с цветами оставалась такой же,  как  была,
книга тоже.
   - Ну, - прервал молчание Виктор, -  не  знаю,  как  вы,  а  я  ничего  не
замечаю!
   - И я!
   - И я! - отозвались по очереди Катя и Ван.
   - Не так скоро, - усмехнулся Тима. - Подождите.
   - Ждем, - согласился Виктор.
   Он хотел было сделать ироническое замечание насчет барона Мюнхаузена,  но
воздержался.
   Так прошло минут тридцать - сорок.
   Наконец ваза с цветами и книга стали  понемногу  уменьшаться.  Катя  даже
протерла глаза: уж не кажется ли ей это, не обман ли это зрения.  Но,  когда
предметы уменьшились в десять раз, тут уж не оставалось сомнений.
   Тима подскочил к пульту управления и выключил аппарат.
   - Пожалуйста, - сказал он с напускным равнодушием, - можете взять в  руки
эти штучки.
   Катя первая подошла к черной плите и  осторожно,  точно  боясь  обжечься,
взяла двумя пальцами вазу, ставшую совсем крошечной.
   - Не пролей воду! - засмеялся Тима. Виктор поднял книгу  и,  перелистывая
страницы, пытался прочитать, что на них написано.
   - Пожалуй, не прочтешь без микроскопа... - пробормотал он. Весь  вид  его
говорил о крайнем изумлении, которое он и не пытался скрыть. - Ну, а  теперь
попробуй обратным ходом! - попросил он.
   - Обратным ходом, говоришь?  -  отозвался  Тима.  -  Пожалуйста.  Ставьте
вещички на место, на изоляционную плиту  -  так  она  называется,  к  вашему
сведению.
   Тима снова проделал какие-то манипуляции с кнопками и рычагами на  пульте
управления.  И  снова  ожили  механизмы,  вспыхнули   лампочки   и   загудел
трансформатор. Постепенно предметы на плите приняли свои обычные размеры.
   - Так произойдет и с нами? - спросил Ван.
   - Произошло бы... - поправил его Тима, ставя на  место  вазу  и  задвигая
ящик стола, откуда вынута была книга. - Ну что ж, пошли, ребята!
   - Куда? - в один голос отозвались трое.
   - Домой, куда же еще? Или в горы, как сказали маме,
   - Н-нет... - неуверенно начал Виктор. - Я думаю,  нам  следует  остаться.
Как ты, Катя? Что скажет Ван?
   - Ребята! - вдруг снова возбужденно заговорила Катя  и  стала  бегать  из
угла в угол лаборатории. Когда она волновалась, она всегда  начинала  быстро
двигаться. - Мальчики, да ведь это же чудесно! И совсем, совсем не  страшно!
Вначале меня ужас взял, правда... Не смейся, Тима, тебе хорошо - ты  тут  не
первый раз. А я так просто умирала от страха! Да еще эти собаки... и вообще.
А теперь... теперь нисколечко! Нет, правда, ребята!
   - А я, ребята, не то чтобы испугался. Нет. Я просто подумал - ведь все же
я старше вас. Я подумал, стоит ли рисковать? - оправдывался Виктор.
   - Ну да, брось притворяться! Струсил - так и скажи! -  засмеялся  Тима  и
дружески, не сильно двинул его кулаком в бок.
   Тот недовольно поморщился, но промолчал. Конечно, он струсил. Только  ему
не хотелось в этом признаваться даже перед самим собой. Вот он и  подыскивая
всякие объяснения, но они были очень неубедительны. Никто  ему  не  поверил,
даже Катя.
   Но эксперимент, проделанный с цветами и книгой, всех успокоил.  И  теперь
даже странно было бы отказаться от  интереснейшего  и,  в  сущности,  вполне
безобидного приключения. Ведь, может быть, никогда в жизни  не  представится
такой замечательный, необыкновенный случай.
   Виктор увидел на стене большой рисунок, изображающий дерево  с  почвой  и
корневой системой в разрезе.
   - Это и есть тот самый клен, что растет за окном? - полюбопытствовал он.
   - Тот самый, - подтвердил Тима. - Клен туркестанский.
   Ребята столпились возле рисунка.
   - "Дендрония", - прочла Катя надпись в верхнем  левом  углу.  -  Что  это
значит?
   - От  греческого  dendron,  -  пояснил  Ван.  -  Под  словом  "дендрония"
подразумевается особая область, где живет дерево, страна со своими законами,
условиями и так далее...
   - Профессор, - иронически заметил Виктор.
   - Завидуешь? - не глядя на него, отпарировал Тима.
   - Преклоняюсь!
   - Ребята, чур, не ссориться, успеете потом. Ну, говори, Ван.
   - Я все сказал. Теперь пусть Тима покажет нам, как мы пойдем.
   Тима с указкой в руке объяснил, что самое трудное - добраться до корня. А
дальше дорога прямая - по корню и вверх по стволу.
   -