по
дуге через экстратемпоральный континуум обратно по времени, прибывая,  ну,
скажем, в 1000 год, в точку Г. Таким образом, мы путешествуем по дуге  БГ.
Мы возвращаемся в мировое время в точке Г и остаемся там, двигаясь  вместе
с мировым временем, и продолжительность нашего визита в прошлое обозначена
линией ГД. Вы следите за моими рассуждениями?..
     - Пока да, - сказал Барни, проводя указательным пальцем вдоль  линий.
- Продолжайте, профессор, пока я еще не забыл, что к чему.
     - Конечно.  Теперь  обратите  внимание  на  дугу  ДЕ,  наше  обратное
путешествие во времени к тому  моменту,  которое  отстоит  всего  на  долю
секунды от момента нашего первоначального отправления,  т.е.  точки  Б.  Я
могу контролировать наше прибытие в точку Е при  условии,  что  она  будет
находиться после точки Б, однако я никогда не смогу вернуться перед точкой
Б. Чертеж всегда будет давать БЕ, и никогда - ЕБ.
     - Почему?
     - Я рад, что вы задали этот вопрос, потому что это центральный вопрос
всей  проблемы.  Посмотрите  снова  на  чертеж,  и  вы  увидите,  что  при
пересечении дуги БГ с дугой ДЕ возникает точка К. Эта точка К  обязательно
должна   существовать,   иначе   будет   невозможно   совершить   обратное
путешествие,  ибо  К  является  точкой  обмена  энергией,  где  происходит
уравнивание масштабов времени. Если у вас точка Е будет между Б и Д,  дуги
не пересекутся, независимо от того, насколько близко  друг  от  друга  они
пройдут, обмена энергией  не  произойдет,  и  путешествие  во  времени  не
состоится.
     Барни нахмурился и потер лоб.
     -  Или,  попросту  говоря,  мы  не  можем   вернуться   раньше,   чем
отправились, - сказал он.
     - Совершенно точно.
     - Иными словами, все время, которое  мы  потратили  на  этой  неделе,
безвозвратно пропало.
     - Правильно.
     - Значит, если мы хотим, чтобы картина была  готова  к  десяти  часам
утра в понедельник, мы должны отправиться в прошлое и  оставаться  там  до
тех пор, пока она не будет закончена.
     - И я бы не смог короче сформулировать этот тезис.
     - Тогда давайте отправим этот цирк в дорогу, потому что  сейчас  утро
субботы. Плотники уже кончили свою работу, пора трогать.
     Первым автомобилем в колонне был джип; Текс спал на переднем сиденье,
а Даллас на заднем. Барни подошел к машине, нажал на сигнал и в  следующее
мгновение замер, глядя как зачарованный в  дуло  длинноствольного  кольта,
который сжимала дрожащая рука Текса.
     - У меня ужасно трещит голова, - прохрипел Текс, - и я  не  советовал
бы нас беспокоить. - Он неохотно опустил револьвер в кобуру.
     - Какие-то нервные все сегодня, правда? -  сказал  Барни.  -  Ничего,
свежий морской воздух будет вам на пользу. Поехали!
     Текс  нажал  на  стартер,  двигатель  взревел,  и  джип   въехал   по
металлическим сходням, установленным Далласом, на  платформу  времеатрона.
Как  только  джип  замер  на  платформе,  Даллас  втащил  за   собой   обе
металлические полосы.
     - На первый раз достаточно,  -  сказал  Барни.  -  Мы  найдем  ровную
полянку и вернемся обратно за остальными.  Поехали,  профессор,  -  то  же
самое место, что и раньше, но спустя два месяца.
     Хьюитт  пробормотал  что-то  себе  под  нос,  устанавливая  цифры  на
приборах,  затем  включил  механизмы  времеатрона.  Вторая   модель   была
усовершенствованным  образцом  в  том  отношении,  что  она   в   какое-то
неуловимое мгновение давала возможность  ощутить  все  симптомы  казни  на
электрическом стуле и тошноты, но все это кончалось чуть не  раньше  того,
как началось. Казалось, пассажиры были струнами  арфы,  на  которой  некий
палец небожителя взял аккорд. Съемочный павильон исчез,  вместо  него  уже
были соленые брызги и чистый освежающий воздух. Текс  застонал  и  доверху
застегнул молнию на своем костюме.
     - Похоже, вон та лужайка для нас подойдет, - заметил Барни,  указывая
на довольно ровное поле, плавно опускающееся к берегу. - Отвези меня туда,
Текс, а Даллас останется с профессором.
     Джип на самой малой скорости с трудом  взобрался  на  вершину  холма,
грохот его выхлопа вызвал переполох среди  черноголовых  чаек,  которые  с
криком начали кружиться над их головами.
     - Пожалуй, здесь хватит места, - сказал Барни,  вылезая  из  джипа  и
сковыривая носком ботинка кочку с пучком травы.  -  Двигай  обратно  скажи
профу - пусть прыгнет чуть-чуть вперед и посадит платформу рядом со мной -
так ему будет легче отыскать это место, когда мы  примемся  за  переброску
остальной группы.
     Барни сунул руку в карман, извлек пачку  сигарет,  но  она  оказалась
пустой. Он смял ее и бросил на землю, а тем временем Текс лихо развернулся
и стремительно направил джип обратно к  платформе.  Сходни  были  все  еще
опущены, джип въехал по ним и  остановился.  Барни  отчетливо  видел,  как
Даллас убрал сходни и профессор повернулся к времеатрону.
     - Эй!.. - начал Барни, но в то же  мгновение  платформа  исчезла;  на
земле остались только следы джипа и отпечатки  автомобильных  покрышек  на
траве, где раньше покоилась платформа. Барни  не  хотел  отправлять  Текса
вместе с остальными.
     Облако закрыло солнце, и Барни вздрогнул от холода. Чайки снова  сели
на воду у самого берега; первозданную  тишину  нарушал  лишь  шум  прибоя,
разбивавшегося  о  берег.  Барни  взглянул  на  смятую  пачку  сигарет   -
единственный знакомый предмет среди этого  чуждого  окружения  -  и  снова
поежился.
     Он не смотрел на часы, но, конечно, прошло не более одной-двух минут.
И все же за это короткое время он хорошо понял, каково было  Чарли  Чангу,
заброшенному на доисторический остров Каталина со всеми  этими  глазами  и
зубами вокруг него. Барни  надеялся,  что  Йенс  Лин  не  чувствовал  себя
слишком несчастным во время своего  двухмесячного  пребывания  с  Оттаром.
Если бы за многие годы работы в кино Барни не утратил совести, он  мог  бы
почувствовать жалость к ним. Но теперь  он  испытывал  жалость  только  по
отношению к самому себе. Облако скрылось, теплые лучи солнца  снова  упали
на Барни, однако ему все  еще  было  холодно.  В  течение  этих  минут  он
чувствовал себя таким одиноким и таким забытым, как никогда раньше.
     Платформа снова появилась и  упала  с  высоты  нескольких  дюймов  на
лужайку рядом с ним.
     - Давно пора! - крикнул Барни, расправив плечи и почувствовав, как  к
нему снова возвращается уверенность. - Где вы пропадали?
     - В двадцатом столетии, где же еще? - ответил профессор. - Вы ведь не
забыли о точке К, верно? Для того - чтобы переместиться на несколько минут
вперед в вашем относительном времени, мне пришлось сначала вернуться в  то
время, из которого мы прибыли, и уже затем обратно к вам с соответствующим
физическим и временным  сдвигом.  Как  вы  считаете,  сколько  времени  мы
отсутствовали?
     - Не знаю, несколько минут, пожалуй.
     -  По-моему,  это  очень  хорошо  для  путешествия  туда  и   обратно
продолжительностью в две тысячи лет. Ну-ка посмотрим, пять минут дадут нам
микроскопически малую ошибку по отношению к...
     - Ну ладно, проф, вы рассчитаете это в  свободное  время.  Нам  нужно
сейчас перебросить  сюда  всю  группу  и  приняться  за  работу.  Вы  двое
съезжайте с платформы и оставайтесь здесь. Мы начнем перевозить автомобили
по одному, и сразу после прибытия вы должны отводить их в  сторону,  чтобы
освободить место для других. Поехали.


     На этот раз Барни вернулся вместе с платформой и даже на мгновение не
задумался о том, как чувствовали себя те двое, которые остались позади.
     Переброска  происходила  довольно  гладко.  После   того   как   были
перевезены первые машины, грузовики и трейлеры  начали  как  по  конвейеру
двигаться через двери съемочного павильона и бесследно исчезать в прошлом.
Неудача постигла только  грузовик,  стоявший  третьим  в  очереди:  он  не
поместился на платформе, и когда платформа с грузовиком исчезла, два дюйма
выхлопной трубы и половина номерного знака со стуком упали на  пол.  Барни
поднял кусок трубы и с любопытством посмотрел на сверкающий срез,  гладкий
и ровный, будто отполированный. Очевидно, этот кусок оказался за границами
временного поля и просто  остался  на  месте.  То  же  самое  легко  могло
случиться с рукой.
     - Во время  путешествия  все,  кроме  профессора,  должны  находиться
внутри трейлеров и грузовиков. Только несчастных случаев нам не хватало!
     Последним  рейсом  переправили  трактор  с  катером  на   прицепе   и
грузовик-холодильник, и Барни вскарабкался на платформу вслед за ними.  Он
бросил последний взгляд на калифорнийский пейзаж, залитый солнцем, и подал
профессору знак отправляться. На часах было 11:57  -  до  полудня  субботы
оставалось три минуты, когда двадцатый век  мигнул  и  исчез  и  появилось
одиннадцатое столетие. Барни облегченно вздохнул. Теперь  время  -  в  том
веке, который они покинули, - остановилось. И как бы долго они ни  снимали
свой фильм, там, в  Калифорнии,  время  останется  неизменным.  Когда  они
вернутся с отснятым фильмом, в Голливуде все еще будет полдень  субботы  -
почти два дня до рокового понедельника. Впервые спешить было некуда.
     Несколько секунд Барни стоял, расслабившись, чувствуя, как напряжение
покидает его. Но вот он вспомнил, что ему предстоит снять целую картину со
всеми вытекающими отсюда проблемами и  неприятностями,  и  ответственность
снова внезапным бременем опустилась ему на плечи, и только что исчезнувшее
напряжение вновь навалилось на него.
     Где-то  рядом  взревел  двигатель  трактора,  и   воздух   наполнился
отвратительным запахом выхлопных газов. Барни отошел в  сторону,  пока  по
сходне осторожно спускали прицеп с катером, и оглядел лужайку. Грузовики и
трейлеры были разбросаны как попало,  хотя  некоторые  из  них  образовали
что-то вроде круга, подобно повозкам  переселенцев,  готовящихся  отразить
атаку индейцев. Здесь и там бродили одинокие  фигуры,  однако  большинство
еще спало. Барни пожалел, что не относится  к  их  числу,  однако  тут  же
решил, что не смог бы заснуть, даже если б попытался. "Ну что ж, - подумал
он, - пора приниматься за дело".
     Барни подошел к Тексу и Далласу как раз тогда, когда они устраивались
на траве, подложив под голову сиденья, вытащенные из джипа.
     - Лови! - сказал он, бросая монету, которую Даллас поймал на лету.  -
Кидайте жребий. Один из вас отправится со мной за Йенсом Лином,  а  другой
может дрыхнуть.
     - Решка - идешь  ты,  -  сказал  Даллас  и  выругался,  когда  монета
улеглась на траве,  глядя  на  него  портретом  Джорджа  Вашингтона.  Текс
засмеялся, затем опустился на траву.
     - Знаешь, - сказал Даллас, когда они отъехали от лагеря и  спускались
к берегу моря, - я не имею ни малейшего представления, где мы находимся.
     - На Оркнейских островах, - ответил Барни,  провожая  взглядом  чаек,
которые стремительно проносились над их головами и  выкрикивали  проклятия
по их адресу.
     - Я всегда был слаб в географии.
     - Это маленькая группа островов к северу от  Шотландии,  примерно  на
одной широте со Стокгольмом.
     - К северу от Шотландии - кончай шутить! Когда шла война,  моя  часть
находилась в Шотландии, и за все время я видел солнце только несколько раз
в просвете между облаками, и к тому же я там чуть не замерз...
     - Не сомневаюсь, но ведь это было в двадцатом веке.  А  сейчас  мы  в
одиннадцатом  веке,  в  середине  так  называемого  Малого  Климатического
Оптимума. По крайней мере так назвал его профессор, и  если  тебе  хочется
знать больше, спроси у него. Короче говоря,  в  одиннадцатом  веке  климат
был... точнее, сейчас он мягче, чем в двадцатом.
     - Трудно этому поверить, - пробормотал  Даллас,  глядя  на  солнце  с
таким подозрением, как будто ожидал,  что  оно  может  исчезнуть  в  любую
минуту.


     Дом был точно таким, каким они оставили  его  два  месяца  назад.  На
пороге сидел один  из  слуг  и  точил  нож.  Когда  джип  подъехал,  слуга
испуганно вскочил, уронив точильный камень, и исчез внутри  хижины.  Через
минуту на пороге появился Оттар, вытирая рукавом рот.
     - Добро пожаловать, - рявкнул  он,  когда  джип  остановился.  -  Рад
видеть вас снова. Где Джек Даниэльс?
     - Похоже, что уроки языка возымели свое действие, - заметил Даллас, -
но побороть его пристрастие к Джеку они не могли.
     - Виски у нас сколько угодно, - успокоил Оттара Барни. - Но сначала я
хочу поговорить с доктором Лином.
     - Он там, в хижине, - сказал Оттар и вдруг заревел: - Йенс, иди сюда!
     Йенс Лин появился из-за угла  хижины,  волоча  ноги,  согнувшись  под
тяжестью грубого деревянного бочонка. Он был бос и оброс грязью до  пояса.
Нечто похожее на мешок с куском кожи вокруг поясницы заменяло ему  одежду;
спутанная борода и ниспадающие  до  плеч  волосы  делали  его  похожим  на
Оттара. Увидев джип, он замер как вкопанный, его  глаза  расширились,  изо
рта вырвался хриплый крик. Подняв бочонок над головой, он побежал к джипу.
Даллас выпрыгнул из машины и принял положение боевой готовности.
     - Осторожнее, док, - сказал он. - Опустите бочонок, пока  кого-нибудь
не ушибли.
     Слова, а может  быть,  фигура  Далласа,  приготовившегося  к  прыжку,
обуздали ярость Лина. Он остановился и опустил бочонок.
     - Что случилось? - крикнул он. - Где вы все пропадали?
     - Готовились к съемкам фильма, где же еще? - ответил Барни. -  Прошло
всего два дня с тех пор, как я доставил вас сюда, то есть для нас это было
два дня, и я понимаю, что для вас прошло целых два месяца.
     - Два месяца! - завопил Йенс. - Прошло больше года! Что случилось?
     Барни пожал плечами.
     - Наверно, профессор сделал какую-нибудь  ошибку.  Все  эти  приборы,
знаете...
     Йенс Лин заскрипел зубами с такой силой, что скрежет было  слышно  на
расстоянии нескольких шагов.
     - Ошибка... Для вас это всего лишь ошибка. А я оказался здесь с этими
вшивыми варварами, ухаживал за их вонючим скотом. Через пять  минут  после
вашего отъезда Оттар стукнул меня кулаком  по  голове  и  забрал  всю  мою
одежду, все снаряжение и все виски.
     - Зачем работать за виски, когда можно его взять просто так, - сказал
Оттар, следуя элементарной логике викинга.
     - Ну, что сделано, не воротишь, - сказал Барни. -  Вы  пробыли  здесь
год, но я позабочусь о том, чтобы вы получили все сполна. Ваш контракт все
еще в силе, и вы получите жалованье за весь год. Не так уж  плохо  за  два
дня работы, и вам все еще предстоит академический отпуск,  за  который  вы
тоже получите годовой оклад. Вы выполнили свою  задачу  и  научили  Оттара
английскому языку.
     - Любовь к виски его научила. Он непробудно пил в течение  месяца,  а
когда очухался, вспомнил об уроках английского  языка.  Он  заставил  меня
учить его каждый день, чтобы, если  вы  вернетесь,  потребовать  плату  за
каждый день обучения.
     - Оттар говорит очень хорошо, это верно. Где виски?
     - У нас неограниченный запас, Оттар, не волнуйся, -  сказал  Барни  и
снова повернулся к Лину. У него в  голове  зашевелились  мрачные  мысли  о
судебном процессе, который может  возбудить  доктор.  -  Послушайте,  док,
давайте будем квиты, а? Годовое жалованье за обучение  Оттара  английскому
языку, и вы будете помогать нам, пока снимается фильм. Я уверен,  что  это
был незабываемый год...
     - А-а-а-а!
     - И вы его не скоро забудете, да к тому же  вы  узнали  массу  нового
насчет грамматики старонорвежского...
     - Гораздо больше, чем мне бы хотелось.
     - Так давайте не будем ссориться. Как ваше мнение?
     Йенс Лин несколько мгновений стоял, стиснув  кулаки  и  тяжело  дыша,
затем бросил бочонок на землю и свирепо поддал его ногой, так что  бочонок
тут же разлетелся на куски.
     - Ну хорошо, - сказал он наконец. - У меня нет выбора. Но я и пальцем
не пошевельну, пока мне не будет предоставлен душ,  полная  дезинфекция  и
свежая смена белья.
     - Конечно, док. Через несколько минут мы доставим вас  в  лагерь,  он
вон за тем холмом...
     - Ничего, я найду его сам, если вы не против, - Йенс Лин повернулся и
зашагал по берегу.
     - Виски, - напомнил Оттар. - Дайте мне немного...
     - Работа, - в тон ему ответил Барни. - Если  ты  у  нас  на  водочном
жалованьи, то постарайся его отработать. Съемки начинаются завтра утром, и
мне хотелось бы сначала кое-что узнать...
     - Конечно. Заходи в дом.
     - Никогда в жизни! -  воскликнул  Барни,  отпрянув  в  сторону.  -  Я
слишком хорошо помню, что случилось с парнем,  который  зашел  к  тебе  до
меня.



                                    8

     - Не шевелись, - закричал Джино. - От тебя требуется  только  одно  -
стоять неподвижно, а ты не можешь сделать даже этого.
     - Хочется выпить, - пробурчал Оттар и нетерпеливо дернул  за  длинные
спутанные волосы слугу,  который  стоял  рядом,  изображая  Слайти.  Слуга
взвизгнул и чуть не упал.
     Джино выругался и оторвался от окошечка видоискателя.
     - Барни, - взмолился он, - поговори с этими  кретинами  из  каменного
века. Мы снимаем любовную сцену, а они слоняются взад и  вперед  по  всему
склону, будто это матч по борьбе. Это самые  плохие  статисты,  каких  мне
только приходилось видеть.
     - Ты просто заметь место, Джино, через  минуту  мы  будем  готовы,  -
ответил Барни, поворачиваясь к своим звездам.
     Раф  стоял,  сложив  руки  на  груди  и   устремив   в   пространство
отсутствующий взгляд. В костюме викинга и со светлой бородой  он  выглядел
очень импозантно. Слайти откинулась на спинку походного  кресла,  пока  ей
расчесывали парик, и  выглядела  еще  более  импозантно  со  своими  двумя
кубическими  футами  округлой  плоти,  выпирающей  из-под  низкого  выреза
платья.
     - Повторяю все еще раз, - сказал Барни. - Вы любите друг  друга,  Раф
отправляется на битву, и ты, может быть, больше никогда  не  увидишь  его,
поэтому вы прощаетесь на холме, страстно обнимая друг друга.
     - А я-то думала, что ненавижу его, - сказала Слайти.
     - Это было вчера, - разъяснил ей Барни. - Наши сцены снимаются  не  в
том порядке, в каком они будут в фильме,  я  уже  два  раза  объяснял  это
сегодня утром. Давайте  я  повторю  еще  раз,  кратко  -  если  соизволите
осчастливить меня своим вниманием,  мистер  Хоук.  Действие  начинается  с
того, что Тор, роль которого  исполняет  Раф,  вместе  с  бандой  викингов
нападает на ферму, где живешь ты, Слайти. Тебя зовут  Гудрид,  и  ты  дочь
хозяина дома. В бою все убиты,  кроме  тебя,  и  Тор  захватывает  тебя  в
качестве трофея. Ночью он приходит к тебе, но ты борешься  с  ним,  потому
что ненавидишь его. Однако постепенно он  завоевывает  твое  сердце,  и  в
конце концов ты полюбила  его.  В  это  время  он  уходит  с  викингами  в
очередной рейд, и ты ждешь его возвращения. Это как раз та сцена,  которую
мы снимаем сейчас.  Он  уходит,  ты  бежишь  за  ним,  окликаешь  его,  он
поворачивается, ты подбегаешь к нему и обнимаешь,  прямо  здесь.  Надеюсь,
теперь это понят...
     - Смотрите, - прервал его Раф, указывая на море, - подходит корабль.
     Они повернулись к морю - действительно,  ладья  викингов  только  что
обогнула мыс и вошла в залив. Парус был свернут, однако голова дракона  на
носу корабля вздымалась и опускалась в такт ритмичным движениям гребцов.
     - Завтра! - закричал Барни. - Лин, где ты?  Разве  вы  с  Оттаром  не
договорились, что этот Финнбогги приведет свой корабль завтра?
     - У них очень приблизительное представление о времени, - ответил Лин.
     Барни швырнул шляпу на землю и подбежал к оператору.
     - Как ты думаешь, Джино, это стоит заснять? Ты можешь взять корабль?
     Джино повернул турель, направил длинную трубу телеобъектива в море  и
прильнул к видоискателю.
     - Неплохо, - сказал он, - великолепный кадр.
     Оттар и другие норвежцы уже бежали  вниз  по  склону  и  не  обратили
никакого вни