а не помазала крошечную  ранку
йодом.
     - Ой, - сказал он.
     - Ну-ну, мистер Хендриксон, такая безделица не может причинить  боль,
во всяком случае не такому большому мужчине, как вы. - Она открыла  дверцу
второго шкафчика. - К  сожалению,  все  пакеты  первой  помощи  кончились,
поэтому мне придется временно перевязать руку простым бинтом.
     Она  быстро  обмотала  ладонь  двумя  слоями  бинта,  и  Барни  вдруг
рассмеялся, вспомнив что-то.
     - Заноза! - сказал он и, посмотрев вниз, впервые заметил, что на  нем
были его лучшие брюки из рогожки и кожаная куртка. - Готов поспорить,  что
у вас в шкафчике есть меркурохром, я просто убежден в этом.
     - Какие странные вещи вы говорите! Конечно, есть.
     - Тогда намотайте  побольше  этого  бинта,  чтобы  повязка  выглядела
огромной. Я покажу ему, что садистский...
     - Что? Кому ему?
     - Мне, вот кому. Вот как я  обращался  с  самим  собой,  и  теперь  я
собираюсь отплатить себе. Подумать только, что я осмелился так  обращаться
с собой!
     Сестра замолчала и проворно обмотала руку Барни бинтом, сделав  нечто
вроде культи, как  он  и  просил.  Даже  когда  Барни  схватил  пузырек  с
меркурохромом и щедро полил повязку красной  жидкостью,  которая  закапала
чисто вымытый пол,  она  не  произнесла  ни  единого  слова.  Когда  Барни
спустился по лесенке, что-то радостно бормоча себе под нос, за его  спиной
щелкнул замок.
     - Ты ранен? - спросил Оттар.
     - Не совсем, - сказал Барни и  протянул  левую  руку,  которую  Оттар
тотчас же стиснул. - Ну, не волнуйся и берегись индейцев.
     - Я не боюсь их! Мы наготовили много твердой древесины, наживем целое
состояние в Исландии. Ты пришлешь Гудрид обратно?
     - По-местному времени и двух минут не пройдет, но  что  будет  потом,
пусть она сама решает. Ну, пока, Оттар.
     - До свиданья, Барни. Приезжай снимать новый фильм  и  плати  "Джеком
Даниэльсом".
     - Может быть, я так и сделаю.
     Это был последний прыжок во времени. Платформа стояла на  площадке  с
вытоптанной травой и многочисленными следами автомобильных шин. Коробки  с
фильмом лежали  в  пикапе,  единственной  машине,  которая  оставалась  на
платформе. Слайти с заплаканными глазами и в мятом платье.
     - Поехали! - крикнул Барни  профессору  Хьюитту  и  в  последний  раз
вдохнул полной грудью свежий морской воздух.
     Профессор перебросил всю группу вместе с грузовиками и  трейлерами  в
пятницу, и только Барни с коробками фильма прибыл в понедельник на этой же
неделе.
     - Дайте мне побольше времени, профессор,  -  попросил  Барни.  -  Мне
нужно быть в кабинете Л.М. в десять тридцать.
     Сразу же после прибытия он позвонил и подождал в павильоне посыльного
с тележкой. Когда они погрузили фильм на тележку, было уже двадцать  минут
одиннадцатого.
     - Кати теперь к кабинету Л.М., - распорядился Барни. - Я пойду вперед
с коробкой номер один.
     Он быстро зашагал  по  коридору  и,  обогнув  угол,  увидел  знакомую
фигуру, уныло, как побитая  собака,  поднимавшуюся  по  ступенькам.  Барни
злорадно усмехнулся, проследовав за самим собой через вестибюль до  дверей
кабинета Л.М., но тот Барни ни разу не повернул  головы.  Барни  подождал,
когда тот толкнул дверь, затем протянул руку через его  плечо  и  отдернул
его руку.
     - Не входи туда, - сказал он.
     - Да как вы осмелились! - крикнул ранний Барни, повернулся,  взглянул
ему в лицо  и  отшатнулся,  выпучив  глаза  и  дрожа  всем  телом,  словно
плохонький актер в третьесортном фильме ужасов.
     - Великолепно, какая игра! - воскликнул Барни. - Может, тебе,  вместо
того чтобы ставить фильмы, стоило играть в них, а?
     - Ты... Я... - по-идиотски забормотал тот в ответ.
     - Ты очень наблюдателен, -  сказал  Барни.  И  тут  он  вспомнил  про
чертеж. Как было бы хорошо избавиться от него. - Подержи-ка одну  секунду,
- сказал он, сунув коробку с фильмом в руки своего  двойника.  Он  не  мог
достать бумажник из кармана  забинтованной  рукой,  поэтому  ему  пришлось
пустить в ход левую руку. Второй Барни держал коробку  и  только  бормотал
что-то себе под нос, пока Барни не сунул ему в руку  чертеж  и  не  забрал
коробку с фильмом.
     - Что случилось с моей рукой... твоей рукой? - в ужасе спросил второй
Барни.
     "Пожалуй, ему надо сказать",  -  подумал  Барни,  но  тут  он  увидел
посыльного с тележкой и распахнул дверь.
     - Передай это профу, - сказал Барни, пропуская посыльного, и не  смог
удержаться от того, чтобы не  уколоть  в  последний  раз:  -  И  перестань
заниматься глупостями. Лучше побыстрее кончай картину.
     Он прошел вслед за посыльным не оглядываясь, и дверь  за  его  спиной
захлопнулась. Барни не сомневался, что дверь не откроется,  и  наслаждался
тем, что впервые в жизни был в чем-то абсолютно  уверен.  Эта  уверенность
помогла ему пройти мимо Заккер, которая  пыталась  сказать  ему  что-то  о
представителях банка; Барни только отмахнулся от  нее  и  открыл  дверь  в
святилище, пропуская посыльного с нагруженной тележкой. Сидевший за  своим
письменным столом бледный Л.М. взглянул на него, и шесть седовласых  людей
с непроницаемыми лицами тоже взглянули  в  сторону  двери,  чтобы  увидеть
того, кто осмелился прервать их разговор.
     - Прошу извинить меня  за  опоздание,  джентльмены,  -  сказал  Барни
спокойным, уверенным голосом. - Но я убежден, что мистер Гринспэн вам  уже
все объяснил. Мы были за рубежом и только что  прибыли  обратно  с  копией
фильма, о которой говорил вам мистер Гринспэн.  Здесь  миллионы,  господа,
эта картина открывает новую эру в кинематографическом искусстве и  обещает
невиданные прибыли для "Клаймэктик студиоз".
     Посыльный остановился, коробки с фильмом звякнули,  и  Сэм,  сидевший
где-то в самом темном углу кабинета, испустил едва слышный вздох.
     - Надеюсь, вы извините меня, если я не буду вставать, -  сказал  Йенс
Лин. - Доктор очень строго относится к послеобеденному отдыху.
     - Конечно, конечно, - заверил его Барни. - Рана все еще болит?
     Йенс лежал в шезлонге в саду своего дома и выглядел намного  худее  и
бледнее, чем во время их последней встречи.
     - Не очень, - ответил Йенс. - Она уже заживает. Я могу  двигаться;  я
даже вчера был на премьере. И  вынужден  признать,  что  фильм  во  многих
отношениях мне нравится.
     - Тебе следовало быть репортером. Один  из  критиков  обвинил  нас  в
попытке снять натуралистический фильм, в попытке, которая потерпела полную
неудачу. Он заявил, что статисты в фильме  совершенно  очевидно  взяты  из
Голливуда  и  что  ему  удалось  узнать  некоторые  места  калифорнийского
побережья, где якобы производились съемки фильма.
     - Ну что ж, я понимаю его.  Хотя  я  сам  присутствовал  при  съемках
фильма,  но,  сидя  в  зрительном  зале,  я   испытал   какое-то   чувство
нереальности. Наверно, мы так привыкли к чудесам в  кино  и  к  тому,  что
действие фильма происходит в самом необычном месте,  что  нам  все  фильмы
кажутся  нереальными.  Но  слушай,  если  критики   относятся   к   фильму
отрицательно, значит, он потерпел неудачу?
     - Ни в коем случае! Критика всегда выступает против фильмов,  которые
делают большие кассовые сборы. Мы уже получили в десять  раз  больше,  чем
затратили, а деньги все еще текут рекой. Эксперимент оказался на  редкость
успешным, и сегодня  у  нас  на  заседании  обсуждаются  съемки  следующей
картины. Мне просто захотелось навестить тебя и... ты знаешь... я надеюсь,
что ты не...
     - Нет, я не сержусь на тебя, Барни. Все это уже прошло. Это я  должен
извиниться перед тобой за то, что вспылил. Сейчас я вижу все совершенно  в
другом свете.
     Барни расплылся в улыбке.
     - Это для меня самая  лучшая  новость.  Должен  признаться,  Йенс,  я
чувствовал себя  виноватым.  Я  даже  принес  с  собой  дары  мира,  хотя,
собственно говоря, эту штуку раздобыл Даллас, он попросил меня передать ее
тебе.
     - Боже мой, - сказал Йенс, заглядывая  в  небольшой  пакет  и  извлек
оттуда зазубренный продолговатый кусок дерева.
     - Эту штуку дорсетские индейцы укрепляют на концах бичей.  Когда  они
напали на лагерь Оттара, они крутили их над головами.
     - Ну конечно, вот что это такое. - Йенс взял со стола толстый том.  -
Очень любезно с твоей стороны подумать обо  мне.  Когда  увидишь  Далласа,
передай ему мое спасибо. У меня тут  уже  побывало  несколько  человек  из
нашей съемочной группы, и они рассказали  о  событиях,  происшедших  после
моего отъезда. Кроме того, я немало прочел об этом.
     Йенс указал на книгу, и Барни вопросительно поднял брови.
     - Это исландские саги на старонорвежском языке - именно на этом языке
они были написаны. Конечно, почти все саги - лишь устные предания, которые
двести  лет  передавались  из  поколения  в  поколение,  прежде  чем  были
записаны, однако их точность просто удивительна. Я прочитаю  тебе  отрывок
из саги Торфинна Карлсефни и рассказ о гренландцах. Вот:  "К  концу  этого
времени было обнаружено множество варваров с юга, затопивших  все  подобно
реке... они вертели в  руках  шесты,  издавая  громкие  крики".  Шесты,  о
которых здесь говорится, и были бичами  с  такими,  как  эта,  штуками  на
концах.
     - Ты хочешь сказал, что Оттар... Торфинн... и все, что  действительно
случилось с ними, записано в этих сагах?
     - Именно все. Конечно, некоторые места опущены и чуть-чуть  искажены,
но ведь двести лет, пока саги передавались из уст в уста, -  долгий  срок.
Зато  путешествие,  строительство  поселения,  нападение  индейцев,   даже
мороженое и бык, напугавший индейцев во время их первого визита, - все это
здесь есть.
     - А там говорится... что с ним случилось потом?
     - Из того, что там написано, ясно, что Оттар вернулся в Исландию  или
рассказал историю своих приключений другим норвежцам, которые  побывали  в
Винланде. Насчет его дальнейшей жизни существуют различные версии, но  все
источники сходятся на том, что он стал богатым человеком и  прожил  долгую
счастливую жизнь.
     - Я рад за Оттара, он это заслужил. Скажи, а там говорится, вернулась
ли к нему Слайти?
     - Гудрид норвежских саг? Ну конечно. Я читал заметку об этом в  одной
из газет.
     - Да, несомненно,  ее  написал  не  рекламный  агент  Слайти.  Она-де
бросает кинематографию ради человека, которого  любит,  и  самого  лучшего
ребенка в мире и удаляется с ними на ранчо, где водопроводная  система  не
самого современного образца,  но  тем  не  менее  все  очень  мило  и  где
совершенно восхитительный чистый воздух.
     - Совершенно верно.
     - Бедная Слайти. Интересно, имеет ли она представление, в каком месте
- или в каком времени - находится это ранчо?
     Йенс улыбнулся.
     - Ты думаешь, это хоть сколько-нибудь важно?
     - Пожалуй, ты прав.
     Йенс извлек из книги фотокопию газетной статьи.
     - Я сберег это для тебя, надеюсь, что ты зайдешь.  На  нее  наткнулся
один  из  моих  студентов  и  решил,  что  это  позабавит  меня.   Статья,
появившаяся в "Нью-Йорк таймс", по-моему, в 1935 году.
     "Заседание прервано в  результате  скандала",  -  прочитал  Барни.  -
"Заседание конгресса Археологического общества было прервано; два делегата
подрались в вестибюле... угрозы судебного иска за клевету...  заявил,  что
доктор  Перкинс  пытался  ввести  в  заблуждение  научный   мир,   показав
собравшимся  осколок  стеклянной  бутылки,  который  он  якобы  нашел  при
раскопках поселения викингов в  Ньюфаундленде.  Было  объявлено,  что  это
обман, потому что такого рода стеклянный сосуд  никогда  не  встречался  в
северных культурах,  для  них  он  слишком  хорош  и,  более  того,  очень
напоминает  сосуд,  используемый  для  разлива  широко  известного   сорта
американского виски..."
     Барни улыбнулся и отдал фотокопию.
     - Похоже, что Оттару было нелегко избавиться от пустой посуды... - Он
поднялся со стула. - Мне неудобно вот  так  убегать,  но  я  опаздываю  на
совещание.
     - И еще одна деталь. В сагах то  и  дело  упоминается  имя  человека,
который  имел,  по-видимому,  огромное  влияние  на  развитие   норвежских
поселений в Винланде. Он действующее лицо каждой саги, он принимал участие
в одном или нескольких путешествиях и даже  продал  Торфинну  корабль,  на
котором тот совершил путешествие в Винланд.
     - Ну да, это, должно быть... как его там... Торвальд Эрикссон  -  тот
парень, у которого Оттар купил корабль.
     - Нет, у него другое имя. Его зовут Бьярни Херлофссон.
     - Все это очень интересно, Йенс, но мне действительно нужно бежать.
     Барни уже вышел на улицу, когда вдруг  до  его  сознания  дошло,  что
после двухсот лет устных рассказов  имя  Барни  Хендриксон  может  звучать
именно так.
     - Они даже меня туда всунули! - охнул он.


     - Проходите, мистер Хендриксон, - сказала мисс Заккер и  даже  слегка
улыбнулась. Она была идеальным барометром, и Барни знал, что его  акции  в
"Клаймэктик" находятся на небывалой высоте.
     - Мы вас ждем, - сказал Л.М., когда Барни вошел в кабинет. - Сигару?
     Барни положил  предложенную  сигару,  в  нагрудный  карман  и  кивнул
сидящим вокруг стола.
     - Ну как, нравится? - спросил Л.М., тыча в голову тигра на  стене.  -
Остальное у меня дома, делают чучело.
     - Великолепно, - сказал Барни. - Но мне ни разу не приходилось видеть
такого тигра.
     Голова была почти в ярд длиной, и два огромных кошачьих клыка, каждый
не меньше двенадцати дюймов, нависали над нижней челюстью.
     - Это мечезубый тигр! - гордо произнес Л.М.
     - А вы уверены, что не саблезубый?
     -  Подумаешь!  Сабля  тоже  разновидность  меча,  правда?  Эти  двое,
трюкачи... как их там зовут? Дайте мне  список.  Они  организовали  что-то
вроде сафари, охоту на первобытных зверей, и "Клаймэктик" получает процент
с прибыли без всяких затрат, если не считать, что они пользуются некоторым
нашим оборудованием.
     - Здорово придумано, - сказал Барни.
     - Ну, все, - сказал Л.М., постучав по столу своей золотой зажигалкой.
- Я человек компанейский, не хуже других,  а  может  и  получше,  но  пора
приступить к делу. "Викинг  Колумб"  имел  потрясающий  успех.  Мы  должны
ковать железо пока горячо и создать картину, которая имела  бы  еще  более
потрясающий успех. Вот почему мы здесь  собрались.  Как  раз  перед  вашим
приходом, Барни, Чарли Чанг заметил, что картины на религиозные темы снова
начинают пользоваться спросом.
     - Я не собираюсь это оспаривать, - сказал Барни, но тут же вскинулся:
- Л.М., неужели вы...
     Л.М. улыбнулся, не слушая его.
     - И это, -  продолжал  он,  -  наводит  на  мысль  о  создании  самой
выдающейся картины на религиозные темы всех времен, картины, успех которой
гарантирован.