,
что  мир  вокруг тебя  и все люди,  кроме  тебя самого,  просто плод  твоего
воображения.
     Марджи рассмеялась.
     - Теперь я вспомнила. Я слышала об этом в колледже.
     - Многие однажды задумываются над  этим, пусть даже и  не всерьез. Вера
соблазнительная  и  совершенно  неопровержимая.  Однако  для  параноика  это
готовая  иллюзия,   которую   незачем   даже  упорядочивать   или   хотя  бы
обосновывать. А поскольку Люк  уже не  верит в  марсиан, переход  в эту веру
может оказаться следующим шагом.
     - Вы допускаете, что он может сделать этот шаг?
     - Все возможно,  моя дорогая. Мы в состоянии лишь внимательно наблюдать
и быть готовыми  к изменению, заранее отмечая признаки его приближения. А вы
находитесь в самом лучшем положении, чтобы заметить первое предупреждение.
     - Понимаю, доктор. Я буду осторожна. И спасибо вам за все.
     Марджи вновь встала. На этот раз она взяла пакет и вышла.
     Доктор Снайдер смотрел ей вслед. Потом какое-то время сидел неподвижно,
глядя на дверь, за которой исчезла Марджи. Он дышал чаще, чем обычно.
     "Чертов Деверо,  - сказал он себе.  - Нечувствительный к  марсианам,  и
женатый на такой женщине. Никто  не должен иметь столько счастья разом,  это
просто нечестно".
     Его  собственная  жена... впрочем, сейчас  он  предпочитал  не думать о
своей жене.
     Не сразу после того, как расстался с Марджи Деверо.
     Он взял в руку карандаш  и подвинул к себе блокнот, где делал пометки к
реферату, который собирался прочесть на собрании ячейки ПФПМ.

     Да, существовал ПФПМ, Психологический Фронт Против Марсиан. Он  набирал
силу, хотя  по-прежнему  - это в середине июля, спустя почти  четыре  месяца
после Появления - явно плыл в никуда.
     В Соединенных Штатах,  как  и  во  всех  прочих  странах мира почти все
психологи и психиатры  входили  в подобные организации.  Каждая  сообщала  о
своих открытиях и теориях - к сожалению, теорий было больше,  чем открытий -
в специальный филиал  ООН, оперативно для этого созданный и  названный ЦКТП,
Центром Координации Психологического  Труда,  главной задачей  которого  был
перевод и распространение сообщений.
     Один только Отдел переводов этого Центра  занимал  три больших здания и
давал работу тысячам людей.
     Членство  в  ПФПМ  и аналогичных  организациях  в разных  странах  было
добровольным, а  работа  бесплатной.  Однако  почти все, имеющие  подходящую
квалификацию,  записались, а  отсутствие оплаты не имело значения, поскольку
все психологи  и психиатры, сумевшие  остаться  в здравом уме,  зарабатывали
достаточно.
     Разумеется, не  собирались  никакие конференции, толпа психологов  была
так же  неработоспособна, как  любая другая  толпа. Множество людей означало
множество  марсиан,  и  уровень  помех  лишал  выступления  всякого  смысла.
Большинство членов ПФПМ работали сами по себе и отправляли  отчеты по почте.
Кроме того, они получали груды чужих отчетов и опробовали на пациентах идеи,
которые казались стоящими.
     Возможно, имелся и некоторый  прогресс:  что  ни говори,  а все  меньше
людей сходили с ума. Могло  быть  так - а могло и  не  быть,  как утверждали
некоторые,  -  что  большинство  землян  с  психикой слишком  слабой,  чтобы
выносить марсиан, уже успели эмигрировать в безумие.
     Другие   прислушивались  к   совету,   который  психиатры  давали   еще
остававшимся в здравом уме. По их мнению, размеры безумия уменьшались, когда
человек окончательно понимал, что в психическом смысле игнорировать  марсиан
безопасно  только до некоторой  степени. Следовало отвечать им проклятиями и
время  от времени выходить  из себя. В противном случае в человеке нарастала
злость, словно пар в котле,  лишенном выпускного  клапана, и  человек  терял
голову.
     Не менее важным был совет не пытаться подружиться с ними. Поначалу люди
пробовали  это  делать  и  считалось,  что  максимальное  число  психических
заболеваний вызывалось ответной реакцией. Множество людей, мужчин и  женщин,
пытались  сделать  это  в первую ночь,  а некоторые  - еще  долго после нее.
Несколько  человек  - вероятно, они  были святыми  и к тому  же  удивительно
сдержанными людьми - не прекращали пыток.
     Секрет  заключался  в том, что марсиане постоянно перемещались. Ни один
не оставался долго на одном месте или в контакте с одним и тем же человеком,
семьей или группой людей. Нельзя  исключить,  хотя и трудно в  это поверить,
что чрезвычайно  терпеливому человеку удалось бы  жить в  дружбе  с каким-то
марсианином и  завоевать его доверие,  если бы этот человек имел возможность
долго общаться с этим марсианином.
     Однако ни один марсианин не оказался "этим". Через минуту, через час, в
крайнем случае назавтра, дружелюбный человек вдруг обнаруживал, что начинает
все  с  самого начала  с новым  марсианином. Откровенно  говоря, те, которые
старались быть с ними вежливыми, замечали, что меняют марсиан чаще, чем  те,
которые огрызались. Симпатичные люди  были скучны  марсианам, их стихией был
конфликт, только им они и наслаждались.
     Впрочем, вернемся к ПФПМ.
     Некоторые   его   члены  предпочитали  работать  небольшими   группами,
ячейками. Особенно  те,  кто  - будучи  членами  Психологического  Фронта  -
изучал, точнее,  пытался изучать психологию марсиан. Иметь рядом  марсианина
даже удобно, когда их изучаешь или рассуждаешь о них.
     Именно  к  такой ячейке, состоящей  из шести членов, принадлежал доктор
Элликот X.  Снайдер, и в тот  вечер  она должна была  собраться.  А пока  он
вставил лист  в пишущую машинку заметки к реферату  были готовы. Конечно, он
предпочел  бы просто  прочитать  его,  пользуясь  заметками -  доктор  любил
говорить и не выносил писанины, - однако всегда существовала опасность,  что
болтовня  марсиан  не позволит  держать речь и придется  пускать реферат  по
рукам.  Кроме  того,  если  члены ячейки  одобряли  содержание  реферата, он
отправлялся  на более высокий уровень  и даже получал шанс на  публикацию. А
именно реферат доктора Снайдера особенно заслуживал публикации.
     Начало реферата доктора Снайдера выглядело так:
     "Я  уверен,  что единственной  психологической  слабостью  марсиан,  их
ахиллесовой  пятой,  является  то,  что  они  органически  не  могут  лгать.
Разумеется, мне известно, что мысль эта уже высказывалась и обсуждалась, как
известно и то, что  многие - особенно наши  русские коллеги -  истово верят,
будто марсиане умеют лгать и  фактически это делают, что причина, по которой
они всегда говорят  правду  о  наших  делах - ибо никто  еще не поймал их на
доказанной лжи на темы о  Земле, двояка. Во-первых,  это делает  их болтовню
более эффективной и раздражающей, так как мы не можем сомневаться в том, что
нам говорят.  Во-вторых, коль скоро нельзя доказать лживости в делах мелких,
они готовят нас к тому,  чтобы мы безо всяких, сомнений поверили в  какую-то
их Большую  Ложь о собственной природе и причинах вторжения на Землю.  Идея,
что где-то должна таиться Большая Ложь, кажется нашим русским коллегам более
обоснованной. Впрочем, так долго живя со своей собственной Большой Ложью..."
     Доктор  Снайдер  перестал  писать,  прочел  начало  последней  фразы  и
зачеркнул его.  Поскольку  реферат этот будет распространяться  за границей,
незачем  заранее  настраивать  часть  читателей против  того, что  он  хочет
сказать.
     "Полагаю,  однако,   что   с   помощью  логических   аргументов   можно
неопровержимо доказать, что марсиане не только не лгут, но и вообще лгать не
могут.
     Разумеется, их  цель - досадить нам как можно сильнее, однако из их уст
ни разу не прозвучала одна фраза,  которая усилила  бы наши  страдания свыше
всякой  меры;  ни  разу они  не  сказали нам, что собираются остаться  здесь
навсегда. С момента их  появления  единственным ответом  -  если они  вообще
давали его  - на вопрос, когда они  собираются  вернуться домой или долго ли
собираются  здесь  оставаться,  было:  "не  твое  собачье  дело"  или  нечто
подобное.
     Для  большинства  из  нас единственным,  что  позволяет  нам  держаться
несмотря ни  на что, является надежда, что  однажды, завтра или через десять
лет марсиане уберутся отсюда,  и мы никогда больше их  не  увидим. Сам факт,
что их появление было  таким  неожиданным,  позволяет надеяться, что и уйдут
они подобным же образом.
     Если  бы марсиане могли лгать, просто  невероятно,  чтобы они  отказали
себе в  удовольствии  сообщить нам,  что они  собираются  стать  постоянными
жителями Земли. Значит, они не могут лгать.
     Из  этой  простой логической  посылки  следует  очень  приятный  вывод:
очевидно,  марсиане знают,  что  будут  находиться  на  Земле  не  вечно.  В
противном случае, им  вовсе не нужно было бы лгать, чтобы еще более  усилить
наши страдания..."
     В  нескольких сантиметрах  от  правого уха  доктора  Снайдера  раздался
визгливый хохот. Доктор подскочил, но предусмотрительно не повернулся, зная,
что увидит харю марсианина невыносимо близко от своего лица.
     -  Очень  хитро,  Джонни,  очень хитро.  И полезно,  как  ты знаешь,  и
полезно.
     - Идеальный логический вывод, -  заметил  доктор Снайдер. Исключительно
логичный. Вы не можете лгать.
     - А вот я могу, - сказал марсианин. - Подумай немного над логикой моего
высказывания, Джонни.
     Доктор  Снайдер  подумал  над  логикой этих  слов  и  охнул.  Поскольку
марсианин  утверждал, что может  лгать,  то либо  он  сказал правду  и может
лгать, либо солгал и не может...
     Залп визгливого хохота вновь отдался в его ухе.
     А потом воцарилась  тишина, в  которой  доктор Снайдер вынул листок  из
машинки, мужественно отказался от идеи  сложить  его так, чтобы  потом можно
было вырезать снежинку, и вместо этого  просто порвал  его в клочья. Обрывки
он швырнул в корзину для мусора и застыл, нахохлившись.
     - Доктор Снайдер, что с вами? - донесся от двери голос Марджи.
     - Ничего. - Он поднял голову, стараясь придать лицу  обычное выражение.
Вероятно, ему это удалось, потому что Марджи явно ни о чем  не догадалась. -
Глаза  болят  от  усталости,  объяснил  он.  -  Я хотел,  чтобы  они немного
отдохнули.
     - Ага. Я  отправила рукопись, а времени  только четыре часа. Я точно не
буду вам нужна?
     -  Нет. Хотя... минуточку. Загляните к Джорджу и скажите,  чтобы сменил
замок в комнате Люка. Пусть поставит обычный.
     - Хорошо. Вы закончили свой реферат?
     - Да, кончил.
     - Вот и хорошо. Я поищу Джорджа.
     Она  вышла из  комнаты и вскоре  с лестницы,  ведущей в подвал, донесся
стук ее каблуков.
     Снайдер с трудом встал, чувствуя себя страшно усталым, разочарованным и
пустым.  Нужно  отдохнуть,  немного вздремнуть.  Если  он  заснет и  проспит
собрание ячейки, в этом не будет ничего страшного. Он нуждался в сне больше,
чем в еде или бесплодной дискуссии с коллегамипсихиатрами.
     Тяжело ступая, он  поднялся  по лестнице  на второй этаж и  двинулся по
коридору.
     Перед  дверью  Люка  он остановился и  мрачно посмотрел на нее.  Чертов
счастливчик.  Лежит  там и  думает или  читает. А если  поблизости  крутятся
марсиане, даже не знает об этом. Не видит их и не слышит.
     Абсолютно счастлив и идеально приспособлен. Кто же спятил - Люк или все
остальные?
     И у него есть Марджи.
     Чтоб ему пусто было! Надо бы  бросить его  на съедение волкам  - другим
психиатрам, - и  пусть экспериментируют с ним и лечат, превращая в такого же
несчастного, как и все, или загоняя в новый вид безумия, не такой приятный.
     Надо бы, но он этого не сделает.
     Снайдер  вошел в комнату, которой всегда  пользовался,  когда не  хотел
возвращаться домой на Сигнал-Хилл, и закрыл дверь.  Подняв  трубку телефона,
он позвонил жене.
     - Пожалуй, я не вернусь сегодня, дорогая, - сказал он. Я подумал, лучше
позвонить тебе, пока ты не взялась за обед.
     - Что-то случилось, Элликот?
     - Нет, просто  я здорово  устал.  Хочу вздремнуть  и  если просплю... в
общем, мне нужно поспать.
     - У тебя сегодня собрание.
     - На  него я тоже  могу не  успеть. Но, если  все-таки  пойду, то потом
приду домой.
     - Хорошо, Элликот. Марсиане сегодня активны как никогда. Представляешь,
двое из них...
     -  Пожалуйста, дорогая, не  нужно о марсианах. Расскажешь в другой раз,
хорошо? До свидания, дорогая.
     Кладя  трубку,  он увидел в  зеркале измученное лицо, свое  собственное
измученное лицо.  Да, ему  нужен сон.  Он  еще раз поднял  трубку и позвонил
секретарше, которая также обслуживала коммутатор и вела картотеку.
     - Дорис? Не соединяй меня ни с кем. Если будут какие-то звонки, говори,
что меня нет.
     - Хорошо, доктор. До какого часа?
     - До отмены моей просьбы. И передай то  же Эстелл, когда придет, если я
не позвоню до конца твоей смены, хорошо? Спасибо.
     Он снова увидел в зеркале свое лицо. Щеки запали,  седины стало  в  два
раза больше, чем полгода назад.
     "Так значит, марсиане не умеют лгать?" - спросил он самого себя.
     Потом  позволил себе довести эту  мысль до  ее страшного  конца:  "Если
марсиане умели  лгать - а они умели - то факт, что не было разговоров о том,
чтобы остаться навсегда, вовсе не доказывал, что они не останутся.
     Кто знает, может,  позволяя  нам  жить надеждой  и  наслаждаясь  нашими
страданиями, они  испытывали  больше удовольствия,  чем если  бы  прикончили
человечество,  отобрав   у   него  надежду.  Если   бы  все  люди  совершили
самоубийство или спятили, марсианам не над кем стало бы издеваться".
     А  логика  его рассуждений  была  так отчетливо  красива и  так красиво
отчетлива...
     В этот момент что-то затуманило его разум и он не сразу вспомнил, где в
его  рассуждениях  было слабое  место. Ах, да! Если  кто-то утверждает,  что
может лгать, значит, он может; в противном случае он бы лгал, утверждая, что
может лгать, а поскольку он лжет...
     Снайдер сумел вырваться из этого порочного круга,  прежде чем запутался
окончательно.  Сняв пиджак и галстук, он повесил  их на спинку стула, сел на
кровать и скинул ботинки.
     Потом лег на спину и закрыл глаза.
     Мгновением  позже он резко  подскочил, когда одновременно в оба его уха
хрипло фыркнули. Он забыл о пробках.
     Доктор встал, вложил в уши затычки и снова лег.
     На этот раз он заснул.
     И увидел сон.
     О марсианах.

     Научно-техническое движение против марсиан  не было так  организованно,
как психологическое,  однако  выказывало  большую активность.  В отличие  от
психиатров, постоянно  занятых с  пациентами и едва  выкраивающих  время для
научных исследований и  экспериментов, физики посвящали изучению марсиан все
свое время.
     Научные исследования во всех остальных областях просто прекратились.
     Линия  фронта проходила через все крупные  лаборатории мира. Брукхевен,
Лос-Аламос, Харвич, Брауншвейг, Дубна, Троицк и Токаяма - вот лишь несколько
их них.
     Не   говоря  уже  о  чердаке,  подвале  и  гараже   каждого  землянина,
обладавшего минимальными знаниями  в  любой области науки или  псевдо-науки.
Электротехника,  электроника,  химия,   белая   и  черная   магия,  алхимия,
лозоискательство,  бионика,  оптика,  акустика,  токсикология  и   топология
практиковались как методы изучения или возможной обороны.
     Марсиане должны были иметь слабое место. Должен был существовать способ
заставить марсианина крикнуть "Ой!"
     Их бомбардировали лучами альфа, бета, гамма, дельта, дзета, эта, тета и
омега.
     Когда подворачивался случай -  а марсиане не  избегали,  но и не искали
сами  возможностей  подвергнуться  эксперименту,  их поражали электрическими
разрядами во много миллионов вольт, захватывали в сильные и слабые магнитные
поля, подвергали воздействию микро- и макроволн.
     Их испытывали холодом, близким к абсолютному нулю и максимальным жаром,
какой мы только могли получить - температурой синтеза атомного ядра. Нет, ее
не  удалось   достичь  в  лаборатории.  После  некоторого  колебания  власти
распорядились,  несмотря на  присутствие  марсиан,  провести  пробный  взрыв
водородной  бомбы, запланированный на апрель. Поскольку они  и так уже знали
все наши тайны, нам  нечего было терять. Кроме  того,  имелась  надежда, что
кто-нибудь из них  захочет взглянуть  на бомбу вблизи в  момент взрыва. Один
марсианин  уселся  прямо   на  нее,  а  после  взрыва  приквимил  на  мостик
адмиральского корабля и недовольно спросил:
     - Не мог найти хлопушку получше, Джонни?
     Их  фотографировали  для нужд науки  во всех видах  света, какие только
можно  придумать:   в   инфракрасном,  ультрафиолетовом,  дневном,  в  свете
натриевых и дуговых ламп, в свете свечи, солнца, луны и звезд.
     Их опрыскивали всеми известными  жидкостями, включая синильную кислоту,
тяжелую и святую воду, не забывали и средства от насекомых.
     Звуки, которые они издавали  голосом или  иным способом, записывались с
помощью  всех  известных  устройств.  Марсиан  разглядывали  в   микроскопы,
телескопы, спектроскопы и иконоскопы.
     Практические  результаты  равнялись  нулю;  ни  один  ученый  не  сумел
испортить настроение марсианину.
     Теоретические результаты не имели значения. Очень мало удалось узнать о
них сверх того, что и так знали после нескольких первых дней.
     Они  отражали свет  только  видимой части  спектра: 0,0004-0,00076  мм;
любое излучение выше или ниже этой полосы  проходило сквозь них без потерь и
преломления.   Их   невозможно   было   обнаружить  рентгеновскими   лучами,
радиоволнами или радаром.
     На  них вообще  не действовали ни гравитационное,  ни  магнитное  поля.
Никакой  вид энергии, никакие  твердые или газообразные вещества, которые мы
смогли на них опробовать. Марсиане  не поглощали  и не отражали звук, однако
могли его испускать.
     Это интриговало ученых даже больше, чем то, что они отражают свет. Звук
- явление более простое,  чем  свет, по  крайней мере  лучше  изученное. Это
волновое воздействие  на упругую среду, обычно воздух, и если  в телесном  и
реальном смысле  марсиан в данном месте  не было,  как  они  могли  вызывать
колебания воздуха, которые мы слышали? Однако они их вызывали, и это были не
субъективные впечатления в мозгах слушателей, поскольку звук этот можно было
записывать и воспроизводить. Так  же как можно было  регистрировать и видеть
на фотоснимке световые волны, которые они отражали.
     Разумеется, ни  один  ученый  ex  definitione,  не верил, что они  были
демонами или  дьяволами. Однако  многие  ученые не  хотели  верить, что  они
прибыли с Марса или - если уж о том речь - из нашей Вселенной. Они наверняка
представляли иной вид материи - если  материи  вообще, насколько мы понимаем
ее  сущность  -  и,  должно  быть, явились  из  иной  вселенной,  в  которой
физические законы  совершенно  отличны  от  наших.  А  возможно, из  другого
измерения.
     Или, что еще более возможно, они сами имели больше измерений, чем мы.
     Разве не могли они быть  двумерными  существами, чей  трехмерный  облик
являлся  следствием  их  присутствия в  трехмерной  вселенной?  Дамочки тоже
кажутся на киноэкране  трехмерными, пока не попытаешься схватить одну из них
за руку.
     Могли они  также быть проекциями в  трехмерный  мир существ четырех или
пятимерных,  наглость  которых  основывалась  на  обладании  большим  числом
измерений, чем мы могли воспринять и понять.

     Люк  Деверо  проснулся,  потянулся  и зевнул,  испытывая  блаженство  и
приятную  расслабленность. Было  третье утро недельного  отдыха,  который он
устроил себе по  окончании  "Тропы  в  никуда". Самого заслуженного  отдыха,
который он когда-либо  заслуживал:  после  завершения  книги ровно  за  пять
недель. Книги, которая принесет ему больше денег, чем любая их предыдущих.
     К  тому  же - никаких проблем со  следующей книгой. Уже  какое-то время
основные  сюжетные линии были разложены  по палочкам в его  мозгу