привидеться и космический корабль?
     Однако  никакого  космического  корабля  не  было,  ни иллюзорного,  ни
настоящего. Луна светила ярко,  а местность была ровной, и Люк видел далеко.
Он обошел вокруг дома  и стоящей за ним машины, так что мог взглянуть на все
четыре стороны. Никакого корабля.
     Он вернулся в дом, сел в кресло и от души хлебнул большой глоток виски,
а затем уличающе ткнул перстом в марсианина.
     - Нет никакого корабля.
     - Разумеется.
     - В таком случае, как же ты сюда попал?
     - Это не твое собачье дело, но я скажу. Я приквимил.
     - Что ты имеешь в виду?
     -  А  вот это...  -  ответил  марсианин  и исчез с  кресла. Слово "вот"
донеслось еще с кресла, а "это" - уже из-за спины Люка.
     Он повернулся. Марсианин сидел на краю газовой плиты.
     - Боже... - молвил Люк. - Телепортация.
     Марсианин исчез. Люк снова повернулся и снова обнаружил его в кресле.
     -  Никакая  не  телепортация,  -  сказал  марсианин.  -  Квимение.  Для
телепортации нужна техника, а для квимения только  мозг. Ты этого не можешь,
потому что недостаточно развит.
     Люк выпил еще.
     - И так ты проделал весь путь с Марса?
     - Конечно. За секунду до того, как постучал в твою дверь.
     - Ты  приквимивал  сюда  раньше?  Допустим... - Люк  снова ткнул в него
пальцем. - Держу пари, что довольно часто. Именно на этом основаны легенды о
гномах и...
     - Вздор! - отмахнулся марсианин.  - У вас,  людей, проблемы с мозгами и
этим вызваны  ваши суеверия. Меня  здесь никогда раньше не бывало. Никого из
нас не было. Мы только что открыли принцип квимения на большие расстояния, а
до  сих  пор   могли  перемещаться  только  по   Марсу.  Чтобы  сделать  его
межпланетным, нужно севить хокиму.
     Люк еще раз ткнул перстом.
     - Тут ты и попался. Как же ты можешь говорить по-английски?
     Губы марсианина презрительно скривились. Эти губы превосходно подходили
для того, чтобы презрительно кривиться.
     -  Я говорю на  всех ваших  примитивных языках. По крайней мере тех, на
которых идут  радиопередачи, а  все  остальные могу изучить  в течение  часа
каждый. Дешевка. А вот вам не изучить марсианского даже за тысячу лет.
     -  Ну,  знаешь ли! - воскликнул  Люк.  -  Ничего удивительного,  что вы
презираете людей,  если составили  мнение  о нас  по  нашим радиопрограммам.
Признаться, большинство из них вообще ни к черту.
     - Значит, большинство из вас тоже ни к черту, иначе вы не пускали бы их
в эфир.
     У Люка уже кончалось терпение и виски в стакане. Он уже начинал верить,
что перед ним  настоящий марсианин,  а не плод его  воображения или безумия.
"А-а, -  вдруг подумал  он,  -  что  мне терять? Если  я  спятил,  ничего не
поделаешь,  но  если   это  взаправду  марсианин,   нельзя  упустить   такую
возможность".
     - Как там у вас, на Марсе? - спросил он.
     - Не твое собачье дело, Джонни.
     Люк еще раз глотнул из  бокала,  сосчитал до десяти  и решил быть таким
спокойным и рассудительным, как только возможно.
     - Слушай, - сказал он. - Сначала я вел себя грубо, потому что ты застал
меня врасплох. Хочу перед тобой извиниться. Почему бы нам не стать друзьями?
     - А зачем? Ты принадлежишь к примитивной расе.
     - Потому что тогда наш разговор станет приятнее для нас обоих.
     - Не для меня, Джонни. Мне  понравилось дразнить людей. Люблю ругаться.
Если ты решил меня разжалобить, я пойду поговорю с кем-нибудь другим.
     - Подожди, не... -  Люк вдруг понял,  что выбрал неверную тактику, если
хотел  задержать  марсианина. - Ну так  вали  отсюда,  если  уж собрался,  -
буркнул он.
     Марсианин широко улыбнулся.
     - Так-то оно лучше! Теперь можно и поговорить.
     - Зачем тебя принесло на Землю?
     - Это тоже  не твое собачье дело, но я с удовольствием отвечу. Зачем на
вашей паршивой планетке люди ходят в зоопарк?
     - И долго ты будешь здесь развлекаться?
     Марсианин склонил голову набок.
     - Настырный ты парень, Джонни. Я тебе не справочное бюро. Что я делаю и
зачем - не твое дело. Скажу тебе одно - я прибыл не затем, чтобы преподавать
в детском саду.
     Стакан Люка снова был пуст, и он снова  наполнил его. Если гость желает
поругаться, пожалуйста.
     - Ах ты, маленький  зеленый  прыщ,  - сказал он,  -  какого черта я  не
подумал о том, чтобы...
     - Сделать что? Мне? Ты и кто еще?
     - Я  с фотоаппаратом и вспышкой, - ответил Люк,  недоумевая, почему  не
сообразил насчет этого раньше. - Я хочу сделать хотя бы один снимок. Когда я
его проявлю...
     Он  поставил  бокал и  бросился в спальню.  К счастью, в  аппарате была
пленка, а во вспышке батарея:  собираясь, он сунул их в чемодан, конечно, не
для  съемки  марсиан, а  потому,  что  Бенсон рассказывал  о  койотах, часто
подходящих по ночам к дому. Люк рассчитывал снять одного из них.
     Вернувшись обратно, он быстро  отрегулировал  аппарат, поднял его одной
рукой, держа в другой вспышку.
     -  Хочешь,  чтобы  я позировал? - спросил  марсианин. Он сунул  большие
пальцы  в  уши  и  замахал остальными десятью. Потом скосил глаза и  показал
длинный зеленовато-желтый язык.
     Люк так его и щелкнул.
     Вкрутив  во вспышку  новую  лампу, он  перевел  кадр и еще  раз  поднял
аппарат к глазам. Однако марсианина на месте не было, его голос доносился из
другого угла комнаты.
     - Одного хватит, Джонни. Не докучай мне больше.
     Люк молниеносно повернулся и направил аппарат  в ту сторону, но  прежде
чем он успел поднять вспышку, марсианин исчез. Голос из-за спины посоветовал
Люку не выставлять себя большим идиотом, чем уродился.
     Сдавшись, Люк  отложил  аппарат.  Худо-бедно, один снимок у него  есть.
Когда он его проявит, на нем будет или марсианин, или пустой стул. Жаль, что
пленка не цветная, но всего иметь невозможно.
     Он вновь взял стакан и уселся, потому  что пол  под ногами начал слегка
раскачиваться. Пришлось выпить еще, чтобы его успокоить.
     -  Дерьмо...  -  сказал  он.  -  Слушай,  вы,  значит,  принимали  наши
радиопередачи. А как у вас с телевидением, отсталые космиты?
     - Что такое телевидение, Джонни?
     Люк объяснил ему.
     - Волны этого типа не доходят так далеко, - сказал марсианин. - И слава
Аргесу. Даже  просто  слушать  вас,  людей,  противно.  Теперь,  когда я уже
повидал человека и знаю, как вы выглядите...
     - Ту-пи-цы, - отчеканил Люк. - Не изобрели телевидения.
     - А зачем? Нам оно не нужно. Если в нашем мире происходит такое, что мы
хотим увидеть, мы просто квимим  туда. Скажи, я  случайно наткнулся на такую
диковину, или все остальные люди такие же мерзкие, как ты?
     Люк едва не подавился виски.
     - Ах ты... слушай, думаешь на тебя приятно смотреть?
     - Для другого марсианина приятно.
     -  Держу пари, что девчонки от тебя бьются в истерике, сказал Люк. - То
есть, если у вас на Марсе есть девчонки.
     - Да, мы  двуполые,  но,  слава Аргесу, не как вы. Неужели вы, земляне,
действительно  ведете  себя так мерзко,  как герои ваших  радиопостановок? И
чувствуете к вашим самкам то, что называете любовью?
     - Не твое собачье дело, - отшил его Люк.
     - Это ты так думаешь, - заметил марсианин.
     И исчез.
     Люк  встал -  не очень  уверенно  -  и  огляделся, чтобы проверить,  не
сквимил ли пришелец в другую часть комнаты. Не сквимил.
     Он снова сел и тряхнул головой,  чтобы  та прояснилась, а потом глотнул
виски, чтобы снова ее затуманить.
     Слава  Богу, или Аргесу,  что он  сделал  фотографию.  Завтра утром  он
вернется  на машине  в  Лос-Анджелес  и  отдаст ее проявлять.  Если  на  ней
окажется  пустой стул  - сам отдастся в руки психиатра,  и поскорее. Если же
там будет марсианин... Что  ж, тогда он  решит,  что делать,  если еще можно
будет что-то сделать.
     А пока  самым разумным было поскорее напиться.  Он и так выпил  слишком
много,  чтобы рисковать и  ехать на  машине  ночью, а  чем быстрее заснет  с
перепою, тем быстрее проснется утром.
     Люк прикрыл глаза, а когда  снова их открыл,  в кресле перед ним  сидел
марсианин и широко улыбался.
     - Я заглянул в твою спальню,  больше похожую на хлев, и прочел письма к
тебе. Фу, что за бред!
     "Письма?  Нет у меня с  собой никаких писем", -  подумал Люк, и тут  же
вспомнил, что есть. Три письма от Розалинды, написанные ему, когда он  был в
Нью-Йорке три месяца назад. Люк встречался со  своим издателем, убеждая того
заплатить дополнительный аванс за книгу, которую  сейчас пытался  начать. Он
провел  там  неделю, главным  образом для того, чтобы обновить знакомства  с
издателями  журналов, и писал Розалинде  каждый  день,  а  она  написала ему
трижды. Это были единственные письма, которые он от нее получил. Люк бережно
хранил их. В чемодан он их сунул,  собираясь прочесть еще  раз, если одолеет
одиночество.
     -  Клянусь  Аргесом,  экий  вздор,  - сказал  марсианин.  -  И  что  за
кретинский  способ записывать  свой  язык. Я  провозился  не  меньше минуты,
прежде  чем  соотнес буквы  со звуками. Подумать  только  -  язык, в котором
различные слова произносятся одинаково!
     -  Черт  возьми! - воскликнул Люк.  -  Ты не  имеешь права  читать  мои
письма!
     - Цып-цып, -  сказал марсианин.  -  Я  имею  право делать все,  что мне
нравится, а ты не хотел  рассказывать о  ваших любовных обычаях. "Сокровище,
дорогой, любимая"!
     - Так ты, значит, их прочел, ты, маленький зеленый прыщ! О, если бы...
     - И что тогда? - презрительно спросил марсианин.
     - Пинками загнал бы тебя обратно на Марс, вот что! - сказал Люк.
     Марсианин хрипло засмеялся.
     - Береги  силы,  Джонни,  для любви со  своей Розалиндой.  Пари, что ты
уверен,  будто она всерьез писала все те  свинства, которыми кормила тебя  в
своих письмах. Пари, что ты  уверен, будто она  так же втюрилась в тебя, как
ты в нее.
     - Так же втюрилась... то есть, я хотел сказать, чтоб тебе лопнуть...
     - Не  заработай язву,  Джонни. На конверте  был  адрес - я сейчас к ней
сгоняю и проверю для тебя. Не благодари.
     - А ну сядь...
     Люк снова оказался один.
     И стакан его снова  был пуст.  Преодолев трудный  путь  до раковины, он
наполнил его еще раз. Давно он так не пил, но чем быстрее он накачается, тем
будет лучше. И если это возможно, то прежде, чем вернется марсианин, если он
и вправду существует.
     Люк не мог уже больше этого терпеть.  Галлюцинация или реальность  - он
готов был тут же выбросить марсианина в окно.
     И, вероятно, начал бы межпланетную войну.
     Опять  усевшись  в  кресло,   он  сделал  большой  глоток.  Это  должно
подействовать.
     - Как дела, Джонни? Ты еще можешь языком ворочать?
     Люк  открыл глаза,  вспоминая,  когда же  это  он их закрыл.  Марсианин
вернулся.
     - Пшел вон, - сказал Люк. - Убирайся. Завтра я...
     -  Возьми себя в  руки,  Джонни.  У  меня  для тебя новость,  прямо  из
Голливуда. Твоя куколка дома и грустит по тебе как ненормальная.
     - Да? Я же говорил, что она меня любит, правда? Ты, маленький зеле...
     - Так по тебе грустит, что нашла себе утешителя. Высокого блондина. Она
звала его Гарри.
     Это  на мгновение  отрезвило  Люка.  Да, у Розалинды был друг  по имени
Гарри, но  то  была платоническая связь - они дружили, потому что работали в
одном отделе  студии "Парамаунт".  Сейчас он  убедится что марсианин врет, а
потом влепит ему за сплетни по первое число.
     -  Гарри  Сандерман? - спросил он. - Такой худощавый, надменный, всегда
носит крикливое спортивное пальто?..
     -  Не угадал. Этот Гарри - не тот  Гарри, Джонни. Особенно, если всегда
носит крикливое спортивное пальто. Этот Гарри не носил ничего, кроме часов.
     Люк Деверо  взвыл,  затем  кое-как  встал  и  бросился  на  марсианина.
Вытянутые  руки его сомкнулись  на  зеленой  шее  и...  прошли  сквозь  нее,
встретившись друг с другом.
     Маленький зеленый человечек широко улыбнулся ему, показал язык и тут же
втянул его обратно.
     - Хочешь знать, что они делали, Джонни? Твоя Розалинда и ее Гарри?
     Люк  не  ответил. Пошатываясь,  вернулся он  к  стакану и одним глотком
прикончил его.
     И это было последнее, что он  помнил, когда проснулся утром. Он лежал в
кровати - сумел, значит  как-то дотащиться до нее  - однако поверх одеяла, а
не под ним, причем в одежде, включая туфли на ногах.
     Голова разламывалась с похмелья, во рту - словно кошки нагадили.
     Он встал и со страхом огляделся.
     Никакого зеленого человечка.
     Люк подошел к двери в комнату и внимательно.  осмотрел ее. Взглянул  на
газовую  плиту,  прикидывая,  стоит  ли  кофе усилий, потребных,  чтобы  его
приготовить.
     Наконец решил, что нет, поскольку можно было получить готовый по дороге
в город, в километре от выезда на шоссе. И чем раньше он туда доберется, тем
лучше.  Он даже не будет мыться и собираться,  заберет свои вещи потом.  Или
попросит  кого-нибудь  сделать  это  за  него,  если  самому какое-то  время
придется провести в психушке.
     В эту  минуту единственным его желанием было оказаться подальше отсюда,
а все прочее пусть горит ясным пламенем. Он не будет даже  бриться, пока  не
вернется домой; в квартире  есть запасная бритва, а вся порядочная  одежда и
так там.
     А что потом?
     Э-э,  потом  видно  будет, что потом. Похмелье отступит,  и можно будет
спокойно все обдумать.
     Тащась через комнату, он заметил фотоаппарат, помешкал мгновенье, потом
взял с собой. Можно  отдать пленку проявлять, а уж потом  предаваться тяжким
раздумьям. Был все-таки один  шанс из тысячи, что в  кресле сидел  настоящий
марсианин, а не галлюцинация, если  забыть,  что ладони прошли сквозь  него.
Возможно, марсиане  обладают  и другими  удивительными способностями,  кроме
квимения.
     Да, если на снимке окажется марсианин, это изменит все мышление Люка, а
помышлять о таких материях лучше не с похмелья.
     Если  марсианина на снимке не будет, единственным разумным поступком  -
если бы он сумел пересилить себя - был бы звонок к Марджи и вопрос о фамилии
психиатра,  к  которому она так  часто пыталась отправить  Люка за время  их
супружеской жизни. До свадьбы Марджи была сиделкой  во многих заведениях для
душевнобольных,  и  пошла работать в очередное,  когда  бросила Люка.  Кроме
того, она  рассказывала, что  в колледже специализировалась по психологии и,
если бы могла позволить себе продолжать учебу, сама стала бы психиатром.
     Люк вышел, захлопнул дверь и направился к своей машине.
     На капоте ее сидел маленький зеленый человечек.
     - Привет, Джонни,  - сказал он. - Выглядишь ты неважно, но сам виноват.
Пьянство - страшный порок.
     Люк вернулся к двери и вошел в дом. Схватив бутылку, налил себе и выпил
для  куражу. До  этого он воздерживался  от  опохмелки,  но раз галлюцинации
продолжаются... что ж,  клин клином вышибают. Когда перестало жечь горло, он
почувствовал себя лучше в физическом смысле. Но не намного.
     Он снова закрыл дом и подошел к машине. Марсианин по-прежнему  был там.
Люк сел за руль и запустил двигатель. Потом выставил голову из окна.
     - Эй! - крикнул он. - Как я могу видеть дорогу, если ты тут маячишь?
     Марсианин оглянулся и язвительно фыркнул.
     -  А  мне какое  дело, видишь  ты  дорогу  или нет?  Если  ты во что-то
врежешься, со мной-то ничего не случится.
     Люк  вздохнул и поехал. Участок разбитой дороги до  шоссе  он  проехал,
выставив голову в окно. Галлюцинация  или нет, но он ничего не  видел сквозь
зеленого человечка, так что приходилось смотреть мимо него.
     Стоило  ли останавливаться  у бара, чтобы  выпить кофе? В конце концов,
почему  бы и  нет? Может, марсианин  останется там,  где сидит?  А  если  он
полезет за  ним в  бар, то  о  чем  беспокоиться  - все  равно  его никто не
заметит. Главное, ни о  чем  с  ним не разговаривать.  Когда Люк  заехал  на
стоянку, марсианин соскочил с капота машины и пошел за ним в бар. Клиентов в
заведении не было - такое иногда случалось.  Только бармен с землистым лицом
в некогда белом фартуке.
     Люк сел  на высокий стул,  марсианин  подпрыгнул, встал на  соседний  и
оперся локтями о стойку.
     Бармен повернулся и уставился, но мимо Люка.
     - О боже, - пробормотал он. - Еще один.
     -  Да? -  не  понял Люк. - Еще один кто?  - Он  наконец  сообразил, что
пальцы у него свело - он слишком сильно ухватился за край стойки.
     -  Еще один  чертов  марсианин,  - объяснил бармен.  -  Вы  что, его не
видите?
     Люк глубоко втянул в легкие воздух и медленно выдохнул.
     - Вы хотите сказать, что их больше?
     Бармен потрясенно вытаращился на Люка.
     -  Парень,  где  ты  был  нынче  ночью?  Один  в пустыне,  без радио  и
телевизора? Боже, да их тут верный миллион.

     Бармен ошибался. Потом подсчитали, что их было около миллиарда.
     Оставим ненадолго Люка Деверо - мы вернемся к нему позже - и посмотрим,
что происходило в других местах, пока Люк  принимал гостя  в  домике Бенсона
неподалеку от Индио.
     Около миллиарда  марсиан. Примерно по одному на  троих землян - мужчин,
женщин и детей.
     Их  было  почти шестьдесят миллионов только в одних Соединенных Штатах.
Как  оказалось, везде они  появились одновременно.  В  поясе  атлантического
времени было двадцать четырнадцать. В других поясах - по-своему. В Нью-Йорке
это  произошло на три часа позже, в двадцать три четырнадцать,  когда театры
открывали двери,  а ночные рестораны заполнялись посетителями. После прихода
марсиан они стали  куда более шумными, чем прежде. В Лондоне часы показывали
четыре четырнадцать утра... и марсиане с радостью помогали людям проснуться.
В Москве было уже семь четырнадцать,  люди  собирались на  работу  и то, что
многие  все-таки  пошли  туда, свидетельствует  о  незаурядной  отваге. Или,
может,  Кремля  боялись   больше,  чем  марсиан.  В  Токио  было  тринадцать
четырнадцать, в Гонолулу восемнадцать четырнадцать.
     Множество  людей  погибло в тот вечер... или  полдень, в зависимости от
того, где они находились.
     Только  в  Соединенных  Штатах  потери  оцениваются  в  тридцать  тысяч
человек, большинство - в первые несколько минут после нашествия марсиан.
     Одни умерли от сердечного приступа, другие - от апоплексического удара.
Немало  погибло  от  огнестрельных  ран, ибо многие схватились  за оружие  и
принялись палить в марсиан. Пули проходили сквозь них, не причиняя  никакого
вреда, но очень часто попадали в других людей. А некоторые марсиане вквимили
в движущиеся машины, обычно на переднее сиденье, рядом с водителем.
     Вопль  "Газу,  Джонни,  газу!",  доносящийся с места, которое  водитель
считает пустым, отнюдь  не помогает  управлению,  даже если  не поворачивать
голову, чтобы посмотреть, что там за чертовщина.
     Среди марсиан  жертв не  было,  хотя люди и нападали на них  - порой от
одного их вида, однако чаще, как в случае  Люка Деверо,  спровоцированные на
это - с  огнестрельным оружием,  с  ножами, топорами,  стульями,  тарелками,
вилами,  мясницкими топорами,  саксофонами,  книгами, столами,  французскими
ключами, молотками,  косами, ночниками  и  газонокосилками. Короче, со всем,
что  попадало под руки. Марсиане злорадно  смеялись  и делали оскорбительные
замечания.
     Некоторые старались подружиться с ними - и с этими людьми марсиане вели
себя куда гнуснее.
     Впрочем,  где бы  они  ни  появлялись  и  как  бы  ни  бывали  приняты,
утверждение,  что  они  вызвали  замешательство  и   беспорядки,   было   бы
недомолвкой века.
     Возьмем,  к  примеру, печальные события  на телевизионной студии KVAK в
Чикаго. Не потому, что тамошние  события в принципе отличались от того,  что
случилось на всех прочих телестудиях, передававших в прямом эфире. Мы просто
не можем представить их все.
     Это был спектакль с участием ведущих звезд. В сокращенной телевизионной
версии "Ромео и Джульетты" выступал Ричард Бретайн, величайший шекспировский
ак