м убедился  в  том,
что большинство костей целы. Истощение  юноши,  говорившее  о  том,  что  он
проделал огромный и нелегкий путь, изумило охотника.
   - Откуда ж он тут, к Орму, взялся-то? - удивленно просипел  он.  -  Разве
что с самолета разбившегося... но разве у этих  хреновых  Сыночков  остались
самолеты? Рули, Канда, поживее: чую, Бурк сегодня  отсыплет  нам  грибов  по
самые уши...
   Час спустя снегоход уже мчался по извилистым улочкам небольшого  селения,
стоявшего на берегу реки. Лопе  глазел  по  сторонам,  нетерпеливо  созерцая
добротные каменные строения,  над  которыми  сизо  курились  утренние  дымки
печей, и все подгонял своего приятеля.  Наконец  Канда  свернул  в  какой-то
тупик, убавил обороты.
   - Я сейчас, - пробормотал Лопе,  выскакивая  на  улицу.  -  Эй,  Бурк!  -
замолотил он в ворота чьей-то зажиточной  усадьбы  -  из-за  ворот  виднелся
ладный белый фасад высокого кирпичного дома, - Эй, почтенный Бурк, отворите,
это я, Лопе Красус, эй!
   В ответ ему пронзительно залаяли собаки.
   Калитка наконец распахнулась.
   - Красус? - На Лопе неодобрительно - спросонья - смотрели  круглые  глаза
высоченного старика в домашней жилетке мехом вовнутрь, под которой виднелась
белая железная цепь с синим камнем. - Ты что, отмерз, парень? С утра  грибов
захотел, что ли...
   - А и грибочков можно, - весело подмигнул старцу Лопе. - Подарок  у  меня
для вас, почтенный, первый класс подарочек,  ага.  Извольте  уж  глянуть,  а
потом и о грибках поговорим.
   - Да что за подарок такой на рассвете?  -  возмутился  Бурк.  -  Что  ты,
болван грибной, мелешь-то, а?
   - Да вы гляньте только, гляньте, - заскулил Лопе, вытаскивая  старика  за
ворота. - Гляньте, говорю!
   Забравшись в кабину снегохода, почтенный Бурк наконец проснулся.
   Сразу.
   Быстрыми, но осторожными движениями он ощупал все  тело  юноши,  зачем-то
поднял ему правое веко и внимательно всмотрелся в серый безжизненный глаз.
   - Ладно, - сказал он, - давайте, заносите его в дом. А за грибами к обеду
заедете, а то знаю я вас...

   2

   - Справа по курсу находится звезда класса Сол. Расстояние до нее -  менее
года. Астрономы насчитали семь планет, и, по их мнению, две  из  них  вполне
могут оказаться подходящими для нас. К сожалению, на  "Надире"  погибли  все
специалисты,  а  люди  с  "Шеера"  и  "Саксона"  не   обладают   достаточной
квалификацией,  чтобы  точно  сказать,  каковы  биофизические  условия  этих
миров...
   В кают-компании начался хаос.
   Презрев погоны и мундиры, офицеры  вскакивали  со  своих  мест,  кричали,
перебивая друг  друга,  и  Волльмеру  понадобилось  несколько  минут,  чтобы
заставить людей прийти в себя. Он понимал, он очень хорошо понимал  их.  Они
шли  в  неизвестность  уже  несколько   месяцев.   Радиотелескопы   "Надира"
обшаривали окрестности в поисках хоть сколько-нибудь приемлемого  места  для
стоянки, но все тщетно, а тут - такая редкая, почти невероятная удача!
   Они готовились к долгой робинзонаде на дикой, абсолютно  непригодной  для
жизни планете, готовились к невыносимому заточению в бронированных скорлупах
своих зведолетов, сознавая, что в  лучшем  случае  им  посчастливится  найти
планету с не слишком высоким тяготением и приемлемым уровнем излучения.  Они
знали, что их ждет изнурительная работа в тяжелых защитных скафандрах,  само
пребывание в которых мучительно, -  и  вот  теперь  появилась  надежда,  что
вместо скафандров  их  ждут  лишь  легкие  дыхательные  маски  и  неизбежные
бактериологические  фильтры...  Людям  казалось,  что  прямо  сейчас  с  них
свалилась многомесячная тяжесть бронированных наплечников - тяжесть, которую
они еще не успели ощутить, но зато уже успели ею пропитаться.
   - Да, это все так, - продолжил  Волльмер,  когда  в  помещении  наступила
наконец тишина. - Мы уже завершили поворот и теперь  двигаемся  прямо  туда.
Через пару суток мы уже будем знать, что нас ждет... но у меня есть еще одна
новость, далеко не такая добрая.  Сегодня  "Надир"  поймал  обрывки  дальних
переговоров: вокруг Беллами идет сражение, господа...
   - О, ч-черт! - громко проронил кто-то.
   - ... Удивляюсь я вам, доктор. Поспали бы, что ли... только  с  вахты,  а
все туда же!
   - Да устал я отсыпаться, Мэри-Бин. Только и делаю, что сплю и читаю.
   Крупнотелая, приятно округлая девушка с игривыми черными глазками жеманно
отстранила руку Огоновского, улегшуюся на ее правом бедре, и рассмеялась:  -
Признаться, мне и самой бывает одиноко... но нельзя же  так!  Мы  с  вами  и
незнакомы почти! Ах-ах-ах, скажите еще: "Вот и познакомимся", а?
   - Несерьезная ты, Мэри-Бин. Я старый, больной человек,  да  ты  гордиться
должна, особенно при твоем-то одиночестве!
   За спиной Огоновского с шипением раскрылась дверь отсека, и в белом свете
потолочных ламп появилась молодая остроносая физиономия, обрамленная буйными
черными локонами.
   - Андрей, - заговорщическим тоном  прошипел  волосатик,  -  я  тут  такое
узнал!
   - Что там еще? - недовольно обернулся майор, оторванный от дела на  самом
интересном месте.
   - А-аа, идем. Мы там в ординаторской собрались, все это  дело  вспрыснуть
надо. Либих свой коньяк достал. Пошли-пошли, новость - закачаешься!
   Огоновский недовольно фыркнул, подмигнул несколько обескураженной  сестре
и вышел вслед за молодым  чернявым  капитаном,  на  котором  был  не  совсем
уместный для врача синий бортовой комбинезон с кобурой.
   - Что это ты  вырядился-то?  -  удивленно  поинтересовался  он  у  своего
коллеги. - Парад, что ли?
   - У-УУУ - с восторгом завыл тот. - Надо бы, надо бы... но, ладно,  и  так
справимся.
   Пройдя  коротким,  слабо  освещенным  коридором,  они  уперлись  в  двери
ординаторской. Капитан коснулся сенсора, и на  Огоновского  обрушился  целый
шквал восторженных  воплей,  перемежаемых  многоголосым  смехом.  Видимо,  в
тесный отсек набилось  все  отделение  общей  хирургии,  включая  вахтенных,
раненых и даже отдыхавших после вахты докторов.
   - А-аа, это вы, майор! - заревел,  бросаясь  с  объятиями,  старший  врач
отделения подполковник Либих, давно известный своей занудливостью.
   Огоновский  недоуменно  отпрянул  и  обвел   присутствующих   ничего   не
понимающим взглядом.
   - Это даже не день рождения, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - А что
же?
   - Он еще ничего не знает! - выкрикнул кто-то.
   - А что я  должен  знать?  -  поинтересовался  Огоновский,  понимая,  что
произошло нечто  воистину  экстраординарное.  Уж  если  Либих  выкатил  свой
собственный коньяк... - Что, мы уже победили? Так вроде еще рано...
   - Вторая  планета,  -  загомонили  несколько  докторов  разом,  -  вторая
планета, господи помилуй, при-год-на для жизни!  При-год-на,  Андрей!  И  мы
будем там через неделю максимум! Прощайте, скафандры! Будем жить, как в раю,
устроим, наконец, себе отпуска. Пока ребята будут ремонтироваться, мы  будем
купаться в тамошних морях!
   Огоновский присел на стол и взял в руки стопку коньяку.
   - Это здорово, - признался он. - А вы уверены, что там  нас  не  встретят
как незваных гостей.
   - Че-его?
   Доктор Либих едва не потерял дар речи.
   -  Вы  не  переутомились,  Андрей?  -  заботливо  поинтересовался  он.  -
Помнится, вы так долго тащили вахту в этом, как его, грантауэре...
   - Не-а. Я так, просто пришло в голову.
   Огоновский меланхолично проглотил коньяк, закусил его кусочком шоколада и
добавил, глядя себе под ноги: - А то будет нам сафари.
   - А вдруг в самом деле... - нерешительно сказал кто-то. - Все-таки  такая
редкость...
   - А пошли бы вы  все  к  черту!  -  выкрикнула  лейтенант  Анжелина  Деж,
сорокалетняя резервистка, полжизни просидевшая в роскошной косметологической
клинике. - Не хочу я в это верить. Не буду, и все! А  вы,  старый  бука,  не
смейте портить нам праздник.
   - Да я - то что, - нисколько не обиделся Огоновский. - Я ж так, просто...
   Поглядев на Анджелину, которая укоротила форменную юбку в первый же  день
призыва, Огоновский подумал, что  он,  бука,  пожалуй,  чуть  помоложе  этой
бойкой девчонки.
   "Стало быть, планета земного типа, - размышлял он. - Что ж, мои цыплятки,
я посмотрю, какой отпуск вы там себе устроите. Дичайший мир, почти наверняка
кишащий всякими добрыми тварями, которым и днем и  ночью  хочется  кушать...
Купаться они будут, как же. Ну-ну, я хотел бы на  это  посмотреть.  Впрочем,
что это я в самом деле? Не стоит портить людям настроение".
   В  углу  завели  умнейший  разговор  о  перспективах  ремонта   кораблей.
Огоновский посмотрел на  говоривших:  это  были  двое  молодых  резервистов,
милейшие, в общем-то, ребята, главный недостаток которых заключался  в  том,
что, едва напялив на  себя  синие  мундиры,  они  сразу  же  возомнили  себя
выдающимися знатоками космической  техники.  "Этак,  -  решил  он,  -  парни
договорятся и до стратегии".
   - Прекрасный коньяк, - сообщил он Либиху.
   - Вы пейте, пейте, у меня этого добра полно, - обрадовался тот. -  А  вот
скажите-ка, - старший врач доверительно понизил голос, -  правда,  наверное,
что на...  ну,  на  не  очень  освоенных  планетах  могут  произойти  всякие
неожиданности?
   Огоновский призвал на помощь все свое самообладание.
   - Самой мелкой неожиданностью может быть неблагоприятная бакобстановка, -
ответил он, поражаясь идиотизму кадрового флотского доктора:  услышав  такое
от Анджелины, он бы и не удивился, но  ведь  Либих,  по  идее,  болтается  в
космосе лет так сорок, неужели же он не понимает элементарного?
   - Надеюсь, нам помогут  фильтры,  -  заметил  Либих,  вдруг  переходя  от
возбуждения к полнейшей растерянности
   Огоновский пожал плечами и подумал о том, что самое лучшее решение сейчас
- незаметно испариться и найти, пока она не легла спать, веселуху  Мэри-Бин.
Все же превосходный коньяк заставил его задержаться - еще на пару рюмок.  Он
покрутил в руках высокую зеленую бутылку с яркой, сине-золотой  этикеткой  и
прицелился накапать себе новую порцию.
   В эту секунду под  потолком,  перекрывая  общий  гул,  неистово  заревела
сирена.
   - Экипажу занять места согласно боевому  расписанию!  -  возопил  трубный
глас старшего вахтенного офицера.
   -  По  местам,  по   местам!   -   бледно   засуетился   Ли-бих,   первым
отреагировавший на тревогу.
   - Это все вы, Огоновский! - пискляво выкрикнул чей-то голос.
   Андрей не отвечал. Он быстро опрокинул в рот рюмку и рванулся к двери.
   Его ждал шестой грантауэр левого борта.


   3

   - Шестой левый заряжен, исправен, к бою готов!  -  проорал  Харпер,  едва
перед его глазами замигали зеленые огоньки тест-системы.
   Андрей удобно устроился в глубоком кресле, защелкнул  на  груди  ремни  и
потянул  из-под  низкого  потолка  прицельную  маску.   Пружиня   на   витых
спагеттинах проводов, маска упруго  облегла  его  физиономию.  На  несколько
секунд он ослеп.
   - Огня не открывать, - мрачно буркнул  за  его  спиной  голос  вахтенного
канонира. - Пока я не дам полное совмещение нулей, даже не дергайтесь.
   - О, черт, - услышал Андрей недоуменный голос кэпа Харпера. - Что бы  это
значило?
   Огоновский наконец установил ориентировку визира на внутренний режим. Это
было смешно: Харпер выглядел зеленовато, будто после недельного запоя.
   - Я не понимаю, - продолжал он, задумчиво  дергая  свою  маску,  висевшую
возле его правого плеча, - если они нас опять догнали, то  почему  тогда  не
стрелять?
   - Ну давайте в конце концов посмотрим, что у нас там, - предложил Андрей.
- Врубайте местный обзорник. Если сволочь заходит по левому борту, то, может
быть, и увидим...
   - Вряд ли, вряд ли... - с сомнением зашевелился Харпер.  -  Наверное,  их
увидел "Надир" - но я все равно ни черта не понимаю.
   В это же время  в  ходовой  рубке  "Саксона"  кипела  горячая  дискуссия.
Довольно просторное помещение  было  до  отказа  забито  старшими  офицерами
крохотной эскадры, которые бурно обсуждали увиденное.
   По приказу Волльмера  все  системы  дальнего  предупреждения,  коими  был
плотно нафарширован фрегат "Надир", постоянно смотрели назад,  туда,  откуда
осторожный  генерал  по-прежнему  ожидал  нападения.  Главной  задачей  было
заметить преследователей  с  максимально  возможной  дистанции,  позволявшей
совершить форсированный маневр уклонения. Вперед не смотрели, ибо уж  там-то
противника быть не  могло.  Оглядывающаяся  эскадра  медленно  подползала  к
небольшой желтой звездочке, вокруг которой  вращалась  пригодная  для  жизни
планета, навигаторы уже начали расчет тормозного маневра - и  тут  началось.
Первый  штурман  "Сакса",  решив  поточнее   сориентироваться   в   условиях
незнакомой системы, врубил радары передней полусферы.  Буквально  на  второй
секунде обзора по линкору полетел тягучий рев сирены.
   Начался переполох, вполне  обычный  для  военного  корабля.  Ситуация  не
предусматривалась уставами  и  боевыми  уложениями,  и  мало  кто  на  борту
представлял себе, что делать.
   Из системы, медленно  и  вяло  разгоняясь,  выходил  крохотный  -  метров
семьсот в длину, не больше - сигарообразный кораблик. Мозг "Сакса"  не  смог
его  идентифицировать:  выходило,  что  эскадра   встретилась   с   чужаком.
Приучавшийся в ходовую рубку Волльмер  немедленно  объявил  большой  военный
совет. На  всех  трех  кораблях  экипажи  занимали  посты  согласно  боевому
расписанию.
   Главный инженер "Сакса" полковник Варнезе  нетерпеливо  гонял  по  малому
навигационному экрану изображение загадочного кораблика, прокручивая  его  в
разных ракурсах.
   - Это субсветовик, - уверенно заявил он. - Идет на  реактивной  тяге,  и,
клянусь бычьими яйцами, идет прямо на нас.
   - Это слепому видно, - возмущенно  фыркнул  первый  штурман.  -  С  такой
динамикой разгона ему потребуется около сорока суток... Интересно,  они  нас
что, не видят?
   - А вы бы  увидели?  -  возразил  Варнезе.  -  Возможно,  у  них  обычная
антикварная радиооптика. Как тут нас разглядишь? На нашей-то  скорости  и  с
нашей защитой мы для них просто не существуем. Смотрите,  у  них  реактивные
движки, скорее всего, там в качестве рабочего тела какая-то  антиматерия,  и
никаких волновых усилителей, ничего, такого: просто давят на  среду  и  все.
Как это... эйнштейнова физика.
   - Так, может, - предложил Волльмер только для того, чтобы не  молчать,  -
врубим ходовые огни?
   Штурман задумчиво  пожал  плечами.  Для  определения  курса  субсветового
звездолетика ему потребовалось несколько минут - чужак явно  шел  от  второй
планеты. Следовало понять, кто это: корабль  хозяев  или  какие-то  залетные
исследователи?
   - Черт побери, неужели на "Надире" не осталось ни одного спеца,  умеющего
перепрограммировать обзорные мозги? - раздраженно спросил он.
   Полковник Варнезе покачал головой.
   - Я с трудом добился от них данных  по  биофизике  этой  планеты.  Ничего
умнее они мне не расскажут. По крайней мере, до тех пор, пока мы не войдем в
систему.
   - Командир, - бабахнуло под потолком, - мы его доставили.
   - А, - радостно зашевелился Волльмер. - Давайте там поживее.
   Пять минут спустя в рубку втолкнули антигравитационное кресло.  В  кресле
восседал  щуплый  мужчина  лет  сорока  в  больничной  пижаме,  имевший  вид
одновременно горестный и потрепанный. Это был доктор ксенологии майор Мелеш,
случайно обнаружившийся в одной  из  послеоперационных  палат  "Парацельса".
Когда-то Мелеш служил в штабе  крупного  аврорского  соединения  в  качестве
ведущего   офицера-ксенолога,   но   в   конце   концов   его   феерическое,
неправдоподобное пьянство довело командование до истерики, и майора закинули
на  борт  какого-то  линкора  энергетиком.  Линкор  погиб,  а  Мелеш  был  в
бессознательном состоянии госпитализирован на  "Парацельсе".  Теперь  о  нем
вспомнил расторопный старший офицер  "Сакса",  который  спешно  просматривал
материалы по личному составу в поисках редкого специалиста.
   - День добрый, - кисло  отрекомендовался  Мелеш,  обводя  рубку  взглядом
своих небольших острых глаз.
   - Дайте ему коньяку, - распорядился Волльмер, сразу понявший, с кем имеет
дело. - Не видите, что ли, человек ранен...
   Мелеш оживился. Кто-то  из  пилотов  протянул  ему  гнутую  хромированную
фляжку с неприкосновенным запасом; вцепившись  в  нее  забинтованной  правой
рукой, ксенолог резво подъехал поближе к пульту  и  уставился  на  картинку.
Несколько минут он молча глядел  на  экран,  затем  открыл  флягу,  блаженно
глотнул - по рубке поплыл характерный аромат дешевого  бренди  -  и  наконец
причмокнул губами: - Поздравляю вас, джентльмены. Мы открыли так  называемый
Седьмой Айоранский мир. Историю все помнят?
   - С чего это вы взяли? - недоверчиво спросил главный инженер.
   Мелеш пожал плечами.
   - Это человеческий корабль. Уровень развития примерно соответствует эпохе
Ру у корварцев. Субсветовая реактивная техника, скорость около 0,8 L, радиус
действия - до двадцати световых лет. Плюс-минус, я бы  сказал...  Вооружение
не устанавливается, так как  раса  еще  не  вступала  в  Большой  Контакт  и
представляет собой замкнутую социосистему. Учитывая, что мы имеем дело с  не
слишком типичным случаем, социум у них наверняка странноватый  и  не  совсем
соответствует теоретическим выкладкам, применимым в  данной  ситуации.  Если
кто-то захочет писать  диссертацию,  могу  помочь.  Материала  у  вас  будет
предостаточно.
   - Вы во всем этом уверены, доктор? - тихо спросил Волльмер.
   - Как бог свят. Я этой херней занимаюсь всю жизнь.
   -  Хорошо.  -  Волльмер  выпрямился  в  кресле  и  обвел   присутствующих
вопросительным взглядом - но все молчали. - Тормозим до нуля, все  вместе  и
включить стояночные огни. Может, они все-таки увидят нас...

   Глава 3 1

   Сперва внутри него возник свет. Он был невыносимо ярок,  и  потребовалось
несколько секунд на то, чтобы осознать - все-таки свет идет  снаружи.  Тогда
он нерешительно раскрыл глаза. И ему стало больно.
   Но  глаза  он  теперь  уже  не  закрывал  -  ворочая  зрачками,  медленно
осматривал все вокруг, туманно удивляясь этой солнечной яркости, заполнившей
окружавший его мир. Через некоторое время свет почти перестал его слепить, и
он смог различить контуры предметов.
   - Как тебя зовут? - басовито прогудел над ним чей-то голос.
   - Меня? Меня?.. - В голове вертелись, нанизываясь друг на  дружку,  такие
знакомые слова, но он никак не мог собрать  их  воедино,  чтобы  выговорить.
Наконец эти слова (или, может быть, все-таки звуки?) слились в прочную цепь.
- Я Халеф бен Ледда, второй сын Светлого Ледды из Кусумма.
   Сейчас он смог разглядеть лицо говорившего - это был старик с  кустистыми
седыми бровями, из-под которых требовательно поблескивали большущие,  словно
у морского змея, круглые глаза. Желтые, круглые глаза.
   -  Меня  зовут  Бурк,  -  тонкие  губы  недовольно  вывернулись,  обнажив
превосходные, будто у гоноши, зубы, - я судья этой деревни.  Сейчас  к  тебе
начнет возвращаться память, и тогда, быть может, к вечеру ты сможешь  встать
на ноги.
   - Деревня? - Он мучительно пытался вспомнить что-то чрезвычайно важное. -
Я в деревне? Действительно, ничего не помню. Я шел, вы  понимаете,  я  долго
шел по снегу, мне было так холодно... А потом... потом я шел по лесам.
   Он попытался приподняться на локтях, но крепкая  рука  старца  решительно
надавила на впалую  грудь.  Халеф  заглянул  в  глаза  Бурка  и  понял,  что
сопротивляться не стоит - ему желали добра.
   - Пока лежи. Ты лежал больше двух месяцев. Все это  время  я  лечил  тебя
грибами и не знал, останешься ли ты  человеком.  Червь  сильно  ударил  тебя
головой о какой-то камень, но дело не только в камне. Ты знал, что,  умирая,
снежный червь может лишить человека разума?
   - Червь? О святое утро, кажется, я  начинаю  вспоминать...  да,  там  был
червь! Была метель, я страшно устал и присел на что-то. Да, точно, и на меня
набросился червь.
   "Откуда я шел? - спросил он са