иция  настолько
развита, что может помочь вам в решении сложнейших вопросов  теоретической
физики.
     - Она почти не получила специального  образования,  -  поколебавшись,
ответил Денисон. - И хотя ее интуитивизм очень высокого порядка, он  почти
не коррелируется с сознанием.
     - Не был ли  кто-нибудь  из  ее  родителей  в  свое  время  связан  с
программой по генетическому конструированию?
     - Не знаю. Но меня это не удивило бы.
     - Вы ей доверяете?
     - В каком смысле? Она мне во многом помогла.
     - А вам известно, что она жена доктора Бэррона Невилла?
     - Насколько я знаю, их отношения официально не оформлены.
     - На Луне официальное оформление браков вообще не принято. А  не  тот
ли это Невилл, которого вы намерены пригласить в соавторы вашей статьи?
     - Да.
     - Простое совпадение?
     -  Нет.  Невилл  интересовался  мной  и,  по-моему,  попросил  Селену
помогать мне.
     - Это она вам сказала?
     -  Она  сказала,  что  он  мной  интересуется.  Мне  кажется,  ничего
странного тут нет.
     - А вам не приходило в голову, доктор Денисон, что она помогала вам в
собственных интересах и в интересах доктора Невилла?
     - Разве их  интересы  расходятся  с  нашими?  Она  помогала  мне  без
каких-либо условий.
     Готтштейн  переменил  позу  и  подвигал  плечами,  словно  проделывая
очередное упражнение.
     - Доктор Невилл не может не знать, что  его  близкая  приятельница  -
интуистка, - сказал он. - И было бы только естественно,  если  бы  он  сам
использовал ее способности. Так почему она работает гидом? Не для того ли,
чтобы с какой-то целью маскировать эти способности?
     - Такая логика, насколько мне известно, типична для доктора  Невилла.
У меня же нет привычки повсюду подозревать бессмысленные заговоры.
     - Но почему вы решили, что бессмысленные? Когда моя космоблоха висела
над лунной  поверхностью  за  несколько  минут  до  того,  как  над  вашей
установкой образовался пылающий шарик, я глядел вниз, на вас. Вы стояли  в
стороне от пионотрона.
     Денисон попытался вспомнить.
     -  Совершенно  верно.  Я  загляделся   на   звезды.   Поднимаясь   на
поверхность, я всегда на них смотрю.
     - А что делала мисс Линдстрем?
     - Я не видел. Она ведь сказала, что усиливала магнитное поле, пока не
возникла протечка.
     - И она всегда работает с установкой без вас?
     - Нет. Но ее нетерпение понять нетрудно.
     - Должен ли этот процесс сопровождаться каким-нибудь выбросом?
     - Я вас не понимаю.
     - И я себя тоже. В земном сиянии промелькнула какая-то смутная искра,
словно что-то пролетело мимо. Но что именно - я не знаю.
     - И я не знаю, - сказал Денисон.
     - Но это не могло быть каким-нибудь естественным побочным  следствием
вашего эксперимента?
     - Вроде бы нет.
     - Так что же делала мисс Линдстрем?
     - Не знаю.
     Оба умолкли. Молчание становилось все  напряженнее.  Потом  Готтштейн
сказал:
     - Насколько я понял, вы теперь  попробуете  устранить  неустойчивость
протечки и начнете работать над статьей.  Я  со  своей  стороны  предприму
необходимые шаги, а когда буду на Земле, подготовлю опубликование статьи и
сообщу о вашем открытии ответственным лицам.
     Денисон понял, что разговор окончен, и  встал.  Готтштейн  добавил  с
непринужденной улыбкой:
     - И подумайте о докторе Невилле и мисс Линдстрем.



                                    17

     На этот раз  звезда  была  гораздо  более  пухлой  и  яркой.  Денисон
почувствовал  ее  жар  на  стекле  скафандра  и  попятился.  В   излучении
несомненно  присутствовали  рентгеновские  лучи,  и  хотя   в   надежности
экранирования сомневаться не приходилось, все-таки  не  стоило  заставлять
его работать на полную мощность.
     - По-моему, это  то,  что  надо,  -  пробормотал  Денисон.  -  Полная
устойчивость.
     - Безусловно, - сказала Селена.
     - Ну, так отключим и вернемся в город.
     Их движения были вялыми и медлительными.  Денисон  ощущал  непонятный
упадок духа. Все волнения  остались  позади.  Теперь  уже  можно  было  не
опасаться неудачи.  Соответствующие  земные  организации  зарегистрировали
новое открытие, и дальше все будет зависеть не от него. Он сказал:
     - Пожалуй, можно приступать к статье.
     - Наверное, - осторожно ответила Селена.
     - Вы поговорили с Невиллом еще раз?
     - Да.
     - Он не изменил своего решения?
     - Нет. Он участвовать не будет. Бен...
     - Что?
     -  Я  убеждена,  что  уговаривать  его  нет  смысла.  Он  не   желает
участвовать в программе, какой бы она ни была, если в ней участвует Земля.
     - Но вы объяснили ему ситуацию?
     - Во всех подробностях.
     - И он все-таки не хочет...
     - Он сказал, что будет говорить с  Готтштейном.  Тот  обещал  принять
его,  когда  вернется  с  Земли.  Может  быть,  Готтштейну   удастся   его
переубедить. Но не думаю.
     Денисон пожал плечами  -  жест  совершенно  бессмысленный,  поскольку
скафандру он не передался.
     - Я его не понимаю.
     - А я понимаю, - негромко сказала Селена.
     Денисон промолчал. Он закатил  пионотрон  и  остальную  аппаратуру  в
каменную нишу и спросил:
     - Все?
     - Да.
     Они молча вошли в тамбур П-4. Денисон начал  медленно  спускаться  по
лестнице. Селена скользнула мимо, хватаясь за каждую  третью  перекладину.
Денисон уже и сам умел спускаться этим способом достаточно  ловко,  но  на
сей раз он тяжело переступал с перекладины  на  перекладину  словно  назло
собственному желанию приспособиться к Луне.
     В раздевалке они сняли скафандры и убрали их в шкафчики.  Только  тут
Денисон наконец сказал:
     - Вы не пообедаете со мной, Селена?
     - Вы чем-то расстроены? - спросила она встревоженно. - Что случилось?
     - Да  ничего.  Просто  в  таких  случаях  всегда  возникает  ощущение
растерянности и пустоты. Так как насчет обеда?
     - С удовольствием.
     По настоянию Селены они отправились обедать к ней. Она объяснила:
     - Мне надо поговорить с вами, а в кафетерии это неудобно.
     И  вот  теперь,  когда  Денисон  вяло  пережевывал  нечто,  отдаленно
напоминавшее телятину под ореховым соусом, Селена вдруг сказала:
     - Бен, вы все время молчите. И так уже неделю.
     - Ничего подобного! - возразил Денисон, сдвинув брови.
     - Нет, это так! - Она поглядела на него с дружеской озабоченностью. -
Не знаю, многого ли стоит моя  интуиция  вне  физики,  но,  по-моему,  вас
тревожит что-то, о чем вы не хотите мне рассказать.
     Денисон пожал плечами.
     - На Земле поднялся шум. Готтштейн перед  отъездом  туда  нажимал  на
кнопки  величиной  с  тарелку.  Доктор  Ламонт  ходит  в  героях,  и  меня
приглашают вернуться, как только статья будет написана.
     - Вернуться на Землю?
     - Да. По-видимому, и я попал в герои.
     - И вполне заслуженно.
     - Полное признание моих заслуг - вот что мне предлагают, -  задумчиво
произнес Денисон. - Любой университет,  любое  государственное  учреждение
будут счастливы предложить мне место на выбор.
     - Но ведь вы этого и хотели?
     - Хочет этого, по-моему, Ламонт. И хочет,  и  несомненно  получит,  и
будет рад. А я не хочу.
     - Так чего же вы хотите?
     - Остаться на Луне.
     - Почему?
     - Потому что это клинок  человечества,  и  я  хочу  быть  частью  его
острия. Я хочу заняться установкой космонасосов, а устанавливать их  будут
только здесь, на Луне. Я хочу работать над паратеорией с помощью приборов,
которые способна создать ваша мысль, Селена... Я хочу быть с вами. Но  вы,
Селена, вы останетесь со мной?
     - Паратеория интересует меня так же, как и вас.
     - А разве Невилл позволит вам продолжать?
     - Бэррон? Мне? Вы стараетесь оскорбить меня, Бен?
     - Что вы!
     - Или я неправильно вас поняла? Вы ведь намекнули, что  я  работаю  с
вами по указанию Бэррона?
     - А разве не так?
     - Да, он мне это предложил. Но работала я с вами не  потому.  Я  сама
этого захотела. Вероятно, он воображает, будто может мной распоряжаться по
своему усмотрению, но  это  верно  лишь  до  тех  пор,  пока  его  желания
совпадают с моими - вот как было в случае с вами. Меня возмущает,  что  он
думает, будто я ему подчинена, и меня возмущает, что так думаете вы.
     - А ваши отношения?
     - Но при чем тут это? Если рассуждать подобным  образом,  то  почему,
собственно, он должен распоряжаться мной, а не я им?
     - Так значит, вы можете и дальше работать со мной, Селена?
     - Конечно, - ответила она холодно. - Если захочу.
     - Но вы хотите?
     - Пока да. И тут Денисон улыбнулся.
     - Теперь я понимаю, что всю эту неделю меня грызла тревога - а  вдруг
вы не захотите или  не  сможете.  И  я  подсознательно  боялся  завершения
экспериментов: ведь  это  могло  означать,  что  мы  с  вами  расстанемся.
Простите  меня,  Селена.  Я   не   хочу   докучать   вам   сентиментальной
привязанностью дряхлого земляшки...
     - Ну, ваш интеллект, Бен, дряхлым никак  не  назовешь.  Да  и  вообще
привязанности бывают разными. Мне нравится разговаривать с вами.
     Наступило молчание. Улыбка Денисона увяла. Потом он снова  улыбнулся,
но уже механически.
     - Завидую своему интеллекту, - пробормотал  он,  отвернулся,  покачал
головой и опять поглядел на Селену.
     Она смотрела на него почти с тревогой.
     - Селена, - сказал он, - протечка между вселенными  не  исчерпывается
только энергией. По-моему, вы об этом уже думали.
     Молчание затягивалось,  становилось  мучительным,  и  наконец  Селена
сказала:
     - Ах,  это...  Они  продолжали  смотреть  друг  на  друга  -  Денисон
смущенно, а Селена почти виновато.



                                    18

     - Я пока еще не обрел свою лунную форму, -  сказал  Готтштейн.  -  Но
знали бы вы, Денисон,  чего  мне  стоило  обрести  земную  форму!  А  вам,
пожалуй, это и вовсе не удастся. Так что лучше  оставьте  всякую  мысль  о
возвращении.
     - Я и не думаю об этом, - сказал Денисон.
     - Жаль, конечно. Вы были бы там первым человеком. Ну, а Хэллем...
     - Мне хотелось бы поглядеть на его физиономию, - вздохнул  Денисон  с
некоторой грустью. - Впрочем, это не слишком похвальное желание.
     - Львиная доля, конечно, достанется Ламонту. Он  ведь  там,  в  самой
гуще событий.
     - Я рад. Он меньшего и не заслуживает... Так вы считаете, что  Невилл
действительно придет?
     - Безусловно. Я жду его  с  минуты  на  минуту...  А  знаете  что?  -
произнес Готтштейн заговорщицким шепотом. - Пока  его  еще  нет...  Хотите
шоколадный батончик?
     - Что?
     - Шоколадный батончик. С миндальной начинкой. Но только один! У  меня
их мало.
     Недоумение на лице Денисона сменилось недоверчивой улыбкой.
     - Настоящий шоколад?
     - Да.
     - Ну коне... - Вдруг его лицо посуровело. - Нет, спасибо.
     - Нет?
     - Нет! Пока шоколад будет таять у меня во рту, я затоскую  по  Земле.
По всему, что есть на ней. А этого я себе позволить не могу и  не  хочу...
Не угощайте меня шоколадом. Не показывайте мне  его.  Я  даже  запаха  его
боюсь.
     Готтштейн смутился.
     - Вы правы, - сказал он и неловко переменил тему.  -  Сенсация  вышла
колоссальная.  Конечно,  мы  попытались  замять  скандал  с  Хэллемом.  Он
сохранит какой-нибудь из своих почетных постов, однако реального влияния у
него не будет.
     - Сам он с другими так не деликатничал, -  заметил  Денисон,  но  без
особого жара.
     - Это ведь не ради него. Наука  не  может  не  понести  значительного
ущерба, если вдруг объявить дутым авторитет, который столько времени  слыл
непререкаемым. А добрая слава науки важнее личной судьбы Хэллема.
     - Я принципиально с этим не согласен, -  возразил  Денисон.  -  Наука
должна честно признавать свои ошибки.
     - Всему есть время и место... А, вот и доктор Невилл!
     Готтштейн придал  своему  лицу  непроницаемое  выражение,  а  Денисон
повернулся к двери.
     Бэррон Невилл вошел тяжелой походкой, лишенной какого бы то  ни  было
лунного изящества. Он отрывисто поздоровался, сел, заложив ногу за ногу, и
выжидательно посмотрел на Готтштейна. Было совершенно ясно, что первым  он
не заговорит.
     Представитель Земли сказал:
     - Рад вас видеть, доктор Невилл. Я узнал от доктора Денисона, что  вы
не захотели поставить свое имя под статьей о космонасосе, которая, как мне
кажется,  обещает  стать  классическим  основополагающим  трудом  в   этой
области.
     - А зачем мне это? - сказал Невилл. - То, что  происходит  на  Земле,
меня не интересует.
     - Вам известны эксперименты с космонасосом? И их значение?
     - Да, конечно. Я в курсе всего  происходящего  так  же,  как  вы  или
доктор Денисон.
     - Тогда я обойдусь без предисловий. Я только что вернулся с  Земли  с
точными планами на будущее. Три большие  космостанции  будут  построены  в
трех точках лунной поверхности, выбранных с таким расчетом,  что  хотя  бы
одна из них в каждый данный момент будет обязательно находиться  в  ночной
тени. А чаще и две. Каждая  станция,  пока  она  остается  в  тени,  будет
вырабатывать энергию, в основном просто излучая ее в пространство. Главное
назначение этих станций -  компенсация  нарушений  в  напряженности  поля,
вызываемых Электронным Насосом.
     - В ближайшие годы, -  перебил  Денисон,  -  они  должны  работать  с
большой  мощностью,  чтобы  восстановить  в  нашем  секторе  вселенной  то
положение, которое было до появления Насоса.
     Невилл кивнул.
     - А Лунный город сможет пользоваться  этой  энергией?  -  спросил  он
затем.
     - В случае необходимости. По нашему  мнению,  солнечные  аккумуляторы
вполне обеспечивают вас энергией. Но если вам  понадобится  дополнительный
источник...
     - Очень любезно с вашей стороны,  -  с  подчеркнутой  иронией  сказал
Невилл. - А кто будет строить космостанции и следить за их работой?
     - Мы надеемся, что луняне, - сказал Готтштейн.
     - Вы знаете, что луняне! - возразил  Невилл.  -  Землянам  никогда  с
такой задачей не справиться.
     - Мы это понимаем и надеемся  на  сотрудничество  лунных  граждан,  -
сказал Готтштейн официальным тоном.
     - А кто будет решать, сколько надо  вырабатывать  энергии,  какое  ее
количество  использовать  для  местных   нужд   и   сколько   излучать   в
пространство? Кто будет принимать решения?
     - Это установки общепланетного значения, -  ответил  Готтштейн.  -  И
ведать ими будет специальная организация.
     - Как видите, работать будут луняне, а руководить земляне, -  объявил
Невилл.
     -  Нет,  -  спокойно  ответил  Готтштейн.  -  Речь  идет  о   простой
целесообразности, и только.
     - Это все слова.  А  суть  одна:  мы  работаем,  вы  решаете...  Нет,
господин представитель Земли. Мы отвечаем - нет.
     - То есть вы отказываетесь строить космостанции?
     - Мы их построим, господин представитель, но они будут нашими.  И  мы
сами будем решать, сколько энергии получать и как ее использовать.
     - Все это не так просто. Вам  ведь  постоянно  придется  поддерживать
контакт  с   Землей,   поскольку   энергия   космонасосов   должна   точно
уравновешивать энергию Электронных Насосов.
     - В какой-то мере так оно и будет. Но у  нас  другие  планы.  Я  могу
познакомить  вас  с  ними  теперь  же.   При   соприкосновении   вселенных
неисчерпаемой становится не только энергия.
     - Мы отдаем себе отчет в том, что закон сохранения не  ограничивается
одной энергией, - перебил Денисон.
     - Вот и прекрасно! - Невилл смерил его враждебным взглядом. -  Такому
же закону подчиняется также количество движения и угловой момент.  До  тех
пор пока предмет реагирует с полем тяготения, в котором  он  находится,  и
только с ним, он пребывает в  состоянии  свободного  падения  и  сохраняет
массу. Для того  чтобы  он  начал  двигаться  в  другом  направлении,  ему
необходимо приобрести ускорение, а для этого  какая-то  его  часть  должна
претерпеть обратное движение.
     - Как ракетный корабль, -  перебил  Денисон,  -  который  выбрасывает
некоторую массу в  одном  направлении,  чтобы  двигаться  с  ускорением  в
противоположном.
     - Я не сомневаюсь, что вам все это известно, доктор Денисон,  -  сухо
сказал Невилл. - Я объясняю мистеру Готтштейну. Потеря  массы  может  быть
сведена до минимума,  если  скорость  ее  отбрасывания  резко  возрастает,
поскольку количество движения равно произведению массы на скорость. Тем не
менее  даже  при  самой  колоссальной  скорости  какая-то   масса   должна
отбрасываться. Если же необходимо придать ускорение колоссальной массе, то
и отбрасывать придется тоже колоссальную массу. Если, например, Луну...
     - Как Луну?! - воскликнул Готтштейн.
     -  Именно  Луну,  -  невозмутимо  ответил   Невилл.   -   Если   Луну
потребовалось бы сдвинуть  с  орбиты  и  выбросить  за  пределы  Солнечной
системы,  закон  сохранения  количества  движения  оказался  бы,  по  всей
вероятности, неодолимым препятствием. Но если бы удалось перенести импульс
в другую вселенную,  Луне  можно  было  бы  придать  любое  ускорение  без
какой-либо потери массы. Так на Земле, если судить по  картинке  в  книге,
которую  я  читал  в  детстве,  вы  плывете  на  плоту   против   течения,
отталкиваясь с помощью шеста.
     - Но для чего? То есть для чего вам нужно придавать ускорение Луне?
     - Неужели это неясно? К чему нам душное соседство Земли? У  нас  есть
необходимая нам энергия и удобный мир,  который  мы  можем  осваивать  еще
много столетий. Так почему бы нам и не отправиться куда-нибудь еще?  И  мы
это сделаем. Я пришел  сообщить  вам,  что  воспрепятствовать  нам  вы  не
можете, а потому для всех будет лучше, если вы не станете вмешиваться.  Мы
передадим  импульс  в  космовселенную  и  сойдем  с  орбиты.  Как  строить
космостанции, нам известно.  Мы  будем  производить  всю  необходимую  нам
энергию, а также избыток для нейтрализации  изменений,  которые  возникают
из-за работы ваших собственных силовых установок.
     - Очень любезно с  вашей  стороны  производить  ради  нас  избыточную
энергию, - насмешливо сказал  Денисон.  -  Но  объясняется  это,  конечно,
отнюдь не вашим альтруизмом. Ведь если этого не сделать, Электронный Насос
взорвет Солнце еще задолго до того, как вы пересечете хотя бы одну  орбиту
Марса, и от вас тоже останется только облачко газа.
     - Не спорю, - сказал Невилл. - Но  мы  будем  производить  избыточную
энергию, так что этого не произойдет.
     - Нет, это невозможно! - с тревогой воскликнул  Готтштейн.  -  Вы  не
должны  покидать  свою  орбиту.  Ведь  когда  вы  удалитесь   на   большое
расстояние, космостанции уже не будут нейтрализовать действие  Электронных
Насосов. Так ведь, Денисон?
     Денисон пожал плечами.
     - Когда они уйдут за орбиту  Сатурна,  могут  начаться  неприятности,
если я сейчас правильно все прикинул. Но для этого им понадобится  столько
лет, что мы вполне успеем построить космостанции и вывести  их  на  бывшую
лунную орбиту. Собственно говоря, мы в Луне  не  нуждаемся.  И  она  может
отправляться, куда ей заблагорассудится. Но только она останется тут.
     - Это почему же? - с легкой улыбкой спросил Бэррон. - Нас  остановить
невозможно. У землян нет способа навязать нам свою волю.
     - Луна останется тут потому, что тащить ее  куда-нибудь  всю  целиком
бессмысленно. Чтобы придать такой массе сколько-нибудь заметное ускорение,
понадобятся годы и годы. Вы будете  ползти.  Лучше  начните  строительство
космических кораблей. Гигантов в милю длиной с самодостаточной  экологией,
а энергию  им  будет  обеспечивать  собственный  космонасос.  Снабдите  их
космодвигателями, и вы будете творить чудеса. Даже если  на  строительство
кораблей понадобится двадцать лет, они меньше чем  за  год  достигнут  той
точки, в которой оказалась бы к тому времени Луна, начни она свое движение
сегодня. И курс такие корабли будут  спосо