радал. А в любви все очень просто.  Надо  только
спросить девушку. Так приятно любить и быть любимой. Зачем же страдать?
     Харлан покачал головой: "Ну и нравы в этом Столетии!"
     - Спросить - и все тут, - пробормотал он,  -  так  просто?  И  больше
ничего не надо?
     - Глупенький,  конечно,  надо  понравиться  девушке.  Но  почему   не
ответить на любовь, если сердце свободно? Что может быть проще?
     Теперь настал черед Харлана потупить глаза, В самом деле,  что  может
быть проще? Ничего непристойного в этом не было.  Во  всяком  случае,  для
Нойс и ее современниц. Уж  ему-то  следовало  бы  это  знать!  Он  был  бы
непроходимым  кретином,  если  бы  стал  допрашивать  Нойс  о  ее  прежних
увлечениях. С таким же точно успехом он мог бы  расспрашивать  девушку  из
своего родного Столетия, не случалось ли ей обедать в присутствии мужчин и
было ли ей при этом стыдно? Слегка покраснев, он смущенно спросил:
     - А что ты сейчас думаешь обо мне?
     - Ты славный и очень милый, - ответила она.
     - Если  бы  ты  к  тому  же  пореже  хмурил  брови...  Почему  ты  не
улыбаешься?
     - Смешного мало, Нойс.
     - Ну, пожалуйста. Я хочу проверить, могут ли твои губы растягиваться.
Давай попробуем.
     Она положила свои пальчики на уголки его губ и  слегка  оттянула  их.
Харлан отдернул голову и не смог удержаться от улыбки.
     - Вот видишь. Ничего  страшного  не  случилось.  Твои  щеки  даже  не
потрескались. Тебя  очень  красит  улыбка.  Если  ты  будешь  каждый  день
упражняться перед  зеркалом  и  научишься  улыбаться,  то  станешь  совсем
красивым.
     Но его улыбка, и без того еле заметная, сразу погасла.
     - Нам грозят неприятности? - тихо спросила Нойс.
     - Да, Нойс, большие неприятности.
     - Из-за того, что у нас было? Да? В тот вечер?
     - Не совсем.
     - Но ведь ты знаешь, что я одна во всем виновата. Если хочешь,  я  им
так и скажу.
     - Ни за что! - энергично запротестовал Харлан. -  Не  смей  брать  на
себя вину. Ты ни в чем, ни в чем не виновата. Дело совсем в другом.
     Нойс тревожно посмотрела на счетчик:
     - Где мы? Я даже не вижу цифр.
     - Когда мы, - машинально  поправил  ее  Харлан.  Он  убавил  скорость
настолько, чтобы можно было различить номера Столетий.
     Нойс изумленно раскрыла глаза.
     - Неужели это верно?
     Харлан равнодушно взглянул на Счетчик. Тот показывал 72000.
     - Не сомневаюсь.
     - Но где же мы остановимся?
     - Когда мы остановимся?
     - В далеком-далеком будущем, - угрюмо ответил он,  -  там,  где  тебя
никогда не найдут.
     Они молча смотрели, как  растут  показания  Счетчика.  В  наступившей
тишине Харлан мысленно вновь и вновь повторял себе,  что  Финжи  намеренно
оклеветал ее. Да, она откровенно призналась, что в его обвинении была доля
истины, но ведь с той же искренностью она сказала ему, что и сам  по  себе
он ей не безразличен.
     Внезапно Нойс встала и,  подойдя  к  Харлану,  решительным  движением
остановила капсулу. От резкого темпорального торможения к горлу подступила
тошнота. Ухватившись руками за сиденье, Харлан закрыл  глаза  и  несколько
раз тяжело сглотнул.
     - В чем дело?
     Нойс стояла рядом, ее лицо было пепельно-серым; две-три  секунды  она
ничего не могла ответить.
     - Эндрю, не надо дальше. Я  боюсь.  Эти  числа  так  велики.  Счетчик
показывал: 111394.
     - Сойдет, - угрюмо заметил Харлан и,  протянув  ей  руку,  добавил  с
мрачной торжественностью:
     - Пошли. Я покажу тебе твое новое жилище.
     Взявшись за руки, словно дети, они бродили по  пустынным  помещениям.
Тускло освещенные коридоры терялись вдали. Стоило только переступить через
порог, как в темных комнатах вспыхивал яркий свет. Воздух был  неподвижен,
ни сквозняка, ни дуновения, но его свежесть и чистота свидетельствовали  о
хорошей вентиляции.
     - Неужели здесь никого нет? - тихо спросила Нойс.
     - Ни души. - Харлан хотел громким и уверенным ответом  развеять  свой
страх перед "Скрытыми Столетиями", но почему-то и он сбился на шепот.
     Они забрались так далеко в будущее, что Харлан даже не  знал  толком,
как это Время называть. Говорить - сто одиннадцать тысяч триста  девяносто
четвертое  -  было  смешно.  Обычно  этот   период   называли   просто   и
неопределенно - "Стотысячные Столетия".
     Глупо было в их положении ломать голову еще и над этой проблемой,  но
теперь, когда  возбуждение,  вызванное  побегом  сквозь  Время,  несколько
улеглось, Харлан вдруг с особенной силой осознал, что находится в  области
Вечности, куда не ступала нога человеческая, и ему стало не по  себе.  Ему
было  стыдно  за  свой  испуг;  стыдно  вдвойне,   поскольку   Нойс   была
свидетельницей его страха, но он ничего не мог с собой поделать. От страха
противно сосало под ложечкой и по спине бежали мурашки.
     - Как здесь чисто, - прошептала Нойс, - даже пыли нет.
     - Автоматическая уборка, - ответил Харлан. Ему казалось, что он  чуть
не надорвал связки от крика, на самом же деле  он  произнес  и  эти  слова
тихим голосом.
     - И ни одного человека на тысячи Столетий  в  прошлое  и  будущее,  -
добавил он. По-видимому, Нойс это ничуть не встревожило.
     - Неужели везде все устроено так же, как здесь? - спросила она. -  Ты
обратил внимание - на складах полно продовольствия и всяких запасов, полки
библиотеки заставлены фильмокнигами?
     - Да, конечно. Каждый Сектор полностью снаряжен и оборудован.
     - Но зачем, если в них никто не живет? - Простая  логика,  -  ответил
Харлан. Когда он разговаривал, ему было не так жутко.  Выскажи  вслух  то,
что тебя пугает, и это явление, потеряв  ореол  таинственности,  покажется
обыденным и простым. - Давным-давно, еще на заре  существования  Вечности,
где-то в 300-х Столетиях был изобретен дубликатор массы. Не понимаешь? При
помощи специального резонансного поля можно превратить энергию в вещество,
причем атомные частицы занимают  те  же  положения  -  с  учетом  принципа
неопределенности, - что и  в  исходной  модели.  В  результате  получается
идеально точная копия предмета.
     Вечность приспособила дубликатор для своих нужд. В  то  время  у  нас
было построено всего шестьсот или  семьсот  Секторов.  Перед  нами  стояли
грандиозные задачи  по  расширению  зоны  нашего  влияния.  "Десять  новых
Секторов за один биогод" - таков был ведущий лозунг  тех  лет.  Дубликатор
сделал эти огромные усилия ненужными. Мы построили один  Сектор,  снабдили
его запасами продовольствия, воды,  энергии,  начинили  самой  совершенной
автоматикой и запустили дубликатор. И вот сейчас мы имеем  по  Сектору  на
каждое Столетие. Я даже не знаю, насколько они  протянулись  в  будущее  -
вероятно, на миллиарды лет.
     - И все похожи на этот?
     - Да, все совершенно  одинаковые.  По  мере  расширения  Вечности  мы
просто  занимаем  очередной   Сектор   и   переоборудуем   его   по   моде
соответствующего Столетия. Затруднения возникают только  в  энергетических
Столетиях. Но ты не бойся - до этого Сектора мы еще не скоро доберемся.
     Он решил не рассказывать ей о Скрытых Столетиях. Незачем  ее  пугать.
Прочитав на ее лице недоумение, он торопливо добавил:
     - Не думай, что строительство Секторов было неразумной тратой  сил  и
материалов. В конце концов расходовалась только энергия, а ее мы черпаем в
неограниченных количествах из вспышки Новой... Она прервала его:
     - Нет, дело не в этом. Просто я никак не могу вспомнить. - О чем?
     - Ты сказал, что дубликатор изобрели в 300-х. Но у нас  в  482-м  его
нет, и я никак не могу вспомнить ни одного упоминания о нем в фильмокнигах
по истории.
     Харлан задумался. Хотя Нойс была всего на  два  дюйма  ниже  его,  он
внезапно почувствовал себя великаном рядом с ней, могущественным полубогом
Вечности. Нойс казалась ему маленьким, беззащитным ребенком, и  он  должен
был провести ее по головокружительным тропкам, ведущим к истине, и открыть
ей глаза на мир.
     - Нойс, дорогая моя, - сказал он, - давай присядем  где-нибудь,  и  я
тебе все объясню.
     Представление   о   том,   что   Реальность   не   является    чем-то
установившимся,  вечным  и  нерушимым,  что  она  подвержена   непрерывным
изменениям,  было  не  из  тех,  которые  легко  укладываются  в  сознании
человека.
     В безмолвной тишине бессонных ночей Харлан до  сих  пор  еще  нередко
вспоминал первые дни Ученичества и свои отчаянные  попытки  отрешиться  от
Времени, разорвать все связи со своим Столетием.
     Рядовому Ученику требовалось почти полгода, чтобы узнать и  осмыслить
правду; понять до конца, что он уже никогда  (в  самом  буквальном  смысле
этого слова) не сможет вернуться домой. И дело было не  только  в  суровых
законах Вечности, которые запрещали ему это, но и в неумолимом факте,  что
того дома, который он знал,  могло  уже  больше  не  существовать,  что  в
каком-то смысле этого дома вообще не существовало.
     На разных Учеников это известие действовало по-разному. Харлан хорошо
помнил, как посерело и вытянулось лицо его однокурсника  Бонки  Латуретта,
когда Наставник Ярроу развеял их последние сомнения на этот счет.
     В тот вечер никто из Учеников не притронулся к ужину. Они  сбились  в
кучку, словно согревая друг друга  теплом  своих  тел.  Никто  не  заметил
отсутствия Латуретта. Было много шуток и смеха, но шутки не получались,  а
смех звучал фальшиво. Кто-то произнес робким, дрожащим голосом:
     - Выходит, у меня и мамы не было. Если я вернусь к родителям, в 95-е,
они, наверно, скажут: "А ты откуда взялся?  Мы  тебя  не  помним.  Чем  ты
докажешь, что ты наш ребенок? У нас вообще не было сына. Уходи от нас и не
выдумывай".
     Они нерешительно улыбались и кивали головами,  одинокие  мальчики,  у
которых не осталось ничего, кроме Вечности.
     Латуретта обнаружили в постели. Он спал  крепким  сном.  Его  дыхание
было подозрительно учащенным, а на левой руке виднелась небольшая  красная
точка, оставшаяся после укола шприца. К счастью, на нее сразу же  обратили
внимание. Вызвали Наставника, и несколько  дней  они  боялись,  что  в  их
классе станет одним Учеником меньше, но все обошлось. Через  неделю  Бонки
уже сидел за партой. Но  Харлан  был  дружен  с  ним  и  знал,  что  рана,
оставленная в его душе этой ужасной ночью, так и не зажила.
     А теперь Харлану предстояло объяснить, что такое Реальность, девушке,
которая, в сущности, была немногим старше тех мальчиков, и объяснить  так,
чтобы она поняла раз и навсегда. У него не было выбора. Нойс должна знать,
что их ждет и как ей себя вести.
     Он начал рассказ. Они сидели  в  конференц-зале  за  длинным  столом,
рассчитанным человек на двадцать, ели консервы, замороженные фрукты,  пили
холодное молоко, и Харлан рассказывал.
     Он пытался смягчить удар, осторожно выбирая выражения, но в  этом  не
было нужды. Нойс схватывала его объяснения на лету, и,  еще  не  дойдя  до
середины своей лекции, Харлан вдруг с изумлением обнаружил, что ее реакция
не  так  уж  плоха.  Она  не  испугалась  и  не  растерялась;  она  только
разозлилась. От гнева ее бледное лицо слегка порозовело, а  черные  глаза,
казалось, стали еще более черными и бездонными.
     - Но ведь это же преступление, - воскликнула она, -  как  вы  смеете?
Кто позволил Вечным распоряжаться нашей судьбой?
     - Наша цель - благо человечества, - снисходительно пояснил Харлан.
     Конечно, ей всего не понять. Она - человек из Времени с  ограниченным
кругозором. Как все Времяне,  она  ничего  не  видит  дальше  собственного
Столетия. Ему даже стало немного жаль ее.
     - Благо человечества? А дубликатор  вы  тоже  уничтожили  для  нашего
блага?
     - Пусть судьба дубликатора тебя не  беспокоит.  Мы  сохранили  его  у
себя.
     - Вы-то сохранили, а как насчет нас? Ведь мы в 482-м  тоже  могли  бы
его иметь.
     Она взволнованно размахивала в воздухе двумя маленькими кулачками.
     - Вам бы он не  принес  ничего  хорошего.  Не  волнуйся,  дорогая,  и
выслушай меня до конца.
     Судорожным движением - ему еще предстояло научиться дотрагиваться  до
нее, не боясь прочитать на ее лице отвращение, - он схватил ее за  руки  и
крепко сжал их.
     Несколько секунд она  пыталась  вырваться,  затем  смирилась  и  даже
рассмеялась:
     - Продолжай, глупенький, только не смотри на меня так мрачно. Ведь  я
виню не тебя.
     - Тут некого винить, Нойс.  Никто  ни  в  чем  не  виноват.  Мы  были
вынуждены так поступить. Случай с  дубликатором  -  один  из  классических
примеров. Я проходил его еще в школе. Дублируя предметы, можно дублировать
и людей. При этом возникают очень сложные и запутанные проблемы.
     - Но разве эти проблемы не в состоянии решать само человечество?
     - Не всегда. Мы тщательно изучили всю эту эпоху и убедились, что люди
не нашли удовлетворительного решения этой проблемы. Не забывай, что каждая
неудача сказывается не только на них самих, но и на всех их  потомках,  на
всех последующих обществах. Более того,  проблема  дубликатора  вообще  не
может иметь удовлетворительного решения. Это одна из тех  гадостей,  вроде
атомных войн  и  наркотических  сновидений,  которые  не  имеют  права  на
существование. Их надо вырывать с корнем, когда  бы  они  ни  встретились.
Дубликатор может принести людям только несчастье.
     - Откуда у вас такая уверенность?
     - Пойми, Нойс, мы располагаем великолепными Вычислительными машинами.
Кибермозг по своим возможностям превосходит все созданное  людьми  в  этой
области во всех Реальностях и Столетиях. Он может рассчитывать,  с  учетом
влияния тысяч и тысяч переменных, насколько  желательна  или  нежелательна
любая Реальность.
     - Машина! - презрительно фыркнула Нойс. Харлан осуждающе посмотрел на
нее, но тут же раскаялся.
     - Пожалуйста, не веди  себя  как  ребенок.  Конечно,  тебе  неприятно
думать, что окружающий тебя мир совсем  не  так  прочен  и  незыблем,  как
кажется. Всего год назад, до прошлого Изменения, ты сама и весь  твой  мир
могли быть только тенью вероятности, но разве это что-либо меняет? У  тебя
ведь сохранились все воспоминания о прожитой жизни? Ты ведь  помнишь  свое
детство и своих родителей, не правда ли?
     - Конечно.
     - Так не все ли тебе равно, как ты жила  в  той  Реальности?  Я  хочу
сказать, что результат тот же самый, как если бы ты прожила свою  жизнь  в
соответствии со своими теперешними воспоминаниями.
     - Не знаю. Мне надо подумать. А что, если мой завтрашний  день  снова
станет лишь сновидением, тенью, призраком, или как ты там его назвал?
     - Что ж, тогда будет новая Реальность, а в ней будет жить новая  Нойс
со  своими  новыми  воспоминаниями.  Все  будет  так,  словно  ничего   не
произошло, с той только разницей, что общая  сумма  человеческого  счастья
снова немного возрастет.
     - Знаешь, меня почему-то это не удовлетворяет.
     - Кроме того, - торопливо добавил Харлан, -  тебе  сейчас  ничего  не
угрожает. Скоро в твоем Столетии возникнет новая Реальность,  но  ведь  ты
сейчас находишься в Вечности, под защитой Поля  Биовремени.  Изменение  не
коснется тебя.
     - Если, как ты утверждаешь, никакой разницы  нет,  -  угрюмо  сказала
Нойс, - к чему тогда было затевать эту историю с моим похищением?
     - Потому что ты мне нужна такой, какая ты есть, - с  неожиданным  для
себя пылом воскликнул Харлан, - я не хочу, чтобы  ты  изменилась  хоть  на
самую малость!
     Еще немного, и он  бы  проболтался,  что,  если  бы  не  ее  суеверия
относительно Вечных и бессмертия, она даже не поглядела бы в его  сторону.
Нойс испуганно оглянулась.
     - Неужели мне  придется  всю  свою  жизнь  провести  вот  здесь?  Мне
будет... одиноко.
     - Нет, нет, не бойся. - Он с  такой  силой  сжал  ее  руки,  что  она
поморщилась от боли. - Я выясню твою  Судьбу  в  новой  Реальности,  и  ты
вернешься обратно, но только как бы под маской. Я позабочусь  о  тебе.  Мы
получим официальное разрешение на союз, и я прослежу, чтобы тебя впредь не
коснулись никакие Изменения. Я Техник, и, говорят,  неплохой,  так  что  я
немного разбираюсь в Изменениях. И я еще кое-что знаю, - угрожающе добавил
он и осекся...
     - Но разве это дозволено? - спросила Нойс. - Я  хочу  сказать,  разве
можно забирать людей в Вечность, предохраняя их от Изменений? У  меня  это
как-то не вяжется с тем, что ты мне рассказал.
     При мысли о десятках тысяч безлюдных Столетий, окружающих его со всех
сторон, по спине у Харлана пробежала холодная дрожь. Ему стало  жутко.  Он
почувствовал себя изгнанником, отрезанным от Вечности, которая до сих  пор
была для него единственным домом и единственной верой; отщепенцем вдвойне,
изринутым из Времени и пожертвовавшим Вечностью ради любимой женщины.
     - Нет, это, запрещено, - подавленно ответил он. - Я совершил  ужасное
преступление, и мне больно и стыдно. Но если бы понадобилось,  я  повторил
бы его еще раз и еще раз...
     - Ради меня, Эндрю? Да? Ради меня?
     - Нет, Нойс, ради себя самого. - Он сидел, опустив глаза. - Я не могу
тебя потерять.
     - А если нас поймают? Что тогда? Ответ на этот  вопрос  был  известен
Харлану с той самой ночи в 482-м. Его безумная догадка сулила ему огромное
могущество. Но до сих пор он все еще не  осмеливался  взглянуть  правде  в
глаза.
     - Я никого не  боюсь,  -  медленно  проговорил  он.  -  Пусть  только
попробуют тронуть нас! Они даже не подозревают, как много я знаю.

     Глава 9. ИНТЕРМЕДИЯ

     Последующие дни казались потом Харлану настоящей  идиллией.  Впрочем,
единственное, что в них было идиллического, это  часы,  проведенные  им  с
Нойс, но они словно окрасили все его воспоминания в розовый цвет.  Столько
событий произошло в эти бионедели, что все смешалось  в  его  памяти.  Ему
запомнились только отдельные эпизоды.

     Эпизод первый. Вернувшись в Сектор 482-го, он не  спеша  уложил  свои
личные пожитки, главным образом  одежду  и  пленки;  тщательно  и  любовно
упаковал тома Первобытного журнала.
     Переноска его вещей в грузовую капсулу  уже  заканчивалась,  когда  к
нему подошел Финжи.
     - Я вижу, вы нас покидаете. - Как всегда,  Финжи  безошибочно  выбрал
самое банальное выражение. Он улыбался, почти не разжимая  губ.  Руки  его
были заложены за спину, и он словно шарик покачивался на пухлых ножках.
     Даже  не  взглянув  на  своего  бывшего  начальника,   Харлан   глухо
пробормотал:
     - Да, сэр.
     - В своем донесении Старшему Вычислителю Твисселу я упомяну,  что  вы
провели Наблюдение в 482-м самым удовлетворительным образом.
     Харлан промолчал. Благодарить Финжи было свыше его сил.
     Финжи продолжал, Неожиданно понизив голос:
     - Я решил пока не сообщать о вашем нападении на меня.
     Несмотря на приторную улыбку и ласковый взгляд,  в  его  голосе  явно
проскальзывало злорадство.
     Пристально посмотрев на него, Харлан Ответил:
     - Как вам будет угодно, Вычислитель.
     Эпизод второй. Он снова обосновался  в  575-м.  Вскоре  после  своего
возвращения он встретил Твиссела.
     Он  был  почти  счастлив  снова  увидеть  эту  крохотную  фигурку   с
морщинистым личиком гнома. Даже вид белого  цилиндрика,  дымящегося  между
двух запачканных табаком пальцев, доставил ему удовольствие.
     - Вычислитель, - обратился к нему Харлан. Твиссел, выходивший в  этот
момент из своего кабинета, несколько секунд глядел на Техника, не  узнавая
его. Было  заметно,  как  сильно  он  устал;  лицо  его  осунулось,  глаза
покраснели и ввалились.
     - А, Техник Харлан, - сказал он наконец. -  Ну  как,  закончили  свою
работу в 482-м?
     - Да, сэр.
     Реакция Твиссела была странной. Он посмотрел на свои  часы,  которые,
как и все часы в Вечности, показывай биологическое время,  служили  заодно
календарем, и произнес:
     - Дела идут на лад, мой мальчик, дела идут на лад. Теперь уже скоро.
     У Харлана екнуло сердце. В прошлую встречу с Твисселом эти