но сказать ему... нет, им... высказать все, что  им
стоит узнать о себе. Кажется, на востоке верят в страшную  силу  проклятия
осужденного на смерть. Дай бог...
     - Вы помните норвежскую сагу из папки Глеба? - Виктор  говорил  тихо,
устало, поглядывал в лицо нечеловека из-под полуприкрытых век. -  Помните?
Я приводил ее в пример, когда мы с Толиком спорили о том, имеет ли наш мир
право на существование - дескать, это наши боги  и  герои,  и  только  уже
поэтому мы должны сражаться за них... Но я неправильно трактовал  ее,  эту
сагу. Она ведь не про нас.  Про  вас  она.  Это  вы  -  боги-породители  и
герои-ублюдки (полулюди, полуупыри)  -  создали  себе  Утгарду  здесь,  на
Земле. И рано или поздно она настанет, ваша Рагнаради, последняя битва,  в
которой погибнут все боги и все герои... Может  быть,  это  будет  сейчас,
может  быть  -  через  тысячи  лет,  но  это  будет.  Порукой  тому   ваша
беспросветная спесь.
     Нечеловек едва заметно шевельнулся. Сейчас  он  повернется,  уйдет  и
начнется страшное... Но он не успел уйти. Потому что не выдержала Галочка,
зашлась в пронзительном истерическом хохоте, задыхаясь, давясь  слезами...
Нечеловек глянул в ее сторону, морщась досадливо и гадливо, и вдруг замер,
напрягся. И в ту же секунду Галочка смолкла, будто ей с маху заткнули рот.
     Ничего  не  понимая,  Виктор  следил,  как  серая  муть  заволакивает
пронзительные глаза нечеловека, как он медленно обмякает, клонится вперед,
как лиловеет и наливается кровью  его  лицо.  А  стены  вдруг  заструились
мутным жарким маревом, и странно изменился полнящий комнату свет...
     Виктор еще успел заметить, как рухнул нечеловек - вперед, всем телом,
плашмя - и тут же потерял  его  из  виду,  потому  что  тоже  упал.  Очень
неудобно упал, как будто внезапно выдернули из-под  него  обнимающее  тело
кресло. Упал и больно ушибся о шершавый плотный песок.
     А вокруг громоздились рыжие хребты глинистых  насыпей,  чадной  вонью
исходили тлеющие груды паленого мяса и обугленных  костей,  оставшиеся  от
собак, угодивших под струю огнемета, и в мутном небе оплывало  раскаленной
медью предвечернее солнце...
     Они сбились в тесную кучку, опасливо глядя  на  зарывшегося  лицом  в
пыльный песок неподвижного нечеловека, пытаясь понять  и  боясь  поверить.
Потом Толик тронул Галочку за плечо:
     - Ты как? В норме?
     Та кивнула.
     - Я и была  в  норме.  Просто  мне  нужно  было,  чтобы  он  на  меня
посмотрел...
     - Зачем?
     Галочка не ответила, она безуспешно пыталась поправить  прическу.  До
Толика постепенно доходило:
     - Подожди, Галя... Так ты что, гипнотизер?!
     - Ну конечно... Потому я и нарколог...
     - И ты его... Да?
     - Да, - она вымучено улыбнулась, снова занялась волосами.
     - И что ты ему приказала?
     - Я не могла придумать ничего конкретного. Просто я  очень  захотела,
чтобы он прервал работу  Центра.  И,  кажется,  получилось.  Только  я  не
понимаю, как я это смогла. И как смог он...
     - Он?! - Толик смотрел на нее открыв рот и  выпучив  глаза,  а  потом
вдруг захохотал - безудержно, радостно, до слез. - Галочка, милая моя,  да
ты просто не соображаешь, что натворила! Он! Ой, не могу...
     Галочка нахмурилась:
     - Не он? А кто? Породитель, который им управлял?
     Толик внезапно оборвал смех, заговорил почти спокойно:
     - Нет, Галина, ты просто прелесть.  Он  же  сам  говорил  о  всеобщем
единении мышления. Ты не одного породителя  загипнотизировала,  понимаешь?
Всех, сразу - вот! Всех, сколько их есть на  свете,  или  где  они  там...
Поэтому и подействовало так быстро. А благодарить за  это  они  сами  себя
должны, идиоты. Поставили нас в равные с собой вероятностные условия,  вот
и получили. Почувствовали, наконец, на своей поганой шкуре, что это  такое
- невезение...
     - Тут, все-таки, что-то не так, - Галочка в сомнении покусала губу. -
Такой могучий разум, да еще коллективный, да еще и  этот  с  ними,  -  она
кивнула в сторону лежащего, дернула плечом. - Я же  по  сравнению  с  ними
козявка. Как же я смогла?
     Толик ласково щелкнул ее по носу, передразнил:
     - Козявка! Эх, ты... Да ты же им  ни  малейшего  шанса  не  оставила.
Давно, как только родилась. Потому, что ты живешь раз в десять быстрее их.
Потому, что их подсознание,  рефлексы,  реакция,  восприятие  окружающего,
даже мысли - все на порядок  медленнее,  чем  у  тебя.  А  этот  -  кукла,
манекен. Что он мог сам, без своих породителей? Да ни  черта  он  не  мог,
вот. Так что, ты их - как щенков, одной левой. Ты гений, Галька!
     - Что гений -  это  точно,  -  буркнул  Антон.  -  Только  вот  упыри
очухаются от этого вашего гипноза, и тогда... Боюсь, что тогда нам мало не
покажется.
     Он хотел еще что-то сказать, но Наташа вдруг дернула  его  за  рукав,
шепнула:
     - Тихо! Смотрите...
     Тяжело, неуклюже заворочался на скрипучем песке нечеловек, оперся  на
неловкие руки, приподнялся...
     Нечеловек? Нет.
     - Здравствуй, Странный, - тихонько сказала Наташа.