естала мыться в бане.
     - Слушай, Отта, завтра утром  на  осенних  жертвоприношениях  я  буду
стоять за спиной у королевы. Жреца мы вышлем из капища. И тогда  я  помогу
королеве преодолеть  тот  путь,  который  ей  осталось  пройти  здесь.  Ты
понимаешь, о чем я говорю? Рядом будет всего  несколько  человек,  на  них
можно положиться, и мы скажем остальным, что королева успела сказать перед
смертью: Отта! Похороните со мной в кургане только одну Отту!
     Но смотри не кричи, когда я буду душить ее!
     Отта  радостно  кивает,  ведь  ее  заветное  желание  -  единственной
покоиться с королевой в кургане.
     Хеминг молчит о том, что и Отту убьют там же, в капище, чтобы свалить
на нее вину за убийство королевы, и похоронят ее не в  кургане,  а  просто
бросят в болото.
     Вот и Отта узнала о предстоящем событии... День приближается.


     Мы с Хемингом моемся в бане  вместе  с  Одни  и  Гюрд.  Обе  женщины,
выскользнув из своих юбок, застенчиво сидят перед нами на  скамье,  Хеминг
плеснул воды на  раскаленные  камни,  и  нас  обволакивает  пар.  От  жары
перехватывает дыхание, Хеминг хватает березовый веник и начинает  хлестать
себя, а потом нас. Мы не противимся. Он вкладывает в это больше силы,  чем
требуется: его точит тревога, и он должен дать ей выход. Когда мы наконец,
шатаясь, выбираемся из бани, спускаемся к реке и погружаемся в  прохладную
воду, мы чувствуем себя обновленными и достойными того дела,  которое  нас
ожидает.
     Хеминг надевает пояс прямо  на  голое  тело.  Одни  сшила  мешочек  и
прикрепила его к поясу. В нем лежат три лесных ореха, вымазанных кровью.
     - Ты их сосал? - спрашивают женщины.
     - Не верю я в эту чепуху, - резко отвечает Хеминг.
     - Но если ты не будешь их сосать, они не помогут!  -  Одни  плачет  и
цепляется за него.
     Он неохотно достает орехи, прикасается к ним кончиком языка  и  снова
прячет в мешочек.
     - Все это чепуха! - повторяет он, однако рад, что послушался Одни.  -
Помогают сами орехи, а сосать их вовсе не обязательно. Неужели вы этого не
знали?
     Одни, повеселев, гладит его по щеке. Мы одеваемся.
     Нам известно, что и королева тоже готова к этому событию.  Ее  вымыли
горячей водой с песком и растерли теплыми простынями. Тело смазали  жиром,
расчесали волосы, потом Отта принесла железные прутики и уложила ей волосы
красивыми волнами. Но волосы  потеряли  былую  упругость,  и  волны  скоро
разошлись. Королева не случайно выбрала зеленое платье. Сперва ей хотелось
надеть красное, но она отложила его и остановила свой  выбор  на  зеленом,
потому что решила накинуть на плечи коричневый платок. Три  большие  броши
на лифе, множество колец, однако королеве хочется надеть на голову  еще  и
серебряное украшение, которое ее супруг привез когда-то из Дании. Здесь, в
Усеберге, думают, что в прежние времена это была ручка от кружки.  Местный
кузнец переделал ее так, что она превратилась в украшение для волос.  Одни
считает, что королеве больше идут ирландские роговые гребни.
     - И то и другое я получила от того, кого лишила  жизни,  -  весело  и
хвастливо говорит королева. Она берет гребни.
     По просьбе Хеминга Одни советует королеве ничего не надевать на шею.
     - Сегодня тепло, - говорит она, - а ведь шея  у  тебя  совсем  как  у
молодой.
     В королеве мгновенно вспыхивает подозрение.
     - Ты что, надумала меня задушить? - спрашивает она у Одни.  -  Небось
потому и хочешь, чтобы я ничего не надевала на шею?
     - Ты знаешь, что это неправда! - кричит Одни и краснеет.
     - Ха-ха! А почему же ты покраснела? - спрашивает королева  и  шлепает
Одни.  -  Сегодня  вечером  я  прикажу  Хемингу,  чтобы  он  поучил   тебя
уму-разуму. А сейчас у нас нет времени. Я иду  с  обнаженной  шеей,  чтобы
меня могли задушить! - кричит она своему родичу из Борре, который стоит  в
проеме двери. - Убирайтесь! - вдруг она  рассердилась.  -  За  наследством
приехали? Задушить меня надумали? Как по-твоему, Одни, мой родич из  Борре
хочет меня задушить?
     - Нет! Нет!
     - Ну а кто-нибудь другой? Пожалуй, я все-таки надену на шею шерстяную
косынку.
     Во дворе королеву ожидает  повозка.  Ее  сделал  Хеминг.  Даже  самым
придирчивым знатокам не  к  чему  придраться.  Только  Эйнриде  не  совсем
доволен ее формой, но говорит, что в целом она  безупречна.  Телохранители
выстраиваются рядом с повозкой, по трое с каждой стороны, на них перчатки,
они готовы нести королеву.
     - Перчатки освящены? - спрашивает Хеминг.
     - А это необходимо?
     - Конечно! Ведь их надели  недостойные  человеческие  руки,  которыми
сморкаются и трогают тело. Эти перчатки будут касаться твоей  повозки!  Мы
должны считаться  с  дурными  знаками!  Священное  и  нечистое  не  должно
соприкасаться!
     Телохранители стаскивают перчатки,  это  не  так-то  легко.  Перчатки
уносят в дом и держат над огнем очага,  Арлетта  обмахивает  их  березовой
веткой.
     - Ты следи, по-моему, один из телохранителей надумал меня задушить, -
говорит королева Хемингу. - В перчатках ему будет сподручней схватить меня
за шею.
     - Никто тебя не задушит, я в этом уверен, -  отвечает  Хеминг.  -  Но
твои  телохранители  чересчур  глупы,  это  тебе  следует  знать,  они  не
понимают, что священное и нечистое не должно соприкасаться.
     - Следует знать, что они глупы? А никто лучше меня этого и не  знает.
Ну как, освятили перчатки?
     - Еще нужно обрызгать их кровью.
     Арлетта приносит кровь и брызгает  на  перчатки,  все  удовлетворены,
телохранители с большим трудом натягивают перчатки.
     - А новый колдун уже прибыл? - спрашивает королева.
     - Нет. Корабль еще не вернулся из Скирингссаля.
     - Тогда я в капище не пойду!
     - Но ты должна! Ты не смеешь заставлять Одина и Тора ждать, тем более
из-за колдуна.
     - Почему - тем более? Может, ты сам надумал задушить меня? Разве тебе
неизвестно, что, если человек умеет колдовать, он не даст напасть на  меня
сзади...
     - А никто и не собирается на тебя нападать! Слушай! Ты должна быть  в
капище. Если колдун из Скирингссаля знает свое дело - а  говорят,  он  его
знает, - он может колдовать на любом расстоянии.
     - Лжешь!
     - Ты не смеешь заставлять Одина и Тора ждать!
     - Смею!
     - Ты просто боишься! - говорит тогда Хеминг.
     Она плюет ему в лицо. Он стоит не шелохнувшись и не утирается.
     - Нет, я не боюсь, - говорит она. Задумывается ненадолго.  Снимает  с
шеи шерстяную косынку и смеется.
     Пройдя через двор,  королева  с  помощью  людей  садится  в  повозку.
Когда-нибудь, наверно,  проложат  дороги,  тогда  в  повозке  можно  будет
доехать до самого капища. Арлетта  стоит  рядом  с  королевой,  по  другую
сторону - Гюрд, Отта и Одни - сзади.
     Телохранители наклоняются  и  поднимают  повозку,  она  раскачивается
вместе с  королевой.  Шествие  трогается.  Королеву  сопровождает  большая
свита. Сразу за повозкой идут ее  родичи  из  Борре,  за  ними  -  обители
Усеберга и многочисленные соседние бонды.  Миновав  луг,  все  по  мосткам
переходят  через  реку.  Повозка  тяжела,  ее  не  так-то  просто   нести.
Телохранители переходят реку вброд, неся повозку на плечах. Но сила у  них
разная. Один из них нечаянно выпускает повозку, та заваливается  набок,  и
королева бранится. Подбегает Одни и, поскользнувшись на мостках, падает  в
реку. Выбирается оттуда и, насквозь мокрая, спешит за королевой.  Королева
недовольна.
     - Может, и мне тоже идти пешком?! - кричит она в ярости.
     С моря дует ветер, моросит дождь, на землю пришла  осень.  Мы  минуем
поля и болота, сквозь туманную дымку нам  уже  видна  вершина,  где  стоит
капище. Жрец  выходит  навстречу.  Он  трижды  кланяется  королеве.  Потом
поворачивается и возглавляет шествие, он  поет,  голос  у  него  грубый  и
хриплый. Королева смягчается, обернувшись к Одни, она улыбается ей.
     К капищу ведет крутой подъем. Теперь, когда  королева  состарилась  и
уже  не  надзирает  за  телохранителями,  как  прежде,  они   разленились,
перестали упражняться, им тяжело подниматься  в  гору,  они  запыхались  и
хотят отдохнуть. Но королева не разрешает им останавливаться. Она встает в
повозке во весь рост и кричит, чтобы кто-нибудь  сломал  ей  хворостину  -
тогда эти лодыри сразу прибавят шагу! Она обрушивает на них поток брани  и
насмешек, ей доставляет удовольствие видеть,  как  они  оскальзываются  на
мокрой траве и пыхтят под тяжестью повозки. Мы все идем следом.
     Вот мы и наверху, до капища осталось  несколько  шагов.  Жрец  входит
внутрь. Возвращается с  миской  для  крови  и  ножом.  Кровь  должна  быть
горячей. Сегодня он сам заколет жертвенное животное. Бьернар,  ждавший  за
капищем, выводит оттуда упирающегося бычка.
     - Это не бычок! - кричит королева.
     - Да бычок же, бычок!  -  убеждает  ее  Хеминг,  но  королева  упрямо
твердит, что это телка.
     Хеминг хочет доказать свою правоту, однако королева, пытаясь  вылезти
из повозки, клянется, что это  телка.  Жрец  всаживает  в  бычка  нож.  От
волнения он попадает не в то место. Нож лишь распарывает кожу. Бычок мычит
и вырывается  из  рук.  Один  из  телохранителей,  испугавшись,  отпускает
повозку. Она  ударяется  колесом  о  землю,  но  ось  цела.  Телохранитель
бросается за бычком и ловит его за ногу. Проворным движением он перерезает
бычку горло.
     Одни хватает миску и быстро собирает кровь. Мы  переворачиваем  бычка
на спину и показываем королеве, что это не телка. Она ворчит, что животное
подменили.
     - Как будто я не видела, что сначала жрец вывел телку! Что?  Я  знаю,
кто-то хочет задушить меня! - ворчит она.
     - Правильно! - твердым голосом говорит Хаке. - Животное подменили!  -
Он обращается к жрецу: - Почему ты сначала взял телку? Или не знаешь,  что
нужен бычок?
     Жрец от изумления раскрывает рот, ему страшно. Хаке выговаривает ему.
Словно побитый пес, жрец плетется в капище, и  Арлетта,  которая  когда-то
делила с ним постель, презрительно смеется ему вслед.
     Телохранители должны стеречь повозку, пока королева будет в капище.
     - Ну-ну, прямо стоять! - кричит она им. - Вас всех  следует  угостить
хворостиной, и будьте уверены, что вечером я это сделаю!  Ишь,  разъелись!
Каждый может сбросить половину! Только  и  знаете,  что  спать,  жрать  да
похваляться друг перед другом! Прямо стоять, говорю я!
     Они выпрямляются и молчат,  как  их  учили,  тщательно  подстриженные
бороды лопатками торчат вперед. Но все равно красавцами их не назовешь.
     Мы входим в капище. Арлетта впереди, за ней - королева,  по  бокам  у
королевы идут Отта и Гюрд. Сзади - Одни. За ней - Хеминг и Хаке. И наконец
я.
     Это последние и  самые  торжественные  жертвоприношения,  на  которых
присутствует королева, рядом с ней дозволено стоять только близким. Родичи
из Борре тоже втискиваются в капище. Жрец подходит к ним и  говорит,  что,
когда он выйдет из капища, им тоже придется выйти. Он не хочет,  чтобы  им
было оказано больше чести, чем ему.
     Мы  в  капище,  наши  глаза  постепенно  привыкают  к  царящему   тут
полумраку. Жрец берет миску с кровью, подходит к Одину и склоняется  перед
ним. Потом он кланяется Тору и мажет обоих богов кровью. Макает  метелочку
в миску и брызгает на нас. Велит, чтобы зажгли факел, и Хаке зажигает. При
его свете жрец гадает на крови. Здесь, в капище, перед лицом Одина и Тора,
в присутствии королевы, знаки особенно важны. Жрец вскрикивает от радости:
     - Редко бывают такие добрые предзнаменования! - говорит он.
     Мы все смотрим на кровь, она течет так,  как  надо.  Хеминг  радостно
наклоняется к королеве и гладит ее по щеке. Она улыбается ему.
     Теперь  жрец  должен  выйти,  чтобы  обрызгать   кровью   повозку   и
телохранителей. Хаке гасит факел. Мы должны ждать в  темноте  и  молчании.
Жрец выходит.
     Остаемся только мы.
     Хеминг вытаскивает сыромятный ремешок и вспоминает, что забыл сделать
петлю, которая легко затягивается. Шумно дыша, он возится с ремешком.
     - Здесь должно быть тихо. Чего ты так пыхтишь? - спрашивает королева.
     - Т-ш-ш! - шикает Одни.
     Возвращается жрец. Он слишком щедро  брызгал  кровью,  и  ему  ее  не
хватило, он пришел, чтобы взять еще крови из чана, стоящего перед  богами.
Через открытую дверь в капище  проникает  свет,  Хеминг  опускает  руки  и
надеется, что никто не заметит у него в руке сыромятного ремешка. Жрец  не
спешит. Родичи из Борре снова заходят в капище. Хаке выталкивает их прочь.
Жрец уже набрал кровь.
     Он уходит.
     Хеминг мгновенно делает петлю. Теперь, когда дверь закрыта, в  капище
совершенно темно.
     Он набрасывает петлю королеве на шею и затягивает  ее.  Хаке  тут  же
бросается на Отту.
     Она вскрикивает.
     Но снаружи  раздается  крик,  которого  никто  не  ждал,  там  что-то
случилось. Хеминг  на  мгновение  замешкался.  Хаке  -  нет.  Отта  падает
замертво, обливаясь  кровью.  Хеминг  успевает  сдернуть  петлю  с  шеи  у
королевы. Распахивается дверь.
     В капище вбегает жрец.
     - Викинги! - кричит он. - Викинги вернулись!
     Королева, скорчившись, стоит на коленях. Одни и  Хеминг  помогают  ей
подняться.
     - Отта покушалась на королеву! Хаке убил Отту! - кричит Хеминг. - Она
хотела одна последовать за королевой в курган!
     Но королева жива. Она не  может  стоять  без  посторонней  помощи,  с
трудом ловит воздух и проводит рукой по шее, с которой только что сдернули
петлю. Потом окажется, что падая, она сломала себе ключицу.
     У наших ног лежит Отта. Она мертва.
     Один из телохранителей кричит королеве:
     - Твой сын вернулся домой!
     Хеминг быстро наклоняется и  вкладывает  сыромятный  ремешок  в  руку
мертвой Отты.
     Викинги сейчас поднимутся в капище.
     Вскоре королеву унесут обратно в Усеберг.
     Она не произносит ни слова.



                             ТРИЗНА ПО ЖЕНЩИНЕ

     Судьбе было угодно, чтобы королева Усеберга не умерла. Без памяти она
висит на руках Одни и Гюрд.  Потом  приходит  в  себя,  поднимает  голову,
проводит рукой по шее и глухим голосом спрашивает, что случилось.
     - Это Отта! - кричит ей Хеминг.
     Двое телохранителей тащат  мертвую  Отту.  Гюрд  отпускает  голову  и
бросается к ним, на голову мертвой Отты обрушивается град ударов. Гюрд вся
в крови. Одни не удержать королеву одной. Худое старое  тело  сползает  на
землю. Королева подставляет руку под струйку крови, текущую из спины Отты.
И тут оказывается, что Отта еще жива. Она приподнимается, в  горле  у  нее
что-то клокочет. Одно мгновение обе женщины глядят друг другу  в  глаза  -
королева и рабыня, - потом рабыня  поникает,  голова  ее  падает  на  бок.
Королева с новыми силами пытается подняться. Хеминг помогает ей встать  на
ноги. Он повторяет:
     - Это Отта. Она хотела убить тебя, она боялась, что ты  прикажешь  не
класть ее в курган вместе с тобой...
     Он сам слышит, как неправдоподобно звучат его  слова.  Ведь  королева
уже дала ему свои указания. Она оборачивается к Хемингу и злобно цедит:
     - А ты откуда знаешь, что было у нее на уме?
     И хитро смеется - неистребимая старая бестия, высохшая,  желчная,  но
голова ее держится на плечах так же крепко, как  обычно.  В  этот  светлый
осенний день у нее на шее хорошо видна полоска от сыромятного ремешка.
     Все это произошло мгновенно.  Жрец,  вернувшийся  в  капище,  бегает,
размахивая руками.
     - Викинги пришли! Идите встречать викингов!
     Хеминг подскакивает к нему:
     - Отта покушалась на королеву! Хаке пришлось заколоть Отту!
     Он видит сомнение, мелькнувшее в  глазах  жреца.  И  оборачивается  к
королеве: неужели и она сомневается?
     - Ее подговорили рабы! - кричит Хеминг. - Рабы! Я знаю, это они!..
     И вдруг в глазах старой  Асы  вспыхивает  ненависть:  вот  этому  она
верит! Она пытается поднять руку, чтобы отдать приказание. Хеминг кидается
ей на помощь.
     - Да! - кричит он. - Да! Да!
     Хаке невозмутимо подходит к телохранителям, по-прежнему стоящих возле
повозки королевы. Они не двигаются с места, ими никто не командует.
     - Отта хотела задушить королеву, - спокойно говорит Хаке.  -  Я  убил
ее.
     Внизу в рукаве фьорда качаются корабли, и первые люди уже поднимаются
в гору.
     Поддерживая королеву  с  двух  сторон,  мы  подводим  ее  к  повозке,
поднимаем и сажаем на сиденье. Но королева не может сидеть  одна  в  своей
великолепной повозке, посвященной  Одину,  она  падает,  тогда  Одни  тоже
залезает в повозку, но  телохранители  начинают  роптать,  что  теперь  им
слишком тяжело. Жрец тоже недоволен - священная повозка  не  для  нечистых
женщин. Нам приходится вытащить королеву из повозки.  Она  снова  впала  в
беспамятство.
     Хеминг сильный. Он один несет королеву. Она безжизненно висит у  него
на плече. Одни семенит рядом, поддерживая ее голову, Гюрд и Арлетта  сзади
поддерживают ноги.
     За ними телохранители несут пустую повозку.
     Труп Отты остается лежать на земле.
     -  Отта  не  должна  лежать  рядом  с  капищем!  -  говорит  один  из
телохранителей.
     Он бежит обратно и поднимает труп. Отта нетяжела, он без усилий несет
ее на руках позади шествия. Потом сворачивает в сторону к болотному  озеру
и бросает туда труп Отты.
     Сморкается в кулак. Оттирает с рук  кровь.  И  бежит,  чтобы  догнать
королеву и ее людей.
     Первые викинги уже в Усеберге.
     Над нами высокое, синее, бездонное небо.


     Судьбе было угодно, чтобы Хальвдан, сын королевы, вернулся  домой  из
Ирландии. В усадьбе сразу все изменилось. Раньше здесь было человек  сорок
- пятьдесят вместе с рабами, а если считать и бедных крестьян,  работавших
на полях Усеберга, то семьдесят или  восемьдесят.  Вместе  с  женщинами  и
ребятишками набиралось сотни четыре. Но по мере того  как  распространялся
слух о недалекой кончине королевы, в Усеберг стали стекаться ее родичи,  а
кроме них, любопытные и бродяги, которые в надежде на  крохи  от  богатого
угощения ночевали в хлеву,  дожидаясь  ее  смерти.  К  общему  числу  надо
прибавить еще и купцов, живших в палатках на берегу.
     Сын королевы вернулся со своими людьми на трех кораблях. Они сошли на
берег и поднялись в усадьбу. Их оказалось не так много, как мы  опасались.
Конечно, Хальвдан привез домой и рабов. Но вскоре выяснилось, что он  взял
гораздо меньше добычи, чем рассчитывал. В  усадьбу  пригнали  пятерых  или
шестерых рабов, некоторые были связаны, чтобы не убежали.  Молодых  женщин
прямо с корабля сбросили в воду, чтобы  они  добрались  до  берега  вброд.
Хальвдан прихватил из-за моря  еще  и  двоих  детей.  Всего  сын  королевы
пополнил свое богатство двенадцатью или пятнадцатью рабами.
     Хуже то, что сильно поубавилось число его собственных воинов.  Должно
быть, он встретил за морем серьезного противника и сам еле унес ноги.  Два
года назад, когда он ушел в  поход,  у  него  было  полторы  сотни  людей.
Обратно вернулась половина.
     Хальвдан идет к берегу вброд. Он очень нехорош собой: бегающий взгляд
исподлобья, жирные плечи, отвислый зад.
     В усадьбе все сразу меняется. Что-то скажет сын о тех  распоряжениях,
которые его мать сделала в отношении своих похорон? Не  покажется  ли  ему
цена слишком высокой, ведь она пожелала, чтобы с  нею  в  курган  положили
двенадцать  человек  из  ее  ближайшего  окружения.  А  от   Хеминга   она
потребовала и большего. К тому же никто не знает, как Хальвдан отнесется к
рассказу о попытке Отты задушить королеву. Поверит ли он этому  -  викинг,
ходивший на запад, привык с сомнением относиться  к  поступкам  людей;  он
подозрителен, но не слишком умен, хватит ли у него проницательности, чтобы
разгадать чужие козни?
     Хеминг идет приветствовать хевдинга.
     Следом за ним прибегает  Хаке.  Похоже,  Хаке  неприятна  мысль,  что
Хеминг первый из них встретится с человеком, ходившим на запад.
     Королеву уложили в постел