естянки,  можно  было  не
сомневаться - он опять виделся с отцом.
   - На этот раз вы тоже не знаете, что здесь? Он замялся.
   - Нет, - сказал он.
   И я поверил, потому что на лице его отразилось явное  недовольство  своей
неосведомленностью. Жестянка была заклеена  по  бокам  изоляционной  лентой.
Алессандро, по-прежнему самодовольно улыбаясь, смотрел, как  я,  прежде  чем
открыть коробочку, аккуратно отклеиваю изоленту, скатываю ее в шарик и кладу
в карман.
   Внутри жестянки, завернутая в вату, лежала маленькая деревянная лошадь.
   На ее шее висел ярлык.
   У нее была сломана нога.
   Я не знаю точно, что Алессандро прочитал в моем взгляде, но глупая улыбка
мгновенно исчезла с его лица, сменившись выражением показной храбрости.
   - Он сказал, что вам это не понравится, - вызывающе произнес он.
   - Что ж, в таком случае пойдемте со мной, - резко ответил я. - Посмотрим,
понравится ли это вам.
   Развернувшись, я пошел по манежу и  на  полпути  встретил  спешащего  мне
навстречу обеспокоенного и взволнованного Джорджа.
   - Мистер Нейл... Индиго сломал ногу.., в  деннике..,  совсем  как  Лунный
Камень.., кто бы мог подумать, два таких опытных скакуна.., и десяти дней не
прошло...
   - Да, кто бы мог подумать, - мрачно ответил я и вместе  с  ним  прошел  в
денник, по пути незаметно сунув жестянку в карман куртки.
   Добродушный жеребец лежал на соломе, делая слабые попытки  подняться.  Он
то и дело задирал голову и бил по полу задней ногой, но у него совсем уже не
осталось сил. Вторая задняя нога торчала под неестественным углом, сломанная
чуть выше путовой кости.
   Я присел рядом с бедным стариком Индиго и потрепал его по шее.  Он  вновь
поднял голову и забился, пытаясь встать,  затем  безвольно  распластался  на
подстилке. Глаза лошади остекленели, изо рта потекла слюна.
   - Ничего не поделаешь, Джордж, - сказал я. - Пойду позвоню ветеринару.  -
Я изо всех сил старался, чтобы голос  мой  выражал  только  сожаление  и  не
выдавал бушевавшую во мне ярость. Джордж покорно кивнул, но особой печали  я
в нем не заметил: как и все старые конюхи, он видел  на  своем  веку  гибель
многих лошадей.
   Чтобы поговорить  со  мной  по  телефону,  молодому  круглолицему  Дейнси
пришлось выскочить из ванной.
   - Как, еще одна! - воскликнул он, когда я объяснил, в чем дело.
   - Боюсь, что так. И если не трудно, захватите с собой все необходимое для
анализа крови.
   - О, господи, зачем?
   - Я скажу, когда вы приедете.
   - А? - Несмотря на удивление, звучавшее в его голосе,  он  явно  был  рад
оказать мне услугу. - Ну, хорошо, хорошо. Вытрусь насухо  и  приеду  в  один
миг.
   Он прикатил в своем пыльном "Лендровере" через двадцать минут.  Выпрыгнул
из машины, хлопнув дверцей, приветливо кивнул и тут же направился к  деннику
Индиго. Во всех конюшнях остался один  Джордж.  Этти,  огорченная  тем,  что
лишилась удобной для тренинга лошади, решила  совершить  проездку  на  Южном
Поле рядом с ипподромом. Алессандро, скорее всего, отправился вместе с  ней,
так как его нигде не было видно, а шофер, как обычно, сидел в "Мерседесе".
   Индиго стоял на ногах. Джордж,  держа  его  за  хомут,  объяснил,  что  к
старику неожиданно вернулись силы, что он сам поднялся и съел немного овса и
что ломать себе ноги - это просто безобразие, и  ничего  больше.  Я  кивнул,
взял Индиго за  хомут  и  послал  Джорджа  перемалывать  корм  для  дневного
рациона.
   - Прекрасный конюх, - заметил Дейнси. - Старина Джордж  когда-то  работал
главным садовником во дворце вице-короля Индии.  Поэтому  в  конюшнях  такие
аккуратные клумбы и красивые кусты. Владельцы от них просто в восторге.
   Эта новость меня ошеломила.
   - Я не знал...
   - Странный мир. - Дейнси успокоил Индиго одним прикосновением и  принялся
внимательно рассматривать сломанную ногу. - Так для чего вам анализ крови? -
спросил он, выпрямляясь и задумчиво на меня глядя.
   - Скажите, у ветеринаров существует традиция держать язык за зубами?
   В его пристальном взгляде промелькнуло любопытство.
   - Профессиональная тайна, как у врачей и юристов? Да, конечно. Если  речь
не идет о том, что кто-то "случайно" угодил соседу в зубы ногой.
   - Нет, ничего похожего. - Я в нерешительности умолк.  -  Просто  я  хочу,
чтобы вы сделали анализ крови частным образом.., это возможно?
   - В каком  смысле  "частным"?  Мне  придется  обратиться  в  Ветеринарные
научно-исследовательские  лаборатории.   У   меня   нет   дома   необходимой
аппаратуры.
   - Я бы хотел отдать кровь на анализ, не называя клички лошади.
   - Это как вам угодно. Так часто делается. Но ведь не думаете же  вы,  что
ей дали допинг?
   - Я думаю, что ей дали сильное снотворное, - ответил я, - и что  ногу  ей
сломали специально.
   - О боже! - Рот у него приоткрылся  от  изумления,  а  глаза  засверкали,
отражая работу мысли. - Вы кажетесь мне вполне нормальным, -  сказал  Дейнси
после недолгой паузы. - Давайте посмотрим еще раз.
   Он присел  на  корточки  и  легонько  провел  пальцами  по  коже.  Индиго
вздрогнул и бешено замотал головой.
   - Ну-ну, старина, - произнес Дейнси, вставая и трепля его за шею.  Подняв
брови, он посмотрел на меня. - Точно ничего не могу  сказать.  -  Он  умолк,
что-то напряженно обдумывая. Брови его несколько раз поднялись и опустились.
- Вот  что,  -  решительно  сказал  он,  -  у  меня  дома  есть  портативный
рентгеновский аппарат. Если хотите, я его  привезу,  и  мы  сделаем  снимки.
Хорошо?
   - Просто здорово, - ответил я очень довольный.
   - Ладно. - Дейнси открыл свою сумку, которую поставил при входе в денник.
- Тогда я заморожу ему ногу, пока не вернусь,  чтобы  бедняга  не  испытывал
боли. - Он вытащил шприц и, глядя на свет, начал надавливать поршень.
   - Сначала возьмите кровь, - сказал я.
   - Что? - Он моргнул. - Ах, да, конечно. О  господи,  ну  конечно.  Старый
дурак. - Он мягко рассмеялся, отложил  первый  шприц  в  сторону  и  вытащил
второй, куда больших размеров.
   Дейнси попал в яремную вену с первой попытки, пробормотал "повезло", явно
поскромничав, и набрал в  шприц,  должно  быть,  целый  стакан  крови.  "Для
повторных  анализов,  -  пояснил  он,  видя  мое  изумление.  -  Если   дать
недостаточное количество, нельзя гарантировать правильность результатов".
   - Да, конечно...
   Он упаковал образец крови в сумку,  сделал  Индиго  обезболивающий  укол,
кивнул и, смешно моргая глазами,  отбыл.  Индиго,  не  обращая  ни  на  кого
внимания, продолжал жевать свою порцию овса, а я, кипя от ярости, вернулся в
дом.
   На ярлыке, болтавшемся  на  шее  маленькой  деревянной  лошади,  с  одной
стороны имелась надпись из печатных  букв:  "Индиго",  а  с  другой  стороны
такими же буквами было составлено целое послание: "Причиняя  вред  сыну,  вы
торопите собственную гибель".
   Этти и Джордж не видели смысла в том, что  ветеринарный  врач  уехал,  не
усыпив Индиго. Они потребовали объяснений.
   - Э-э-э... - сказал я. - Он  не  взял  с  собой  снотворного.  Совершенно
случайно забыл положить в сумку.
   - Ага, - сказали  они  в  один  голос,  вполне  удовлетворенные,  и  Этти
принялась  рассказывать,  что  тренировка  прошла  крайне  успешно   и   что
Счастливчик Линдсей проскакал пять фарлонгов прибавленным галопом и выглядел
после этого свежим как огурчик.
   - Я посадила вашего проклятого Алекса  на  Резвое  Копыто  и  велела  ему
спокойно проезжать лошадь, а он не  соизволил  мне  подчиниться.  Он  пустил
жеребца галопом, оставил Ланкета далеко позади - "жучки" так и  вцепились  в
свои бинокли.
   - До чего глуп, - согласился я. - Придется с ним поговорить.
   - Он не упустит ни одного  случая,  чтобы  огрызнуться  или  настоять  на
своем, - пожаловалась Этти. - Когда вас нет,  он  просто  невыносим.  -  Она
набрала полную грудь воздуха и, чуть поколебавшись, выпалила:
   - Мне кажется, вам надо посоветовать  мистеру  Гриффону  выгнать  его  из
конюшен.
   - Когда в следующий раз буду в больнице, обязательно с ним посоветуюсь, -
ответил я. - Кого вы дадите Алессандро на вторую проездку?
   - Пуллитцера, - ответила она без колебаний. - По крайней  мере,  если  он
опять не послушается, это не будет иметь значения.
   - Когда вернетесь, передайте ему, чтобы зашел в контору.
   - А вы разве не с нами? - Я покачал головой. - Мне бы  хотелось  услышать
ваше мнение о Гороховом Пудинге. Если мы заявим его на приз Линкольна,  надо
будет не позже следующей недели  провести  испытания.  Не  забудьте:  скачки
начинаются в субботу через три недели.
   - Завтра проездим его галопом и посмотрим, готов ли он для  испытаний,  -
предложил я, и Этти неохотно согласилась.
   Я смотрел на  ее  тонкую  удаляющуюся  фигурку  и  думал,  что,  пожалуй,
чувствовал бы себя крайне польщенным, если бы не знал, почему  она  со  мной
советуется. В манеже Этти не было равных, но в полевых  условиях  она  сразу
терялась. Хотя в глубине души она прекрасно знала, что разбирается в лошадях
куда лучше  меня,  но  у  нее  срабатывал  инстинкт  самосохранения,  и  она
перекладывала окончательное решение на мои плечи.
   Дейнси вернулся на своем "Лендровере", когда началась вечерняя  проездка.
Мы протянули провода питания рентгеновского аппарата через  окно  конторы  и
воткнули вилку в розетку для калорифера. Чтобы добраться до денника  Индиго,
пришлось соединить четыре удлинителя. Дейнси сделал несколько снимков, убрал
аппарат и, как бы вспомнив, сделал лошади укол, избавляя  ее  от  дальнейших
мучений.
   - Для полиции вам  потребуются  свидетельские  показания,  -  сказал  он,
пожимая мне руку и быстро перемаргивая.
   - Нет... Я пока что не собираюсь обращаться в полицию. - Дейнси попытался
запротестовать, но я перебил его:
   - Поверьте, на это есть причины. Я не могу вам всего рассказать..,  но  я
не лгу.
   - Вам виднее. -  Дейнси  искоса  посмотрел  на  денник  Лунного  Камня  и
вопросительно поднял брови.
   - Не знаю, - ответил я. - А вы как полагаете? - Он задумался на несколько
секунд, что говорило о серьезности его отношения  к  делу,  и  только  потом
ответил:
   - Перелом коленного сустава требует очень  сильного  удара.  Зачем,  если
можно с легкостью сломать путовую кость, как у Индиго?
   - Значит, несчастье с  Лунным  Камнем  натолкнуло  кого-то  на  мысль?  -
спросил я.
   - Скорее всего. - Дейнси ухмыльнулся. - Смотрите, чтобы у вас не началась
эпидемия.
   - Всенепременно, - в тон ему ответил я,  зная,  что  с  этой  минуты  мне
действительно необходимо быть настороже.
   Алессандро и виду не подал, что Этти передала ему  мою  просьбу  зайти  в
контору. Он направился прямо к  поджидавшему  автомобилю,  и  я  увидел  его
совершенно случайно, ибо в этот момент смотрел на манеж.
   Я открыл окно и крикнул:
   - Алессандро, зайдите ко мне... - Он продолжал идти, делая  вид,  что  не
слышит, и поэтому я добавил:
   - ..чтобы поговорить о вашем участии в предстоящих скачках.
   Он остановился как вкопанный, с занесенной для  шага  ногой,  и,  поменяв
направление, медленно подошел к окну.
   - Зайдите в комнату владельцев, - сказал я. - Туда, где  вы  отдыхали  на
диване... - Я  закрыл  окно,  улыбнулся  Маргарет  печальной  умиротворенной
улыбкой, которую она могла трактовать как ей вздумается, и удалился подальше
от любопытных ушей.
   Алессандро нехотя вошел в комнату владельцев,  понимая,  что  деться  ему
некуда. Я, однако, решил играть честно.
   - Можете принять участие в скачках  учеников  в  Кэттерике  через  четыре
недели.  Но  при  условии,  что  вы  не  начнете  хвастаться  перед  другими
учениками.
   - Я желаю победить на Архангеле, - категорически заявил он.
   - Иногда мне кажется, что вы - человек крайне умный и со временем из  вас
может получиться  неплохой  жокей,  -  сказал  я  и,  прежде  чем  он  успел
напыжиться от гордости, добавил:
   - А иногда, например сегодня, вы ведете себя настолько глупо и проявляете
так мало здравого смысла, столь  необходимого  жокею,  что  ваше  честолюбие
выглядит просто смешным.
   Мускулы его худенького тельца напряглись,  глаза  засверкали.  Слушал  он
меня очень внимательно, и я не преминул этим воспользоваться.
   - Лошадей в наших конюшнях  держат  для  того,  чтобы  они  побеждали  на
скачках.  Лошади  никогда  не  придут  первыми,  если  нарушить   им   режим
тренировки. Если вам велят проезжать Резвое Копыто без бросков, а вы скачете
на нем галопом, превышая его возможности, вы  утомляете  лошадь,  а  значит,
время на ее тренировку увеличивается. Вы не победите  ни  в  одних  скачках,
если лошади окажутся неподготовленными,  а  значит,  тренировать  лошадей  с
учетом их сил - в ваших интересах. Таким образом, непослушание тренеру - это
глупость. Вы меня поняли?
   Черные глаза Алессандро стали еще чернее и утонули в глазных впадинах. Он
не ответил.
   - А теперь - о вашей навязчивой идее  насчет  Архангела.  Я  позволю  вам
проездить его на Пустоши лишь после того, как буду полностью уверен в  ваших
способностях, особенно в вашей способности относиться  к  лошадям  с  полной
ответственностью. Доверю я вам Архангела или нет, зависит больше от вас, чем
от меня. Но учтите,  я  оказываю  вам  любезность,  позволяя  участвовать  в
пробегах на скорость, пусть и не на  самых  известных  рысаках.  По  крайней
мере, я даю вам шанс проверить  себя  и  потягаться  с  профессионалами.  Вы
должны знать свои силы, чтобы не ударить в грязь лицом на призовых скачках в
Ньюбери или Кемптоне.
   Алессандро не отрывал от меня взгляда.
   - Что же касается Индиго, - резко продолжил я, едва сдерживая свой  гнев,
- может быть, старик и был для вас бесполезен, но если вы  станете  причиной
гибели других лошадей, это означает, что на них вы уже  никогда  не  сможете
побеждать.
   Он с большим трудом открыл рот.
   - Я не был причиной.., гибели Индиго.  Я  вынул  из  кармана  жестянку  и
протянул ему. Он медленно снял крышку, поджал губы и прочитал записку.
   - Я не хотел... Я не просил его убивать Индиго.  -  Самодовольная  улыбка
исчезла. Алессандро все еще держался вызывающе, но уже начал  оправдываться.
- Отец очень обозлился, когда узнал, что Движение сбросил меня с седла.
   - Значит, вы просили, чтобы он убил Движение?
   - Нет, не просил, - страстно заявил он. - Вы же сами сказали: какой смысл
убивать скакуна, если на нем можно взять приз?
   - Но убить старого беззащитного Индиго только потому, что вы свалились  с
лошади, на которой сами настояли...
   Впервые он опустил глаза и уставился на ковер. Пожалуй, где-то в  глубине
души он не был горд своим поведением.
   - Вы ему не сказали, - угадал я. - Вы не сказали, что  сами  настояли  на
том, чтобы вам дали Движение.
   - Мне приказала мисс Крэйг, - упрямо ответил он.
   - Только не тогда, когда он вас сбросил. Алессандро посмотрел на меня,  и
я готов был поклясться, что вид у него просто несчастный.
   - Я не говорил отцу, что вылетел из седла.
   - А кто ему сказал?
   - Карло. Шофер.
   - Вы могли объяснить, что я не хотел причинять вам вреда.
   Несчастное выражение на его лице превратилось в отчаянное.
   - Вы видели  моего  отца,  -  сказал  он.  -  Иногда  ему  ничего  нельзя
объяснить, в особенности когда он сердится. Он сделает для меня все,  что  я
попрошу, но что-то ему объяснить я не могу.
   Алессандро ушел, а я остался сидеть, не зная, что подумать.
   Он не мог объясниться со своим отцом.
   Энсо сделает для Алессандро все, что тот попросит.., сметет на  его  пути
любые препятствия, невзирая на трудности, и не остановится, пока  Алессандро
не пресытится, но поговорить по душам они не в состоянии.
   А я.., я лгал,  изворачивался  и  шел  по  лезвию  бритвы,  чтобы  спасти
скаковые конюшни моего отца. Но поговорить в ним? Нет, этого я тоже не мог.

Глава 8

   - Вы знаете, - небрежно сказала  Маргарет,  поднимая  взгляд  от  пишущей
машинки, - что Алессандро живет в придорожной гостинице "Форбэри Инн"?
   Нет, не знаю, - ответил я. - Но это неудивительно, если  учесть,  что  он
приезжает к нам на "Мерседесе" с личным шофером.
   - Он живет один в двух  комнатах,  не  считая  ванной,  и  кушает  меньше
птички.
   - Откуда вам это известно?
   - Вчера к Сузи в гости пришла школьная подруга, а она дочь  регистраторши
в "Форбэри Инн".
   - Известны еще какие-нибудь интимные подробности?
   Она улыбнулась.
   - Алессандро каждое утро  надевает  костюм  для  верховой  езды,  куда-то
уезжает на своей машине. А когда возвращается, то сразу же принимает ванну с
очень приятным запахом.
   - Сколько лет дочери регистраторши?
   - Семь.
   - Маленький сыщик.
   - Все дети очень наблюдательны... А еще она сказала,  что  Алессандро  не
желает ни с кем  разговаривать,  кроме  своего  шофера,  и  говорят  они  на
каком-то смешном языке...
   - Итальянском, - пробормотал я.
   - ..и что его никто не любит, потому что он очень груб, но  шофера  любят
еще меньше, потому что он еще грубее.
   Я задумался.
   - Как вам кажется, - спросил я, - можно  ли  узнать  через  вашу  дочь..,
вернее, через ее подругу.., вернее, через маму ее  подруги,  какой  домашний
адрес дал Алессандро, когда регистрировался?
   - Почему бы вам просто не спросить его самого?
   - Увы, - сказал я. - Наш Алессандро иногда бывает крайне тяжел в общении.
Разве вы не задавали ему этого вопроса, когда заполняли контракт?
   - Он сказал, что у них нет постоянного места жительства, так как они  все
время переезжают с места на место.
   - Мм-м... - Я кивнул.
   - Удивительно... Не понимаю, что здесь скрывать? Да, конечно, я спрошу  у
подруги Сузи, сможет она узнать или нет.
   - Прекрасно, - ответил я без особой надежды в голосе.
   Джилли сказала, что хочет приехать  ко  мне  в  Роули  Лодж  и,  хотя  бы
ненадолго, там остаться.
   Я нежно на нее посмотрел и поцеловал в нос. При других обстоятельствах ее
присутствие доставило бы мне огромное удовольствие.
   - Нет, - сказал я, - только не сейчас.
   - А когда?
   - Летом.
   Она понимающе посмотрела на меня и скорчила гримасу.
   - Я знаю: когда ты сильно занят, тебя раздражает домашняя суета.
   - Ты не суетлива. - Я улыбнулся и опять поцеловал  ее.  -  К  тому  же  я
приезжаю в Хэмпстед.
   - Раз в неделю. И то только потому, что это недалеко от больницы.
   - Я заезжаю в больницу только потому, что это по пути к тебе...

***

   Невилл Ноллис Гриффон  отказался  мне  помочь  в  развитии  нового  этапа
отношений между отцом и сыном.
   Он сообщил, что, раз мне никак не удается найти хорошего тренера  на  его
место, он прекрасно сделает это сам при помощи телефона.
   Отец сказал, что составил заявочные  списки  на  последующие  две  недели
скачек и что Маргарет надлежит их отпечатать и разослать.
   Он приказал снять Горохового Пудинга со скачек на приз Линкольна.
   Отцу не понравилось, что я принес ему маленькие бутылки  Боллингера  1964
года, тогда как он предпочитает 1961-й.
   - Значит, тебе лучше, - сказал я, как только мне удалось вставить слово в
его монолог.
   - Что? Да, конечно. Ты слышал, что я тебе сказал? Горохового Пудинга надо
снять со скачек на приз Линкольна.
   - Почему?
   Он бросил на меня раздраженный взгляд.
   - С чего ты взял, что его можно подготовить за такой короткий срок?
   - Этти хорошо разбирается в лошадях. Она говорит,  что  Гороховый  Пудинг
будет в форме.
   - Я не позволю поставить Роули Лодж в смешное положение из-за  того,  что
конюшни заявили на скачки неподготовленных скакунов.
   - Если Гороховый Пудинг себя не проявит, люди все равно  не  усомнятся  в
том, что ты - хороший тренер.
   - Дело не в этом, - сдержанно сказал  он.  Я  открыл  одну  из  маленьких
бутылок и налил золотистую жидкость в его любимый бокал эпохи короля  Якова,
который специально захватил с собой. Шампанское не показалось бы  ему  таким
вкусным, налей я его в стаканчик для вставных зубов. Он сделал глоток и явно
пришел и выводу, что 1964 год вполне с