мне
больше нравится работать с вами.
   Я не был таким диктатором, как он,  вот  и  все.  Маргарет  могла  хорошо
работать с кем угодно. Перед уходом она  сказала,  что  никто  пока  еще  не
выразил желания забрать из конюшен лошадей,  включая  и  банкира,  владельца
Архангела.
   Когда  она  ушла,  я  позвонил  своим  поверенным  в  Лондон  и  попросил
возвратить мне конверт, который велел вскрыть в случае моей смерти. Затем  я
проглотил несколько таблеток  кодеина,  подождал,  пока  боль  хоть  немного
утихнет, и с пяти до шести тридцати совершал вместе с  Этти  вечерний  обход
конюшен.
   Мы прошли мимо пустого денника Ланкета.
   - Черт бы побрал этого Алекса, - сказала Этти, но как-то  рассеянно.  Для
нее все осталось в прошлом. Только предстоящие скачки  имели  значение.  Она
рассказала мне о своих планах на будущее.  Четко,  разумно,  убедительно.  Я
оставался в Роули Лодж тренером,  и  ей  не  надо  было  привыкать  к  новым
порядкам.
   Я оставил ее наблюдать за вечерним  кормлением  лошадей  и  пошел  домой.
Что-то заставило меня посмотреть в  сторону  подъезда.  Не  двигаясь,  почти
сливаясь со стволами деревьев, там стоял  Алессандро.  Я  неторопливо  пошел
через манеж ему навстречу.
   Переживания состарили Алессандро до такой степени, что сейчас он выглядел
скорее на сорок, чем на восемнадцать. От него остались кожа да  кости,  а  в
черных глазах застыло выражение отчаяния.
   - Я пришел, - проговорил он. - Мне надо... Вы говорили вначале,  что  мне
причитается половина денег за скачки.., можно мне.., получить их?
   - Да, - сказал я. - Конечно. Алессандро сглотнул слюну.
   - Простите, что я пришел. Но я  должен  был  прийти..,  попросить  у  вас
денег.
   - Я могу рассчитаться с вами сейчас  же,  -  ответил  я.  -  Пройдемте  в
контору.
   Я чуть повернулся,  приглашая  его  следовать  за  собой,  но  Алессандро
остался стоять на месте.
   - Нет.., не могу.
   - В таком случае я отправлю деньги в "Форбэри Инн",  -  предложил  я.  Он
кивнул.
   - Спасибо.
   - Вы решили, что будете делать дальше? - спросил я. Лицо  Алессандро  еще
больше омрачилось.
   - Нет. - В нем явно происходила какая-то борьба. Собравшись с  духом,  он
крепко стиснул зубы и задал вопрос, который нестерпимо его мучил:
   - Когда меня дисквалифицируют?
   Как сказала Джилли, Нейл Гриффон был психом.
   - Вас не дисквалифицируют, - сказал я. - Сегодня утром я имел разговор  в
Жокей-клубе. Я объяснил, что вас не следует лишать права из-за того, что ваш
отец сошел с ума, и со мной согласились. Вам, конечно, может быть  не  очень
приятно, что я сделал  упор  на  сумасшествие,  но  ничего  другого  мне  не
оставалось.
   - Но... - растерянно произнес он, -  разве  вы  не  рассказали  о  лунном
Камне, Индиго.., своем плече?
   - Нет.
   - Я не понимаю, почему?
   - Не вижу смысла мстить вам за то, что сделал ваш отец.
   - Но.., он сделал это.., в самом начале.., потому что я попросил.
   - Алессандро, - сказал я. - Как вы думаете,  много  существует  на  свете
отцов, которые поступили бы подобным  образом?  Если  бы  их  сыновья  вдруг
заявили, что хотят участвовать в дерби на Архангеле,  кто  из  них  стал  бы
убивать, чтобы выполнить эту просьбу?
   Алессандро надолго задумался.
   - Значит, он был сумасшедшим. Действительно сумасшедшим, -  произнес  он.
Лицо его опять помрачнело.
   - Он был болен, - ответил я.  -  Он  заболел  после  вашего  рождения,  и
болезнь затронула его мозг.
   - Тогда я.., не...
   - Нет, - сказал я. - Это не наследственное. Вы так же нормальны, как все.
И ваш разум в ваших руках.
   - В  моих  руках,  -  невнятно  повторил  он.  Напряженная  работа  мысли
отразилась на лице Алессандро, а я молчал, чтобы не мешать ему, и  терпеливо
ждал, потому что дальнейшая судьба Алессандро зависела сейчас от его ответа.
   - Я хочу быть жокеем, - еле слышно  произнес  он.  -  Хорошим  жокеем.  Я
перевел дыхание.
   - Вы можете участвовать в скачках повсюду, - сказал я. -  В  любой  точке
земного шара.
   Алессандро напряженно посмотрел на меня,  и  на  лице  его  не  появилось
былого высокомерия. Он совсем не походил на того мальчика, который пришел ко
мне три месяца тому назад, да он больше им и не был. Чтобы победить отца,  я
изменил жизнь сына. Я изменил и его самого: сперва - чтобы обезопасить себя,
потом - потому что в Алессандро было  слишком  много  хорошего,  и  за  него
стоило побороться.
   - Если хотите, можете остаться в Роули Лодж, - резко сказал я.
   Что-то сломалось в нем: так лопается туго натянутая  струна.  Невероятно,
но, когда Алессандро отвернулся, я мог  бы  поклясться,  что  в  глазах  его
стояли слезы.
   Он сделал несколько шагов вперед и остановился.
   - Ну? - спросил я.
   Алессандро отвернулся. Слезы ушли обратно в  слезные  железы,  как  часто
бывает у молодых.
   - Кем? - с опаской спросил он, предчувствуя подвох.
   - Жокеем наших конюшен, - сказал я. - Вторым после Томми.
   Он сделал еще несколько шагов по дорожке на негнущихся ногах.
   - Вернитесь, - позвал я. - Вы сможете прийти завтра?
   Алессандро оглянулся.
   - Я буду к утренней проездке. Еще три пружинящих шага.
   - Ни в коем случае! - крикнул я.  -  Как  следует  выспитесь,  хорошенько
позавтракайте и приходите не раньше одиннадцати. Мы улетаем в Честер.
   -  Честер?  -  изумленно  воскликнул  он  и,   повернувшись,   попятился,
удалившись еще на пару шагов.
   - Резвое Копыто! - закричал я. - Слышали когда-нибудь о таком?
   - Да! - закричал он в ответ и, не в  силах  удержаться  от  смеха,  вновь
повернулся и побежал по дорожке, подпрыгивая, как шестилетний мальчишка.