мми Хойлэйк, а мы - сожмем кулаки на счастье.
   Алессандро встревоженно покачал головой.
   - Я знаю его, - повторил он. - Я его знаю...
   - На следующей неделе в Бате, - сказал я, -  состоятся  скачки  учеников.
Можете стартовать на Пуллитцере. И на Резвом Копыте в Честере.
   На лице Алессандро не появилось выражения уверенности, что мы доживем  до
следующей недели.
   - У вас есть братья и сестры? - резко спросил я. - Он даже  вздрогнул  от
неожиданности.
   - Нет... После меня у матери было двое детей, но оба мертворожденные.

Глава 15

   Суббота, полдень, 2 мая. День скачек на приз в две тысячи гиней.
   Солнце совершало над Пустошью свое очередное  блистательное  путешествие.
Однако я с трудом выбрался из постели, и  мое  настроение  оставляло  желать
лучшего. Мысль о том, что Энсо себя еще обязательно покажет, я  гнал  прочь.
Сейчас слишком поздно было жалеть о том, что уже произошло.
   Я вздохнул. Стоили восемьдесят  пять  чистокровных  лошадей,  дело  жизни
моего отца, будущее конюшен и, возможно, свобода Алессандро одной  сломанной
ключицы?
   Да, конечно. Но двух сломанных ключиц? Боже упаси.
   Под жужжание электрической бритвы я обдумывал все "за" и "против"  своего
быстрого отъезда в далекие края.  Например,  в  Хэмпстед.  Это  очень  легко
устроить. Беда в том, что рано или поздно придется  вернуться,  а  во  время
моего отсутствия конюшни будут в опасности.
   Возможно, стоило пригласить в дом гостей и постараться все время быть  на
людях..,  но  гости  разъедутся  через  день-другой,  и  долгожданная  месть
покажется Энсо только слаще.
   После короткой борьбы со свитером я одержав верх и вышел в манеж.  Может,
Энсо не станет мстить, когда поймет, что лишается самого дорогого на  свете.
Ведь если он еще что-нибудь со мной сделает, то потеряет сына.
   Мы уже давно договорились с Томми Хойлэйком, который остался  ночевать  в
Ньюмаркете, что он воспользуется этим обстоятельством и утром следующего дня
проездит галопом Счастливчика Линдсея. Ровно в семь часов утра  его  "Ягуар"
подкатил к конторе и остановился у окна.
   - Привет, - сказал он, выходя из машины.
   - Привет. - Я внимательно посмотрел на Томми. - Вы  плохо  выглядите.  Он
скорчил гримасу.
   - Всю ночь болел живот. Вырвало после обеда. Со мной  так  бывает,  когда
нервничаю. Но все будет в порядке, можете не сомневаться.
   - Вы в этом уверены? - взволнованно спросил я.
   - Конечно. - Томми ухмыльнулся. - Я же говорю: со мной так бывает. Ничего
страшного. Только вы не обидитесь, если я откажусь проезжать лошадь галопом?
   - Нет, - сказал я. - Что вы, совсем наоборот. Нам вовсе не хочется, чтобы
вы заболели перед самыми скачками.
   - Знаете что?  Я  могу  немного  потренировать  Архангела.  Устроить  ему
разминку. Хотите?
   - А вы уверены, что это вам не повредит? - с сомнением спросил я.
   - Все будет нормально. Со мной все в порядке. Я правду вам говорю.
   - Ну, хорошо, - согласился я, и Томми сел на Архангела,  после  чего  они
вместе с Резвым Копытом,  сопровождаемые  взглядами  множества  болельщиков,
которые сегодня днем будут громко выкрикивать его имя на трибунах ипподрома,
проскакали кентером четыре фарлонга.
   - Кого же нам посадить на Счастливчика Линдсея? - спросила Этти,  которая
собиралась отправиться в  Уотерхолл,  чтобы,  следуя  программе  тренировок,
проездить лошадей галопом на дистанцию в три четверти мили.
   Еще одна проблема: у нас действительно было мало хороших наездников.
   - Поменяйте наездников местами, - предложил я. - Энди -  на  Счастливчика
Линдсея, Фэдди - на...
   - Не надо, - перебила меня Этти, глядя куда-то поверх моей головы. - Ведь
Алекс нам подойдет, верно?
   Я  оглянулся.  Одетый  в  рабочую  одежду,  по  манежу  шел   Алессандро.
Давным-давно исчезли его модная куртка, брюки  и  лайковые  белые  перчатки,
теперь он являлся в конюшни в простом коричневом  свитере,  из-под  которого
торчал воротничок голубой  рубашки:  точная  копия  одежды  Томми  Хойлэйка.
Объяснил он это тем, что раз один из лучших жокеев страны одевается подобным
образом, то он, Алессандро Ривера, не может ни в чем ему уступать.
   У подъезда не было его "Мерседеса". Наблюдательный  Карло  не  пялился  в
манеж. Алессандро увидел, что я ищу взглядом его машину и  телохранителя,  и
произнес, запинаясь:
   - Я удрал. Они сказали, чтобы я не приходил, но Карло куда-то исчез, и  я
решился. Можно... Я хочу сказать, вы позволите мне участвовать в тренировке?
   - А почему мы  вдруг  должны  вам  не  позволить?  -  спросила  Этти,  не
посвященная во все тонкости наших отношений.
   - Конечно, - согласно кивнул я. - Можете проездить  галопом  Счастливчика
Линдсея. Алессандро ужасно удивился:
   - Но все газеты писали, что  сегодня  утром  его  будет  проезжать  Томми
Хойлэйк.
   -  У  него  болит  живот,  -  ответил  я  и,  увидев  безумную   надежду,
засветившуюся в его глазах, добавил:
   - Не надо так волноваться. Ему уже лучше, и к скачкам он будет  в  полной
форме.
   - Ясно.
   Алессандро  постарался  скрыть  свое  разочарование   и   отправился   за
Счастливчиком Линдсеем. Этти села на Кукушонка-Подкидыша, а я договорился  с
Джоржем, что он отвезет меня в "Лендровере" понаблюдать за проездкой лошадей
галопом. Лошади покружили по дорожке  в  паддоке,  выехали  через  ворота  и
поскакали в Уотерхолл.
   Вместе с ними отправился Ланкет, но, так как два дня назад он  участвовал
в скачках, я просил прогулять его до перекрестка дорог и обратно.
   Я смотрел вослед  лошадям:  грациозные,  изящные  творения  природы,  так
гармонирующие  с  прекрасным  майским  утром.  Удивительно..,  несмотря   на
знакомство с Энсо и его сыном, я был счастлив, что поработал тренером.  Жаль
будет уходить. Очень жаль. "Как странно", - подумал я.
   Вернувшись в манеж, я  задержался  на  минутку  поболтать  с  охранником,
который воспользовался отсутствием Архангела и  собрался  пойти  в  столовую
пообедать. Потом я вернулся в дом, сварил себе кофе и отправился в  контору.
У Маргарет по субботам был выходной. Я сел за ее стол,  выпил  кофе  и  стал
разбирать утреннюю почту, неловко зажимая конверты между  колен  и  держа  в
здоровой руке нож для разрезания бумаг.
   Через  некоторое  время  я  услышал  шум  подъехавшей  машины  и   хлопок
закрывшейся дверцы, но не успел разглядеть гостя из  окна,  совсем  позабыл,
что не могу быстро ворочать головой. В день скачек  на  приз  в  две  тысячи
гиней конюшни  мог  посетить  кто  угодно.  Например,  один  из  владельцев,
оставшихся ночевать в Ньюмаркете. Да мало ли кто еще?
   Но в дверь вошел  Энсо.  В  руке  у  него  был  все  тот  же  пистолет  с
глушителем. "В такую рань... - легкомысленно подумал я.  -  Пистолет  вместо
завтрака. Как глупо".
   И еще я подумал: "Это конец. Глупый, дурацкий, бессмысленный конец".
   Если Энсо раньше  хоть  как-то  сдерживал  свою  ярость,  то  сейчас  она
хлестала из него фонтаном. Приземистое жирное тело надвигалось на меня,  как
танк, и я поневоле вспомнил слова Алессандро, который утверждал,  что  я  не
знаю его отца. Поле с забором, сломанная ключица - все это было  цветочками,
а до ягодок оставалось рукой подать.
   Он нанес мне сильнейший удар,  угодив  точно  в  повязку,  так  тщательно
наложенную престарелым врачом, и у меня сразу перехватило дыхание и  исчезло
всякое желание сопротивляться. Я, правда, попытался угрожать ему  ножом  для
разрезания бумаг, но он отмахнулся от него, как от назойливой мухи, при этом
чуть не размозжив мою кисть о бюро, где хранилась наша картотека.  Энсо  был
страшен и не  столько  ввел  меня  в  шок  ударами,  сколько  подавил  своим
присутствием. Рукоятка пистолета опустилась на мою голову, затем на  больное
плечо, и моя дальнейшая судьба перестала меня интересовать.
   - Где Алессандро?! - проорал он в двух сантиметрах от моего уха.
   Мое обмякшее тело повалилось на стол. Глаза закрылись. Еще немного, и мне
не удалось бы справиться с нахлынувшей на меня болью.
   - Проезжает лошадь, - еле ворочая  языком,  ответил  я.  -  Где  же  еще?
Проезжает лошадь.
   - Ты его похитил! - закричал он.  -  Ты  скажешь  мне,  где  он!  Ты  мне
скажешь.., или я переломаю тебе все кости! По одной!
   - Он ускакал верхом на лошади, - сказал я.
   - Нет! - выкрикнул Энсо. - Я ему запретил!
   - Он.., верхом...
   - На какой лошади?
   - Какое это имеет значение?
   - На какой лошади?! - проревел он прямо в мое ухо.
   - На Счастливчике Линдсее, - сказал я. Как будто это  имело  значение.  Я
оттолкнулся от стола, сел прямо и открыл глаза. Лицо Энсо  маячило  всего  в
нескольких дюймах от моего лица, и в  глазах  его  я  прочел  свой  смертный
приговор.
   Пистолет медленно поднялся и остановился на уровне моей  груди.  Я  молча
ждал.
   - Останови его, - сказал Энсо. - Верни обратно.
   - Не могу.
   - Ты должен. Верни его или я убью тебя!
   - Он ускакал двадцать минут назад.
   - Верни его! -  произнес  он  хриплым,  высоким  и  почему-то  испуганным
голосом. Только теперь я заметил, что ярость его неожиданно улеглась, а лицо
приняло страдальческое выражение. Вместо ненависти - страх. В черных  глазах
неподвижно застыла тоска.
   - Что вы наделали? - спросил я, с трудом выговаривая слова.
   - Верни его! - повторил Энсо, видимо считая, что  одним  криком  добьется
желаемого. - Верни его! - Он поднял пистолет, но в  его  движениях  не  было
прежней уверенности.
   - Не могу, - просто ответил я. - Что бы вы ни  сделали,  это  не  в  моих
силах.
   - Его убьют! - Голос Энсо сорвался на дикий крик. - Мой сын.., моего сына
убьют!  -  Он  замахал  руками,  и  тело  его  непроизвольно  задергалось  в
конвульсиях. - Томми Хойлэйк... Газеты писали, что  сегодня  утром  на  этой
лошади поскачет Томми Хойлэйк...
   Я пододвинулся на  краешек  стула,  потверже  уперся  в  пол  и  неуклюже
поднялся на ноги. Энсо не сделал попытки  отпихнуть  меня.  Он  был  слишком
поглощен ужасной картиной, открывшейся перед его взором.
   - Томми Хойлэйк!... На Счастливчике Линдсее скачет Томми Хойлэйк!
   - Нет, - грубо ответил я. - Алессандро.
   - Томми Хойлэйк!.. Хойлэйк!.. Должен быть Томми! Должен!.. -  Глаза  Энсо
стали закатываться, голос срывался.
   Я поднял руку и отвесил Энсо звонкую пощечину.
   Рот его остался открытым, но он мгновенно умолк, как будто его выключили.
   На скулах Энсо  заходили  желваки.  Кадык,  не  останавливаясь,  совершал
глотательные движения. Я не дал ему времени опомниться.
   - Вы решили убить Томми Хойлэйка? Он молчал.
   - Как?
   Он молчал. Я ударил его еще раз, вложив в пощечину все  оставшиеся  силы.
Их было не так уж много.
   - Как?
   - Карло.., и Кэл. - Энсо почти не было  слышно.  "Лошади  на  Пустоши,  -
подумал я. - Томми скачет на Счастливчике Линдсее. Карло знает всех  лошадей
в манеже, потому что он наблюдал за ними изо дня в  день  и  может  отличить
Счастливчика Линдсея от другой лошади с первого взгляда.  И  Кэл..."  Только
сейчас я понял, что должен чувствовать Энсо. С Кэлом  был  его  "Ли  Энсфилд
ЗОЗ".
   - Где они? - спросил я.
   - Я.., не.., знаю...
   - Вам придется найти их.
   - Они.., прячутся...
   - Найдите их, - сказал я. - Немедленно. Это ваш единственный шанс. Это  -
единственный шанс Алессандро. Найдите их, прежде чем они  убьют  его..,  вы,
поганый, мерзкий убийца!
   Как слепой, Энсо обошел, спотыкаясь, вокруг стола и направился  к  двери.
Все еще не  выпуская  из  рук  пистолета,  он  наткнулся  на  простенок,  и,
ударившись, отпрянул в сторону. Энсо выпрямился, выбежал через  дверь  и  на
трясущихся ногах затрусил к темно-красному "Мерседесу". Ему удалось  завести
мотор только с третьей попытки. Машина,  вихляя,  описала  дугу  и  с  ревом
помчалась по дороге на Бэри Роуд.
   Поганый убийца... Я вышел из конторы и свернул в манеж.
   Бежать я не мог. После того что он сделал с моим плечом, даже  идти  было
трудно. Тупой, ублюдочный, поганый, мерзкий убийца...
   Прошло двадцать минут, как Алессандро  ускакал  на  Счастливчике  Линдсее
вместе  с  остальными  наездниками.  Двадцать  минут...  Они  уже  давно   в
Уотерхолле. В самом конце скаковой дорожки. Начинают проездку...
   "К черту, - подумал я. - Почему бы мне просто не  лечь  в  постель  и  не
подождать, пока все  закончится  так  или  иначе.  Если  Энсо  убьет  своего
драгоценного сына, так этому маньяку и надо".
   Я пошел быстрее. Через первые двойные  ворота  -  в  малый  манеж.  Через
вторые двойные ворота - в паддок. Вышел на Пустошь. Свернул налево.
   "Только бы вернулся Ланкет, - подумал я. - Только бы вернулся. Он  должен
быть подседлан и в узде, должен быть подготовлен к скачкам". И он  вернулся.
Ланкет шел вдоль капитальной изгороди, его вел в поводу один из наших  самых
неопытных  учеников,   которого   Этти   послала   обратно,   из-за   полной
невозможности использовать его в проездке.
   - Помогите мне снять камзол, - сказал я, не давая ученику опомниться.
   Он только удивленно посмотрел на меня - обслуживающий персонал тренерских
конюшен моего отца никогда не обсуждал приказаний. Ученик  помог  мне  снять
камзол. Сестрой милосердия ему работать  явно  не  следовало.  Я  велел  ему
заодно скинуть перевязь, на которой висела моя рука: иначе управлять лошадью
было бы практически невозможно.
   - А теперь - подсадите меня. Он молча повиновался.
   - Спасибо, - сказал я. -  Возвращайтесь  в  конюшни.  Ланкета  я  приведу
позже.
   - Да, сэр, - ответил он.
   Я пустил Ланкета тротом по рабочей дорожке. Медленно.  Слишком  медленно.
Нарушив правила, перешел на кентер. Я чувствовал себя ужасно. Свернул к полю
у Заповедного Холма,  где  проездка  категорически  воспрещалась  в  течение
ближайших двух недель, и поскакал к перекрестку дорог.
   С тем же успехом можно было  перейти  на  галоп.  Пять  фарлонгов..,  еще
три.., тут лошадей разрешалось только прогуливать... Пересекая шоссе,  я  до
смерти напугал нескольких автомобилистов.
   В Уотерхолле было слишком много лошадей. С расстояния в полмили мне никак
не удавалось различить, где проводит проездку Этти. Но теперь  я  знал,  что
еще не поздно. Мирный, спокойный утренний пейзаж не омрачала  группа  людей,
столпившихся вокруг окровавленного трупа.
   Я гнал Ланкета галопом. Всего два дня назад он провел тяжелые  скачки,  и
мне не следовало заставлять его растрачивать  силы..,  но  Ланкет  скакал  с
удовольствием, а я.., я загонял его.
   Технически очень трудно управлять лошадью, когда твои плечи стягивают два
тугих резиновых кольца, не говоря уже о том плачевном состоянии, в котором я
находился. Я хорошо помнил те жуткие истории о жокеях  стипль-чеза,  которые
со сломанной ключицей принимали участие в скачках.  Ненормальные.  Кому  это
было нужно?
   Я увидел Этти и несколько наших лошадей.
   Я увидел Алессандро на Счастливчике Линдсее.
   Однако было слишком далеко, чтобы попытаться  до  них  докричаться,  даже
если бы я был в состоянии кричать. Они скакали впереди меня, и  ни  один  не
обернулся.
   Алессандро послал Счастливчика Линдсея кентером, и жеребец вместе с двумя
другими лошадьми помчался вперед, переходя на галоп.
   Примерно в миле от них зеленел кустарник, за ним начинался невысокий лес.
   Карло и Кэл...
   Я поскакал галопом прямо  через  поле,  где  разрешается  только  кентер.
Бешеные крики и  ругань  наездников  со  всех  сторон  меня  не  смущали.  Я
надеялся, у Ланкета  хватит  ума  не  налететь  на  другую  лошадь,  -  моей
единственной, поглотившей все мои чувства,  все  мое  существо  мыслью  было
догнать Алессандро прежде, чем это успеет сделать пуля.
   Только одна миля.., бесконечная миля. Ланкет начал уставать.., затрачивал
на бег все больше усилий.., стал спотыкаться.., потеряет форму на  несколько
месяцев... Я  требовал  от  Ланкета  невозможного,  последних  сил..,  и  он
благородно отдавал их.
   Я выбрал не правильный угол...  Ланкет  скакал  все  медленнее..,  он  не
успеет... Алессандро промчится мимо... Я  взял  чуть  правее,  покачнулся  в
седле.., чуть не выпустил поводьев из левой руки.., хорошо бы взяться правой
за гриву.., и только бы не упасть, ведь осталось совсем немного.
   Кусты и деревья впереди - где-то там спрятались Кэл и Карло.., если  Энсо
не знает точного места, он ни за что не найдет их. Не будут же они ждать  на
виду у всех. Кэлу придется  лечь  на  землю  в  любом  случае,  иначе  можно
промахнуться. У "Ли Энсфилда" очень точный прицел, если стрелять  лежа  и  с
упора, и слишком велика отдача, когда стоишь.
   Энсо не найдет. Разве что увидит "Мерседес" Алессандро. Но и тогда он  не
обнаружит Карло и Кэла до тех пор, пока  не  услышит  выстрела..,  и  никто,
кроме Энсо,  не  сможет  их  найти  -  все  столпятся  вокруг  Алессандро...
Алессандро - в коричневом свитере и голубой  рубашке,  совсем  как  у  Томми
Хойлэйка, с огромной дырой в груди.
   Карло и Кэл знают Алессандро.., они хорошо его знают.., но  они  уверены,
что он послушался отца и остался в гостинице.., а жокеи очень похожи друг на
друга, в особенности издалека, в особенности на скачущей лошади...
   "Алессандро, - подумал я, - мчащийся галопом сквозь золотой майский  день
навстречу своей гибели".
   Я не мог заставить Ланкета скакать быстрее. Не знаю, что  сказать  о  его
дыхании, но сам я жадно хватал ртом воздух. Это  походило  на  рыдания.  Мне
действительно лучше было остаться дома.
   Я взял еще чуть правее и пришпорил  Ланкета.  Очень  слабо  пришпорил.  В
скорости он не прибавил.
   Счастливчик Линдсей вошел в поворот  перед  той  самой  прямой,  в  конце
которой ждали Карло и Кэл... Кэл не сможет промахнуться в скачущего прямо на
него всадника.., проще мишени и быть не может.
   "Они наверняка меня видят, - подумал я. - Но если Кэл взял Алессандро  на
мушку и видит в прицел его  коричневый  свитер  и  низко  склоненную  черную
голову, он может не обратить на меня внимания..,  мало  ли  кто  еще  скачет
галопом по полю".
   Ланкет по своей собственной воле повернул к Счастливчику Линдсею  и  стал
его нагонять.., прирожденный рысак - даже на исходе сил,  он  упрямо  рвался
вперед, чтобы стать первым.
   Десять ярдов, десять футов.., почти вплотную...
   Алессандро скакал на  два  корпуса  впереди  лошадей,  с  которыми  начал
проездку. На два корпуса впереди, и совершенно один.
   Ланкет догнал Счастливчика Линдсея сбоку,  под  углом,  и  резко  вскинул
голову, чтобы избежать столкновения... Алессандро повернулся, глядя на  меня
с изумлением.., я хотел крикнуть, чтобы он прыгал с лошади и  лежал  смирно,
пока его отец не найдет Карло с Кэлом... Но произошло непредвиденное.
   Ланкет поднялся на дыбы и сбросил меня прямо на Счастливчика  Линдсея,  а
я, обхватив Алессандро одной рукой за плечи, вместе с  ним  упал  на  траву.
Ланкет тоже упал и улегся у наших ног, потому что храбрый, быстрый,  упорный
Ланкет больше никуда не мог скакать. Шея скакуна была разорвана  пополам,  и
его кровь, вместе с жизнью, вытекала на ярко-зеленое поле.
   Алессандро попытался освободиться из моих объятий и встать на ноги.
   - Лежите спокойно! - свирепо прикрикнул я. - Делайте, что вам говорят!
   - Мне больно, - ответил он.
   - Не смешите меня.
   - Но у меня действительно болит нога!
   - Если вы встанете, у вас будет дырка в сердце!
   - Вы сошли с ума!
   - Посмотрите на Ланкета... Как вы думаете, что с ним?  Может,  он  улегся
ради забавы? - Я не мог да и не пытался сдержать своей горечи. - Это -  дело
рук Кэла и его проклятого ружья. Они  собирались  убить  Томми  Хойлэйка,  а
вместо него на Счастливчике Линдсее  оказались  вы,  и  они  не  смогли  вас
отличить, так что радуйтесь.., но  если  вы  встанете,  второй  раз  они  не
промахнутся.
   Алессандро лежал спокойно. Не в состоянии вымолвить  ни  слова,  даже  не
шевелясь.
   Я перекатился по полю в сторону и засунул в рот кулак: никогда не  думал,
что может быть так больно. Сломанная ключица