жалуй, я начну с ног и выпущу кровь из твоих жил.
   - Ну что ж, начнем с небольшой серенады.
   И Джон-Том пустил в ход песню. Многомесячная  практика  в  Древе  посреди
погрузившегося в белое молчание заснеженного, промороженного мира, дала свои
плоды - при первых же звуках дуары воздух наполнил аромат волшебства.
   Он тщательно выбрал нужную  песню  -  она  должна  была  обратить  оружие
незваных гостей против них самих. Так и случилось. К  несчастью,  заклинание
подействовало с  непредсказуемой  избирательностью,  ставшей  для  Джон-Тома
роковой. В комнате находилось несколько предметов, подвергшихся  воздействию
магии: боевой топор волка, нож морского свинтуса и меч  виверры.  Но,  кроме
меча, у виверрового кота имелся и естественный вид вооружения, во много  раз
превосходящий по мощи все  остальные,  вместе  взятые.  И  состояло  оно  из
мускусных желез, расположенных сзади. Именно это оружие  чаропение  обрушило
на  грабителей,  а  заодно  и  на   невинных   жертв:   столовую   заполнила
невообразимая вонь.
   Отшвырнув свой грозный топор, волк зажал  пасть  обеими  лапами  и  бегом
помчался к двери. Морской свинтус занес нож, но остановился столь  внезапно,
будто наткнулся на стену, потом перегнулся пополам и начал выметывать на пол
сегодняшний обед - равно как и ленч, и  завтрак,  и  непереваренные  остатки
вчерашнего  салата.  Кот  как  единственный  из  присутствующих,   способный
перенести собственные миазмы, ухватил шефа за шиворот  и  поволок  вслед  за
волком.
   Тем временем Клотагорб снова  нырнул  в  панцирь,  воспользовавшись  этой
ничтожной защитой от пагубного воздействия испарений, а вот Сорбл  бессильно
сотрясался в своих путах от бесконечных спазмов. Сдерживаясь изо  всех  сил,
Джон-Том плавно перешел к песне, источающей мед и благоухание.  Хоть  ему  и
удалось победить непрошеных посетителей, не пролив ни капли крови,  поединок
все равно обернулся грязным делом.
   Виверра, волк и морской свинтус обратились в  бегство,  а  подкативший  к
горлу желудок Джон-Тома по мере пения потихоньку утихомирился.
   Клотагорб  наконец   выглянул   из-под   панциря.   Смаргивая   слезы   с
увлажнившихся глаз, он удовлетворенно потянулся,  и,  хотя  выглядел  слегка
одуревшим, последующие слова произнес с оттенком похвалы:
   - Чудесная работа, мой мальчик. Война не знает правил, но в следующий раз
постарайся избрать иной способ обращения врага в паническое бегство.
   Со стороны Сорбла донеслись невнятные звуки неудовольствия. Перья  филина
слиплись от измаравшей их блевотины, а уж  запах  в  столовой  стоял  такой,
будто здесь только что эксгумировали давно похороненный труп.
   Джон-Том на трясущихся ногах заковылял к стулу наставника.
   - Простите, сэр. Это не совсем то, что я имел в виду,  но  когда  у  тебя
перед носом размахивают ножом, особо разборчивым быть не приходится.
   - На практике никогда не выходит то, что имеешь в виду, - глубокомысленно
кивнул чародей. - Иди, помоги мне разобраться с  этими  путами.  -  Стараясь
распутать связывающие его веревки, он головой указал  в  сторону  комода.  -
Разделочные ножи в нижнем ящике.  Они  быстрей  справятся  с  этими  узлами,
нежели мои толстые пальцы. - Оглянувшись на  ведущую  в  коридор  дверь,  он
слегка усмехнулся. - Похоже, мы  больше  не  увидим  наших  разбойничков.  Я
уверен, что они не захотят заглянуть еще разок.
   - Я бы не стал упрекать их за это. - Манипулируя  одной  рукой,  пальцами
другой Джон-Том зажимал нос. - Я и сам готов бежать отсюда без оглядки.
   Отыскав  указанный  Клотагорбом  ящик,  Джон-Том  выбрал  самый   большой
мясницкий нож и повернулся, чтобы освободить чародея. И тут его правую  ногу
вдруг пронзила жуткая боль. Не потрудившись поглядеть под ноги, он  наступил
на лежавший кверху лезвием боевой топор волка, брошенный во время поспешного
бегства. В итоге лезвие разрезало тонкую подошву тапка надвое -  от  мизинца
до пятки. Рана получилась неглубокая, но ужасно болезненная.
   Потеряв равновесие, Джон-Том оперся о спинку  ближайшего  стула,  но  тот
опрокинулся, и юноша полетел на пол. Боль в раненой ноге  не  позволила  ему
устоять.
   Ни падение, ни сломанный стул нимало его не тревожили. Гораздо больше его
волновал предмет, на который чаропевец приземлился, упав вместе  со  стулом.
Он  услышал  пронзивший  тишину  тошнотворный  хруст.  Даже  Сорбл,  целиком
поглощенный своим затруднительным положением, издал невольный крик ужаса.
   Джон-Том  стремительно  перекатился  вправо,  заранее  зная,  что  это  -
запоздалая и тщетная предосторожность. Слишком поздно. Теперь уж  ничего  не
поправишь, разве что удастся запустить время вспять,  но  никакие  страстные
желания тут не  помогут.  Не  обращая  внимания  на  кровоточащую  ногу,  он
медленно сел и уставился на плоды своего падения.
   Потом склонился, чтобы поднять жалкие щепки, в которые  превратилась  его
незаменимая, бесценная умолкшая дуара.
   Глава 2
   Гриф  был  сломан  в  нескольких  местах,  дека  напоминала  расквашенную
коричневую дыню. Тоненькие  проволочки  и  перегородки  резонатора  годились
теперь разве что на зубочистки. Дуара была практически полностью  уничтожена
и являла собой  жалкую  пародию  на  гордый  инструмент,  каким  была  всего
мгновение назад.
   Клотагорб наконец выпутался из веревок, слез со стула и подошел  поближе,
чтобы осмотреть обломки.
   - Потребны ли тебе кладези моей чародейской мудрости и  обширный  опыт  в
подобных вопросах?
   Не в силах проронить ни слова,  Джон-Том  лишь  молча  кивнул.  Клотагорб
осторожно провел ладонью по обломкам, накрутил на палец болтающиеся струны и
поднял глаза на своего рослого друга.
   - Ты вышиб из нее дух напрочь.
   - Я и без трехсотлетнего кладезя мудрости могу сказать то же самое,  -  с
горечью ответил юноша.
   - Я  лишь  подчеркнул  серьезность  содеянного  тобой.  Мне  ни  разу  не
доводилось видеть человека, способного упасть с изяществом.
   - Уж с черепахами-то дело обстоит иначе?
   - Нам нет нужды углубляться в посторонние предметы. По-моему, это не твоя
вина.
   Джон-Том был слишком взбешен своей неуклюжестью, чтобы расплакаться.
   - Впервые вы правы. Я просто неуклюжий увалень и заслужил это, потому что
не гляжу, куда ступаю своими большими ногами.
   - Когда вы оба закончите обмениваться любезностями и соболезнованиями, не
будет ли кто-нибудь добр развязать меня? - подал голос  Сорбл,  извиваясь  в
своих путах. - Мне нужно вымыться, по крайней мере, полдюжины раз.
   - Так сказать, устами замаранных  глаголет  истина.  Жизнь  не  перестает
поражать меня. - Но, несмотря на  сарказм  тона,  Клотагорб  собственноручно
развязал своего ученика, не решившись просить об  этом  Джон-Тома.  -  Я  бы
сказал, семь будет в самый раз. Тому, кто привычен к  экзотическим  запахам,
следовало бы получше владеть своим желудком.
   - Простите, хозяин, что  я  не  наделен  вашим  самообладанием.  -  Сорбл
соскользнул со стула и попытался отряхнуть крылья. - По-моему, залп кормовых
орудий кота был произведен в мою сторону.
   -  Никаких  извинений.  Ступай  мыться.  Твой  запах  по  омерзительности
уступает лишь твоей наружности. Поторопись привести себя в  надлежащий  вид.
Ныне перед нами стоит проблема  посерьезнее  вторжения  жалких  разбойников.
Надлежит разобраться со сломанной дуарой.
   Когда Сорбл заковылял прочь на негнущихся лапах, чародей присоединился  к
Джон-Тому, любовно раскладывающему останки инструмента на обеденном столе.
   - Уж лучше б вы отдали им золото, сэр, - жалобно пробормотал юноша.
   - Да не мог я сделать этого, Джон-Том! Как я им уже сказал,  у  меня  нет
злата.
   Чародей потрогал пальцем обломки дуары и  пристально  оглядел  их  сквозь
толстые линзы очков.
   - И что теперь? - спросил Джон-Том. - Без дуары мне не сотворить  музыки,
а без музыки не сотворить волшебства. Сэр, вы сумеете ее починить?
   - Я чародей, мальчик мой, а не создатель  свистулек  и  бирюлек.  Я  могу
сдвинуть горы, разнести их по камешку. А вот чтобы воздвигнуть  их  -  да  и
вообще что-либо - заново, требуется  опыт  несколько  иного  рода.  Починить
простую флейту или барабан я еще в состоянии, но такое, - он указал на стол,
- мне не по плечу, и я не стыжусь признаться в этом. Подобная задача  не  по
силам  почти  никому,  кроме  нескольких  мастеров,  каждый  из  которых   -
единственный в своем роде. Чтобы восстановить  дуару,  нужен  дар  понимания
музыки сфер. А мне медведь на ухо наступил - тем более что у меня вообще нет
ушей.
   Джон-Том уловил, куда клонит маг.
   - И, пожалуй, надеяться, что один из таких мастеров проживает в  Линчбени
или где-нибудь неподалеку, было бы наивно.
   - Боюсь, до них многие лиги пути. Починить  сломанный  инструмент  легко,
разрушенное волшебство - куда труднее. А вернуть к жизни нечто  вроде  твоей
дуары, сочетающей в себе и то и другое, - почти невозможно.  Мне  понаслышке
известен лишь один мастер, у которого, может -  повторяю,  может,  -  хватит
мастерства  для  воссоздания  твоего  инструмента.  Зовут  его  Кувир  Кулб.
Говорят, проживает он в городе Стрелакат-Просад, что расположен в джунглях к
югу от Чеджиджи.
   - Даже не представляю, где это.
   - Потому что ты никогда не забирался  так  далеко  на  юг,  мальчик  мой.
Кстати сказать, и я тоже. Это долгое странствие.
   Это мы уже проходили, вздохнул Джон-Том.
   - Я почему-то сразу это понял.
   - Благодаря хорошей памяти, а отнюдь не проницательности. Чеджиджи
   - порт на  южном  побережье  Глиттергейста.  Если  хочешь  починить  свой
инструмент, придется тебе идти туда.
   - Не знаю, сэр, прямо не знаю. - Джон-Том сел в  чистое,  не  испачканное
рвотой кресло. - Я ни разу не отправлялся в долгие странствия без дуары. Чем
я смогу защитить себя?
   - Как это ни огорчительно, придется тебе положиться на свое боевое умение
и на сообразительность. - По тону колдуна  было  неясно,  относится  ли  его
пренебрежение к какому-то одному из талантов Джон-Тома или к обоим сразу.  -
Если мне не удалось за этот год развить твой ум, то как учитель я ничего  не
стою. Будь ты волшебником или чаропевцем, чародеем или шулером,  некромантом
или стряпчим, -  в  конечном  итоге  именно  сообразительность  решает,  кто
выживет, а кто уйдет в небытие.
   Джон-Тому удалось выдавить бледную улыбку.
   - Вы были хорошим наставником, сэр, и  я  научился  многому.  Просто  мне
жутковато при мысли, что  надо  разыскать  Кувира  Кулба,  не  полагаясь  на
чаропение.
   - Мальчик мой, тебе не впервой победоносно выходить из невзгод. Я верю  в
тебя. Помни, что на этот раз ты отправляешься не на обычные  поиски  опасных
приключений,  а  всего  лишь  на  длительную  экскурсию,  и   только.   Тебе
всего-навсего надо отыскать ремесленника, который сможет починить  сломанную
вещь. Не вижу, что опасного может с тобой случиться.
   Слова Клотагорба немного  приободрили  юношу.  В  самом  деле,  стоит  ли
тревожиться и унывать? Ведь ему приходилось и прежде много путешествовать, а
зачастую и противостоять сверхъестественным  силам,  а  в  этот  раз  ничего
подобного не ожидается. Все это надуманные страхи.
   Да, но одну опасность все-таки преодолеть придется, и притом в  ближайшем
будущем.
   - Проклятье, даже не представляю, как сказать Талее, что я опять ухожу.
   - А вот с  этим,  мальчик  мой,  тебе  придется  справиться  без  всякого
волшебства.
   Колдун сочувственно улыбнулся.
   - Куда ты собрался? Да нет, я прекрасно слышала. Слышала,  но  ничего  не
понимаю.
   - Талея, у меня просто нет выбора. Как  ни  крути,  а  идти  надо.  Да  и
Клотагорб советует. Мне не хочется уходить - но куда годится  чаропевец  без
инструмента?
   Глядя, как мечется Талея  взад-вперед  по  полутемной  спальне,  Джон-Том
почувствовал, что возражать становится все  труднее.  Ее  прозрачная  ночная
сорочка, подаренная благодарными жителями Оспенспри, мерцала, как  сиреневый
туман, и открывала взору гораздо больше,  чем  скрывала.  Ткань  пронизывали
подвижные малиновые звездочки, блуждавшие с места на место,  как  светящийся
планктон на гребне ночной  волны.  При  этом  они  по  каким-то  неизвестным
причинам предпочитали самые выпуклые части тела.
   Талея остановилась у окна, и лунный свет, усилив и без того  ошеломляющее
воздействие сорочки, почти сломил сопротивление Джон-Тома.
   - А почему Клотагорб не идет? - наконец шепнула она.
   - Клотагорб -  величайший  чародей  мира,  и  не  бегает  на  посылках  у
студентов. Это у него все бегают на посылках.
   - Удобная позиция. Порой мне кажется, что все его  причитания  по  поводу
преклонных лет - сплошная туфта.
   Ее гнев утих так же  внезапно,  как  и  вспыхнул,  и  Талея,  подбежав  к
Джон-Тому, крепко обняла его.
   - Как мне хочется, чтоб ты остался, Джонни-Том! Ты столько пережил с  той
поры, как тут очутился. Мы почти и не побыли вместе,  а  ты  опять  собрался
куда-то на край света.
   - Талея... - Взяв  ее  лицо  в  ладони,  он  повернул  ее  голову,  чтобы
заглянуть подруге в глаза. - Я хочу этого не  больше  твоего,  но  я  просто
вынужден! Чаропение не подделаешь. Дуару надо чинить.
   - А ты не можешь заклинать другим инструментом?
   - Пытался, - покачал он головой. - Своими успехами в  магии  я  в  равной
степени обязан и своему пению, и дуаре - они неотделимы друг от друга.
   - А может, тогда купишь другой такой же?
   - О свет моих очей, другого такого же не существует. Ах, если б все  было
так  просто!  Только  эта  дуара  наделена  особыми  свойствами,  которые  в
сочетании с моим голосом позволяют  творить  чудеса.  Ни  того,  как  струны
вплетаются в ткань реальности и покидают ее, ни замысловатых  хитросплетений
резонансной камеры заменить не удастся - только восстановить,  а  Клотагорбу
это не по зубам. Да и не только ему - вообще никому в Колоколесье и  даже  в
Поластринду. Придется искать этого Кувира Кулба.
   Талея крепко прижалась к молодому человеку, и  температура  внутри  Древа
заметно возросла.
   - Мне не хочется потерять тебя, Джон-Том. Ты почти год не выходил у меня.
из головы, пока я не нашла тебя, и я не хочу теперь расставаться. Ты столько
раз пускался в опасные вылазки, что я опасаюсь, как  бы  удача  не  покинула
тебя. Даже отошедшая от дел воровка может оценить шансы. Настанет час, когда
судьба отвернется от тебя. Я не могу тебя отпустить. Ну не могу!
   Не в силах сдерживаться, Талея разрыдалась у него на  плече,  и  Джон-Том
растерялся, не зная, оттолкнуть ли ее, пробормотать что-нибудь  утешительное
или просто позволить выплакаться.
   И  тут  ему  в  голову  пришло  нечто  настолько  очевидное,  что  просто
удивительно, как это не произошло раньше.
   -  А  почему  бы  нам  не  отправиться  вместе?  Ты  ни  разу  не  видела
Глиттергейста.  Устроим  себе  морской  круиз,  отдохнем  по-настоящему,   и
плевать, сколько там займет дорога до Стрелакат-Просада.
   Глаза Талей мгновенно высохли. Она  отступила  на  шаг,  внезапно  сменив
печаль на ярость.
   - По-твоему, я должна бросить  все  и  ринуться  за  тобой  в  бессрочный
морской  вояж?  -  Она  обвела  спальню  рукой.  -  Дерево  обставлено  лишь
наполовину. Через два дня из Линчбени придет драпировщик, а потом  еще  надо
выбрать ковры - как по-твоему, можно все это сделать за один день?!
   - Ну, я...
   - И не думай! Ты хоть раз пробовал заказать ковер для дерева? Все круглое
и волнистое, ни одного  более-менее  прямого  угла!  Или,  по-твоему,  я  до
скончания дней своих должна расхаживать по стружкам,  как  твой  драгоценный
чародей-маразматик? Не выйдет, Джон-Том!
   Теперь она кружила по комнате, как коршун над жертвой. Джон-Том не  питал
иллюзий на тот счет, какая роль  отведена  ему  в  этом  небольшом  домашнем
спектакле. Талею буквально переполняла безудержная энергия, сделавшая в свое
время эту маленькую женщину столь привлекательной для него. Беда в том,  что
на сей раз водопад энергии обрушился на его голову, а не на вражескую.
   - Через неделю придут маляры - надо кое-где  покрасить  древесину.  Я  не
намерена всю жизнь провести в доме, где все стены одного цвета, хоть  они  и
дубовые! А ты хочешь, чтоб я все бросила и загуляла на пару с  тобой?!  Нет,
ну ты и наглец, Джон-Том!
   Неужели это та самая Талея, много-много  месяцев  назад  попросившая  его
загрузить в фургон одну из жертв своего грабежа? Та  самая,  являвшая  собой
воплощение огневолосого вспыльчивого кошмара и действовавшая  языком  ничуть
не хуже, чем ножом? А ныне Брунгильда в миниатюре превратилась  в  почтенную
матрону.
   - О-хо-хо, Талея, да ты одомашнилась!
   - Ты мне тут еще обзываться будешь?! - Она яростно погрозила  пальцем.  -
Собираешься удрать и заставить меня решать все в одиночку?!
   - Она наступала на Джон-Тома, пока он не уперся спиной в стену. -  Ты  не
посмеешь! Останешься здесь и поможешь мне с обстановкой, оттенками, узорами,
драпировками и оформлением клумб!
   - Талея, если дуара не будет починена, я не смогу заниматься  чаропением,
а если я не смогу заниматься чаропением, то не смогу заработать на жизнь.  А
если я не смогу  заработать  на  жизнь,  то  нечем  будет  платить  малярам,
ковровщикам и цветоводам.
   Воздев было указующий перст, Талея раздумала негодовать и поднесла его  к
губам, чтобы осмыслить новое обстоятельство.
   - Да. Пожалуй, верно. Хотя я в любой момент могу вернуться к работе,  так
что прокормимся. Я чуть подрастратила навыки, но...
   Теперь настала очередь Джон-Тома разозлиться.
   - Не смей! Ты теперь добропорядочная дама.
   - Сколько тебе говорить, не обзывайся!
   - Я не позволю тебе лупить прохожих по голове в темном  переулке!  И  как
тебе только в голову пришло возвращаться к разбою и грабежам?
   - Элементарно. Я много лет занималась этим и на хорошем счету  в  Гильдии
злоумышленников. Я регулярно плачу взносы,  а  если  попадусь,  ты  в  любой
момент сможешь навестить меня в тюрьме. Зато будешь рядом.
   - И не думай. - Джон-Том постарался произнести  это  тоном,  не  терпящим
возражений. - Останешься здесь и будешь заниматься тем, о  чем  говорила,  -
обставишь и украсишь дерево как тебе заблагорассудится.
   - Я могла бы работать только по выходным, - жалобно предложила  Талея.  -
Хороший вор и за выходные может недурно заработать.
   - Да нет же, черт возьми!
   - Ну, хоть один крохотулечка-грабежик в неделю? - совсем упавшим  голосом
попросила она.
   Он раздраженно перевел дыхание.
   - Уж и не знаю, как тебе объяснить, Талея, но попытаюсь еще  разок.  Там,
откуда я прибыл, на подобные занятия смотрят косо не только с  точки  зрения
закона, но и с точки зрения морали. Мне это не по нутру.
   - В твоем мире ужасно нудная жизнь.
   Талея скрестила руки на груди и надулась.
   - Я признаю, что здесь этика более, ну, либеральная, что ли, - но  таковы
уж мои принципы. Да и потом, не могу же я сидеть дома на шее у жены!
   - А почему бы и нет? - искренне удивилась Талея. -  Большинство  знакомых
мне мужчин с радостью ухватились бы за такую возможность.
   - Я не отношусь к большинству. Максимум, на что я способен, - это бросить
чаропение и волшебство и зарабатывать на жизнь как простой музыкант.
   - Это с твоим-то голосом? - ввернула Талея,  но,  увидев  выражение  лица
Джон-Тома, поспешила его утешить. Гнев ее испарился чуть ли не быстрей,  чем
вспыхнул. - Пожалуй, вы правы - ты и твой твердобрюхий,  твердолобый  старый
мошенник.  Ты  должен  идти,  а  я  останусь  и  буду  заниматься  древесным
хозяйством до твоего возвращения.
   Даже невооруженным  глазом  было  видно,  что  маленькая  женщина  больше
уговаривает себя, а не мужа.
   - В конце концов, на этот раз тебе на надо спасать  мир.  Просто  длинная
прогулка, вроде отпуска. Правда?
   - Правда, - с любовью улыбнулся он. - А ты в самом деле хочешь  остаться?
Предстоит славное приключение.
   - Встреча с тем колдуном и  его  пертурбатором  исчерпала  мою  любовь  к
приключениям, - усмехнулас