Финнегана с тем фактом, что  в  то  время
его дядя был президентом Соединенных Штатов.
     Репортер:
     - Молодому Финнегану было семьдесят лет, когда умер его отец.
     Аксипитер:
     - Во время этой борьбы, которая растянулась на долгие годы,  Финнеган
решил переименовать себя в Виннегана. Получается игра слов:  на  всемирном
английском это означает "побеждаю снова". Похоже, у него было  ребяческое,
даже какое-то идиотское пристрастие к каламбурам, чего, честно говоря,  не
понимаю. Каламбуры не понимаю, я хочу сказать.
     Репортер:
     - Справка для наших дорогих зрителей за пределами Америки,  для  тех,
кто, может быть, не знаком  с  нашей  национальной  традицией  -  отмечать
Именинный  день...  Начало  этому  положили  панамориты.  Когда  гражданин
достигает совершеннолетия, он может в любой момент выбрать себе новое имя,
то, которое, по его мнению, отвечает его  темпераменту  или  соответствует
жизненным  устремлениям.  Следует  отметить,  что   дядя   Сэм,   которого
несправедливо обвиняли в желании навязать  нашим  гражданам  единый  образ
жизни, поощряет этот индивидуалистический подход -  несмотря  на  то,  что
правительству требуются дополнительные усилия по регистрации  и  учету.  Я
мог бы привести еще кое-какие любопытные  факты.  Правительство  объявило,
что  папаша  Виннеган  умственно  несостоятелен.  Надеюсь,  мои  слушатели
простят меня,  если  я  займу  буквально  пару  минут  их  времени,  чтобы
объяснить, на чем основывается утверждение дяди Сэма. Еще одна справка для
тех, кто не знаком с классическим  произведением  начала  двадцатого  века
"Поминки по Финнегану", несмотря на  стремление  правительства  обеспечить
вас  пожизненным  бесплатным  образованием;  автор  романа  Джеймс   Джойс
позаимствовал название из старинной водевильной песенки.
     (Частичное затемнение экрана, пока монитор  объясняет  коротко  смысл
слова "водевиль".)
     - В песенке говорилось  об  ирландце  Тиме  Финнегане,  подручном  на
стройке, который упал с лестницы в пьяном виде и, как всем казалось, умер.
Во время поминок, устроенных  по  ирландскому  обычаю,  кто-то  из  гостей
пролил случайно немного виски на труп Финнегана. Финнеган, почувствовав на
теле виски, эту "воду жизни", садится в гробу и затем  вылезает  из  него,
чтобы выпить и потанцевать с участниками его собственных  похорон.  Папаша
Виннеган всегда утверждал, что песенка из водевиля имела в основе реальный
случай, нельзя сломить дух хорошего парня, и настоящий  Тим  Финнеган  был
его предком. Это абсурдное заявление было  использовано  правительством  в
судебном деле против  Виннегана.  Однако  Виннеган  представил  документы,
подтверждающие его слова. Позже - с большим опозданием  -  было  доказано,
что документы поддельные.
     Аксипитер:
     - Иск правительства к Виннегану получил поддержку самых широких  масс
в стране. Рядовые граждане стали также подавать в суд на Виннегана за  то,
что его компания-профсоюз посягала на демократию и ограничивала граждан  в
правах.  Служащие  и  рабочие  компании  получали   сравнительно   высокую
зарплату, в то время как  многим  гражданам  приходилось  довольствоваться
своим средним прожиточным минимумом. Итак, Виннегана привлекли  к  суду  и
нашли виновным, что вполне справедливо, в различных  преступлениях,  среди
которых фигурировала подрывная деятельность против демократии.  Видя  свой
неизбежный крах, Виннеган увенчал еще одним  преступлением  свою  карьеру.
Каким-то образом ему  удалось  украсть  двадцать  миллиардов  долларов  из
сейфов Федерального банка. Эта сумма,  между  прочим,  равнялась  половине
денежной массы, имевшейся в то время в  Лос-Анджелесе.  Виннеган  исчез  с
деньгами, которые он не  только  украл,  но  за  которые  он  не  заплатил
подоходного  налога.  Непростительно.  Не  понимаю,  почему  очень  многие
придают  поступку  этого  негодяя  романтическую  окраску.  Я  даже  видел
несколько фидеопрограмм, где он представлен героем, лишь  только  его  имя
было слегка изменено.
     Репортер:
     - Итак, друзья, Виннеган совершил Преступление  Века.  И  хотя  он  в
конце концов найден и будет похоронен сегодня - где-то здесь, -  его  дело
нельзя считать окончательно закрытым. Федеральное правительство  заявляет,
что оно закрыто. Но где деньги, где двадцать миллиардов долларов?
     Аксипитер:
     - Фактически  те  деньги  представляют  сейчас  ценность  только  для
нумизматов. Вскоре после кражи  правительство  востребовало  все  денежные
знаки и затем выпустило новые банкноты, которые выглядят по-другому, их не
спутать со старыми. Кстати, правительство давно планировало сделать  нечто
подобное, считая, что в обращении находилось слишком много  денег,  и  оно
выпустило вновь только  половину  того,  что  изъяло.  Мне  очень  хочется
узнать, где находятся деньги. Я не успокоюсь, пока не узнаю. Я буду искать
их, даже если придется делать это в свободное от работы время.
     Репортер:
     - Возможно, у вас появится масса  времени  на  поиски,  если  молодой
Виннеган выиграет судебное дело. Итак, друзья,  вы  знаете,  наверно,  что
старый  Виннеган  был  найден  мертвым  в  одном  из   нижних   горизонтов
Сан-Франциско примерно через год после  своего  исчезновения.  Его  внучка
опознала тело; и отпечатки пальцев, образцы ткани  ушей,  сетчатки  глаза,
зубов, тип крови, тип волос и десяток  других  индивидуальных  показателей
совпадали.
     Чиб, слушая, думает, что  Старик,  должно  быть,  потратил  несколько
миллионов из похищенных денег на организацию спектакля. Он точно не знает,
но подозревает, что где-то в мире какая-то  исследовательская  лаборатория
вырастила двойника в биобаке.
     Это произошло через два года после рождения Чиба. Когда ему было пять
лет, дедушка вдруг объявился. Он поселился в их доме, не сообщая Маме, что
вернулся. Он  доверился  только  Чибу.  Конечно,  Старику  не  удалось  бы
оставаться совсем незамеченным мамой, однако сейчас она настаивает, что не
видела его ни разу. Чиб считает, что  таким  образом  она  хочет  избежать
преследования за соучастие в преступлении. Но он не уверен. Возможно,  она
стерла из памяти "явления" Старика. Для нее это не представит  труда,  она
всегда путала, какой сегодня день, понедельник или  пятница,  и  не  могла
назвать, какой сейчас год.
     Чиб не обращает внимания на могильщиков, которые хотели бы знать, что
им делать с телом. Он подходит к  могиле.  Уже  видна  крышка  яйцевидного
гроба;  длинное  хоботообразное  рыло  землеройной  машины  звучно  крошит
земляные комья и всасывает их  в  себя.  Аксипитер,  теряя  свою  извечную
выдержку, улыбается фидеорепортерам и потирает руки.
     - Порадуйся немного, сукин сын, - говорит Чиб; только ярость в нем не
дает выхода слезам и стонам, которые подкатываются к горлу.
     Площадка вокруг могилы освобождена от людей, чтобы дать  развернуться
стреле с захватом. Захват опускается, его лапы сходятся под днищем  гроба,
поднимает  наверх  ящик  из  блестящего  черного   пластика,   украшенного
арабесками из фальшивого серебра, выносят его из ямы и  ставят  на  траву.
Чиб, видя, что люди из Финансового  управления  начинают  открывать  гроб,
хочет что-то сказать, но тут же замолкает. Он  наблюдает  напряженно,  его
колени полусогнуты, как будто он  приготовился  к  прыжку.  Фидеорепортеры
сомкнули круг, их камеры - по форме как глазные  яблоки  -  направлены  на
группу вокруг гроба.
     Крышка поднимается, издавая скрип. Раздается  ужасный  взрыв.  Густой
черный дым валит клубами. Аксипитер и его люди с  почерневшими  лицами,  с
выпученными глазами, сверкая белками и кашляя, появляются, пошатываясь, из
дыма. Фидеорепортеры разбегаются в разные  стороны,  кто  куда;  некоторые
наклоняются, чтобы поднять свою камеру.  Те,  кто  стоял  не  так  близко,
успели разглядеть, что взрыв произошел на дне могилы.  Только  Чиб  знает,
что вскрытие крышки гроба привело в действие устройство в могиле.
     И он первый поднимает голову к небу, глядя на снаряд,  взлетевший  из
могилы, потому что только он ждал  этого.  Ракета  взбирается  на  пятьсот
футов,  фидеорепортеры  наводят  поспешно  на  нее  свои  камеры.   Ракета
разлетается  от  взрыва,  и  какая-то  лента  раскручивается  между  двумя
круглыми предметами. Предметы раздуваются, превращаясь в  воздушные  шары,
тогда как лента становится огромным транспарантом.
     На нем большими черными буквами написано:



                          ПРОДЕЛКИ ПО ВИННЕГАНУ!

     Двадцать миллиардов долларов,  похороненные  на  дне  мнимой  могилы,
сгорают в яростном пламени.  Часть  банкнот,  выброшенная  вверх  гейзером
фейерверка,  разносится  ветром,  а  чиновники   Финансового   управления,
фидеорепортеры, служащие похоронного бюро  и  служащие  Городского  Совета
бегают и ловят их.
     Мама ошеломлена.
     У Аксипитера такой вид, словно его хватил удар.
     Чиб плачет, затем смеется, катаясь по земле.
     Старик снова надул  дядю  Сэма  и  к  тому  же  выставил  свой  самый
удивительный каламбур на обозрение всему свету.
     - Эх, дед! - всхлипывает Чиб в перерыве между приступами смеха. - Эх,
Старик! Как я люблю тебя!
     Он снова валится на землю с таким хохотом, что у него начинают болеть
ребра, и в этот  момент  вдруг  обнаруживает  клочок  бумаги  в  руке.  Он
перестает смеяться, поднимается с колен и окликает человека,  который  дал
ему бумагу. Человек говорит:
     - Ваш дед заплатил мне, чтобы я вручил записку вам, когда  его  будут
хоронить.
     Чиб читает.

     "Я надеюсь, никто не пострадал, даже люди из Финансового управления.
     Последний совет Старого Мудреца из Пещеры. Вырвись на свободу. Уезжай
из Лос-Анджелеса. Уезжай из этой страны. Отправляйся в Египет. Пусть  твоя
мать едет дальше сама по своей пурпурной карточке. Ей  это  удастся,  если
она научится  бережливости  и  в  чем-то  откажет  себе.  Если  у  нее  не
получится, это не твоя вина.
     Тебе  воистину  повезло,  что  ты  родился  талантливым,  хотя  и  не
гениальным  ребенком,  и  что  в  тебе  есть  силы  и  желание   разорвать
закрепощающую тебя пуповину.  Разорви  ее.  Уезжай  в  Египет.  Окунись  в
древнюю культуру. Постой перед Сфинксом. Задай Сфинксу (считается, что это
она - женщина с львиным телом, но фактически это он) Главный Вопрос.
     Затем посети один из зоологических заповедников к югу от Нила. Поживи
немного там, где еще сохранилось  что-то  похожее  на  Настоящую  Природу,
какой она была до того, как человек обесчестил и обезобразил ее. Там,  где
Человек Разумный (?) развился  из  плотоядной  обезьяны,  вдохни  дух  той
древней земли и давнего времени.
     До сих пор ты рисовал своим половым членом, который,  боюсь,  делался
упругим больше из-за притока желчи, чем из-за  страсти  к  жизни.  Научись
рисовать своим сердцем. Только тогда ты станешь великим и правдивым.
     Рисуй.
     Затем отправляйся куда глаза глядят. Я буду с тобой до тех пор,  пока
ты жив и помнишь меня. Цитируя Руника,  "я  буду  Полярной  звездой  твоей
души".
     Не сомневайся, будь уверен, что будут другие,  которые  полюбят  тебя
так же сильно, как я, или даже сильнее. Что еще важнее, ты  должен  любить
их так же сильно, как они любят тебя.
     Способен ты на это?"



   Филип Хозе Фармер
   НЕСКОЛЬКО МИЛЬ

Братец Джон Кэрмоди нагнулся, вытянул морковку из унавоженной
земли и услышал, как его окликают по имени.
   Разогнувшись, он охнул, приложил руку к  ноющей  пояснице  и  стал  ждать
появления братца Фрэнсиса, ибо братец Фрэнсис не подозвал его, а всего  лишь
окликнул.
   Братец Джон был  невысок  и  крепко  сбит,  имел  короткие  иссиня-черные
волосы, торчащие, как иглы дикобраза, и  квадратную  физиономию;  одно  веко
было полуприкрыто. Братья-послушники ордена Святого Джейруса, к которому  он
принадлежал,  не  брили  голов.  На  нем   была   длинная,   до   щиколоток,
фибергласовая ряса  каштанового  цвета  и  такие  же  пластиковые  сандалии.
Выпирающий животик был обтянут широким  поясом  из  пластикожи,  с  которого
свисал крест и маленький молитвенник в темно-бордовой обложке.
   Братец Фрэнсис, высокий  и  худой,  с  узким  лицом,  украшенным  крупным
горбатым носом, остановился рядом с толстячком и, показав на пучок морковки,
который тот держал в руке, спросил:
   - Что с ними случилось, братец?
   - Кролики,-  объяснил  братец  Джон,  подняв  на  него  глаза,  и  сделал
возмущенный жест, хотя по ухмылке  было  ясно,  что  гнев  его  наигранный.-
Кролики! Откуда они берутся? Мы  живем  в  городе  под  куполом,  обнесенным
стенами, которые уходят глубоко в землю. Но кролики, крысы и мыши ухитряются
подкапываться под них и разоряют наши сады и кладовые. По  деревьям  прыгают
белки, а птицы, которые, должно быть, протискиваются сквозь молекулы  крыши,
гнездятся на каждой ветке. И насекомые, от которых не знаешь как отделаться,
разве что ловить и давить, тут как тут.- Он смахнул мошку и добавил:- Даже у
меня на носу. Это исчадие ада целый час паслось на моем хоботе. Тем не менее
я не притрагивался к нему, предполагая, что оно ниспослано мне, дабы  ввести
в грех гнева и насилия. И должен сказать, что оно почти  преуспело  в  своих
намерениях.
   - Братец Джон, вы слишком  многоречивы,-  сказал  братец  Фрэнсис.-  Даже
чересчур. Однако я явился не упрекать вас...
   - Хотя от упрека не удержались,- заметил братец Джон и тут же, покраснев,
взорвался потоком  слов,  опередив  братца  Фрэнсиса:-  Прошу  простить  мое
последнее замечание. Как и предыдущее. Как  вы  заметили,  я  в  самом  деле
слишком  многоречив.  Это  очень  серьезное  прегрешение,  а   если   и   не
прегрешение, то, по крайней мере, качество, достойное осуждения и...
   - Братец Джон!- остановил его братец Фрэнсис.-  Не  соблаговолите  ли  вы
помолчать, дабы я мог сообщить, что привело меня сюда? Как вы знаете, отнюдь
не для того, чтобы удовлетворить свое любопытство.
   - Прошу прошения,- сказал братец Джон.- Я весь внимание.
   - Епископ изъявил желание увидеть  вас.  Немедленно,-  торопливо  выложил
братец Фрэнсис, словно опасаясь,  что  братец  Джон  прервет  его,  пока  он
переводит дыхание между словами.
   Повернувшись, братец Джон бросил  траченные  кроликами  морковки  в  одну
тележку, а хорошие- в другую.  После  чего  направился  к  главному  зданию-
длинному низкому строению  темно-коричневого  цвета,  сложенному  из  блоков
прессованной земли. Его крутая крыша была взнесена  над  стенами  на  тонких
шестах, а пустое пространство  между  кромкой  крыши  и  стенами  затягивала
решетка темного металла. На  входе  дверей  не  было,  ибо  традиция  ордена
предписывала никогда не запирать дверь, тем более что здесь, в изолированном
пространстве города, не приходилось опасаться перепадов погоды.  Крыша  лишь
обеспечивала избавление от взглядов тех, кто пролетал над зданием.
   Войдя в главное здание, братец Джон, даже не омыв грязные  руки  и  лицо,
направился прямиком в кабинет отца настоятеля. Когда тот призывает  к  себе,
никто не должен медлить.
   У помещений в здании были двери, но они не  запирались.  Поскольку  дверь
отца настоятеля была прикрыта, братец Джон постучал.
   - Входите!-  послышался  голос,  и  братец  Джон  оказался  в  просторной
треугольной комнате, где уже бывал не раз с того дня, как стал послушником.
   Он стоял в основании треугольника, а отец настоятель восседал за обширным
столом полупрозрачного материала, располагавшегося в вершине его. Столешница
была завалена грудами кассет; здесь же стояли стенограф и видеотелефон.  Тем
не менее отец настоятель отнюдь не терялся среди этой груды  предметов,  ибо
обладал весьма внушительным ростом.
   Он был широколиц, с длинными волосами ржавого цвета и пышной бородой  той
же раскраски, носить которую в "гостинице" позволялось ему и только  ему,  и
попыхивал толстой гаванской сигарой.
   Братец Джон, который на месяц был отлучен от курения в наказание за  один
из его многочисленных грехов, жадно вдохнул аромат зеленоватого дымка.
   Отец настоятель щелкнул клавишей стенографа, в который что-то диктовал.
   - Доброе утро, братец Джон,- сказал он, держа  в  руке  дискету,  которую
показал толстяку.- Только что космический корабль доставил мне указание. Вам
надлежит немедля отправиться на планету Вайлденвули  и  явиться  к  епископу
Брекнека. Нам будет не хватать вас, но да пребудет с вами наша любовь. И  да
ускорит ваш путь Господь и наше благословение.
   Голубые глаза братца Джона чуть не вылезли из орбит. Он застыл на месте и
в первый раз не нашелся, что сказать.
   Отец же настоятель, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла и  попыхивая
тлеющей сигарой, которую сдвинул в угол  рта,  другим  углом  губ  продолжил
диктовать в стенограф. Он был убежден, что дал все необходимые указания.
   Братец Джон уставился на длинный  столбик  пепла  на  конце  сигары  отца
настоятеля. Тот вот-вот должен был упасть, и братец Джон подумал, не осыплет
ли пепел эту длинную рыжую бороду.
   Однако отец настоятель успел, не открывая глаз, вынуть сигару изо  рта  и
стряхнуть пепел на каменный пол.
   Братец Джон пожал плечами и вышел, сохраняя на  лице  выражение  крайнего
удивления.
   Покинув кабинет, он несколько  минут  пребывал  в  растерянности.  Затем,
вздохнув, вышел в сад и направился к братцу Фрэнсису.
   - Братец Фрэнсис, могу ли поговорить с вами?
   - Да,- ответил его худой собрат.- Но только если  вы  будете  говорить  о
деле, а не воспользуетесь этим поводом, чтобы, как обычно, распустить язык.
   -  Где  находится  Вайлденвули?-  спросил  братец  Джон  едва  ли  не   с
трагическими нотками в голосе.
   - Вайлденвули? Насколько я знаю, это  четвертая  планета  в  системе  Тау
Кесарь. У нашего ордена там церковь и гостиница.
   Братец Джон и не предполагал, что орден содержит на этой планете таверну.
Орденские обители обычно назывались гостиницами,  ибо  так  было  предписано
основателем организации Святым Джейрусом.
   - Почему вы спрашиваете?- осведомился братец Фрэнсис.
   - Только что отец настоятель приказал мне отправиться на Вайлденвули.- Он
с надеждой посмотрел на собеседника.
   - Значит, вы должны немедля отправляться туда.-  Это  было  все,  что  он
сказал.- И да придаст Господь вам ускорение, братец Джон. И  да  пребудет  с
вами моя любовь. Я не раз упрекал вас, но только для вашего же блага.
   - Благодарю вас за ту любовь, которой вы удостоили меня,-  сказал  братец
Джон.- Но я пребываю в растерянности.
   - Почему?
   - Почему?  К  кому  мне  обращаться  за  билетом  на  корабль?  Кто  даст
распоряжение возместить дорожные расходы? Как насчет письма с  рекомендацией
к епископу Брекнека? Я даже не знаю, как его  зовут.  Мне  даже  неизвестно,
когда улетает корабль на Вайлденвули, я не знаю,  ни  сколько  мне  придется
ждать его, ни где. Да я даже не имею представления, где находится космопорт!
   - Вы слишком много говорите,-  заметил  братец  Фрэнсис.-  Вам  даны  все
необходимые указания. Что же до космопорта, то он всего  лишь  в  нескольких
милях от города. А гостиница на Вайлденвули- в нескольких  милях  от  города
Брекнек. При удачном  стечении  обстоятельств  вы  можете  быть  там  уже  к
полудню.
   - Это все, что вы можете мне сказать?- не веря  своим  ушам,  переспросил
братец Джон.
   -  Всего  несколько  миль,-  повторил  братец  Фрэнсис.-  И   вы   должны
отправляться немедля. В соответствии с приказом, вы же понимаете.
   Братец Джон мрачно уставился на братца Фрэнсиса. Показалось ли ему, или в
самом деле по этому длинному  неулыбчивому  лицу  скользнула  усмешка?  Нет,
должно быть, он ошибся.  Неподвижные  черты  лица  братца  Фрэнсиса  хранили
обычную мрачность.
   - Не расстраивайтесь,- сказал братец Фрэнсис.- Как-то и я  получил  такой
же приказ. Получали его и остальные.
   Братец Джон прищурился.
   - То есть это определенного рода испытание?
   - Орден не стал бы посылать