На тебя никаких обязательств по отношению ко мне.
                 Я - человек, я один в своем роде.
                 Я выбросил Хлеб из окна,
                 Я написал в Вино, я вытащил затычку
                 В трюме Ковчега, срубил Дерево
                 На дрова, и если бы был Святой
                 Дух, я бы освистал его.
                 Но я знаю, что все это не стоит
                 Выеденного яйца,
                 И ничто - это только ничто.
                 И "есть" - это есть "есть", а "не есть" не есть "есть не".
                 И роза есть роза, есть роза одна,
                 И мы есть здесь, и здесь нас не будет,
                 И это все, что мы можем знать!

     Рускинсон видит, что Чиб направляется  к  нему,  кудахчет  курицей  и
пытается скрыться. Чиб хватает одно из полотен "Догм Дога"  и  молотит  им
Рускинсона по голове. Лускус машет протестующе руками, он в ужасе,  но  не
из-за страданий Рускинсона, а потому, что может  пострадать  картина.  Чиб
поворачивается и таранит Лускуса в живот кромкой овальной рамы.

               Земля кренится, как корабль, идущий ко дну,
               Ее спина сейчас переломится под напором
               Испражнений с небес и глубин,
               Которые Бог в своей ужасной щедрости
               Ниспослал, заслышав крик Ахаба:
               "Дерьмо собачье! Собачье Дерьмо!"
               Мне горько от мысли, что вот Человек
               И вот его конец. Но постой!
               На гребне потопа - трехмачтовик
               Очертаний старинных. Летучий Голландец!
               И снова Ахаб оседлал корабельную палубу.
               Смейтесь, богини Судьбы, издевайтесь, вы, Норны!
               Ибо я есть Ахаб, я есмь человек,
               И хотя я не могу пробить дыру
               В стене Того, Что Кажется,
               Чтобы набрать пригоршню Того, Что Есть,
               Все же я буду настойчиво бить.
               И я, и мой экипаж, мы не сдадимся, хотя
               Шпангоуты разлетаются в щепки
               Под нашими ногами, и мы тонем,
               Становясь частицей общей
               Кучи испражнений.
               И на мгновенье, которое обожжет навсегда
               Око Господа, Ахаб застынет
               Очертанием четким на фоне пылающего Ориона,
               Со сжатым кулаком, с окровавленным фаллосом,
               Как Зевс, демонстрирующий доказательство того,
               Что он лишил мужского достоинства своего отца Крона.
               И затем он, и его экипаж, и корабль
               Ныряют и несутся, очертя голову,
               За кромку мира.
               И, судя по тому, что я слышу, они все еще
               П_а_д_а_ю_т

     Чиба встряхивает, он дергается в судороге от  разряда  электрошоковой
дубинки болгана. Приходя постепенно в себя, он слышит голос  Старика,  тот
доносится из приемопередатчика в его шляпе.
     - Чиб, быстро  возвращайся!  Аксипитер  вломился  в  дом  и  пытается
пролезть в дверь моей комнаты!
     Чиб встает и  с  помощью  кулаков  пробивается  к  выходу.  Когда  он
добирается, запыхавшись, до своего дома,  он  обнаруживает,  что  дверь  в
комнату Старика взломана. В коридоре стоят люди из Финансового  управления
и техники-электронщики. Чиб влетает в  комнату  Старика.  На  ее  середине
стоит Аксипитер, дрожащий и бледный. Камень в  нервном  ознобе.  Он  видит
Чиба и отступает, говоря:
     - Я не виноват. Я был  вынужден  сломать  дверь.  Только  так  я  мог
убедиться наверняка. Я не виноват, я не дотрагивался до него.
     У Чиба сжимается,  сдавливается  горло.  Он  не  может  говорить.  Он
опускается на  колени  и  берет  руку  Старика.  Старик  слегка  улыбается
посиневшими губами. Он скрылся от Аксипитера -  раз  и  навсегда.  В  руке
зажата последняя страничка рукописи.



                       СКВОЗЬ БАЛАКЛАВЫ НЕНАВИСТИ
                     ОНИ ПРОКЛАДЫВАЮТ ДОРОГУ К БОГУ

     "Большую часть жизни я сталкивался  с  очень  немногими  людьми,  кто
воистину  верит;  преобладающее  число  остальных  -  те,   кто   поистине
безразличен. Но в воздухе витает новый дух. Очень многие юноши  и  девушки
возродили в себе не любовь к  Богу,  а  яростную  неприязнь  к  Нему.  Это
волнует и укрепляет меня.  Молодые  люди,  вроде  моего  внука  и  Руника,
выкрикивают богохульные слова и тем самым поклоняются Ему. Если б  они  не
верили, они бы никогда не думали о Нем. Теперь у меня есть  хоть  какая-то
уверенность в будущем".



                            К ЛЕТУ ЧЕРЕЗ ЛЕТУ

     Одетые в черное Чиб и его  мать  спускаются  к  станции  подземки  на
горизонт Тринадцать-Б. Здесь просторно, стены  светятся;  и  за  проезд  в
подземке не надо платить. Чиб сообщает фидеобилитеру, куда им нужно ехать.
За панелью - протеиновый компьютер размером не больше человеческого мозга,
он делает расчеты. Закодированный билет выскальзывает из щели.  Чиб  берет
билет, и они идут в депо - огромную полусферу, где Чиб вставляет  билет  в
автомат, который выдает другой  билет  и  механическим  голосом  дублирует
информацию на билете на всемирном и местном английском -  на  тот  случай,
если они не умеют читать.
     Гондолы   влетают   стремительно   в   депо,   снижают   скорость   и
останавливаются. Не имеющие  колес,  они  плывут  в  гравитационном  поле,
которое саморегулируется по мере продвижения аппарата. Панели  депо  мягко
откатываются, пропуская гондолу к платформе. Выдвигается переходная клеть,
ее дверь открывается автоматически. Пассажиры  переходят  в  гондолу.  Они
усаживаются и ждут, пока сетчатая оболочка,  обеспечивающая  безопасность,
не сомкнется  над  ними.  Из  пазов  в  днище  поднимаются  и  соединяются
прозрачные пластиковые дуги, образуя купол.
     Гондолы автоматически  синхронизируются,  ими  управляют  протеиновые
компьютеры, спаренные для большей безопасности; машины  ждут,  когда  путь
будет свободен. Получив сигнал на отправление, гондолы  выезжают  медленно
из депо в туннель. Они замирают, еще раз получая подтверждение, троекратно
проверенное до тысячных секунды. Затем они быстро въезжают в туннель.
     Свист!  Мелькают  окна!  Другие  гондолы  проносятся  мимо.   Туннель
светится желто, как будто  наполненный  наэлектризованным  газом.  Гондола
стремительно  набирает  скорость.  Несколько  других   гондол   еще   идут
параллельно, но потом вагончик Чиба разгоняется так, что  никто  не  может
догнать его. Круглая корма гондолы, идущей впереди, поблескивает убегающей
мишенью, которую удастся поразить,  только  когда  она  сбавит  ход  перед
"швартовкой" в конечном пункте. В туннеле не так уж много гондол. Несмотря
на  стомиллионное  население,  на  северо-южной   линии   мало   движения.
Большинство лосанджельцев,  обеспеченные  всем  необходимым,  не  покидают
границ своего насеста. На восточно-западных линиях  движение  интенсивнее,
поскольку определенный процент горожан предпочитает общественные пляжи  на
океанском побережье городским плавательным бассейнам.
     Аппарат несется на гравитационной подушке в южном направлении.  Через
несколько минут туннель начинает  уходить  вниз,  и  внезапно  его  наклон
достигает сорока пяти градусов. Один за другим мелькают горизонты.
     Сквозь прозрачные стены Чиб видит, как проносятся мимо дома и  жители
других городов. Восьмой горизонт, Длинный пляж - интересное местечко. Дома
здесь похожи на две салатницы из граненого  кварца,  одна  внизу,  другая,
перевернутая, сверху, и дом установлен на колонну с  резными  фигурами,  а
скат для входа и выхода служит арочным конфорсом.
     На горизонте Три-А туннель выпрямляется. Теперь гондола несется  мимо
учреждений, при виде  которых  Мама  закрывает  глаза.  Чиб  сжимает  руку
матери, он думает о братьях, двоюродном и сводном, которые где-то  там  за
желтоватой пластмассой. На этом горизонте содержится пятнадцать  процентов
населения  -  умственно  отсталые,  неизлечимые  душевнобольные,   уродцы,
физически  дефективные,  старики-маразматики.  Они  сбиваются  кучей,  они
прижимаются к стенке туннеля пустыми или искаженными  лицами,  разглядывая
красивые вагончики, которые пролетают мимо.

     "Гуманная" медицина сохраняет жизнь младенцам, которые -  по  велению
Природы - должны были умереть.  Уже  с  двадцатого  столетия  человеческих
особей  с  дефективными  генами  спасали  от  смерти.   Этим   объясняется
устойчивое распространение данных генов. Трагедия в том, что сейчас ученые
могут  находить  и  исправлять  дефективные  гены  в  женской  и   мужской
яйцеклетках. Теоретически можно было бы осчастливить  каждое  человеческое
существо абсолютно здоровым  телом  и  физически  совершенным  мозгом.  Но
трудность в том, что у нас никогда не хватило бы врачей и больниц на  всех
новорожденных. И это несмотря на все прогрессирующее падение рождаемости.
     Медицинская наука продлевает людям жизнь настолько, что они впадают в
маразм.   Отсюда   все   большее   число   слюнявых,   выживших   из   ума
стариков-развалин вокруг. И так же убыстряется пополнение  рядов  в  армии
умственно отсталых. Существуют методы лечения и лекарства, чтобы  привести
всех в норму, но опять - нехватка врачей и оборудования. Когда-нибудь  их,
быть может, хватит, но это  никак  не  спасает  положения  с  сегодняшними
несчастливцами.
     Что нам делать? Древние греки оставляли дефективных младенцев умирать
в открытом поле. Эскимосы сажали своих стариков на льдину и  отправляли  в
море. Не следует ли нам усыплять младенцев с отклонениями  и  выживших  из
ума стариков? Иногда мне кажется, что это будет гуманное решение. Но я  не
имею права просить кого-то другого пустить газ,  потому  что  я  не  стану
делать этого сам.
     Я бы  поставил  к  стенке  того,  кто  первый  потянется  к  газовому
вентилю".
                                   (Из "Частных высказываний" Старика).

     Перекрестки  в  туннелях  встречаются   редко;   и   сейчас   гондола
приближается к одному из них. Ее пассажиры видят,  как  широко  разевается
пасть туннеля справа. Скорый поезд мчит им навстречу, он растет на глазах.
Не избежать столкновения. Они знают, что этого не произойдет, но  невольно
впиваются пальцами в сетку окна, стискивают  зубы,  подтягивают  под  себя
ноги. Мама вскрикивает негромко. Экспресс проносится над ними и  исчезает,
воздух полощется воплем, как душа на пути в преисподнюю.
     Туннель снова ныряет и в конце спуска выносит их на Первый  горизонт.
Им видна земля внизу и массивные колонны с автоматической регулировкой, на
них опирается мегаполис. Они проносятся со свистом над маленьким городком;
это любопытное зрелище: Лос-Анджелес двадцать первого века, его  сохраняют
как музей, таких много под основанием куба.
     Через пятнадцать минут после посадки Виннеганы  добираются  до  конца
черный "Лимузин". Его предоставило частное похоронное бюро, поскольку дядя
Сэм, в лице администрации Лос-Анджелесского кладбища, оплачивает кремацию,
но не захоронение на кладбище. Церковь больше не настаивает на  погребении
тела, предоставляя религиозным фанатикам на выбор: стать  прахом,  который
будет развеян по ветру, или трупом в земле.
     Солнце на полпути к зениту. У мамы нарушается  дыхание,  руки  и  шея
краснеют и опухают. Все три раза, когда она выходила за  стены  города,  у
нее начиналась  подобная  аллергия,  несмотря  на  то,  что  в  "Лимузине"
установлен кондиционер. Чиб  гладит  ее  руку,  пока  они  едут  по  грубо
залатанной    дороге.    Старинная     восьмидесятилетняя     машина     с
бензиново-картерным мотором и электроприводом  кажется,  однако,  лишенной
комфорта лишь в сравнении с гондолой. Они быстро  покрывают  расстояние  в
десять километров  до  кладбища,  остановившись  только  один  раз,  чтобы
пропустить через дорогу оленей.
     Их встречает отец Феллини. Он в  расстроенных  чувствах,  потому  что
вынужден  сообщить  им,  что,  с  точки   зрения   Церкви,   Старик   умер
нераскаявшимся преступником. По крайней мере, Церкви не известно, покаялся
ли он перед смертью.
     Чиб  готов  у  такому  отказу.  Церковь  святой  Марии  на  горизонте
Четырнадцать-БХ тоже отказалась  отслужить  молебен  по  Старику  в  своих
стенах. Но Старик часто говорил Чибу, что он хочет быть похороненным рядом
со  своими  предками,  и  Чиб  настроен  решительно:  воля  Старика  будет
исполнена.
     Чиб говорит:
     - Я похороню его сам! На дальнем конце кладбища!
     - Этого нельзя делать! - говорят в  один  голос  священник,  служащие
похоронного бюро и представители федеральных властей.
     - К черту с вашим "нельзя"! Где лопата?
     В этот самый момент ему на глаза  попадается  худое  смуглое  лицо  и
крючковатый нос Аксипитера.  Агент  осуществляет  надзор  за  выкапыванием
гроба Старика  (первого).  Вокруг  скопилось  по  меньшей  мере  пятьдесят
фидеорепортеров,  снимающих  все  на  мини-камеры,  их   приемопередатчики
плавают в  нескольких  десятках  метров  над  головами.  Весь  эфир  отдан
Старику, как и приличествует  Последнему  из  миллиардеров  и  Величайшему
преступнику века.
     Фидеорепортер:
     - Господин Аксипитер, не могли бы вы сказать нам несколько  слов?  Не
будет преувеличением, если я сообщу, что по меньшей мере десять миллиардов
зрителей наблюдают за этим историческим событием. Ведь  даже  в  начальной
школе все дети знают о Виннегане - Вечном  Победителе,  как  явствует  его
имя. Какие чувства вы испытываете? Вы занимались этим делом двадцать шесть
лет.  Его  успешное  завершение,  должно  быть,  доставило   вам   большое
удовлетворение.
     Аксипитер, неулыбчивый, как диоритовая глыба:
     - По правде говоря, я  не  посвящал  все  свое  время  данному  делу.
Примерно три года ему отдано, если быть предельно точным. Но  поскольку  я
работал над ним  по  меньшей  мере  несколько  дней  каждый  месяц,  можно
говорить о том, что я иду по следу Виннегана двадцать шесть лет.
     Репортер:
     -  Говорят,  что  закрытие  этого  дела  также  означает  и  закрытие
Финансового  управления.  Если  нас  правильно  информировали,  Финансовое
управление продолжало функционировать только из-за Виннегана.  Конечно,  у
вас были другие дела за этот период, но выслеживание фальшивомонетчиков  и
картежников, не заявляющих своих доходов, было  передано  другим  службам.
Это правда? И если так, что вы собираетесь теперь делать?
     Аксипитер, в голосе которого вспыхнула искорка человеческого чувства:
     - Да, Финансовое управление ликвидируется. Но лишь  после  того,  как
закончится следствие по делу внучки Виннегана и ее сына. Они  прятали  его
и,  следовательно,  обвиняются  в   укрывательстве   и   недоносительстве.
Фактически все  население  Беверли  Хиллз,  проживающее  на  Четырнадцатом
горизонте, должно быть привлечено к суду. Я  уверен,  хотя  не  могу  пока
этого доказать, что все жители района, включая начальника местной полиции,
прекрасно сознавали, что Виннеган  прятался  в  том  доме.  Даже  духовный
наставник Виннегана знал это, поскольку Виннеган  часто  посещал  мессу  и
исповедовался.  Священник  утверждает,  что  он  настоятельно   уговаривал
Виннегана сдаться властям и даже отказывался дать  ему  отпущение  грехов,
пока он не сделает этого. Но Виннеган, закоренелая "мышь"... преступник, я
хотел сказать, - а я уж разбираюсь в этих  типах,  -  отказывался  слушать
увещевания священника. Он утверждал, что не совершил никакого преступления
и что, хотите верьте, хотите нет, преступником был дядя  Сэм.  Представьте
себе наглость и безнравственность этого человека!
     Репортер:
     -  Конечно,  вы  не  собираетесь  арестовывать  поголовно   всех   на
Четырнадцатом горизонте Беверли Хиллз?
     Аксипитер:
     - Мне порекомендовали не делать этого.
     Репортер:
     - Вы не собираетесь уйти в отставку после того,  как  с  делом  будет
покончено?
     Аксипитер:
     - Нет. Я намереваюсь перейти в бюро  расследования  убийств  Большого
Лос-Анджелеса. Убийство ради наживы почти не встречается в наши  дни,  но,
слава Богу, есть еще преступления на почве ревности!
     Репортер:
     - Если  молодой  Виннеган  сможет  выиграть  дело  против  вас  -  он
выдвигает обвинение в незаконном вторжении в частный дом и  посягательство
на личную жизнь, что явилось прямой причиной смерти его  прапрадеда,  -  в
таком случае вы не сможете работать в бюро убийств и других подразделениях
полиции.
     В голосе Аксипитера прибавляется эмоциональных ноток:
     - Неудивительно, что мы, стражи закона, наталкиваемся на всевозможные
препоны, как только начинаем действовать более решительно! Иногда кажется,
что не только большинство граждан принимает сторону нарушителя законов, но
даже те, на чьей службе я состою...
     Репортер:
     - Вы бы не могли  закончить  последнюю  фразу?  Я  уверен,  что  ваше
начальство смотрит наш канал. Нет? Как я понимаю,  процессы  по  обвинению
Виннегана и по вашему делу почему-то назначены на одно и то же время.  Как
вы   собираетесь    участвовать    одновременно    на    обоих    судебных
разбирательствах? Хе-хе! Некоторые фидеокомментаторы называют вас господин
Тут-и-там!
     Аксипитер с пожелтевшим лицом:
     - Все из-за какого-то безмозглого канцеляриста! Он загрузил  неверные
данные в судейский компьютер. Путаницу с датами сейчас улаживают. Хотел бы
отметить, что канцеляриста подозревают в  намеренной  ошибке.  Уж  слишком
много было случаев, похожих на этот..
     Репортер:
     - Не могли бы вы  подытожить  результаты  данного  расследования  для
наших зрителей? Выделите главные моменты, пожалуйста.
     Аксипитер:
     - Э-э... Как вам известно, пятьдесят лет назад  все  крупные  частные
предприятия  стали  правительственными  конторами.  Все,  за   исключением
строительной компании "Финнеган. 53 штата", президентом которой  был  Финн
Финнеган.  Он   является   отцом   человека,   которого   сегодня   должны
похоронить... где-то здесь. Кроме этого,  все  профсоюзы,  за  исключением
крупнейшего - профсоюза строительных рабочих, - были распущены  или  стали
государственными. Фактически компания Финнегана  и  профсоюз  были  единым
целым, потому что  девяносто  пять  процентов  денег  находились  в  руках
работников компании и каждый из них получал примерено одинаковую  прибыль.
Старший  Финнеган  был  одновременно  президентом  фирмы   и   генеральным
секретарем профсоюза. Всеми правдами и, как мне кажется,  главным  образом
неправдами,   фирма-профсоюз   сопротивлялась    неизбежному    поглощению
государственным сектором. Проводилось расследование тех методов, к которым
прибегал Финнеган: давление, угрозы и шантаж в отношении сенаторов  США  и
даже судей Верховного суда США. Однако доказательств не обнаружили.
     Репортер:
     - Даем разъяснение нашим дорогим зрителям, которые, возможно,  помнят
не  очень  отчетливо  нашу  историю:  уже  пятьдесят  лет   назад   деньги
использовались только для покупки вещей сверх гарантированной нормы. Кроме
того, деньги, как и сегодня, были  показателем  престижа  и  общественного
положения. В какой-то момент  правительство  подумывало  о  полной  отмене
денежных знаков, но исследования показали, что  деньги  обладают  огромным
психологическим   значением.   Сохранили   и   подоходный   налог,    хотя
правительство совсем не нуждалось в деньгах, - потому что  размер  налога,
который выплачивал человек, определял его престиж и также потому, что  это
давало правительству возможность изымать из обращения  большие  количества
денежных знаков.
     Аксипитер:
     -  Так  или  иначе,  когда   старший   Финнеган   умер,   федеральное
правительство возобновило свои усилия по включению строительных рабочих  и
администрации  компании  в  число  государственных  служащих.  Но  молодой
Финнеган оказался таким же хитрым и порочным, как его папаша.  Конечно,  я
никак не связываю успех молодого