почесал  пушистые
уши. Потом он подошел к четырем путникам.
     - Привет Могиену, наследнику Халлана, солнцеволосому, с двумя мечами!
- Голос был тоненький и нежный, как у ребенка, и маленьким и легким, как у
ребенка, было тело, но совсем не таким, как у ребенка, было лицо. - И тебе
привет, гость Халлана,  Повелитель  Звезд,  Скиталец!  -  и  на  несколько
мгновений странные, большие, светлые глаза задержали взгляд на Роканноне.
     - Фииа знают все имена и новости, - сказал Могиен с улыбкой.
     Однако  маленький  человечек  в  ответ  не  улыбнулся.  Это  поразило
Роканнона, побывавшего с исследовательской  группой,  пусть  ненадолго,  в
одной из деревень фииа.
     - О Повелитель  Звезд,  -  сказал  нежный  дрожащий  голосок,  -  кто
прилетает в крылатых кораблях и убивает людей?
     - Убивает людей? Твоих соплеменников?
     - Всю мою деревню, - сказал  человечек.  -  Я  пас  скот  на  холмах.
Услышал умом, как кричат мои родичи, и пошел в деревню, и  они  сгорали  в
огне и кричали. Над деревней были два корабля с вращающимися крыльями. Эти
корабли выплевывали огонь. Из всей деревни, кроме меня, нет больше никого,
и говорить умом мне теперь не с кем. Где у себя в голове я слышал родичей,
теперь только огонь и молчание. Почему такое произошло, Повелители?
     Он переводил взгляд с Роканнона на Могиена и обратно. Потом согнулся,
как смертельно раненный, присел и съежился.
     Могиен стоял над ним, положив руки на рукояти мечей, и его трясло  от
гнева.
     -  Клянусь  отомстить  тем,  кто  уничтожил  фииа!  Как  такое  могло
случиться, Роканнон? У фииа нет мечей, нет богатств, нет врагов! Никого не
осталось из тех, с кем он говорил умом, никого из его родичей.  Один,  без
соплеменников, фииа не может жить. Когда он остается один, он умирает. Для
чего они уничтожили всех его родичей?
     - Чтобы показать свою силу, - ответил Роканнон. - Давай возьмем его с
собой в Халлан, Могиен.
     Высокий  властитель  Халлана  опустился  на  колени  возле  маленькой
съежившейся фигурки.
     - Фииа, наш друг, садись со мной на моего крылатого коня. Я  не  могу
говорить с тобой умом, как ты разговаривал со своими родичами, но и слова,
которые говорят вслух, не все пустые.
     В молчании сели четверо  путников  на  крылатых  коней,  фииа  -  как
ребенок, на высокое седло перед Могиеном, и кони снова поднялись в воздух.
Им помогал лететь южный  ветер  с  дождем,  дувший  в  спину,  и  к  концу
следующего  дня  Роканнон  увидел  мраморную  лестницу,  поднимающуюся  по
лесистому склону, Мост-над-бездной, соединяющий два зеленых края пропасти,
и башни Халлана в  лучах  долгого  заката.  Во  Дворе  Прилетов  их  сразу
окружили жители замка,  светловолосая  знать  и  темноволосые  слуги,  они
торопились рассказать новости: Реохан, ближайший к ним замок  на  востоке,
сожжен, и все, кто там жил, сгорели:  как  понял  Роканнон,  сделали  это,
опять с вертолетов, несколько человек с  лазерными  пистолетами;  воины  и
крестьяне Реохана погибли, не получив даже возможности ответить врагу хотя
бы одним ударом меча. Люди в Халлане почти не владели  собой  от  гнева  и
возмущения, но когда  они  увидели  на  крылатом  коне,  принадлежащем  их
молодому властителю, также и фииа и узнали, почему он здесь, к их чувствам
прибавился еще и страх. Многие жители  Халлана,  самой  северной  твердыни
ангья, до этого фииа никогда не видели, но  все  знали  сказания  об  этом
народе и знали о древнем запрете причинять ему зло. Нападение, пусть  даже
сколь угодно кровавое, на какой-нибудь из их собственных, ангья, замков  в
их представления о мире вполне вписывалось, однако нападение на  маленьких
фииа для них было святотатством. В  них  боролись  теперь  страх  и  гнев.
Вечером того же дня, уже в своей комнате в  башне,  Роканнон  услышал  шум
внизу, в Зале Пиршеств: это  ангья  Халлана  извергали  потоки  метафор  и
метали громы и молнии гипербол, клянясь победить врага.  Ангья  хвастливы,
мстительны, высокомерны, упрямы; у них не было  письменности,  а  в  языке
отсутствовала форма первого лица для глагола "не мочь". Богов в  сказаниях
ангья не было, а были только герои.
     Внезапно в этот  далекий  шум  ворвался,  зазвучав  совсем  рядом,  в
комнате,  чей-то  голос,  и  рука  Роканнона  на  приемнике,  который   он
настраивал, от неожиданности дернулась. Громкий голос рассказывал о чем-то
на неизвестном Роканнону языке. Наконец он нашел частоту врага!  Что  враг
говорил на на общегалактическом, было только естественно, если учесть, что
на планетах Союза несколько сот тысяч языков, не считая уже  занесенных  в
справочники планет вроде этой, а также еще не  обнаруженных.  Голос  начал
называть числа:  их  Роканнон  понимал,  потому  что  они  были  на  языке
цивилизации из созвездия  Кита,  исключительные  математически  достижения
которой, а потому и ее числительные,  распространились  по  всем  планетам
Союза. Роканнон слушал с напряженным вниманием, но понимал только числа.
     Голос исчез так же внезапно, как появился, и из  динамиков  слышалось
теперь лишь шипение атмосферных разрядов.
     Роканнон посмотрел  в  другой  конец  комнаты,  на  маленького  фииа,
который попросил разрешение остаться с ним и молча сидел,  скрестив  ноги,
на полу у окна.
     - Это, Кьо, говорил враг, - сказал Роканнон.
     Лицо фииа не изменилось.
     - Кьо, - спросил Роканнон (по обычаю  ангья,  обращаясь  к  отдельным
фииа, вместо личных имен  употребляли  названия  деревень,  в  которых  те
живут, поскольку было неизвестно даже, есть ли у отдельных фииа свои имена
или нет), - Кьо, если бы ты постарался, смог бы ты услышать врагов умом?
     В коротких записях, сделанных во  время  единственного  посещения  им
деревень  фииа,  Роканнон  отметил,  что  фииа  редко  отвечают  прямо  на
поставленные вопросы; и ему хорошо запомнилась их  скрываемая  за  улыбкой
уклончивость. Однако Кьо, волей  судьбы  погруженный  в  чуждую  для  него
стихию звуковой речи, ответил на вопрос Роканнона.
     - Нет, Повелитель, - сказал он сокрушенно.
     - А можешь  ты  слышать  умом  других  из  твоего  народа,  в  других
деревнях?
     - Немного. Если бы я в их деревнях жил... тогда, может быть,  и  смог
бы. Фииа иногда переходят жить из родной деревни  в  другую.  Рассказывают
даже, что когда-то фииа и гдема говорили  умом  друг  с  другом  как  один
народ, но это было давным-давно. Рассказывают, что...
     Он замолчал.
     - У твоего народа и у "людей глины" и в самом деле были общие предки,
хотя теперь вы живете совсем по-разному. Что ты хотел сказать, Кьо?
     - Рассказывают, что давным-давно на юге, на высоких местах,  где  все
кругом серое, жили те, кто мог говорить умом  со  всем  живым.  Все  мысли
могли слышать они, Старые, Самые Древние... Но мы спустились с гор, одни в
долины, другие в пещеры, и забыли ту, трудную жизнь.
     Роканнон задумался. Никаких гор к югу от Халлана на континенте  вроде
бы нет. Он встал, чтобы взять "Путеводитель" и  посмотреть  карты,  однако
его остановил приемник,  до  этого  шипевший  на  той  же  частоте.  Опять
зазвучал голос, но теперь далекий, гораздо слабее того, который он  слышал
перед этим; звучал то более, то менее внятно, в зависимости от  помех,  но
говорил этот голос на общегалактическом:
     - Номер Шесть, отзовитесь. Номер Шесть, отзовитесь...  Говорит  Фойе.
Номер Шесть, отзовитесь.
     После бесконечных повторений и пауз голос продолжал:
     - ...Говорит Пятница... Нет, говорит Пятница... Говорит Фойе; как  вы
меня слышите, Номер Шесть? Сверхсветовые должны прибыть  завтра...  и  мне
сейчас нужен полный отчет об обшивке "семь-шесть" и о  сетях.  Реализацией
сногсшибательного плана пусть занимается Восточный отряд. Вы меня слышите,
Номер Шесть? Завтра мы свяжемся по ансиблу с  Базой.  Будьте  добры  прямо
сейчас передать мне  информацию  об  обшивке.  Обшивка  "семь-шесть".  Нет
необходимости...
     Голос потонул в приливе помех, а  когда  появился  снова,  расслышать
удавалось уже только отдельные слова и  обрывки  фраз.  Помехи,  молчание,
обрывки фраз - и вдруг врезался голос более близкий, он быстро говорил  на
неизвестном языке, который Роканнон слышал до этого. Говорил и говорил; не
шевелясь, так и не убрав руку с "Путеводителя", Роканнон  слушал.  Так  же
неподвижно сидел в тени на другом конце комнаты  фииа.  Голос  в  динамике
произнес две пары чисел, потом их повторил; при повторении Роканнон уловил
слово, на языке цивилизации в  созвездии  Кита  означающее  "градусы".  Он
открыл  блокнот  и  записал  числа;  по-прежнему  слушая,  открыл  наконец
"Путеводитель" на той странице, где начинались карты Фомальгаута-2.
     Числа, которые он записал, были 2828  -  12140.  Если  это  широта  и
долгота... Он углубился  в  карты:  рука,  державшая  карандаш,  раза  два
прикоснулась заостренным кончиком к точкам  в  открытом  море.  Попробовал
вариант, где 121 означал западную долготу,  а  28  -  северную  широту,  и
кончик карандаша оказался  немного  южнее  горного  хребта,  пересекающего
примерно посередине Юго-Западный Континент.  Роканнон  замер,  не  отрывая
взгляда от карты. Приемник молчал.
     - Что это было, Повелитель Звезд?
     - Кажется, я знаю теперь, где они. Возможно. И у них там ансибл. - Он
посмотрел на Кьо невидящим взглядом, потом взгляд повернулся  к  карте.  -
Если они и вправду там... Мне бы только добраться  туда  и  расстроить  их
планы, мне бы отправить через их ансибл хотя бы одно сообщение Союзу, хотя
бы...
     В  свое  время  картографирование   Юго-Западного   Континента   было
проведено исключительно с воздуха, и обозначены лишь горы и самые  большие
реки.   Сотни   квадратных   километров   неизвестности,   и   о    точном
местонахождении цели можно только гадать...
     - Я не могу сидеть, сложа руки, - сказал Роканнон.
     И, снова подняв глаза, встретил ясный, непонимающий взгляд маленького
фииа. Встал и начал мерить шагами каменный пол комнаты. Приемник шептал  и
потрескивал.
     У него только одно преимущество: враг не знает о нем и его не ждет.
     -  Хорошо  бы  использовать  против  них  их  собственное  оружие,  -
продолжал Роканнон. - Я, пожалуй, попробую их найти.  На  юге.  Не  только
твоих родичей убили эти чужаки, но  и  моих  товарищей.  Мы  с  тобой  оба
одиноки, оба говорим на неродном для нас языке. Я был бы очень  рад,  если
бы ты остался со мной.
     Он сам не знал, почему эти последние слова у него вырвались.
     По лицу фииа мелькнула тень улыбки. Параллельно, не соединяя  их,  он
поднял  над  головой  руки.  Огоньки  свечей  в  подсвечниках  на   стенах
раскачивались, подпрыгивали, меняя форму.
     - Было предсказано, что Скиталец будет  выбирать  себе  товарищей,  -
сказал фииа. - На какое-то время.
     - Скиталец? - переспросил Роканнон.
     Но на этот раз фииа ему не ответил.



                                    3

     Медленно, шурша  подолами  юбок  по  каменному  полу,  Властительница
Замка, мать Могиена, Хальдре, шла через высокий  зал.  Ее  темная  кожа  с
годами потемнела еще больше, когда-то золотые волосы стали белыми.  И  все
равно красота, отличавшая женщин ее рода, не  покинула  Хальдре.  Роканнон
поклонился и приветствовал ее так, как того требовал этикет:
     -   Привет   Повелительнице   Халлана,   дочери   Дурхала,    Хальдре
Золотоволосой!
     - Привет Роканнону, нашему гостю, - и она посмотрела на  него  сверху
вниз спокойным взглядом. Как большинство женщин ангья и все мужчины  этого
народа, она была выше Роканнона. - Расскажи, почему  отправляешься  ты  на
юг.
     Она неторопливо прохаживалась по залу, и он прохаживался рядом с ней.
От темных гобеленов, свисавших с высоких стен, воздух казался тоже темным,
а балки потолка - черными, и только под этим  потолком  были  узкие  окна,
через которые наискосок вниз падал в зал холодный утренний свет.
     - Я отправляюсь на поиски врагов, Повелительница.
     - А что будет, когда ты их найдешь?
     - Я надеюсь войти в их... замок  и  через  их...  машину,  передающую
вести, рассказать Союзу, что враги здесь, на этой планете.  Она  стала  их
убежищем, и очень маловероятно, что Союз сам сможет их найти:  ведь  миров
так же много, как песчинок на морском берегу. Но найти врагов нужно во что
бы то ни стало. Они и  так  уже  причинили  вашей  планете  немало  зла  и
причинят еще больше другим планетам.
     Хальдре кивнула.
     - Верно ли, что ты хочешь отправиться в путь налегке, взять  с  собой
всего несколько человек?
     - Да, Повелительница. Путь долог,  и  придется  переправляться  через
море. И сила врагов так велика, что  противопоставить  ей  я  могу  только
хитрость.
     - Одной хитрости мало, Повелитель Звезд, - сказала старая женщина.  -
Я пошлю с тобой четырех верных ольгьо, если четырех тебе достаточно,  двух
крылатых коней с поклажей и шесть под седлом и дам серебра  -  на  случай,
если варвары в чужих странах потребуют платы за ночлег для  тебя  и  моего
сына Могиена.
     -  Могиен  отправится  со  мною  вместе?   Из   всех   твоих   даров,
Повелительница, этот - самый дорогой!
     Она задержала на нем свой печальный, но твердый взгляд.
     - Я рада, что он приятен  тебе,  Повелитель  Звезд,  -  и  она  снова
медленно пошла с ним рядом. - Могиен жаждет отправиться  с  тобою  вместе,
ведь он любит тебя, да и приключения  любит,  и  ты,  великий  властитель,
идущий навстречу большой опасности, тоже жаждешь, чтобы с тобой отправился
он.  Поэтому,  считаю  я,  так  и  должно  быть.  Но  прошу  тебя  сейчас,
сегодняшним ранним утром в Большом Зале, запомнить мои слова и  не  боятся
упреков от меня, когда ты возвратишься: я не  верю,  что  Могиен  с  тобой
вернется.
     - Но ведь он должен унаследовать Халлан, Повелительница!
     Она  шла  и  молчала;  в  конце  зала,  под  потемневшим  от  времени
гобеленом, на котором золотоволосые ангья дрались с крылатыми  великанами,
повернула назад и наконец заговорила снова:
     - Халлан унаследуют другие властители. - Ее спокойный голос был полон
холодной горечи. - Вы, Повелители Звезд, снова среди нас, снова  приносите
нам свои обычаи и войны. Реохан превратился  в  прах;  долго  ли  простоит
Халлан? Сама планета наша теперь стала  всего  лишь  песчинкой  на  берегу
ночи. Все меняется сейчас, но в одном я  не  сомневаюсь  по-прежнему:  над
моим родом нависла черная тень. Моя мать, которую ты знал, впала в безумие
и  заблудилась  в  лесу;  отец  мой  погиб  в  бою,   муж   стал   жертвой
предательства; и когда у меня родился сын и я радовалась его рождению, дух
мой скорбел, предчувствуя, что жизнь сына будет короткой. Сам он  об  этом
не скорбит: ведь он ангья, он носит два меча. Но моя  доля  мрака  в  том,
чтобы одной править приходящим в упадок родовым владением,  жить,  жить  и
пережить их всех... - Она помолчала. - Тебе, чтобы выкупить свою жизнь или
право идти вперед, понадобится больше сокровищ, чем у  меня  есть.  Возьми
вот это. Тебе я вручаю это, Роканнон, а не Могиену. Для тебя мрака в  этой
драгоценности нет: разве не твоей была она когда-то в городе по ту сторону
ночи? Для нас же она обернулась лишь тенью и  бременем.  Прими  ее  снова,
Повелитель Звезд; используй ее,  если  будет  нужно,  как  выкуп  или  как
подарок.
     Хальдре расстегнула у себя на шее золотое ожерелье  с  большим  синим
камнем, стоившее жизни ее матери, сняла его и протянула Роканнону. Он взял
его, почти с ужасом слыша приглушенный холодный стук  золотых  звеньев,  и
поднял взгляд. С высоты своего роста Хальдре смотрела прямо на него, и  ее
голубые глаза в прозрачной темноте зала тоже казались темными.
     - А теперь бери с собой моего сына, Повелитель Звезд, и следуй  своим
путем. Да погибнут твои враги, не оставив сыновей!
     Полосатый конь, на котором сидел  Роканнон,  несколько  раз  взмахнул
крыльями, и далеко  внизу  остались  пламя  факелов,  дым,  снующие  тени,
голоса, суета и шум. Всего лишь пятнышко неяркого света на уходящих  вдаль
темных холмах, Халлан остался позади; широко раскинутые,  почти  невидимые
во мраке крылья поднимались и опускались, и в лицо Роканнона бил встречный
ветер.  Восток  позади  начал  светлеть,  и  ярко  сияла  Большая  Звезда,
предвестница восхода, до которого, однако, было  еще  далеко.  И  день,  и
ночь, и утро, и вечер были  величественно  неторопливы  на  этой  планете,
которой, чтобы повернуться вокруг своей оси, нужно было тридцать часов.  И
медленной  была  также  поступь  сезонов:   сейчас   начиналось   весеннее
равноденствие, и предстояли четыреста дней весны и лета.
     - О нас будут петь песни в высоких замках, -  сказал  Кьо  со  своего
седла за спиной у Роканнона. - Будут  петь  о  том,  как  Скиталец  и  его
спутники во тьме неслись по небу на юг перед началом весны...
     Кьо хохотнул.  Словно  рулон  серого  шелка,  расписанный  холмами  и
цветущими равнинами Ангьена, развертывался под ними;  пейзажи  становились
все ярче  и  наконец  вспыхнули  яркими  красками  и  резкими  тенями:  на
горизонте царственно поднялось дневное светило.
     В полдень они спустились отдохнуть часа два на берегу  реки,  текущей
на юго-запад, к морю, вдоль русла которой они следовали; позже, когда  уже
начало смеркаться, они спустились снова, на этот раз к  небольшому  замку,
стоявшему на вершине холма, как все замки ангья; холм этот огибала  та  же
река. Владелец и жители замка  встретили  их  радушно.  Хозяева  с  трудом
удерживались от вопросов: верхом  на  четырех  крылатых  конях,  вместе  с
наследником Халлана и четырьмя ольгьо,  путешествовали  фииа  (такого  еще
никогда не бывало) и кто-то говоривший со странным акцентом,  одетый,  как
ангья, но без мечей, и бледнолицый, как ольгьо. Вообще-то  любовные  связи
между  представителями  этих  двух  каст,  ангья  и  ольгьо,   были   куда
многочисленнее, чем большинство ангья готовы были признать;  ты  сплошь  и
рядом встречал светлокожих воинов и золотоволосых слуг. Ну а с этим другом
наследника Халлана было уж совсем непонятно. Сам же  Роканнон,  не  желая,
чтобы о его присутствии стало известно  всем  на  планете,  молчал,  а  их
гостеприимный хозяин не осмеливался задавать вопросы наследнику Халлана; и
если в конце концов хозяину и довелось узнать, кто был его странный гость,
то лишь из песен, в которых годы спустя тот был воспет.
     Так же, в полете над изумительной красоты горами и долинами,  провели
семь путников и следующий день. Переночевали они в деревне ольгьо у  реки,
а на третий день оказались в местах, новых даже для Могиена. Река, широкой
дугой  поворачивавшая  здесь  к  югу,  теперь  растекалась  по  заводям  и
старицам, холмы уступили место просторам равнин,  а  небо  над  горизонтом
поблескивало, как затуманенное зеркало. К  концу  дня  они  увидели  белый
утес,  на  вершине  которого  стоял   замок;   дальше   тянулись   лагуны,
перемежаемые серыми песками, а еще дальше расстилался морской простор.
     С седла Роканнон опустился усталый, ломило спину, а в голове от ветра
и движения все звенело; и когда он снова посмотрел на замок,  то  подумал,
что из  всех  виденных  им  твердынь  ангья  эта  самая  жалкая.  К  бокам
пострадавшей от времени приземистой крепости жались, как мокрые цыплята  к
курице, две кучки хижин; из кривых узких улочек на путешественников пялили
глаза местные ольгьо, почему-то бледные и коренастые.
     - Похоже, что они здесь  перемешались  с  "людьми  глины",  -  сказал
Могиен. - Вот ворота; замок этот,  если  ветер  не  отнес  нас  куда-то  в
сторону, называется Толен. Эй, властители Толена, у ваших ворот гости!
     Ни единого звука не раздавалось из замка.
     - Ветер раскачивает ворота Толена, - сказал Кьо.
     И в самом деле, ворота из  окованного  бронзой  дерева,  повисшие  на
петлях, качались в холодном морском ветре, продувавшем  селение  насквозь.
Острием меча  Могиен  толкнул  створку  внутрь.  За  н