ймы у миссис Моралес,- сказал Пилон.  -
Лопата и мотыга прислонены к ее курятнику.
     Когда совсем стемнело, они отправились в путь.
     - Мы идем в гости к девочкам, знакомым Джо Португальца, -  сообщил
Пилон остальным.
     Пилон и Джо осторожно проникли во  двор  миссис  Моралес  и  взяли
взаймы лопату и мотыгу. И  тут  Большой  Джо  вытащил  из  придорожного
бурьяна бутыль вина.
     - Ты продал клад ,- в ярости крикнул  Пилон,  -  ты  предатель,  о
собачья собака!
     Большой Джо невозмутимо успокоил его.
     - Я не сказал, где лежит клад, - заявил он  с  достоинством.  -  Я
сказал вот так: "Мы нашли клад, - сказал я. - Но он принадлежит  Дэнни.
Когда Дэнни его получит, я займу у него доллар и заплачу за вино".
     Пилон был ошеломлен.
     - И тебе поверили, и тебе  дали  вина?  -  с  сомнением  в  голосе
спросил он.
     - Ну, - запнувшись объяснил Большой Джо,- я оставил  одну  вещь  в
залог того, что я принесу доллар.
     Пилой молниеносно повернулся и схватил его за горло.
     - Что ты оставил?
     - Только одно крохотное одеяло, Пилон, - жалобно проскулил Большой
Джо.- Всего одно одеяло.
     Пилон принялся его трясти, но Большой  Джо  был  так  грузен,  что
Пилону удалось встряхнуть только самого себя.
     - Какое одеяло? - крикнул он. - Говори, какое одеяло ты украл?
     Большой Джо захныкал:
     - Только одно - у Дэнни. Одно-единственное. Ведь у него их два.  Я
взял только самоесамое крохотное.  Не  бей  меня,  Пилон.  Второе  было
больше. А это Дэнни получит обратно, когда мы выкопаем клад.
     Пилон одним рывком повернул его и вложил все  свое  негодование  в
меткий пинок.
     - Свинья, - сказал он. - Подлый ворюга. Ты вернешь это  одеяло,  а
не то я из тебя ремней понаделаю.
     Большой Джо попробовал смягчить его.
     - Я подумал, что ведь мы стараемся для Дэнни,- прошептал он.  -  Я
подумал: "Дэнни будет так рад,  и  он  сможет  купить  себе  сто  новых
одеял".
     - Замолчи, - сказал Пилон. - Ты вернешь это самое  одеяло,  или  я
тебя камнем изобью.
     Он взял бутылку, откупорил ее и сделал  несколько  глотков,  чтобы
успокоить  свою  возмущенную  щепетильность;  а  потом  воткнул  пробку
обратно и не дал Португальцу ни капли.
     - За эту кражу копать будешь ты. Бери инструмент и иди за мной.
     Большой Джо заскулил, как щенок, и повиновался. У него не  хватало
мужества восстать против праведного гнева Пилона.
     Они долго искали заветное место.  Было  уже  очень  поздно,  когда
Пилон наконец указал на три стоящие рядом дерева.
     - Тут, - заявил он.
     Они рыскали по прогалине, пока не нашли  круглую  впадину.  В  эту
ночь лес не был затянут туманом, и им помогал лунный свет.
     Теперь, поскольку ему не надо было копать, Пилон  начал  развивать
новую теорию добывания кладов.
     - Иногда деньги закапывали в мешках, - сказал  он.-  И  мешки  эти
сгнивали. Если  ты  будешь  копать  прямо  на  этом  месте,  то  можешь
растерять часть денег.
     Он очертил впадину широким кругом.
     - Так вот, вырой по этой черте глубокую канаву, и мы подберемся  к
сокровищу снизу.
     - А ты разве копать не будешь? - спросил Большой Джо.
     Пилон дал выход своей ярости.
     - Значит, это я ворую одеяла? - кричал он. - Это я  краду  вещи  с
постели друга, который приютил меня?
     - Ну, один я копать не стану, - заявил Большой Джо.
     Пилон схватил большой  сосновый  сук,  который  еще  накануне  был
половиной  святого  креста,  и  грозно  приблизился  к   Большому   Джо
Португальцу.
     - Вор! - прорычал он.  -  Грязная  свинья,  фальшивый  друг!  Бери
лопату.
     Храбрость Большого Джо испарилась, и он нагнулся за  лопатой.  Он,
возможно, и заспорил бы, но совесть его была слишком нечиста, и  Пилон,
на чьей стороне были правота и сосновая  дубинка,  внушал  ему  сильный
страх.
     Большой Джо питал отвращение к самой идее  копания.  В  траектории
движущейся лопаты не было ничего эстетического. Цель же всей работы, то
есть извлечение земли из одного места и перенесение  ее  в  другое,  не
может  не  показаться  человеку  с  более  возвышенными   устремлениями
бесполезной и нелепой. Чего достигнет он, даже  если  посвятит  копанию
всю свою жизнь? Правда, чувства Большого Джо не были столь  сложны.  Он
просто не любил копать. Он записался в армию чтобы  драться,  а  вместо
этого только и делал, что копал.
     Но Пилон зорко следил за ним,  и  вокруг  места  с  кладом  начала
изгибаться канава. Ссылки на болезнь, голод и  непосильность  подобного
труда не  приносили  пользы.  Пилон  был  неумолим  и,  не  переставая,
попрекал  Джо  преступной  кражей  одеяла.   Джо   хныкал,   жаловался,
протягивал руки, чтобы показать ссадины и мозоли, но Пилон не давал ему
передышки и заставлял копать.
     Наступила  полночь,  и  глубина  канавы   достигла   трех   футов.
Закукарекали петухи в Монтерее. Луна зашла за деревья. И наконец  Пилон
отдал приказ подбираться к сокровищу. Земля все медленнее  вылетала  из
канавы. Большой Джо был  совсем  измучен.  Перед  самым  рассветом  его
лопата ударилась о что-то твердое.
     - Ой! - вскричал он. - Вот он, Пилон!
     Находка была  большой  и  квадратной,  Они  принялись  лихорадочно
выкапывать ее, хотя в темноте совсем не видели, что это такое.
     - Осторожнее! - предостерег Пилон. - Не повреди его.
     Утро наступило прежде, чем они успели выкопать  свой  клад.  Пилон
почувствовал под  рукой  что-то  металлическое  и  наклонился  в  сером
полумраке, стараясь разглядеть, что же они нашли.  Нашли  они  бетонную
плиту  внушительных  размеров.  Сверху  в  нее  была  вделана   круглая
бронзовая бляха. Пилон прочел по складам:

"Геодезическая служба Соединенных Штатов - 1915 Высота шестьсот футов".

     Пилон сел на дно ямы, и плечи его уныло сгорбились.
     - Значит, это не клад? - жалобно спросил Большой Джо.
     Пилон ничего не ответил. Большой Джо внимательно осмотрел плиту, и
брови его задумчиво сдвинулись. Он повернулся к опечаленному Пилону.
     - Может, мы отдерем эту прекрасную медную дощечку и продадим ее?
     Пилон поднял склоненную в горести голову.
     - Джонни Помпом нашел такую штуку, -  оказал  он  со  спокойствием
безмерного разочарования. - Джонни  Помпом  отодрал  медную  дощечку  и
попробовал ее продать. За выкапывание таких штук полагается год тюрьмы,
- тоскливо заключил Пилон. - Год тюрьмы и две тысячи долларов штрафа.
     Томимый страданием. Пилон хотел только одного:  поскорее  уйти  от
этого рокового места. Он  встал,  вырвал  пук  травы,  чтобы  завернуть
бутылку, и начал спускаться с холма.
     Большой Джо сочувственно затрусил позади.
     - Куда мы идем? - спросил он.
     - Не знаю, - сказал Пилон.
     Когда они добрались до берега моря, солнце  уже  сияло  вовсю,  но
Пилон не остановился даже здесь. Он брел по  слежавшемуся  песку,  пока
Монтерей не остался далеко позади и только  песчаные  дюны  Сисайда  да
сверкающие волны залива могли видеть его  печаль.  Наконец  он  сел  на
сухой песок под горячими лучами солнца. Большой Джо сел рядам с ним,  и
ему показалось, что в молчаливых страданиях  Пилона  почему-то  повинен
он. Пилон снял траву с  бутылки,  вытащил  пробку  и  сделал  несколько
больших глотков; но печаль - это  матерь  сострадания,  и  он  протянул
бесчестному Джо принадлежащую ему же бутылку.
     - Как мы старались! - вскричал Пилон. - Как влекли нас наши мечты!
Я уже думал: вот мы несем Дэнни мешки с золотом. Я видел, каким  станет
его лицо. Он удивился бы. И долго-долго не мог  бы  атому  поверить.  -
Пилон отобрал бутылку у Большого Джо и сделал чудовищный  глоток.  -  И
ничего этого не будет. Нынешняя ночь развеяла все надежды.
     Солнце  уже  сильно  припекало.  И,  несмотря   на   свое   тяжкое
разочарование,  Пилон  почувствовал,  что   его   охватывает   коварное
успокоение,  предательское  желание  отыскать  в  случившемся   хорошую
сторону.
     Джо Португалец, по обыкновению, втихомолку отпил больше,  чем  ему
полагалось. Пилон в негодовании отобрал у него бутылку и несколько  раз
основательно к ней приложился.
     - В конце концов, - философски заметил он, - если бы  мы  отыскали
золото, оно, быть может, и не пошло бы на пользу Дэнни. Он ведь  всегда
был бедняком. И, разбогатев, мог бы рехнуться. Большой Джо торжественно
кивнул. Вино в бутылке все убывало и убывало.
     - Счастье лучше богатства, - сказал Пилон. - Если  мы  постараемся
сделать его счастливым, это будет куда лучше, чем  дарить  ему  деньги.
Большой Джо снова кивнул и разулся.
     - Сделать его счастливым - это ты правильно говоришь.
     Пилон меланхолично напустился на него.
     - Ты всего только свинья и не достоин того, чтобы жить с людьми, -
кротко сказал он. - Тебя, похитителя одеяла Дэнни, следовало бы держать
в конуре и кормить картофельными очистками.
     Теплые  солнечные  лучи  совсем  их  разморили.  Маленькие  волны,
шепчась, набегали на песок. Пилон разулся.
     - Остаток пополам, - сказал Большой Джо, и они допили все вино  до
последней капли.
     Пляж мерно покачивался, подымаясь и опускаясь, как океанская зыбь.
     - Ты неплохой человек, - сказал Пилон.
     Но Большой Джо Португалец уже спал. Пилон снял куртку и прикрыл ею
лицо. Через несколько секунд он тоже погрузился в сладкий сон.
     Солнце описывало по небосводу обычную  дугу.  Прилив  разлился  по
пляжу и вновь отступил. К  спящим,  подпрыгивая,  стайкой  приблизились
зуйки и внимательно их осмотрели.  Бродячая  собака  обнюхала  их.  Две
пожилые дамы, собиравшие морские раковины, увидели их неподвижные  тела
и торопливо прошли мимо, - а вдруг  эти  мужчины  проснутся  и  кинутся
вслед, чтобы напасть на них с преступными намерениями!  Просто  ужасно,
единодушно решили они, что полиция не желает принимать никаких мер  для
предотвращения подобных случаев.
     - Они пьяны, - сказала одна из дам.
     Другая обернулась и посмотрела на спящих.
     - Пьяные скоты, - согласилась она.
     Когда наконец солнце скрылось за соснами на холме позади Монтерея,
Пилон проснулся. Рот его пересох, словно  обожженный  квасцами,  голова
болела, а тело совсем затекло от  долгого  лежания  на  жестком  песке.
Большой Джо продолжал храпеть.
     - Джо! - окликнул его Пилон, но Джо даже не пошевелился.
     Пилон приподнялся на локте и посмотрел на море.
     "Не худо бы смочить рот глотком вина",-  подумал  он  и  поднес  к
губам бутыль, но ни единая капля не увлажнила его сухого  языка.  Тогда
он вывернул карманы в надежде, что в них,  покуда  он  спал,  произошло
чудо, - однако чуда в них не произошло. Он обнаружил  только  сломанный
перочинный нож, за который уже раз  двадцать  тщетно  пытался  получить
стакан вина. И еще рыболовный крючок в кусочке пробки, обрывок  грязной
бечевки, собачий зуб и несколько ключей, не подходящих ни к  одному  из
известных Пилону замков. Среди всей этой коллекции  не  было  ни  одной
вещи,   на   которую   Торрелли   польстился   бы   даже   в   припадке
умопомешательства.
     Пилон задумчиво посмотрел на Большого Джо.
     "Бедняга, - подумал он. -  Когда  Джо  Португалец  проснется,  его
будет мучить точно такая же жажда. Он будет рад,  если  я  припасу  для
него глоток вина".
     Он попробовал растолкать Большого  Джо,  но  тот,  буркнув  что-то
невнятное, продолжал храпеть, и Пилон обшарил  его  карманы.  Он  нашел
медную брючную пуговицу, металлическую бляху с надписью "В  "Голландце"
кормят вкусно", пять обгорелых спичек и кусок жевательного табака.
     Пилон присел на корточки. Выхода не было. Хотя его глотка  властно
требовала вина, ему оставалось только иссохнуть в этих песках.
     Тут его  внимание  привлекли  саржевые  брюки  Португальца,  и  он
тихонько пощупал их.
     "Хорошая материя, - подумал он. - С какой стати должен этот подлый
Португалец расхаживать в штанах из такой хорошей материи, когда все его
друзья носят бумажные?"
     Затем он вспомнил, как плохо сидят эти брюки на Большом  Джо,  как
тесны они ему в поясе, даже когда он не  застегивает  верхних  пуговиц,
как они ему коротки. "А ведь  человек  благопристойного  роста  был  бы
счастлив обзавестись такими штанами".
     Пилон вспомнил,  в  каком  преступлении  повинен  Большой  Джо,  и
почувствовал  себя  ангелом-мстителем.  Как  смеет  эта  чумазая  дылда
наносить Дэнни подобные оскорбления!
     "Когда он проснется, я изобью его!.. Однако, - тут же возразил  на
это Пилон - моралист, - он совершил кражу. И ему было бы хорошим уроком
узнать, каково это, когда  у  тебя  что-нибудь  крадут.  Какой  толк  в
наказании, если оно ничему не учит?"
     Позиция Пилона была совершенно  неуязвима.  Если  он  одним  махом
сумеет отомстить за Дэнни, проучить Большого Джо,  преподать  ему  урок
этики и раздобыть вина, кто во всем мире решится осудить его?
     Он изо  всех  сил  толкнул  Португальца,  но  Большой  Джо  только
отмахнулся от него, как от мухи.  Пилон  ловко  стянул  с  него  брюки,
скатал их и небрежной походкой направился в ту сторону, где  за  дюнами
лежал Монтерей.
     Торрелли не было дома, и дверь  Пилону  открыла  миссис  Торрелли.
Несколько минут он напускал на себя таинственность, но в  конце  концов
предъявил ей брюки.
     Она решительно покачала головой.
     - Но поглядите же хорошенько, - не отступал  Пилон.  -  Вы  видите
только грязь и пятна. А вы поглядите, какая под ними  хорошая  материя!
Подумайте,  сеньора!  Вы  выводите  эти  пятна  и  отглаживаете  брюки!
Приходит Торрелли. Он молчит,  у  него  дурное  настроение.  И  тут  вы
показываете ему эти великолепные штаны. Посмотрите, как заблестели  его
глаза! Посмотрите, как  он  рад!  Он  сажает  вас  к  себе  на  колени!
Посмотрите, как он улыбается вам, сеньора! Столько счастья - и всего за
один галлон красного вина!
     - Штаны сзади совсем протерлись, - сказала она.
     Пилон поднял брюки и посмотрел их на свет.
     - Разве сквозь них можно что-нибудь разглядеть?  Нет!  Просто  они
стали мягкими и удобными. Они как раз в самом лучшем состоянии.
     - Нет, - твердо сказала она.
     - Вы жестоки к своему мужу, сеньора. Вы лишаете его счастья.  И  я
не удивлюсь, если увижу, что он  ухаживает  за  другими  женщинами,  не
такими бессердечными. Ну, не галлон, так хоть кварту?
     В конце концов миссис Торрелли не устояла, и  Пилон  получил  свою
кварту. Он тут же выпил все вино.
     - Вы сбиваете цену счастья, - сказал он с упреком. - Я должен  был
бы получить по крайней мере полгаллона.
     Миссис Торрелли была тверже гранита. Больше Пилон  не  получит  ни
капли. Пилон  сидел  на  кухне  миссис  Торрелли  и  угрюмо  размышлял:
"Бессовестная ростовщица. Она задаром выманила у  меня  штаны  Большого
Джо".
     Пилон с грустью вспомнил о своем друге, оставшемся там, среди дюн.
Что с ним теперь будет? Если он пойдет в город,  его  арестуют.  А  что
сделала эта гарпия, чтобы заслужить такие штаны? Она попыталась  купить
у Пилона штаны, принадлежащие его другу, за жалкую  кварту  никудышного
вина. Пилон почувствовал, как в нем закипает гнев против нее.
     - Я ухожу, - объявил  он  миссис  Торрелли.  Брюки  уже  висели  в
чуланчике за кухней.
     - Всего  хорошего,  -  ответила  через  плечо  миссис  Торрелли  и
отправилась в маленькую кладовку за припасами для обеда.
     По пути на улицу Пилон прошел мимо чуланчика и захватил с собой не
только брюки Большого Джо, но и одеяло Дэнни.
     Пилон шагал по пляжу, направляясь к тому  месту,  где  он  оставил
Большого Джо. На песке впереди  пылал  яркий  костер,  и  Пилон  вскоре
заметил, что на  фоне  огня  мелькают  маленькие  силуэты.  Уже  совсем
стемнело, и он шел, ориентируясь на огонь. Приблизившись, он сообразил,
что это пикник девочек-скаутов. Дальше Пилон продвигался крадучись.
     Сперва он никак не мог найти  Большого  Джо,  но  в  конце  концов
разглядел его: тот лежал, по пояс зарывшись  в  песок,  совсем  потеряв
голос от холода и страха. Пилон твердым  шагом  приблизился  к  нему  и
протянул ему брюки.
     - Бери их. Большой Джо, и радуйся, что получил их обратно.
     У Джо зуб на зуб не попадал.
     - Кто украл мои штаны. Пилон? Я лежу  здесь  уж  не  знаю  сколько
часов - я ведь не мог уйти из-за этих девчонок.
     Пилон услужливо заслонил Португальца от девочек, хлопотавших около
костра. Большой Джо стряхнул с ног прилипший к ним холодный сырой песок
и натянул брюки. Потом они с Пилоном бок о бок побрели по темному пляжу
туда, где огни Монтерея, словно нити бус, опоясывали  холм.  В  глубине
пляжа, припав к  земле,  как  усталые  гончие,  лежали  дюны,  а  волны
потихоньку разучивали удары и чуть-чуть шипели.  Ночь  была  холодна  и
надменна, ее теплая жизнь исчезла без следа,  и  она  горько  и  грозно
напоминала человеку, что он одинок в мире и одинок среди себе  подобных
и что нигде его не ждет утешение.
     Пилон был все еще погружен в мрачные мысли, и  Джо  Португалец  не
мог не почувствовать, что его друг чем-то глубоко  взволнован.  Наконец
Пилон повернулся к нему.
     - Это учит нас, что доверять женщине - величайшая глупость.
     - Значит, мои штаны украла какая-то женщина? - в волнении  спросил
Большой Джо.Кто это? Я ей покажу!
     Но Пилон  только  грустно  покачал  головой,  как  старик  Иегова,
который, отдыхая в седьмой день творения, узрел, что созданный  им  мир
нуден и плох.
     - Она наказана, - сказал Пилон. - Можно даже оказать, что она сама
себя наказала, а что может быть лучше? Она приобрела  твои  штаны,  она
завладела ими в алчности, а теперь она их лишилась.
     Подобные рассуждения были выше понимания  Большого  Джо  -  в  них
крылись  тайны,  с  которыми  лучше  не  связываться.  Именно  этого  и
добивался Пилон. Большой Джо смиренно сказал:
     - Спасибо, Пилон, что ты вернул мои штаны.
     Но Пилон  так  погрузился  в  философские  размышления,  что  даже
благодарность потеряла всякую цену в его глазах.
     - Пустяки, - оказал он. - Во всем этом  деле  важен  только  урок,
который мы можем из него извлечь.  Они  свернули  с  пляжа  к  холму  и
миновали  огромную  серебристую  башню  газового  завода.  Большой  Джо
Португалец был невыразимо счастлив оттого, что он идет рядом с Пилоном.
     "Вот человек, который заботится о своих друзьях,  -  думал  он.  -
Даже когда они спят, он бодрствует, чтобы с ними не случилось беды".
     Он принял твердое решение когда-нибудь сделать  Пилону  что-нибудь
приятное.

ГЛАВА IX
  О том, как Дэнни попал в ловушку пылесоса, и о том, как друзья Дэнни
                               спасли его

     Долорес Энграсиа Рамирес жила  в  собственном  домике  на  дальнем
конце Тортилья-Флэт. Она помогала по хозяйству нескольким монтереевским
дамам и была одной из подлинных дочерей Золотого Запада.  Она  не  была
хорошенькой, эта пайсана  с  худым  лицом,  но  в  ее  движениях  порой
сквозила томность, а  в  голосе  звучала  хрипотца,  которая  нравилась
некоторым мужчинам. Иногда в ее глазах, туманя их, загоралась дремотная
страсть,  которую  мужчины,  подвластные   велениям   плоти,   находили
привлекательной и манящей.
     Она отличалась раздражительностью, и когда давала ей волю,  никому
не показалась бы желанной, но сердце у нее было влюбчивое, и недаром  в
Тортилья-Флэт ее прозвали "Конфеткой" Рамирес. Когда она находилась  во
власти нежного чувства, на нее было просто приятно  смотреть.  Как  она
облокачивалась о свою калитку! Каким воркующим становился eе голос! Как
колыхались ее бедра, то прижимаясь к самому забору, то плавно отступая,
то вновь к нему прижимаясь словно ленивые летние волны,  накатывающиеся
на песок!
     Кто еще мог так томно  произнести  простые  слова:  -  Ay,  amigo.
Alonde vas? [Здравствуй, дружок. Куда ты идешь? (исп.)]
     Правда, чаще голос ее бывал визгливым, лицо -  жестким  и  острым,
как  лезвие  топора,  фигура  -  неуклюжей,  а   намерения   -   самыми
эгоист