и  тебе  жалко
керосина, валяй задувай.
     Тиа Игнасиа задула огонек, и комната погрузилась  во  мрак.  Потом
она вернулась на свое  кресло  и  стала  ждать,  когда  в  Большом  Джо
пробудится галантность. Она  слышала,  как  скрипит,  покачиваясь,  его
кресло. Багровели щелки печурки, и на углах мебели играли легкие блики.
Комната почти светилась теплом. Тиа Игнасиа услышала,  что  кресло  его
перестало покачиваться,  и  подобралась,  готовая  оттолкнуть  его.  Но
ничего не произошло.
     - Подумать только, - сказала она, - что ты  мог  бы  остаться  без
крова в такую бурную ночь и дрожал бы сейчас в каком-нибудь  сарае  или
лежал бы на холодном песке под лодкой. А ты сидишь в удобном  кресле  и
пьешь вино в обществе дамы, которая к тебе хорошо относится.
     Большой Джо молчал. Тиа Игнасиа не видела его и ничего не слышала.
Она допила стакан. Приходилось пренебречь этикетом.
     - Моя подруга Корнелия Руис рассказывала мне, что некоторые из  ее
лучших друзей приходили к ней с дождя мокрые и замерзшие. Она привечала
их, и они становились ее добрыми друзьями.
     Из того угла, где сидел Большой  Джо,  донесся  легкий  стук.  Тиа
Игнасиа поняла, что он уронил свой стакан.  Но  затем  снова  наступила
полная тишина.
     "Может, он заболел, - подумала она. - Может, ему дурно?"
     Она вскочила, зажгла спичку и поднесла ее к фитилю лампы. А  потом
повернулась к своему гостю.
     Большой Джо спал богатырским сном. Ноги его были вытянуты.  Голова
откинулась, рот широко открылся. И пока тиа Игнасиа глядела на него вне
себя от изумления и негодования,  из  его  рта  вырвался  оглушительный
храп.
     Когда Большому Джо бывало уютно и  тепло,  он  просто  не  мог  не
заснуть.
     Прошло несколько секунд, прежде  чем  тиа  Игнасиа  разобралась  в
охватившей ее буре чувств. В ее жилах текло немало индейской  крови,  и
она не стала кричать. Нет, хотя она дрожала от  ярости,  она  не  стала
кричать, а подо шла к корзине с хворостом,  выбрала  подходящую  палку,
взвесила ее в руке, положила обратно и взяла другую.
     Только тогда она медленно приблизилась к Большому Джо Португальцу.
Первый удар пришелся ему в плечо и свалил его с кресла.
     - Свинья! - вопила тиа Игнасиа. - Мусорная куча! Убирайся вон!
     Джо покатился по полу. Следующий удар оставил  грязную  полосу  на
его штанах. Теперь Большой Джо быстро просыпался.
     - А? - спросил он. - Что случилось? Что ты делаешь?
     - Я тебе покажу, - завизжала она  и,  распахнув  дверь,  бросилась
назад к нему.
     Под градом ударов Большой Джо, шатаясь, поднялся  на  ноги.  Палка
молотила его по спине, плечам, голове.
     - Брось! - умолял он. - Ну брось же! Что случилось?
     Разъяренная фурия преследовала его, как оса, по садовой дорожке  и
выскочила за ним на раскисшую от дождя улицу. Гнев ее был  ужасен.  Она
бежала за ним по улице, осыпая его ударами.
     - Эй! - крикнул он. - Довольно!
     Он  обхватил  ее,  не  давая  поднять  рук,  а  она  изо  все  сил
вырывалась, стараясь еще раз ударить его палкой.
     - Подлая свинья! - кричала она. - Скотина!
     Он не мог отпустить ее, потому что  она  снова  накинулась  бы  на
него, и поэтому только крепче сжимал руки.
     И вот, пока он стоял так, на  Большого  Джо  Португальца  снизошла
любовь. Она звенела в его мозгу, она как бурный  поток  разливалась  по
его телу, она сотрясала его, как тропический ураган сотрясает пальмовую
рощу. Он так крепко сжал руки, что тиа Игнасиа перестала сердиться.
     По ночам полицейский объезжает на мотоцикле улицы  следя  за  тем,
чтобы ни с кем хорошим не приключилось ничего дурного. Джек  Лейк  ехал
по улицам Монтерея, и его мокрый плащ тускло блестел. Настроение у него
было очень скверное. На мощеных улицах было еще терпимо, но  часть  его
маршрута пролегала по грязным проулкам Тортилья-Флэт, где из-под  колес
во все стороны летели комья  мокрой  глины.  Свет  его  маленькой  фары
метался из стороны в сторону.  Мотор  чихал  и  кашлял  от  непосильной
нагрузки.
     Вдруг Джек Лейк вскрикнул от неожиданности и остановил мотоцикл.
     - Что за черт? Это еще что такое?
     Большой Джо обернулся к нему.
     - А, это ты, Джек? Вот что, Джек, раз уж  ты  все  равно  заберешь
нас, то погоди минутку.
     Полицейский повернул мотоцикл.
     - Ушли бы вы с улицы, - сказал он. - А то под машину попадете.
     Мотоцикл взревел, выбираясь из вязкой колеи, луч его фары, мигнув,
скрылся за поворотом. В деревьях Тортилья-Флэт тихо шуршал дождь.

ГЛАВА XII
 О том, как друзья Дэнни помогли Пирату выполнить обет, и о том, как в
награду за добродетель собакам Пирата было дано узреть небесное видение.

     Каждый день Пират поднимался со своей тачкой на холм и вкатывал ее
во двор Дэнни. Там он прислонял ее к забору и прикрывал дерюгой;  потом
он закапывал топор в землю - ведь всем  известно,  что  сталь  делается
тверже, если ее закапывать в землю. И наконец он входил в дом, запускал
пальцы в кисет, висевший у него на шее, доставал  заработанную  в  этот
день монету и отдавал ее Дэнни. После чего Дэнни в сопровождении Пирата
и тех из друзей, которые были дома, торжественно отправлялся в спальню,
переступая через разбросанные на полу  постели.  И  все  смотрели,  как
Дэнни засовывает руку под свою подушку, вытаскивает парусиновый мешок и
опускает в него очередную монету. Эта церемония повторялась изо  дня  в
день в течение долгого времени.
     Мешок с деньгами стал символом их дружбы, осью доверия, на котором
держалось их братство. Они гордились этими деньгами, гордились тем, что
честно берегут их. Хранение денег Пирата стало фундаментом, на  котором
выросло здание самоуважения и даже некоторого тщеславия. Человеку нужно
знать, что ему доверяют. Для Друзей эти  монеты  давно  перестали  быть
денежными знаками. Правда, вначале они порой прикидывали, сколько  вина
можно было бы купить на такую сумму,  но  вскоре  отвыкли  считать  это
сокровище деньгами. Оно должно было превратиться в золотой  подсвечник,
а этот потенциальный подсвечник был  собственностью  святого  Франциска
Ассизского. Обмануть  же  святого  куда  опаснее,  чем  позволять  себе
некоторые вольности с законом.
     Как-то вечером таинственный, но быстрый и точный  телеграф  принес
известие, что вблизи Кармела наскочил на риф пограничный катер. Большой
Джо Португалец отсутствовал по каким-то своим делам, но Дэнни, и Пабло,
и Пилон,  и  Хесус  Мария,  и  Пират,  и  его  собаки  веселой  гурьбой
отправились через гряду холмов к месту  происшествия,  потому  что  они
очень  любили  подбирать  на  берегу  всякие  полезные  предметы.   Это
представлялось самым  увлекательным  занятием  на  свете.  Они  немного
опоздали, но быстро наверстали потерянное время. Всю ночь  они  рыскали
по  пляжу  и  набрали  порядочно  всякой  всячины:  пятифунтовую  банку
сливочного  масла,  несколько  ящиков  консервов,   пропитанный   водой
астрономический календарь, две матросские куртки, бочонок пресной  воды
со шлюпки и пулемет. Когда рассвело, они охраняли  весьма  внушительную
кучу всевозможного добра.
     Они продали ее оптом за пять долларов одному из зевак, так как  не
собирались тащить подобную тяжесть  шесть  миль  по  крутым  холмам  до
Тортилья-Флэт.
     Пират, разумеется,  не  успел  нарубить  ежедневной  порции  дров;
поэтому Дэнни дал ему двадцать пять центов, и он спрятал монету в  свой
кисет. Затем они побрели по холмам к Монтерею, усталые, но  исполненные
счастливого предвкушения.
     Когда они добрались до дома Дэнни, было  уже  далеко  за  полдень.
Пират, выполняя обычный обряд, открыл кисет и передал монету Дэнни. Вся
компания  направилась  в  соседнюю  комнату.  Дэнни  сунул   руку   под
подушку... и вытащил ее обратно пустой. Он  отшвырнул  подушку,  поднял
матрас, а потом повернулся к своим друзьям, и глаза у  него  стали  как
глаза тигра. Он переводил взгляд с одного лица на другое, но на  каждом
видел только ужас и негодование, которые не могли быть притворными.
     - Так, - сказал он, - так...
     Пират заплакал. Дэнни обнял его за плечи.
     - Не плачь, дружок, - сказал он зловеще. - Ты получишь свои деньги
обратно.
     Все молча вышли из спальни. Дэнни походил по двору, нашел  тяжелую
сосновую палку длиной  фута  в  три  и,  примериваясь,  взмахнул  ею  в
воздухе. Пабло сбегал на кухню и принес старый консервный нож с грозным
лезвием. Хесус Мария вытащил из-под  дома  рукоятку  от  лопаты.  Пират
недоумевающе смотрел на них. Потом все  вернулись  в  дом  и  безмолвно
расселись по углам.
     Пират ткнул большим пальцем в сторону Монтерея и спросил:
     - Он?
     Дэнни медленно кивнул. Глаза у него словно подернулись пленкой,  и
взгляд их был тяжел и неподвижен. Он выставил вперед подбородок, и тело
его слегка изгибалось, как у гремучей змеи, готовой ужалить.
     Пират пошел в угол двора и выкопал свой топор.
     Они долго сидели так. Не было  сказано  ни  одного  слова,  но  по
комнате прокатывались волны холодной ярости. Дом был словно скала в  те
минуты, когда огонек бикфордова шнура уже подползает к динамиту.
     Незаметно   подкрался   вечер.   Солнце   зашло   за   холм.   Вся
Тортилья-Флэт, казалось, чего-то ждала, затаив дыхание.
     На улице послышались его шаги, и  все  крепче  сжали  свои  палки.
Большой Джо неуверенно поднялся на крыльцо и вошел. В руке у него  была
бутыль вина. Его взгляд тревожно  скользнул  по  их  лицам,  но  друзья
сидели неподвижно и как будто не смотрели на него.
     - Здорово, - сказал Большой Джо.
     - Здорово, - сказал Дэнни и, встав, лениво потянулся
     Он не смотрел на Большого Джо и шел не прямо к нему, а  немного  в
сторону, как будто собираясь его обойти Поравнявшись с  ним,  он  нанес
удар с молниеносной быстротой жалящей змеи. Палка опустилась  точно  на
затылок Большого Джо, и Большой Джо без сознания свалился н, пол. Дэнни
вынул из кармана сыромятный  ремешок  и  аккуратно  связал  им  большие
пальцы Джо.
     - А теперь воды, - сказал он.
     Пабло вылил  на  лицо  Большого  Джо  ведерко  воды.  Большой  Джо
повернул голову и вытянул шею, словно цыпленок, а потом открыл глаза  и
ошеломленно посмотрел на своих друзей. Они не  сказали  ему  ни  слова.
Дэнни тщательно примерился, словно игрок в  гольф,  прицеливающийся  по
мячу.  Его  палка  опустилась  на  плечо  Большого  Джо,   и   началась
хладнокровная и методичная обработка. Хесус Мария занялся ногами, Дэнни
- плечами и грудью. Большой Джо вопил и корчился. Палки молотили его по
всему телу, и каждый удар находил новое место. От криков Джо можно было
оглохнуть. Пират растерянно стоял в стороне, держа топор.
     Наконец, когда грудь и живот  Джо  превратились  в  один  сплошной
синяк, они остановились. Пабло опустился на колени около Большого  Джо,
сжимая свой консервный нож, Пилон снял с Португальца башмаки  и  взялся
за палку.
     Большой Джо взвизгнул от страха.
     - Они зарыты у калитки, - крикнул он. -  Ради  бога,  не  убивайте
меня.
     Дэнни и Пилон вышли за дверь и через несколько минут  вернулись  с
парусиновым мешком.
     - Сколько ты взял? - спросил Дэнни без всякого выражения.
     - Только четыре, ей-богу, только четыре. Я буду работать  и  верну
их.
     Дэнни нагнулся, взял его за плечи и перевернул  на  живот.  Теперь
друзья с той же жестокой точностью начали обрабатывать его спину. Крики
слабели, но палки  были  отброшены,  только  когда  Большой  Джо  снова
потерял сознание. Пилон стащил с него синюю рубаху,  обнажив  распухшую
спину, и несколько раз легонько провел по ней консервным ножом, так что
из каждой царапины выступила кровь. Пабло принес  соли,  и  они  вместе
втерли ее в царапины. И только после этого Дэнни накрыл  бесчувственное
тело одеялом.
     - Я думаю, теперь он будет честным, - сказал Дэнни.
     - Надо пересчитать деньги, - заметил Пилон. - Мы их уже  давно  не
считали.
     Они открыли бутыль, которую принес Большой Джо, и разлили вино  по
банкам, потому что они устали  от  своей  работы  и  их  душевные  силы
иссякли. Потом они сложили монеты в столбики по десять  штук  каждый  и
пересчитали их. И тут же в волнении пересчитали их еще раз.
     - Пират! - воскликнул Дэнни.- Тут их на семь штук  больше  тысячи!
Ты отработал обещанный срок. Настал день, когда  ты  купишь  подсвечник
для святого Франциска!
     Пират не выдержал стольких переживаний. Он ушел  в  угол  к  своим
собакам, спрятал лицо в шерсти  Пушка  и  истерически  зарыдал.  Собаки
тревожно вертелись около, лизали его  уши  и  тыкались  мордами  в  его
голову, но Пушок, хорошо понимая, какая ему выпала честь, лежал  смирно
и только трогал носом густые волосы на затылке Пирата.
     Дэнни сложил деньги обратно в мешочек  и  снова  спрятал  его  под
подушку.
     Большой Джо пришел в себя и застонал, потому что соль немилосердно
жгла его спину. Никто не обращал на  него  внимания,  но  вскоре  Хесус
Мария, вечная жертва человеколюбия, развязал его руки и дал ему банку с
вином.
     - Даже враги Спасителя нашего не отказывали ему в малом  утешении,
- сказал, оправдываясь.
     Его поступок положил конец наказанию. Друзья  принялись  хлопотать
вокруг Большого Джо. Они заботливо  уложили  его  на  кровать  Дэнни  и
промыли ему спину. Они клали  на  его  лоб  мокрые  холодные  тряпки  и
подливали ему вина. При каждом прикосновении Большой Джо испускал стон.
Его  нравственные  принципы  вряд  ли  изменились,  но  можно  было   с
уверенностью предсказать, что больше он уже  никогда  ничего  не  будет
красть у тех, кто живет в доме Дэнни.
     Пират тем временем  успокоился.  Он  пил  свое  вино  и,  сияя  от
удовольствия, слушал, как Дэнни объясняет, что он должен делать дальше.
     -Если мы отнесем в банк столько одинаковых  монет,  там  подумают,
что мы украли их из игрального автомата.
     Надо отнести их к отцу Рамону и все ему рассказать. Тогда он купит
золотой подсвечник и благословит его, и Пират пойдет в церковь.  Может,
отец Рамон упомянет его в своей  воскресной  проповеди.  Значит,  надо,
чтобы Пират был там.
     Пилон неодобрительно осмотрел грязные лохмотья Пирата.
     - Завтра, - сказал он строго, - ты возьмешь семь  лишних  монет  и
купишь себе на них приличную одежду. В обычное  время  можно  ходить  и
так, но нехорошо, если в такой праздник ты явишься  в  церковь,  одетый
словно последний нищий. Это не сделает чести твоим друзьям.
     Пират ответил ему сияющей улыбкой.
     - Завтра я все сделаю, - обещал он.
     На  следующее  утро,  выполняя  свое  обещание,  он  отправился  в
Монтерей. Он делал покупки с большим тщанием и  торговался  так  умело,
что трудно было поверить,  будто  в  течение  двух  лет  он  ничего  не
покупал. Он с торжеством вернулся в дом  Дэнни,  неся  огромный  шейный
платок в малиновую и зеленую клетку и  широкий  пояс,  щедро  усаженный
драгоценными камнями, сделанными из стекла.
     Друзья одобрили его покупки.
     - Но в чем ты туда пойдешь? - растерянно спросил  Дэнни.  -  Через
дырки, которые ты прорезал в башмаках, чтобы  они  не  давили  на  твои
мозоли, видно пальцы. У тебя ничего нет кроме рваного комбинезона. Даже
шляпы нет.
     - Придется нам одолжить ему одежду, - сказал Хесус Мария. - У меня
есть пиджак и жилет. У Пилона - прекрасная  шляпа  его  отца.  У  тебя,
Дэнни, есть рубашка, а у Большого Джо - его замечательные синие штаны.
     - Но ведь тогда мы не сможем  пойти  в  церковь,  -  запротестовал
Пилон.
     - Это не наш подсвечник, - сказал Хесус Мария. - Отец Paмон навряд
ли скажет чтонибудь хорошее о нас.
     В тот же день они отнесли сокровище к священнику.
     Он выслушал рассказ о больной собаке, и взгляд его смягчился.
     - ...и вот, святой отец, - говорил  Пират,  -  лежит  эта  хорошая
собачка, а нос у нее совсем сухой, и  глаза  точно  бутылочное  стекло,
которое выбрасывает море, лежит и стонет, потому что ей больно  внутри.
И вот, святой отец, я обещал святому Франциску проработать тысячу  дней
и купить ему золотой подсвечник. Он ведь мой святой.  И  тут  произошло
чудо, святой отец! Потому что собачка три раза вильнула хвостом и сразу
начала поправляться. Это ведь святой  Франциск  сотворил  чудо,  святой
отец, ведь правда?
     Священник серьезно кивнул.
     - Да, - сказал он. - Это чудо сотворил наш добрый святой, Франциск
Ассизский. Я куплю за тебя этот подсвечник.
     Пират очень обрадовался, потому что  не  всякому  по  его  молитве
ниспосылается истинное чудо. Если  бы  об  этом  узнала  Тортилья-Флэт,
Пирата стали бы уважать там куда больше. Его друзья уже посматривали на
него  с  некоторым  почтением.  Они  попрежнему  невысоко  ставили  его
интеллектуальные  способности,  но  теперь  они  знали,  что   за   его
скудоумием стоят вся мощь небес и все силы святых.
     Они шли к дому Дэнни, а следом за ними шли собаки.
     Пират чувствовал, что он омыт золотой влагой  благодати.  По  телу
его пробегала сладостная дрожь. Друзья его тоже радовались  при  мысли,
что сберегли в целости эти деньги, потому что тем самым  и  они  обрели
чуточку святости. Пилон испытывал  большое  облегчение,  что  не  украл
тогда клад Пирата. Кто знает, какие страшные беды постигли бы его, если
бы он присвоил четвертаки, принадлежащие святому! Все друзья  притихли,
словно находились в церкви.
     Пять долларов, вырученные за вещи с катера, давно уже жгли  карман
Дэнни, но теперь он знал, что с ними делать. Они с Пилонам  отправились
на рынок и купили там семь фунтов жареного мяса, мешочек лука,  хлеб  и
большой кулек сладостей. Пабло и Хесус  Мария  сходили  к  Торрелли  за
двумя галлонами вина и не выпили ни капли на об обратном пути домой.
     В этот вечер, когда затопили печку, на стол  были  поставлены  две
свечи, и друзья принялись пировать. Это был банкет в честь Пирата.  Сам
Пират держался с большим достоинством. Правда, он все  время  улыбался,
даже когда ему следовало бы сохранять  серьезный  вид.  Но  с  этим  он
ничего не мог поделать.
     После того как они съели все, что могли съесть, они откинулись  на
спинки стульев,  медленно  прихлебывая  вино  из  банок.  "Дружочек"  -
называли они Пирата.
     Хесус Мария спросил:
     - А что ты  чувствовал,  когда  это  случилось?  Когда  ты  обещал
подсвечник и собака начала поправляться, что ты чувствовал?  Тебе  было
ниспослано какое-нибудь видение?
     Пират напряг память.
     - Да нет, как будто не было... А может, у меня  и  было  маленькое
видение... может, я и видел святого Франциска в воздухе, и он сиял, как
солнце...
     - Ну, этого ты бы не забыл! - заявил Пилон.
     - Да... я, кажется, помню... Святой Франциск посмотрел на  меня...
и он улыбнулся, потому  что  он  добрый  святой.  Тогда  я  понял,  что
свершилось чудо. Он сказал: "Не обижай собачек, чумазый!"
     - Он тебя так назвал?
     - Ну, ведь я и был чумазый, а он не из тех святых которые врут.
     - По-моему, ты вовсе ничего этого и не помнишь, - сказал Пабло.
     - Может, и не помню... Только мне кажется, что помню...- Пират был
пьян от счастья, от гордости и от всеобщего внимания.
     - Моя бабушка видела пресвятую деву, - сказал Хесус Мария.  -  Она
была при смерти, и я сам слышал,  как  она  крикнула:  "О-хей!  Я  вижу
матерь божью! О-хей! Благодатная моя Мария!"
     - Некоторым дано видеть такие вещи, - заметил Дэнни.  -  Мой  отец
был не очень хорошим человеком, но он иногда  видел  святых,  а  иногда
всякую пакость. Все зависело от того, был ли он в ту минуту хорошим или
плохим. А у тебя бывали другие видения, Пират?
     - Нет, - сказал Пират. - Я их боюсь.
     Друзья долгое время вели себя очень чинно. Они знали, что  в  этот
вечер они не одни. Они чувствовали, что сквозь стены, и окна,  и  крышу
на них устремлены очи святых.
     - В воскресенье твой подсвечник будет уже там, - сказал  Пилон.  -
Мы не сможем пойти, потому что наша одежда будет на тебе. Я не  го