ни принес два одеяла и две кастрюли, и я дал ему галлон вина. И  что
же тогда сделал этот дьявол? Мою жену  он  оскорбил,  а  меня  обругал.
Моего малыша он отшлепал, моей собаке дал пинка! Он украл гамак с моего
крыльца.- Торрелли задохнулся от ярости.-  Я  погнался  за  ним,  чтобы
отобрать мой гамак, а когда я  вернулся,  он  приставал  к  моей  жене.
Соблазнитель, вор, пьяница! Вот что такое ваш друг  Дэнни!  Я  добьюсь,
чтобы его упрятали за решетку!
     Глаза друзей холодно блеснули.
     - Корсиканская свинья, - негромко сказал Пилон. -  Ты  говоришь  о
нашем друге. Наш друг нездоров.
     Торрелли запер дверь. Они услышали, как лязгнул  засов,  но  Пилон
продолжал говорить:
     - Кровопийца, - сказал он. - Если бы ты не трясся  так  над  своим
вином, ничего  бы  этого  не  случилось.  Смотри,  чтобы  эта  холодная
лягушка, которая у тебя вместо языка, не марала нашего  друга.  Смотри,
обходись с ним вежливо, потому что у него  много  друзей.  Мы  выпустим
тебе все кишки, если ты его обидишь.
     Торрелли, стоя у запертой двери, молчал, но эта  угроза  заставила
его задрожать от ярости и страха. Он с облегчением  услышал,  что  шаги
друзей затихают на дорожке, ведущей к воротам.
     В эту ночь, когда друзья уже легли спать, они услышали, что кто-то
тихо шарит на кухне. Они знали, что это Дэнни, но он убежал прежде, чем
они успели схватить его. Они бродили по темному двору и грустно звали:
     - Вернись, Дэнни, наш милый дружок Дэнни! Мы скучаем без тебя!
     Ответа не было, но метко брошенный камень  попал  Большому  Джо  в
живот, и он, скорчившись, повалился на землю.
     В какое отчаяние пришли друзья, как тяжело было у них на сердце!
     - Дэнни себя погубит, - грустно говорили они. - Наш  любимый  друг
попал в беду, а мы не можем ему помочь.
     Вести хозяйство теперь стало труднее, так как  Дэнни  украл  почти
все, что было в доме.  Один  из  стульев  они  обнаружили  у  бутлегера
[Бутлегер - во времена  "сухого  закона"  в  США  человек,  торговавший
вином.]. Дэнни забрал все припасы, а как-то раз, когда они искали его в
лесу, он украл даже железную печку, но она оказалась такой тяжелой, что
он бросил ее в овраге. Денег тоже не было, потому что Дэнни украл тачку
Пирата и выменял на нее у Джо Ортиса бутылку вина. Мир и покой  исчезли
из дома Дэнни, их сменила тревога и печаль.
     - Куда делось наше счастье? - жалобно вопрошал Пабло.- Значит,  мы
согрешили, сами того не ведая. А это - воздаяние.  Нам  надо  бы  пойти
исповедаться.
     Они больше уже не обсуждали брачные дела Корнелии Руис. Больше  не
рассказывали назидательных историй. Позабыты были добрые дела. Поистине
прежняя счастливая жизнь лежала в  развалинах.  И  развалины  эти  были
окутаны черным туманом слухов:
     "Дэнни покусился вчера на какую-то женщину".
     "Дэнни выдоил козу миссис Палочико".
     "Дэнни позапрошлой ночью дрался с какими-то солдатами".
     Как ни печалило  друзей  нравственное  падение  Дэнни,  они  очень
завидовали его веселому времяпрепровождению.
     - Если он не сошел с ума, это  ему  даром  не  пройдет,  -  сказал
Пилон. - Можете не сомневаться Дэнни  грешит  так,  что  это  бьет  все
известные мне рекорды. Сумеет ли  он  искупить  все  эти  грехи,  когда
захочет снова стать порядочным человеком?  За  несколько  недель  Дэнни
нагрешил больше, чем старик Руис за всю свою жизнь.
     В эту ночь Дэнни, воспользовавшись  тем,  что  собаки  хорошо  его
знали, пробрался в дом,  двигаясь  бесшумно,  как  тень  от  ветки  под
уличным фонарем, и бессовестно украл башмаки Пилона. Утром Пилон  сразу
сообразил, что произошло. Твердым шагом он вышел  на  крыльцо,  сел  на
солнцепеке и начал рассматривать свои ноги.
     - Он зашел слишком далеко, - сказал Пилон. - Мы терпеливо  сносили
все его проказы, но он не остановился даже перед преступлением. Это  не
тот Дэнни, которого мы знали. Это другой человек, и плохой человек.  Мы
должны схватить этого плохого человека.
     Пабло ласково посмотрел на свои башмаки.
     - А может, это тоже только проказа? - заметил он.
     - Нет, - строго сказал Пилон, - это преступление. Башмаки были  не
очень крепкие, но взять их  -  значило  совершить  преступление  против
дружбы. А хуже этого преступления нет ничего. Раз Дэнни начинает красть
башмаки своих друзей, значит, он способен на любое злодеяние.
     Друзья кивнули в знак согласия.
     - Да, мы должны поймать его, - сказал Хесус Мария,  человеколюбец.
- Мы знаем, что он  болен.  Мы  привяжем  его  к  кровати  и  попробуем
вылечить его болезнь. Мы попробуем развеять тьму, окутавшую его мозг.
     - А пока мы его  еще  не  поймали.  -  сказал  Пабло,-  мы  должны
помнить, что, ложась спать, надо прятать башмаки под подушку.
     Дом оказался в осаде. Повсюду вокруг него бушевал Дэнни,  и  Дэнни
наслаждался жизнью.
     Лицо   Торрелли   очень   редко   выражало    что-нибудь,    кроме
подозрительности и злобы. Будучи бутлегером и имея дело  с  обитателями
Тортилья-Флэт, он постоянно испытывал эти два чувства, и  они  наложили
свою печать на  его  лицо.  Кроме  того,  Торрелли  никогда  никого  не
навещал. Ведь ему нужно было только не  выходить  из  дома,  и  он  мог
увидеться с кем  угодно.  Вот  почему,  когда  Торрелли  как-то  утром,
улыбаясь  зловещей  улыбкой,   словно   предвкушая   что-то   приятное,
поднимался по улице, ведущей к дому Дэнни, дети убегали к себе во  двор
и робко следили за ним сквозь щели в  заборах,  собаки  мчались  прочь,
щекоча хвостом брюхо и со страхом оглядываясь, а встречные  сторонились
и на всякий случай сжимали кулаки, опасаясь, как бы этот сумасшедший не
бросился на них.
     В это утро небо было затянуто  туманом.  Солнце  после  нескольких
безуспешных авангардных боев сдалось и скрылось за серым  занавесом.  С
сосен на землю падали мутные капли росы, а лица немногих прохожих  были
угрюмы и серы в тон этому дню. Не было слышно веселых  приветствий.  Не
было и следа того  вечного  человеческого  опти  мизма,  который  дарит
светлую надежду, что наступающий день будет лучше всех прежних.
     Старый Рока, увидев улыбку Торрелли, пошел домой и сказал жене:
     - Он только что убил и съел своих детей. Помяни мое слово!
     Торрелли был счастлив. В его кармане, сложенная  вчетверо,  лежала
драгоценная бумага. Он то и дело прижимал  руку  к  пиджаку,  и  легкое
шуршание убеждало его, что бу мага цела. Он шел сквозь  серый  утренний
туман и бормотал себе под нос:
     - Змеиное гнездо! Я уничтожу  эту  чумную  язву  -  друзей  Дэнни.
Больше я не буду давать вино за вещи,  которые  у  меня  тут  же  снова
крадут. Каждый из них сам по себе еще ничего, но  когда  они  вместе!..
Мадонна, посмотри только, как  я  вышвырну  их  на  улицу.  Жабы,  вши,
жалящие блохи. Когда им снова придется спать в лесах, у них  поубавится
гордости. Они узнают, что  победа  осталась  за  Торрелли.  Они  думали
обмануть меня, лишить мой дом мебели, а мою жену чести. Но они  узнают,
что Торрелли, великий страдалец Торрелли, может нанести ответный  удар.
Они это скоро узнают!
     Так он шел  и  бормотал,  а  бумага  в  кармане  шуршала  под  его
пальцами. Деревья тоскливо  роняли  в  пыль  капли  росы.  В  вышине  с
хриплым, полным отчаяния криком кружили чайки. Торрелли, как серая тень
Судьбы, приближался к дому Дэнни.
     В доме Дэнни царило уныние. Друзья не  могли  сидеть  на  крыльце,
греясь на солнце, потому что солнца не было. А есть ли  лучшая  причина
для уныния? Они давно водворили на место украденную печку.  Теперь  они
подсели поближе к ней, а пришедший в гости  Джонни  Помпом  рассказывал
новости.
     - Тито Ральф,  -  говорил  он,  -  больше  уже  не  надзиратель  в
городской тюрьме. Сегодня утром полицейский судья прогнал его.
     - Мне нравится Тито Ральф, - сказал Пилон. - Когда человек попадал
в тюрьму, Тито Ральф приносил ему вина. И  он  знал  больше  интересных
историй, чем сто рассказчиков вместе взятых.  А  почему  его  прогнали,
Джонни Помпом?
     - Об этом я и говорю. Как вы знаете, Тито Ральф  часто  попадал  в
тюрьму и считался образцовым заключенным. Он знал, как нужно  управлять
тюрьмой, а вскоре он уже знал о тюрьме больше  всех.  Тут  умер  папаша
Мерке, прежний надзиратель, и Тито Ральф поступил на его место. Никогда
еще не бывало такого хорошего надзирателя, как Тито Ральф. Все, что  он
делал, было очень хорошо.
     Но у него есть одна скверная привычка. Стоит ему выпить вина,  как
он забывает, что  он  тюремный  надзиратель.  Он  устраивает  побег  из
тюрьмы, и его приходится ловить.
     Друзья кивнули.
     - Я знаю, - сказал Пабло. - Я еще слышал, что его не так-то  легко
поймать. Он прячется.
     - Да, - продолжал Джонни Помпом. - Если  бы  не  это,  он  был  бы
лучшим тюремным надзирателем, какого только видела наша тюрьма.  Ну,  а
рассказать я хотел вот о чем. Вчера вечером у Дэнни было столько  вина,
что хватило бы на десятерых,  а  он  его  выпил  один.  Тогда  он  стал
рисовать всякие картинки на окнах. У него было очень много денег, и  он
купил яиц, чтобы кидать их в китайца. А одно из этих яиц  не  попало  в
китайца, а попало в полицейского. Поэтому Дэнни посадили в тюрьму. Но у
него было очень много денег. Он послал Тито Ральфа купить вина, а потом
еще вина. В тюрьме сидели четыре человека. Все они  пили  вино.  И  тут
сказалась скверная привычка Тито Ральфа. Он устроил побег из тюрьмы,  и
все остальные бежали вместе с ним. Тито Ральфа сегодня утром поймали, и
ему сказали, что он больше не надзиратель. Он так огорчился, что разбил
окно, и теперь снова сидит в тюрьме.
     - А Дэнни? - вскричал Пилон. - Что с Дэнни?
     - Дэнни? - сказал Джонни Помпом.  -  Он  тоже  бежал,  но  его  не
поймали.
     Друзья тревожно вздохнули.
     - Дэнни совсем сбился с пути, - мрачно сказал Пилон.  -  Он  плохо
кончит. Интересно, где он достал денег?
     Именно в эту минуту торжествующий  Торрелли  распахнул  калитку  и
зашагал по дорожке к дому. Собаки Пирата встревожились и, рыча, подошли
к двери. Друзья выглянули наружу и обменялись  недоуменными  взглядами.
Большой  Джо  подобрал  рукоятку  лопаты,   с   которой   недавно   так
основательно познакомился. Тяжелые уверенные шаги  Торрелли  прогремели
по крыльцу. Дверь распахнулась, и Торрелли, улыбаясь, вошел. О,  он  не
стал кричать на них и грозить им. Нет, он взялся за дело деликатно, как
домашняя кошка. Он ласково гладил их, как кошка поглаживает таракана.
     - Ах, друзья мои, - мягко сказал  он,  встретив  их  встревоженные
взгляды. - Дорогие мои друзья и клиенты, сердце мое разрывается, потому
что мне суждено принести дурные вести тем, кого я люблю.
     Пилон вскочил.
     - Что-то случилось с Дэнни! Он болен? Он ранен? Говори же!
     Торрелли изящно покачал головой.
     - Нет, мои крошки. Дело не в Дэнни. Сердце мое обливается  кровью,
но я принужден сказать вам, что вы здесь больше не живете.
     Со злорадным удовольствием он наблюдал за  действием  своих  слов.
Все рты раскрылись, все глаза выпучились от удивления.
     - Глупость какая! - воскликнул Пабло. - Почему это мы здесь больше
не живем?
     Рука Торрелли нежно нырнула в грудной карман, его пальцы  извлекли
оттуда драгоценную бумагу и помахали ею в воздухе.
     - Вообразите мои страдания! - продолжал Торрелли.- Этот дом больше
не принадлежит Дэнни.
     - Что? - вскричали они. - Что ты говоришь? Почему этот дом  больше
не принадлежит Дэнни? Говори же, корсиканская свинья!
     Торрелли  захихикал,  и  это  было  так   страшно,   что   пайсано
попятились.
     - Потому что, - сказал он,  -  этот  дом  принадлежит  мне.  Дэнни
пришел ко мне вчера вечером и продал мне  свой  дом  за  двадцать  пять
долларов.
     С дьявольской радостью он следил за мыслями, отражавшимися  на  их
лицах.
     "Это ложь, - говорили их  лица.  -  Дэнни  не  способен  на  такую
подлость". А потом: "Но ведь Дэнни за послед-  нее  время  делал  много
дурного. Он крал у нас. Кто знает, может, он и продал этот дом за нашей
спиной?"
     - Это ложь, - сказал Пилон вслух, - грязная корсиканская ложь.
     Торрелли продолжал улыбаться и размахивать бумагой.
     - Вот доказательство, - сказал он. - Вот бумага, которую  подписал
Дэнни. Это то, что мы, деловые люди, называем купчей.
     Пабло в ярости подскочил к нему.
     - Ты напоил его! Он не знал, что делает!
     Торрелли чуть-чуть приоткрыл сложенный документ.
     - Закон это не интересует, - возразил он. - И поэтому, мои дорогие
друзья, неумолимый долг приказывает мне объявить  вам,  что  вы  должны
покинуть мой дом. Я собираюсь распорядиться им по-другому. - Тут улыбка
сбежала с его лица, и оно приняло обычное жестокое выражение. - Если вы
не уберетесь к полудню, я пришлю полицейского.
     Пилон с кротким видом подошел к нему. Берегись, Торрелли,  если  к
тебе, улыбаясь, приближается Пилон! Беги, спрячься вкаком-нибудь  сейфе
и захлопни за собой дверцу!
     - Я этих вещей не понимаю, - мягко сказал Пилон. -  Мне,  конечно,
очень грустно, что Дэнни так поступил.
     Торрелли опять захихикал.
     - Я ведь никогда не продавал  домов,-  продолжал  Пилон.  -  Дэнни
подписал эту бумагу, так?
     - Да, - передразнил его Торрелли, -  Дэнни  подписал  эту  бумагу,
именно так.
     Пилон тупо продолжал расспрашивать:
     - Значит, вот эта бумага доказывает, что дом принадлежит тебе?
     - Вот именно, дурачок. Эта бумага это и доказывает.
     Лицо Пилона выразило недоумение.
     - А я думал, что ее надо отнести в город и зарегистрировать.
     Торрелли презрительно рассмеялся. Берегись, Торрелли! Разве ты  не
замечаешь, как бесшумно движутся эти змеи?  Вон  Хесус  Мария  стоит  у
входной двери. Вон  Пабло  заслоняет  дверь  на  кухню.  Посмотри,  как
побелели пальцы Большого Джо, сжимающие рукоятку лопаты.
     Торрелли сказал:
     - Вы ничего не понимаете в делах, бродяжки и  попрошайки  Когда  я
уйду отсюда, я отнесу эту бумагу в город и...
     Это случилось так быстро, что последними словами он подавился. Его
ноги мелькнули в воздухе. Он грохнулся об пол, хватаясь жирными  реками
за воздух. Он услышал, как звякнула дверца печи.
     - Воры! - взвизгнул он. Шея и лицо его побагровели. - Воры, крысы,
собаки, отдайте мою бумагу!
     Пилон, стоявший перед ним, удивился.
     - Бумагу? - спросил он вежливо. - О какой  бумаге  ты  говоришь  с
таким жаром?
     - О моей купчей, о запродажной! Полиция узнает об этом!
     - Я не помню никакой бумаги,  -  сказал  Пилон.  -  Пабло,  ты  не
знаешь, о какой бумаге он говорит?
     - Бумага? - сказал Пабло. - Он о газетной  бумаге  говорит  или  о
папиросной?
     Пилон продолжал перекличку:
     - Джонни Помпом?
     - Ему, наверное, что-нибудь померещилось, - сказал Джонни Помпом.
     - Хесус Мария, ты что-нибудь знаешь о какой-нибудь бумаге?
     - По-моему, он пьян, - возмущенно сказал  Хесус  Мария.  -  Стыдно
напиваться с утра пораньше.
     - Джо Португалец?
     - Меня здесь не было, - отрезал Джо.- Я только что вошел.
     - Пират?
     - У него не было  никакой  бумаги.  -  Пират  повернулся  к  своим
собакам. - Была у него бумага?
     Пилон снова обратился к посиневшему от злости Торрелли.
     - Ты что-то путаешь, мой друг. Я, конечно, мог и ошибиться  насчет
этой бумаги, но ведь ты сам  убедился,  что  никто,  кроме  тебя,  этой
бумаги не видел. И ты не упрекнешь меня,  если  я  скажу,  что  никакой
бумаги вовсе не было. Наверное, тебе лучше пойти домой и лечь.
     Торрелли  был  слишком  оглушен,  чтобы  настаивать  дальше.   Они
повернули  его,  помогли  ему  выйти  за  дверь,  и  он  побрел  домой,
ошеломленный столь ужасным поражением.
     Тут они взглянули на небо и обрадовались, потому что солнце  снова
вступило в бой и на этот раз пробило лазейку в тумане. Друзья не  стали
возвращаться в  дом.  Они  со  счастливыми  улыбками  расположились  на
крыльце.
     - Двадцать пять долларов! - сказал Пилон. - И что только он сделал
с этими деньгами?
     Солнце,  выиграв  первую  схватку,  обратило  туман  в  паническое
бегство, и небо быстро светлело. Половицы  от  солнца  нагрелись,  и  в
солнечных лучах зажужжали мухи. Возбуждение покинуло друзей.
     - Еле спаслись, - устало сказал Пабло.- Дэнни не следовало бы  так
поступать.
     - Мы будем покупать все вино только у Торрелли,  чтобы  возместить
ему убытки, - сказал Хесус Мария.
     Пичужка опустилась на розовый куст и  задергала  хвостиком.  Новые
петухи миссис Моралес воспользовались  случаем  и  в  неположенный  час
спели гимн солнцу. Собаки во дворе задумчиво  чесались  и  грызли  свои
хвосты.
     Услышав шаги на улице, друзья подняли головы и тут же вскочили  на
ноги, радостно улыбаясь. В калитку вошли Дэнни и Тито Ральф,  и  каждый
нес два тяжелых мешка.
     Хесус Мария кинулся в дом и принес  банки  из-под  варенья.  Когда
Дэнни поставил бутылки на крыльцо, друзья заметили, что  у  него  очень
утомленный вид.
     - Пока влезешь на этот холм, совсем изжаришься, - сказал Дэнни.
     - Тито Ральф! - вскричал Джонни Помпом.-  А  я  слышал,  что  тебя
посадили в тюрьму.
     - Я снова бежал, - вяло ответил Тито Ральф. - ключи-то остались  у
меня.
     Вино забулькало, и  банки  наполнились  до  краев.  Друзья  громко
вздохнули от облегчения, что все осталось позади.
     Пилон отпил полбанки.
     - Дэнни,- сказал он, - эта свинья Торрелли приходил сюда  утром  и
без конца врал. У него была бумага, которую ты будто бы подписал.
     Дэнни не то испугался, не то растерялся.
     - Где эта бумага? - спросил он.
     - Ну, - продолжал Пилон, - мы знали, что он  врет,  и  поэтому  мы
сожгли эту бумагу. Ты же ее не подписывал, правда?
     - Нет, - сказал Дэнни и осушил банку до дна.
     - Хорошо бы чего-нибудь поесть, - заметил Хесус Мария.
     Дэнни ласково улыбнулся:
     - А я и забыл. В одном из этих мешков есть три курицы и хлеб.
     Радость и облегчение Пилона  были  так  велики,  что  он  встал  и
произнес небольшую речь.
     - Где еще найдется друг, подобный нашему другу? - почти пел он.  -
Он привечает нас в своем доме, спасая от  холода,  он  делится  с  нами
своей вкусной едой и своим вином.  О-хей!  Какой  хороший  человек  наш
дорогой друг!
     Дэнни смутился. Он уставился в пол.
     - Это пустяки, - пробормотал он. - Что тут такого?
     Но ликование Пилона было так велико, что он готов  был  прижать  к
сердцу весь мир и даже всех злодеев мира.
     - Мы как-нибудь должны сделать что-нибудь приятное Торрелли.

ГЛАВА XVI
О тоске Дэнни. О том, как ценой самопожертвования друзья Дэнни устроили
                    вечеринку. О преображении Дэнни

     Когда Дэнни вернулся в свой дом и к  своим  друзьям  после  долгих
безумств, он не испытывал угрызений совести, но его  томила  усталость.
Грубые пальцы бурно прожитых дней истерзали его душу. Он  погрузился  в
апатию и вставал с постели только для того, чтобы посидеть  на  крыльце
под кастильской розой, вставал с крыльца только для того, чтобы поесть,
вставал из-за стола только для того, чтобы лечь в постель. Вокруг  него
лилась беседа, и он слушал, но ничто его не интересовало. Корнелия Руис
блистательно сменила  нескольких  мужей,  но  Дэнни  это  нисколько  не
тронуло. Как-то вечером Джо Португалец  забрался  на  его  кровать,  но
Дэнни остался равнодушен даже к этому, так что  Пилону  и  Пабло  самим
пришлось избить за него Большого Джо. Когда Сэмми Распер, с запозданием
празднуя Новый год при помощи дробовика и бутылки виски, убил корову  и
угодил в тюрьму, Дэнни так и не удалось втянуть в обсуждение  этической
стороны этого происшествия, хотя вокруг него бушевал горячий спор и все
то и дело взывали к нему.
     И вскоре друзья начали беспокоиться о Дэнни.
     -Он изменился, - сказал Пилон. - Он стал стариком.
     Хесус Мария высказал предположение:
     -Дэнни уложил в три коротенькие недели столько  радост