му человеку обо всем, 
чтобы тот узнал, как было предано человечество, чтобы люди знали, чего 
они лишились. 
	- И ты сообщил колеснику про меня! - воскликнул Максвелл. - Вот 
почему Черчилл оказался на станции, когда я вернулся на Землю. Он 
говорил, что и сам только что вернулся из деловой поездки, но, конечно, он 
никуда не ездил. 
	Максвелл гневно вскочил на ноги. 
	- А тот я, который умер? 
	Он угрожающе шагнул к терновнику, но терновник был пуст. 
Темное облако, колыхавшееся среди его веток, исчезло. Они четким узором 
рисовались на фоне закатного неба. 
	Исчез, подумал Максвелл, Не умер, но исчез. Субстанция 
стихийного существа распалась на составные элементы, невообразимые 
узы, соединявшие их в странное подобие живого существа, наконец, 
настолько ослабели, что оно иссякло, рассеялось в воздухе и в солнечном 
свете, как щепотка пыли на ветру. 
	С живым баньши ладить было трудно. Но и мертвый он не стал 
ближе и доступнее. Еще несколько минут назад Максвелл испытывал к 
нему сострадание, какое вызывают в человеке все умирающие, Но теперь 
он понял, что сострадание было неуместно: баньши умер, безмолвно смеясь 
над человечеством. 
	Оставалась одна надежда - уговорить Институт времени отложить 
продажу Артефакта, пока он не переговорит с Арнольдом, не расскажет ему 
всего, не убедит в правдивости своего рассказа, который, как прекрасно 
понимал Максвелл, выглядел теперь даже еще более фантастичным, чем 
прежде. 
	Он повернулся и начал спускаться в овраг. На опушке он 
остановился и посмотрел на вершину холма. Терновник на фоне неба 
казался крепким и материальным, его корни цепко держались за почву. 
	Проходя мимо лужайки фей, Максвелл обнаружил, что там угрюмо 
трудятся тролли - они заравнивали взрыхленную землю и укладывали 
новый дерн взамен вырванного катившимся камнем. Самого камня нигде 
не было видно. 
 
 
 
	18. 
 
	Максвелл проехал уже половину пути до Висконсинского 
университетского городка, когда возле него внезапно возник Дух и 
опустился на соседнее сиденье. 
	- Я с поручением от Опа,- начал он сразу же. - Тебе нельзя 
возвращаться в хижину. Газетчики напали на твой след, Когда они явились 
с расспросами, Оп принялся действовать, на мой взгляд, довольно 
необузданно. Он накинулся на них с кулаками, но они все равно болтаются 
в окрестностях хижины, подстерегая тебя. 
	- Спасибо за предупреждение,- сказал Максвелл. - Хотя теперь, 
пожалуй, это большой разницы не составит. 
	- События развиваются не слишком удачно? - спросил Дух. 
	- Они вообще не развиваются,- ответил Максвелл и после 
некоторого колебания добавил: - Вероятно, Оп ввел тебя в курс дела? 
	- Мы с Опом - одно,- сказал Дух.- Да, конечно, он мне, все 
рассказал. Он, очевидно, полагал, что ты не станешь возражать. Но во 
всяком случае, можешь быть совершенно спокоен... 
	- Я просто хотел знать, нужно ли мне декламировать все сначала,- 
объяснил Максвелл.- Значит, тебе известно, что я отправился в заповедник 
показать там фотографию картины Ламберта. 
	- Да,- скрывал Дух.- Той, которая находится у Нэнси Клейтон. 
	- У меня такое ощущение,- продолжал Максвелл,- что я узнал 
больше, чем рассчитывал. Во всяком случае, я узнал одно обстоятельство, 
которое отнюдь не облегчает дела. Цену, назначенную хрустальной 
планетой, колеснику сообщил баньши. Ему было поручено назвать ее мне, 
но он предпочел колесника. Он утверждал, что колесник явился к нему до 
того, как он узнал про меня, но мне что-то не верится. Баньши умирал, 
когда рассказывал мне все это, но отсюда вовсе не следует, будто он 
говорил правду. Баньши никогда нельзя было доверять. 
	- Баньши умирает? 
	- Уже умер. Я сидел с ним до конца. Фотографию картины я ему 
показывать не стал. У меня не хватило духа допрашивать его в такую 
минуту. 
	- И все-таки он рассказал тебе о колеснике? 
	- Только для того, чтобы я понял, как он ненавидел человеческий 
род с самого начала его восхождения по эволюционной лестнице. И еще - 
чтобы я понял, что ему в конце концов удалось расквитаться с нами. Ему 
явно хотелось сказать, что и гоблины, и все остальные обитатели холмов 
тоже нас ненавидят, но на это он все-таки не решился. Зная, наверное, что я 
все равно не поверю. Правда, еще перед этим, в разговоре с О'Тулом я 
понял, что отголоски какой-то давней неприязни, возможно, и существуют. 
Да, пожалуй, неприязни, но никак не ненависти. Однако из слов баньши 
следовало, что Артефакт действительно собираются продать и что 
Артефакт это и есть цена, назначенная хрустальной планетой. Я так и 
подозревал с самого начала. А вчера колесник это подтвердил. Впрочем, 
абсолютной уверенности у меня все-таки нет хотя бы потому, что и сам 
колесник, по-видимому, не слишком уверен, как обстоит дело. Иначе зачем 
ему понадобилось подстерегать меня и предлагать работу? Получилось, что 
он хочет от меня откупиться, словно знает, что я каким-то образом могу 
сорвать сделку, которой он добивается. 
	- Итак, перспектива выглядит довольно безнадежной,- заметил 
Дух.- Друг мой, мне очень жаль. Не могли бы мы как-нибудь помочь? Оп, и 
я, и, может быть, даже та девушка, которая столь доблестно пила с тобой и 
Опом. Та, с тигренком. 
	- Несмотря на всю эту безнадежность,-ответил Максвелл,- я могу 
еще кое-что предпринять - пойти к Харлоу Шарпу в Институт времени и 
убедить его отложить продажу, а потом силой вломиться в 
административный корпус и загнать Арнольда в угол. Если мне удастся 
убедить Арнольда предложить Харлоу для финансирования его программ 
столько же, сколько предлагает колесник, тот, конечно, предпочтет с 
колесником дела не иметь. 
	- Я знаю, что ты не пожалеешь усилий,- заметил Дух.- Но боюсь, 
кроме неприятностей, это ничего не принесет. Не со стороны Харлоу 
Шарпа, так как он твой друг... но ректор Арнольд не друг никому. И ему 
вряд ли понравится, если его загонят в угол. 
	- Знаешь, что я думаю? - спросил Максвелл.- Я думаю, что ты прав. 
Но убедиться в этом можно, только попробовав. А вдруг в Арнольде 
проснется что-то человеческое, и он на минуту забудет, что он - 
официальное лицо и бюрократ! 
	- Я должен тебя предупредить, - сказал Дух, - что Харлоу Шарп, 
возможно, не найдет для тебя свободной минуты - ни для тебя и ни для кого 
другого. 
	У него сейчас слишком много своих забот. Утром прибыл 
Шекспир... 
	- Шекспир! - возопил Максвелл.- А я совсем забыл про него. Да-да, 
он же читает лекцию завтра вечером. Вот уж невезенье, так невезенье! 
Обязательно надо было притащить его сюда именно сегодня! 
	- По-видимому,- продолжал Дух,-сладить с Вильямом Шекспиром 
оказалось не так-то просто. Он пожелал немедленно начать знакомство с 
новым веком, о котором ему столько порассказали. Временщики еле-еле 
смогли убедить его хотя бы сменить елизаветинский костюм на нашу 
нынешнюю одежду. Он согласился только после того, как они 
категорически заявили, что иначе не выпустят его из Института. А теперь 
они трясутся от страха, как бы с ним чего-нибудь не приключилось. Им 
нужно как-то держать его в руках и в то же время гладить по шерстке. Все 
билеты распроданы - и на приставные стулья, и на право стоять в проходах, 
и они больше всего опасаются, что лекция сорвется. 
	- Откуда тебе все это известно? - поинтересовался Максвелл.- По-
моему, ты узнаешь самые свежие сплетни раньше всех. 
	- Ну, я не сижу на одном месте,-скромно ответил Дух. 
	- Что ж, хорошего тут мало,- сказал Максвелл.- Но придется 
рискнуть. У меня почти не остается времени. Если Харлоу вообще способен 
кого-то видеть, то меня он примет. 
	- Просто не верится,- грустно сказал Дух,- что путь тебе могло 
преградить столь ужасное стечение обстоятельств. Неужели из-за 
бюрократической тупости университет и Земля навеки лишатся свода 
знаний двух вселенных? 
	- Все дело в колеснике,- проворчал Максвелл. - Если бы не его 
предложение, все можно было бы сделать спокойно, не торопясь. Будь у 
меня больше времени, я без труда добился бы своего. Поговорил бы с 
Харлоу, по инстанциям добрался бы до Арнольда. И вообще я мог бы 
просто убедить Харлоу - библиотеку хрустальной планеты купил бы 
непосредственно Институт времени, обойдясь без санкции университета. Но 
у нас нет времени. Дух, ты что-нибудь знаешь о колесниках? Такое, чего не 
знаем мы? 
	- Не думаю. Только одно: возможно, они и есть те гипотетические 
враги, которых мы всегда опасались встретить в космосе. Их поведение 
свидетельствует о том, что они действительно враги, во всяком случае 
потенциальные. Их побуждения, нравы, этика, самое их мироощущение 
должны кардинально отличаться от наших. Возможно, у нас с ними меньше 
общего, чем с осами или пауками. Хотя они и умны... что хуже всего. Они 
настолько разобрались в наших взглядах, настолько усвоили наши обычаи, 
что могут общаться с нами и вести с нами дела... как это следует из 
операции, которую они предприняли, чтобы заполучить Артефакт. Друг 
мой, меня больше всего пугает именно их ум, их гибкость. Думаю, что в 
подобной ситуации люди не смогли бы в такой степени приспособиться к 
обстоятельствам и использовать их. 
	- Да, ты прав,- ответил Максвелл.-Потому-то мы и не должны 
допустить, чтобы библиотека хрустальной планеты досталась им. Одному 
богу известно, что она таит в себе. Я провел там некоторое время, но 
ознакомился лишь с ничтожной долей ничтожнейшей доли ее сокровищ. И 
многое на сотню световых лет превосходило мое понимание. Хотя отсюда 
вовсе не следует, что, располагая временем, которого у меня не было, а 
также знаниями, которых у меня нет и самое существование которых мне 
неизвестно, другие люди не сумеют в этом разобраться. Мне кажется, эта 
задача человечеству по силам. И колесникам тоже. Гигантские области 
науки, пока совершенно от нас скрытые. И возможно, именно они должны 
сыграть решающую роль в нашем споре с колесниками. Если человечества 
и колесники когда-нибудь столкнутся, возможно, библиотека хрустальной 
планеты решит вопрос о нашей победе или поражении. И ведь если 
колесники будут знать, что она находится у нас, они, скорее всего, не 
пойдут на такое столкновение. Другими словами, судьба этой библиотеки 
определит, быть ли миру или войне. 
	Максвелл съежился на своем сиденье, ощутив сквозь тепло мягкого 
осеннего дня порыв ледяного ветра, который пронесся не с этих багряно-
золотых холмов и не с обнимающего их лазурного неба, а откуда-то из 
неведомого. 
	- Ты разговаривал с баньши перед его смертью,- сказал Дух.- Он 
упоминал про Артефакт. А он не намекнул, что это может быть такое? Знай 
мы, что такое Артефакт, мы могли бы... 
	- Нет, Дух. Он ничего не сказал. Но у меня сложилось 
впечатление... вернее, у меня мелькнула смутная мысль, слишком 
неопределенная, чтобы ее можно было назвать впечатлением... И не в тот 
момент, а позже. Странная догадка, не подкрепленная никакими фактами. 
Я думаю, что Артефакт - это нечто из другой вселенной, той, которая 
предшествовала нашей, той, в которой возникла хрустальная планета. 
Нечто драгоценное, сохранявшееся миллиарды и миллиарды лет со времен 
той вселенной. И еще одно: баньши и другие древние, которых помнит Оп, 
были обитателями той вселенной, и между ними и жителями хрустальной 
планеты существует какая-то связь. Формы жизни, которые зародились, 
развились и эволюционировали в прошлой вселенной, а потом явились на 
Землю и другие планеты, как колонисты, пытаясь создать новую 
цивилизацию, которая пошла бы по пути, начатому хрустальной планетой. 
	Но что-то случилось. Все эти попытки колонизировать новые 
планеты потерпели неудачу - у нас на Земле из-за появления человека, а в 
других местах, возможно, по другим причинам. И, мне кажется, о 
некоторых из этих причин я догадываюсь. Возможно, расы тоже стареют и 
сами собой вымирают, уступая место чему-то новому. Может быть, у 
каждой расы есть свой срок и древние существа несут в себе свой смертный 
приговор. Наверное, существует какой-то принцип, о котором мы не 
задумывались, потому что еще очень молоды,-какой-то естественный 
процесс, расчищающий путь для непрерывной эволюции, чтобы ей ничто не 
мешало. 
	- Звучит логично,- заметил Дух.- То есть, что все эти колонии 
вымерли. Если бы где-нибудь в нашей Вселенной была уцелевшая колония, 
хрустальная планета передала бы свои знания ей, а не предлагала бы их 
нам и колесникам, то есть существам, ей чуждым. 
	- Меня смущает одно,- сказал Максвелл. - Зачем нужен Артефакт 
обитателям хрустальной планеты, которые так близки к полному 
вымиранию, что уже стали почти тенями? Какая им от него будет польза? 
Для чего он им? 
	- Ответить на это можно, только зная, что он такое,- задумчиво 
произнес Дух.- Ты уверен, что не мог бы догадаться? Что не видел и не 
слышал ничего такого, что... 
	- Нет, - сказал Максвелл, - Ничего. 
 
 
 
	19. 
 
	Вид у Харлоу Шарпа был измученный. 
	- Прости, что я заставил тебя так долго ждать, - сказал он 
Максвеллу.- Это был безумный день. 
	- Я рад, что меня вообще сюда впустили,- сказал Максвелл.- Эта 
твоя церберша в приемной сначала была склонна указать мне на дверь. 
	- Я тебя ждал,- объяснил Шарп.- По моим расчетам, ты должен 
был рано или поздно объявиться. Я наслышался очень странных историй. 
	- И большинство из них соответствует истине, - сказал Максвелл.- 
Но я пришел сюда не потому. Считай, что это бредовое посещение, а не 
дружеский визит. Я не отниму у тебя много времени. 
	- Отлично,- сказал Шарп.- Ну, так чем же я могу тебе быть 
полезен? 
	- Ты продаешь Артефакт? 
	Шарп кивнул. 
	- Мне очень жаль, Пит. Я знаю, он интересует тебя и еще кое-кого. 
Однако он пролежал в музее уже много лет и остается бесполезной 
диковинкой, на которую глазеют гости университета и туристы. А нашему 
институту нужны деньги. Уж тебе-то это известно. Фондов не хватает, а 
другие факультеты и институты уделяют нам жалкие крохи на 
составленные ими же программы, и... 
	- Харлоу, я все это знаю. И полагаю, что ты имеешь право его 
продать. Когда вы доставили Артефакт сюда, университет, помнится, не 
заинтересовался им. И все расходы по доставке легли на вас... 
	- Нам приходится экономить, клянчить, занимать,- сказал Шарп.- 
Мы разрабатывали программу за программой - полезные, нужные 
программы, которые сторицей окупились бы, позволив собрать новые 
сведения, получить новые знания,- и они никого не привлекли! Только 
подумай! Можно раскопать все прошлое - и никому это не интересно. 
Пожалуй, кое-кто опасается, что мы камня на камне не оставим от 
некоторых излюбленных теориек, которые кого-то кормят и поят. Вот нам и 
приходится всякими путями добывать средства для своих исследований, 
Думаешь, мне нравятся номера, к которым мы прибегаем, вроде этого 
представления с Шекспиром и всего прочего? Никакой пользы это нам не 
принесло. Только поставило нас в унизительное положение, не говоря уж о 
неприятностях и хлопотах. Ты себе представить не можешь, Пит, что это 
такое. Возьми, к примеру, хоть Шекспира. Он где-то разгуливает как 
турист, а я сижу здесь и обгрызаю ногти чуть ли не до локтей, воображая 
все, что с ним может приключиться. А ты понимаешь, какая поднимется 
буча, если такого человека, как Шекспир, не вернуть в его эпоху? Человека, 
который... 
	Максвелл перебил его, пытаясь возвратиться к своему делу: 
	- Я не спорю с тобой, Харлоу. И я пришел не для того... 
	- И вдруг, - продолжал Шарп, не слушая, - вдруг подвертывается 
возможность продать Артефакт. И за сумму, которой от университетских 
сквалыг не дождешься и в сто лет. Пойми же, что значит для нас эта 
продажа! Мы получим возможность заняться настоящими исследованиями, 
которых не вели из-за недостатка средств. Конечно, я знаю, что такое 
колесники. Когда Черчилл явился нас прощупывать, мне сразу стало ясно, 
что он представляет какое-то неизвестное лицо. Но это меня не устраивало. 
Никаких неизвестных лиц! Я взял Черчилла за горло и наотрез отказался 
разговаривать с ним до тех пор, пока не узнаю, для кого он служит ширмой. 
А когда он мне сказал, мне стало тошно, но я все-таки начал переговоры, 
так как знал, что другого такого шанса пополнить наши фонды нам не 
представится. Я бы хоть с самим дьяволом вступил в сделку, чтобы 
получить такие деньги. 
	- Харлоу, - сказал Максвелл, - я прошу тебя только об одном: пока 
ничего не решай окончательно. Дай мне немного времени... 
	- А зачем тебе время? 
	- Мне нужен Артефакт. 
	- Артефакт? Но зачем? 
	- Я могу выменять его на планету, - сказал Максвелл. - На планету, 
хранящую знания не одной, а двух вселенных. Знания, накопленные за 
пятьдесят миллиардов лет. 
	Шарп наклонился вперед, но тут же вновь откинулся на спинку 
кресла. 
	- Ты говоришь серьезно, Пит? Ты меня не разыгрываешь? Я 
слышал странные вещи - что ты раздвоился и один из вас был убит. А ты 
прятался от репортеров, а возможно, и от полиции. Кроме того, у тебя 
вышел какой-то скандал с администрацией. 
	- Харлоу, я могу тебе все объяснить, но вряд ли это нужно. Ты, 
вероятно, мне не поверишь. Но я говорю правду. Я могу купить планету... 
	- Ты? Для себя? 
	- Нет, не для себя. Для университета. Вот почему мне нужно время 
- добиться приема у Арнольда... 
	- И получить его согласие? Пит, можешь и не надеяться. Ты ведь не 
поладил с Лонгфелло, а парадом тут командует он. Даже если бы ты был 
официально уполномочен... 
	- Ну да! Да! Можешь мне поверить. Я разговаривал с обитателями 
планеты, я видел их библиотеку... 
	Шарп покачал головой. 
	- Мы с тобой друзья давно, очень давно, - сказал он. - Я готов для 
тебя сделать что угодно. Но только не это. Я не могу так подвести свой 
Институт. К тому же, боюсь, ты все равно опоздал. 
	- Как - опоздал? 
	- Условленная сумма была заплачена сегодня. Завтра утром 
колесник заберет Артефакт. Он хотел забрать его немедленно, но возникли 
затруднения с перевозкой. 
	Максвелл молчал, оглушенный этой новостью. 
	- Вот так, - сказал Шарп. - От меня теперь уже ничего не зависит. 
	Максвелл встал, но тут же снова сел. 
	- Харлоу, а если мне удастся увидеться с Арнольдом сегодня 
вечером? Если мне удастся убедить его и он заплатит вам столько же... 
	- Не говори глупостей! - перебил Шарп. - Он грохнется в обморок, 
когда ты назовешь ему цифру. 
	- Так много? 
	- Так много, - ответил Шарп. 
	Максвелл медленно встал. 
	- Я должен сказать тебе кое-что,-продолжал Шарп. - Каким-то 
образом ты нагнал страху на колесника. Сегодня утром ко мне явился 
Черчилл и с пеной у рта потребовал, чтобы я завершил продажу сейчас же. 
Жаль, что ты не пришел ко мне раньше. Может быть, мы что-нибудь и 
придумали бы, хотя я не представляю себе - что. 
	Максвелл пошел к двери, в нерешительности остановился, а потом 
вернулся к столу, за которым сидел Шарп. 
	- Еще один вопрос... О путешествиях во времени. У Нэнси Клейтон 
есть картина Ламберта... 
	- Да, я слышал. 
	- На заднем плане там написан холм с камнем на вершине. Я готов 
поклясться, что этот камень - Артефакт. А Оп говорит, что он помнит 
существа, изображенные на картине, - видел их в своем каменном веке. И 
ведь ты действительно нашел Артефакт на холме в юрский период. Откуда 
Ламберт мог знать, что он лежал на этой вершине? Артефакт же был 
найден через несколько веков после его смерти. Мне кажется, Ламберт 
видел Артефакт и те существа, которые изобразил на своей картине. Я 
полагаю, он побывал в мезозое. Ведь шли какие-то толки про Симонсона, 
верно? 
	- Я вижу, куда ты клонишь, - сказал Шарп. - Что ж, это, пожалуй. 
могло быть. Симонсон работал над проблемами путешествия во времени в 
двадцать первом веке и утверждал, что чего-то добился, хотя у него не 
ладилось с контролем. Существует легенда, что он потерял во времени 
одного путешественника, а то и двух - послал их в прошлое и не сумел 
вернуть. Но вопрос о том, действительно ли у него что-нибудь получилось, 
так и остался нерешенным. Его заметки, те, которые находятся у нас, очень 
скупы. Никаких работ о