елые наволочки и ночная кофта. На груди, на белом полотне, я заметил
кровавые пятна. Отец наклонился над больной, а старый наш доктор  вливал
ей лекарство в рот.
   Кругом толпились испуганные слуги.
   Через несколько минут мать очнулась и боязливо осмотрела комнату.
   - Фреди, это ты, Фреди, ты прогнал его?
   - Кого его, моя дорогая?
   - Его, дедушку, не пускай его, не пускай!
   - Успокойся, милая, никого нет, дедушка умер, а ты видела сон.
   - Сон, да, сон, но как ясно, - пробормотала мать.
   - Нет, это не сон!... - снова заговорила она.
   - Правда, я уснула, но вдруг почувствовала, что кто-то вошел в комна-
ту, лампада перед образом зашипела и погасла.
   - Нет. Быть может, она и раньше погасла, а это шипела  змея.  Не  зна
ю... В комнате был полумрак, - продолжала больная после короткого  пере-
рыва, - но я ясно узнала его, деда. То же  бархатное  платье  и  золотая
цепь, а главное, те же злые глаза, чуть-чуть отливающие кровью. Горбатый
нос и сухие губы. Это был он и не он!
   - Полно, успокойся, - прервал ее отец.
   - Нет, слушай. - Он наклонился ко мне. - Почему ты не  хочешь  носить
моего подарка? - тихо спросил он, - попробуй. - В руках  его  было  оже-
релье с головою змеи. Он надел его на меня, целуя в  губы,  -  при  этих
словах мать вытерла рот, - губы были холодные, точно лягушки, и от  него
скверно пахло: гнилью, сыростью... Вместо ожерелья на  моей  шее  висела
змея, которая тотчас же меня и укусила...
   - Тут я потеряла сознание и ничего не помню... - закончила мать.
   - Где же змея, мама? - не вытерпел я.
   Тотчас же две, хорошо знакомые руки, подхватили меня и быстро  унесли
из комнаты.
   - Где это видано, бегать ночью босиком, - ворчала Катерина.
   - Да где же змея, няня? - не унимался я.
   - Какая змея там, барыня видела сон и закричала.
   - А кровь на кофте, ведь я видел кровь?
   - Ну, это не знаю. Надо спросить доктора. Да спи ты, спи,  -  ворчала
няня, укрывая меня.
   На другое утро солнце так ярко светило в нашу комнату, Люси так звон-
ко смеялась и болтала, что я совершенно забыл и  о  ночном  страхе  и  о
змее.
   Когда мы были готовы, Катерина, как всегда, повела нас здороваться  с
родителями. При входе в столовую она просила нас не  очень  шуметь,  так
как мамаша не совсем здорова.
   На кушетке, обложенная подушками,  полулежала  наша  мать.  Даже  мой
детский взгляд заметил, как она побледнела и осунулась за ночь.
   Почти не обратив на нас внимания, она обратилась к лакею:
   - Где же Нетти, почему вы не приведете ее сюда? Вот уже полчаса,  как
я ее жду.
   - Нетти нет дома, - отвечал заикаясь лакей, - все утро мы ищем  ее  и
не знаем, куда она делась.
   - Но где же она, что это значит? - волновалась мать.
   Лакей молчал.
   - Разыщите, узнайте, кто видел ее последним, - распорядилась мать.
   Лакей вышел.
   Отсутствие собаки удивило и меня; я так привык ее видеть у ног  мате-
ри, но все же судьба змеи интересовала меня больше, и, с несдержанностью
избалованного ребенка, я спросил:
   - Мама, ты нашла змею?
   В ту же минуту отец сердито дернул меня за руку и прошептал: "Молчи".
   С недоумением я посмотрел на него и на мать. Брови отца  были  грозно
сдвинуты, а мать с легким стоном откинулась на подушки.
   Прежде чем я опомнился, отец спокойным тоном спросил меня, не хочу ли
я верхом съездить в деревню, что давно было уже мне обещано.
   Удовольствие верховой поездки заслонило все. С криком радости я  бро-
сился на шею отца.
   - Прикажи оседлать тебе "Каряго" и пусть едет провожать Петро.  Когда
лошади будут готовы, зайдите сказать, я дам Петро поручение.
   - Да, только поезжай осторожно, не скачи особенно под гору, -  кончил
отец.
   Через час мы уже выезжали из ворот замка. Пропуская  нас,  привратник
просил Петро узнать, нет ли в деревне Нетти.
   - До сих пор мы не можем ее найти, а барыня изволят сердиться.
   Петро проворчал что-то вроде "старого дьявола", и мы осторожно начали
спускаться под гору.
   Я устал, Альф, до завтра.
                                                                 Твой Д.

                            ПИСЬМО СЕДЬМОЕ

   Воспоминания, как рои потревоженных пчел, осаждают меня, и мне  оста-
ется одно - писать и писать.
   Итак, мы отправились с Петро в деревню.
   Петро, старый слуга нашего дома, обожал отца и меня, да и вообще  лю-
бил всю нашу семью. Это был добрый, веселый старик, всегда готовый помо-
гать мне во всех шалостях, достать ли птичье гнездо, смастерить ли удоч-
ку, принести ли живого зайца... В Петро я всегда находил  усердного  по-
мощника.
   Но за последнее время Петро очень переменился: его уже не интересова-
ли больше ни наши зайцы, ни ловля рыбы, ни даже молодой ворон с  переби-
тым крылом, что подарил мне кучер.
   Петро молчал по целым часам, и только  глаза  его  страшно  бегали  и
как-то загорались злобой, когда он хотя издали видел проходившего старо-
го слугу графа, привезшего гроб.
   Он что-то бормотал, и "старый дьявол" частенько срывался с его губ.
   Вся дворня знала ненависть старика к приезжему американцу, и всех это
удивляло, так как добрее и обходительнее, чем Петро, не было человека  в
замке.
   Чем вызвал американец к себе ненависть - трудно сказать. Он  был  так
тих и так непритязателен. Все время он проводил или  в  своей  сторожке,
которую исправил, или в склепе, у гроба своего господина. Реже  он  тихо
бродил в той части сада, где было его жилье.
   Ни в людской, ни в кухне он никогда не появлялся. От общего  содержа-
ния он тоже отказался.
   - Мой господин оставил мне достаточно, чтобы не умереть с  голода,  -
объяснил он отцу.
   Кое-кто из наших привилегированных слуг думали  свести  знакомство  с
новым жильцом; но живо отстали, обиженные его гордыми и холодными  отве-
тами.
   Отказ от общего стола тоже многих задел за самолюбие, а над выражени-
ем "не умру с голоду" слышались шутки.
   - Ишь ты, приехал сухой да серый, а  теперь  так  растолстел,  что  в
дверь не войдет, да и губы красные, что твоя кровь! -  смеялась  Марина,
молодая веселая поломойка.
   - Не верещи! - крикнул на нее Петро, - вот заест тебя, так не так еще
потолстеет.
   - Подавится, - заливалась смехом Марина.
   Пока довольно. Альф.
   Ты спросишь, какие дела с Ритой? Великолепно. Бросая перо, я  сбрасы-
ваю и все прошлое и принадлежу только моей чудесной невесте.
   Иногда мне приходит на ум - время ли теперь заниматься  воспоминания-
ми, не лучше ли наслаждаться настоящим?
   Но в тиши ночи, после горячих поцелуев меня тянет к воспоминаниям,  а
следовательно, и к перу, Что это? Видимо,  за  долгую  жизнь  изгнанника
назрела потребность высказаться... и даже сама любовь не в силах  заглу-
шить ее.
   И так до следующего раза. Завтра иду  отыскивать  подарок,  достойный
моей милой.
                                                                      Д.

   - Господа, я продолжаю разговор о снах, - сказал хозяин,  как  только
Карл Иванович прервал чтение.
   - Что! Спать! Рано еще, - раздались голоса.
   - Ну, кто как, а я ухожу, - встал первый капитан Райт.
   Сегодня так до него и не добрались, а все это ваши чтения. А по прав-
де говоря, и разобрать-то в них ничего нельзя. Молодежи ничего не  оста-
лось, как только покориться решению старших.
   Библиотекарь аккуратно сложил старые, пожелтевшие  листки  и,  покло-
нясь, вышел из комнаты.
   - Завтра в Охотничьем доме, - кричали ему вслед.
   - Хорошо.

                             ОХОТНИЧИЙ ДОМ

   Назавтра за час до захода солнца вся компания собралась к Охотничьему
дому.
   На высокой башне развевался флаг свободной Америки  (голубое  поле  с
серебряными звездами) - это была лесть перед владетельным американцем.
   Дом был невелик, но странной архитектуры; видимо,  его  построили  не
сразу, а надстраивали и пристраивали понемногу. Стены  из  серого  камня
облупились, выветрились, но все это скрадывалось сильно разросшимся  ди-
ким хмелем и вьющимися розами. Окна нижнего этажа до половины были  зак-
рыты боярышником и жасмином. Да и вообще растительность, никем не задер-
живаемая, развилась во всей красе и часто являлась почти непроходимой.
   У крыльца общество было встречено управляющим Смитом и  его  помощни-
ком, местным уроженцем, Миллером. Из довольно темной прихожей с допотоп-
ными колоннами гости прошли в ярко освещенную столовую.
   Комната большая, но  узкая,  видимо,  всегда  имела  это  назначение:
большой камин, несколько вделанных в стену шкафов, украшения из рогов  и
голов убитых зверей подтверждали это предположение. Охотничьи картины по
своей аляповатости ясно говорили о своем  местном  происхождении  и  не-
вольно наводили на мысль, что изображенные на них сцены взяты  из  жизни
владельцев.
   Вот седой старик наступил на голову убитого медведя. Рядом висит кар-
тина, изображающая прекрасную породистую собаку, впившуюся зубами в заг-
ривок волка. Ноги хищного животного упираются в лежащего на земле  чело-
века: судя по одежде - егеря. Молодой человек в бархатном  плаще  держит
наготове ружье, чтобы прийти на помощь своей собаке. А вот у  ног  прек-
расной охотницы лежит благородный олень.
   Когда-то дорогие тисненные золотом обои отстали и потемнели, но  хит-
рый янки уже в очень плохих местах повесил флаги в честь гостей,  а  так
как гости были разной национальности, то флаги своим разнообразием напо-
минали ярмарку. На стене против камина висел красивый бархатный ковер  и
еще больше усиливал пестроту комнаты. Мебель была тяжелая, орехового де-
рева. Слуги торопливо бегали, приготовляя ужин. В  ожидании  его  хозяин
предложил осмотреть дом. Все охотно согласились.
   Из столовой шел узкий с несколькими поворотами коридор. В  конце  его
было круглое окно, с разноцветными стеклами, часть стекол была выбита  и
заменена белыми. При таком скудном освещении даже днем коридор  был  те-
мен.
   По коридору шли небольшие комнаты, видимо,  спальни.  Каждая  из  них
имела одну или две кровати. Кровати были все старинные деревянные, но  с
новыми тюфяками, набитыми свежим сеном.
   На одном из поворотов коридора управляющий открыл дверь в  противопо-
ложную сторону от расположения спален.
   Общество весело вошло в открытую дверь. Новая комната была большая, с
широкими окнами, выходившими к озеру.
   Обстановка ее отличалась богатством и роскошью. Высокая  резная  кро-
вать под парчовым балдахином, с золотыми амурами в головах, конечно,  не
могла служить ложем для мужчины; да и вся остальная меблировка напомина-
ла о прекрасной, избалованной женщине.
   Изящный туалет с дорогим  венецианским  стеклом,  шкапики,  этажерки,
столики - все это могло удовлетворить самую прихотливую красавицу.
   - Э, Гарри, да мы никак попали в замок фей, - вскричал всегда спокой-
ный Райт.
   Все с интересом принялись осматривать комнату.
   - Да, несомненно, это жилище женщины, смотрите, - сказал доктор, отк-
рывая один из столиков.
   Там, прикрытые легким слоем пыли, лежали принадлежности дамского  ру-
коделия: шелка, еще сохранившие свой яркий цвет, шерсть, немного истлев-
шая, а особенно много бисера и мелкого жемчуга.  Крошечный  золотой  на-
персток с вставленным опалом, красивые ножницы, иголки и все прочее, без
чего не может обойтись женщина.
   - Мы ничего здесь не трогали, - как бы извиняясь, сказал управляющий,
посматривая на пыль.
   - Отлично сделали, - ответил хозяин. -  Осмотр  жилища  феи  доставит
удовольствие мне и моим друзьям.
   И в подтверждение своих слов он открыл дверцу одной из шифоньерок.
   Тонкая ароматная струя лаванды наполнила комнату.  На  полках  лежало
прекрасное белье, отделанное настоящими кружевами; вороха лент,  бантов,
цветов. Тут же стояли изящные маленькие туфельки.
   - А вот и ларец  с  драгоценностями,  -  указал  доктор  на  довольно
большую шкатулку. Шкатулка неоспоримо японской работы была украшена  зо-
лотом и перламутром.
   - Посмотрим, что прятала в нем красавица, - прибавил Гарри, беря ящик
в руки.
   Но все старания открыть крышку не повели ни к чему. Ларец  имел  свой
секрет! А что он не был пуст, доказывала его тяжесть.
   - Придется оставить до другого раза, - сказал Гарри, ставя на прежнее
место и закрывая шкаф.
   - Идите сюда, это стоит посмотреть! - раздался голос Райта.
   Он стоял на балконе, колонны и перила которого заплел  хмель,  спелые
шишки с сильным запахом свешивались целыми гирляндами.
   Все столпились на балконе. Зрелище в самом деле было чудесное!
   Последние лучи солнца скользили по долине. От озера поднимался  туман
и, пронизанный лучами, отливал то нежно-розовым, то золотистым цветом. А
там, где туман несколько расходился, проглядывала голубая вода и зеленый
берег. Слева была рамка из темной зелени  сосен,  а  справа  поднималась
мрачная скала, увенчанная угрюмым замком.
   - Недурно, чудесно, восхитительно, - слышалось со всех сторон.
   - Ну, теперь еще больше, чем прежде, я отказываюсь здесь видеть  злых
дев с гусиными лапами, - громко заявил доктор.
   - Это и понятно, все вампиры при заходе и восходе солнца прикованы  к
своим гробам, - сказал старик немец, староста деревни, приглашенный  хо-
зяином на ужин в виде любезности за разрешение осмотреть школьно-церков-
ный архив.
   Вдруг в комнате раздался раздраженный голос хозяина.
   - Вы с ума сошли, Смит, если воображаете, что я  соглашусь  спать  на
старых тюфяках, да еще под пыльными занавесями. Нет, и нет. Свежее  сено
и отсутствие тряпок.
   - Извините, мистер, но я полагал, что это лучшая комната  в  доме,  -
отвечал сконфуженный управляющий.
   - Ну, а теперь прикажите снести мои вещи в одну из маленьких спален.
   Управляющий и его помощник Миллер начали быстро  переговариваться  и,
видимо, были в большом затруднении.
   - В чем еще дело? - спросил хозяин.
   - Мы не знаем, как быть, кому из господ предложить эту  комнату,  так
как число кроватей заготовлено по числу гостей, - с низким поклоном ска-
зал Миллер.
   - В наказание за вашу  непредусмотрительность  ложитесь  сами  в  это
пыльное гнездо, - смеясь, ответил Гарри.
   - Я, мне... спать... остаться... -  бормотал  бледный,  как  полотно,
растерявшийся помощник. - Нет, я не могу... Пощадите!..
   - Да что с вами? Говорите толком.
   - Да ведь здесь жила невеста, здесь она и умерла, и люди  на  деревне
говорят, что она ходит здесь, стонет и плачет по ночам, - говорил, бояз-
ливо оглядываясь, Миллер.
   - Ну, господа, дело дошло уже до привидений. Жаль, я  не  знал  этого
раньше, непременно бы поселился в этой комнате.  Но  мое  правило  -  не
брать назад раз отданного приказания. Кто желает свести знакомство с не-
вестой с того света? Не ты ли, Райт? - предложил, улыбаясь, Гарри.
   - Что же, я не прочь, если мне дадут стакан рома и десяток сигар.
   - При десятке сигар да еще с примесью опиума, как ты любишь, ручаюсь,
ты увидишь не только невеступривидение, но белого слона и зеленого змея,
- пробормотал доктор.
   - Итак, решено, капитан Райт ночует здесь. Показывайте дальше, Смит.
   - Но, мистер, это все.
   - Как все, дом выглядит гораздо больше.
   - Я хочу сказать: все, нами приготовленное; другую половину, быть мо-
жет, даже большую, мы почти и не осматривали.
   - Все равно, проведите нас туда.
   - Вам придется идти через сад, так как два хода из этой  половины  мы
заколотили и завесили коврами.
   Все шумно прошли через столовую, прихожую и вышли на крыльцо.

                                  VI

   Солнце закатилось, и начало быстро темнеть.
   Пройдя густо разросшийся сад, подошли к большой крытой  веранде.  Уп-
равляющий открыл дверь, из нее пахнуло запахом плесени и затхлости,  как
из нежилого помещения.
   Было темно. Пришлось позвать лакеев со  свечами.  Первая  комната  не
представляла из себя интереса, да и трудно было определить  ее  назначе-
ние: в нее поставили лишние вещи и мебель из приготовленных уже  комнат,
и она походила на лавку старьевщика. Тут же, прислоненный к окну,  стоял
большой письменный стол с подогнувшейся ножкой.
   - Карл Иванович из этого стола взял пачку писем, - указал на стол уп-
равляющий, - но там еще есть бумаги.
   - Не трогайте их до Карла Ивановича, - приказал Гарри.
   Пошли дальше.
   Комнаты не представляли из себя ничего особенного, но  были  довольно
выдержаны. Там, где мебель была черная, там и рамы картин  были  черные.
Комнаты, отделанные дубом, имели и мебель дубовую. Все массивное и мрач-
ное.
   В одной из комнат обратил на себя общее внимание портрет. При  темной
обстановке богатая золотая рама невольно бросалась  в  глаза.  Казалось,
что портрет этот попал сюда случайно, тем более и висел-то он както сбо-
ку, около двери. Так и чувствовалось, что его повесили наскоро, на  пер-
вое попавшееся место.
   По желанию Гарри портрет хорошо осветили. Высокий, сухой старик в бо-
гатом бархатном платье, с золотой цепью на шее и в высокой того  времени
шляпе гордо глядел из рамы. Большой нос и тонкие губы говорили о  породе
и злом характере, глаза...
   - Э, да он в самом деле, смотрите, - вскричал один из юношей.
   При неверном, мигающем свете свечей глаза блестели злобным  краснова-
тым отливом. Все согласились, что живопись великолепна. Глаза жили.
   Доктор, большой любитель старинной живописи, заходил то с одной, то с
другой стороны, очень живо выражая свое восхищение. При одном из поворо-
тов он нечаянно толкнул неловкого старосту  деревни,  а  тот,  чтобы  не
упасть, сильно оперся рукою о стену. В ту же минуту он с криком  полетел
в темное пространство.
   Портрет был забыт. Все бросились на помощь старику.
   Оказалось, что староста, думая опереться на крепкую стену, оперся  на
потайную дверь. Дверь сдала, и старик упал.
   К счастью, он отделался только испугом. Все с большим интересом вошли
в новую комнату, так неожиданно открытую.
   Управляющий и его помощник уверяли, что не видели  этой  комнаты  при
осмотре дома. Им можно было легко поверить, так как комната имела совер-
шенно иной характер и заметить ее было невозможно.
   По своим большим венецианским окнам, по изяществу и дороговизне  обс-
тановки она подходила к спальне невесты-привидения.
   Если б не слой пыли, то можно было бы думать, что комната не так дав-
но оставлена своей обитательницей.
   На столах лежали книги, гравюры, какое-то  женское  рукоделье.  Около
кушетки, стоявшей почти посредине комнаты, на изящном столике, в дорогой
серебряной вазе увядший букет полевых цветов. В головах кушетки - шелко-
вая подушка, еще сохранившая следы женской головки, покоившейся на  ней.
Рядом стул с брошенной на него лютней.
   Подойдя ближе, доктор на что-то наступил. Это  что-то  оказалось  не-
большой книгой в черном переплете и золотым обрезом.
   Католический молитвенник! На заглавном листе красивым женским  почер-
ком, но, видимо, слабеющей рукой, написано: "Помолитесь о несчастной!"
   В ногах кушетки прекрасная плюшевая дамская  накидка  ярко  пунцового
цвета и несколько засохших розанов.
   После того как доктор прочел просьбу умершей: "Помолитесь о  несчаст-
ной!", смех и разговоры смолкли, все сдерживались, точно труп был тут же
в комнате. Этому чувству способствовала никем не  нарушенная  обстановка
помещения. Даже стакан и графин с  открытой  пробкой  свидетельствовали,
что комнату оставили неожиданно.
   Видимо, какое-то большое несчастье выгнало ее обитателей, а раз ушед-
ши, никто уже не вернулся.
   Такое предположение еще более подтвердилось видом птичьей клетки.  На
дне раззолоченной клетки лежал полуистлевший скелет птички. Бедняга  по-
гибла от голода: в кормушке в виде раковины не было ни одного зерна.
   Было тихо, свечи тускло горели, а белые кружевные занавесы на  окнах,
выглядывая из-под тяжелых шелковых портьер, казались крыльями  улетевших
ангелов.
   - Черт возьми, Гарри, да это точь-в-точь из спящей красавицы, только,
где она сама, чтобы ты мог разбудить ее поцелуем, - не выдержал  наконец
Ра