о же мы должны делать? - спросил доктор.
   - Ясное дело, раз мы убедились в  существовании  вампира,  мы  должны
найти его убежище и в часы его "вампирического сна", когда  он  беспомо-
щен, уничтожить его. Это наш священный долг, - горячо проговорил Джемс.
   - Ты прав, но как это сделать? - сказал Райт.
   - Тут нам помогут письма графа Дракулы и еще кое-какие  бумаги,  мной
найденные, - вмешался Карл Иванович.
   - Джемми, ты уже признанный Шерлок Холме, так подумай  и  скажи,  что
нам делать, мы будем тебя слушаться, - покорно предложил доктор.
   - Спасибо за доверие, - поклонился Джемс.
   - Итак, я начинаю, - сказал он, немного подумав. -  Из  письма  Карло
или графа Дракулы мы знаем, что мать его была вампиром, а следовательно,
и умерла от вампира.
   Кто погубил ее, сказать нелегко. Быть может, это старый слуга из Аме-
рики, исчезнувший так таинственно; быть может, покойник, привезенный под
именем дедушки графа; недаром же в ночь заболевания она  видела  старика
графа во сне, кто знает, быть может, это и не был сон.  Можно  предполо-
жить, что и змея имела тут свое значение. Я, по  крайней  мере,  склонен
думать, что слуга-американец и покойник в гробу - одно и то же лицо.
   - Меня самого сбивает очень то, что гроб, о котором так  много  гово-
рится в письмах, не существует больше. Мы  с  Карлом  Ивановичем  внима-
тельно обыскали склеп и ничего подходящего там нет,  -  печально  сказал
Джемс.
   - Во втором склепе, открытием которого мы обязаны тебе,  доктор,  его
тоже нет.
   Ты называешь "вторым склепом" тот, где я нашел мертвеца?
   - Конечно, ведь в письме он прямо назван новым склепом, где похорони-
ли графиню, и что он находится в горе.
   - Мне даже кажется, ты уж прости меня, - проговорил Джемс, протягивая
доктору руку, - что ты виновник появления вновь вампира.
   - Что за чушь! - вскричал доктор.
   - Нет, ты последи, не унимался Джемс, - ведь  до  твоего  несчастного
приключения все было спокойно, мы не слышали о смерти кого-либо,  а  тем
более о внезапной и ничем необъяснимой, а после твоего падения они посы-
пались, как из рога изобилия: первый умер каменщик, унесший голову  раз-
битой богини, а...
   - Постой, постой, - перебил доктор, - ты хочешь сказать, что я открыл
вход, быть может, и заговоренный (вот чушь-то я несу, -  пробормотал  он
про себя), и выпустил вампира, но ты забываешь, мой милый, что в  склепе
был другой путь через скалу, через нее мог пройти не только твой вампир,
но даже пролез целый человек, скелет которого мы и нашли.
   - В дневнике учителя говорится о девах с озера, а так как мы, -  док-
тор принял комическое выражение, - не верим в дев с  озера,  а  верим  в
вампиров, то, значит, они были свободны и до нас.
   - Не смейся, доктор, - сказал Джемс, - в дневнике сумасшедшего  много
ценных указаний.
   - Я сопоставлял письма с дневником и пришел к такому выводу: мы чита-
ли вначале дневник учителя, а затем письма, тогда как хронологический их
порядок как раз наоборот. Вначале явилась графиня-вампир, а затем  уж  -
погиб учитель. Такой порядок подтверждается еще слугою Петро.
   Молодой граф Дракула часто в своих письмах упоминает о старом  Петро,
из них же мы знаем, что он ушел на богомолье.
   Если предположить, что он вернулся в то время, когда молодой  граф  с
женою или невестой покинул замок хотя бы из страха перед вампирами...
   Карл Иванович хотел вмешаться в разговор, но Джемс не дал ему  и  рта
разинуть, а с азартом продолжал:
   - Замок был заброшен и остался пустым, а  Петро  поступил  в  церковь
звонарем, делал кресты и сажал чеснок. Это вполне логично.
   Я думаю, что не ошибусь, если предположу, Что скелет, найденный  нами
в новом склепе, принадлежит никому иному, как бедному сумасшедшему  учи-
телю, Петру Доричу.
   Его дневник обрывается на том месте, что он идет куда-то  в  гору  на
свидание, а больничная запись подтверждает исчезновение  сумасшедшего  и
бесплодные поиски его трупа.
   Скелет был одет, как сам ты, доктор, сказал, в какую-то  хламиду  или
халат - ясно, это был больничный халат.
   Про волосы ты тоже сам говорил, или обриты, или  съела  моль,  теперь
нет сомнения, были обриты, как и у всех сумасшедших.
   - Гарри твоего же мнения, - перебил доктор, - он приказал  похоронить
скелет под именем Петра Дорича.
   - Ну, вот видите, это только подтверждает, что я на правильной  доро-
ге, - сказал довольный Джемс.
   - Теперь дальше...
   - Ты хочешь сказать, - опять перебил доктор, - что бедняк в  припадке
сумасшествия забрался через расщелину в склепе, там уснул  под  влиянием
опиума, а затем от слабости, истощения, а, быть может,  и  от  голода  и
умер.
   - Нет, я предполагаю несколько иначе: учитель в припадке  забрался  в
склеп, и там наступила минута ясного сознания. Он понял не  только  ужас
своего положения, но и ужас, который грозил всей его родной деревне.  Он
пожертвовал собой вампиру, но в то время употребил какие-либо меры,  ко-
торые легко мог знать от старого Петро, чтобы не выпустить больше вампи-
ра, и сам, как верный сторож, остался у входа в расщелину.
   - Фу, как это поэтично! - не утерпел доктор.
   - Я это только предполагаю, а не  утверждаю,  -  немного  сконфузился
Джемс.
   - Может быть, было и так: Петро проследил учителя и  заговорил  выход
из горы сам, я не сомневаюсь, что он мог это  сделать.  Результат  один:
выход был заговорен, а вот мы своей неосторожностью открыли другой.
   - Ну, теперь выводы, - продолжал Джемс, - мы установили, что  вампиры
существуют, мы знаем его убежище, знаем приблизительно часы его вампири-
ческого сна, вернее говоря, его беспомощности, и мы должны  его  уничто-
жить!
   - Да, уничтожить! - повторили все.
   В ту же минуту раздался сильный стук и бренчание разбитого стекла.
   Присутствующие невольно вскочили на ноги.
   - Что это?
   Оказалось, стукнула одна из створок открытого в сад окна и от сильно-
го удара вылетели все стекла.
   - Верно, от ветра, - сказал Карл Иванович.
   - Помилуйте, Карл Иванович, да ни один лист в саду не  шелохнется,  -
вскричал Джемс, - а мы попались, как глупые  мальчики,  нас  подслушали.
Итак, надо спешить.
   - Сегодня же я еду в город, - заявил Джемс, - и привезу, что надо,  а
завтра в час заката солнца мы спустимся в склеп, откроем  гроб  и  мы  с
Райтом вобьем осиновый кол в сердце прекрасной графини.
   Дальше. Пока же мы должны охранять жизнь Гарри и маленького Жоржа  К.
Первого передадим капитану и в помощь ему предоставим доктора, а второго
буду караулить я сам. Посидеть на окне в летнюю ночь  очень  приятно,  а
два-три часа сна после восхода солнца для  меня  совершенно  достаточно.
Сегодня же, во время моего отсутствия, за Жоржем понаблюдает Карл Ивано-
вич. Итак, на борьбу, господа, - закончил торжественно Джемс.
   - Мы с тобой, - ответили остальные.
   - Мужайтесь, мы будем победителями, - продолжал Джемс.
   - Почему ты так уверен? - спросил Райт.
   - Среди ночи серебристый голосок мне твердит: "Боритесь, я вам  помо-
гу", - ответил Джемс.
   - Ну, а мне тайный голосок твердит: "Есть хочу!" -  серьезно  добавил
доктор.
   Все засмеялись, и настроение сразу переменилось.

                                  XII

   На другой день, отказавшись под каким-то предлогом от  увеселительной
прогулки, Джемс с друзьями отправился к склепу. Время было за час до за-
хода солнца.
   На ступенях, у ног статуи, нашли приготовленные Джемсом  инструменты:
лом, кирки для отбивания кирпичей, щипцы для отвинчивания гробовой крыш-
ки, осиновый кол, фонари. Статуя была отремонтирована и стояла на  своем
месте, с большим трудом ее сняли, еще с большим трудом открыли подъемную
дверь. Джемс с фонарем спустился первый, за ним остальные.
   В склепе была полная темнота, так как расщелина  в  скале  была  тща-
тельно заделана. Когда осветили стену, где, по словам доктора, надеялись
увидеть белую мраморную доску с надписью: "Фредерик и Мария из  знамени-
того рода графов Дракула", то остановились пораженные.
   Вместо белой мраморной доски чернело два углубления. Гробы же  исчез-
ли!
   Доктор протер глаза! До сих пор на все затеянное он  смотрит  как  на
шалость школьников, теперь впервые он  почувствовал  холодок  в  сердце.
Разве не сам он, своими собственными глазами, видел мраморную доску,  да
вот она и стоит в углу. Где же гробы? Кто и зачем мог их взять?
   - Опоздали! - проговорил Джемс, и голос его сорвался.
   Молча выбрались из склепа, и все привели в порядок.
   Все как-то почувствовали нешуточность предприятия и невольно молчали.
   Первым очнулся Джемс.
   - Вперед наука, не говорить в таких местах, где легко  могут  подслу-
шать, лучше всего говорить на закате солнца, как сейчас.
   Дело осложнилось, приходится искать.
   - Странно, однако, то, что без ведома Гарри такие вещи не делаются, а
прежде он не имел от нас секретов, все его распоряжения были нам извест-
ны, - задумчиво прошептал доктор.
   - А главное то, если он умолчал, то спрашивать его нетактично,  да  и
чем объяснить, что мы спускались в склеп, - прибавил Джемс.
   - Стойте, тут без Смита не обошлось, а я его  приструню,  -  оживился
Джемс.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Но Джемс ошибся. На этот раз и дело оказалось не так просто.
   Смит был занят устройством ночного праздника на озере и  пропадал  по
целым дням.
   Наконец Джемс поймал его. Но на окольные вопросы управляющий  отвечал
или уклончиво, или шутливо, а на прямой запрос серьезно сказал:
   - Обратитесь к мистеру Гарри, я же ничего сказать не могу. Джемс  со-
общил свою неудачу товарищам, и было решено пока молчать.

                                 XIII

   Карл Иванович принес Джемсу пачку бумаг: тут были большие листы в ви-
де писем, были небрежно оторванные полулистики и клочки, сложенные треу-
гольником, как складывают маленькие записочки.
   - Это я собрал по столам в Охотничьем доме, - сказал старик, - как по
почерку, так и по подписи на некоторых они писаны молодым графом  Драку-
лой и, видимо, посылались его другу в лесной дом. Тут много пустых, вро-
де приглашения к чаю или завтраку, но, как кажется, есть  и  интересные.
Вот, мистер Джемс, посмотрите их, вот хотя бы этот.
   Это был большой, кругом исписанный лист, даты на нем не было.
   Джемс начал читать про себя:
   "Прежде всего я должен поблагодарить и извиниться  перед  тобой,  мой
дорогой, вместо отдыха и спокойных занятий я втянул тебя в наши печали и
заботы. Но что поделаешь? Трагическая смерть Франчески выбила нас из ко-
леи, и Рита совсем не спит по ночам.
   Мой старик посоветовал перемену места. Вот и  пригодились  отделанные
комнаты! Надо прислать только, так сказать, "текущий инвентарь" из  кру-
жев, лент, цветов и т.п. Лючия обещала  все  это  устроить.  Уж  извини,
знаю, что вашему брату, ученым, бабы одна помеха.
   Надеюсь переселение народов будет недолгим, как только Рита  оправит-
ся, я переведу ее обратно в замок, и при этом переменю помещение,  чтобы
ничего не напоминало ей о ужасах, которые она пережила.
   Мне до сих пор не удалось тебя спросить, что ты думаешь об этом  слу-
чае и как ты объяснишь все происшествие?
   Старик мой все, конечно, толкует в духе вампиризма, но с тех пор, как
ты меня образумил и доказал ненормальность его умственных  способностей,
я с ним согласиться не могу, а все же во всей истории есть что-то ненор-
мальное, нелогичное, так сказать...
   Почему, например, умершую Франческу нашли у кровати Риты на полу, во-
лосы и весь ночной туалет в полном беспорядке, точно она выдержала борь-
бу перед смертью. На лице и груди ссадины и синяки.
   Можно подумать, что кто-то нечеловечески сильный раздавил или задушил
ее, как муху. Заметил ты, что в ее мертвых, широко открытых глазах  зас-
тыл ужас, а губы сжаты с какой-то решимостью.
   С нее можно бы написать мученицу первых веков христианства или  порт-
рет человека, "положившего жизнь свою за други своя".
   Если она погибла в борьбе, то с кем и за кого? Эту тайну она унесла с
собой в могилу.
   Я забыл попросить тебя не расспрашивать Риту об  этой  ужасной  ночи.
Ясно, она пережила что-то страшное, но не хочет или  не  может  сказать.
При малейшем намеке она бледнеет и трясется.
   Представь, если Франческа была больна и в припадке билась у ее посте-
ли. Тут и более крепкий человек, чем Рита, может впасть в обморок.
   Да, я, кажется, никогда в жизни не забуду того ужасного крика,  когда
она очнулась и увидела труп у своих ног.
   Старик убежден, несмотря на то, что в окрестности все  спокойно,  что
смерть Франчески дело рук вампира.
   Он убил ее, буквально убил, а не засосал за то, что она помешала  ему
наслаждаться кровью, а быть может, и любовью Риты.
   По мнению моего старика, бедная девушка погибла, защищая свою  подру-
гу.
   Конечно, Рита многое могла бы тут выяснить, но я еще раз  убедительно
прошу тебя не расспрашивать ее. Пусть она  сначала  успокоится.  А  твое
личное мнение я бы очень и очень хотел знать.
   Распорядись, голубчик, поставить  кушетку  посредине  комнаты,  около
столик или этажерку для цветов и книг.
   Букет розанов каждое утро я уже распорядился доставлять к вам.
   Любимая канарейка Риты также прибудет в лесной дом, и  я  боюсь,  что
эта певунья обеспокоит тебя больше, чем моя бедная, бледная голубка. Она
стала такая молчаливая и печальная. О свадьбе я не смею и заикнуться.
   И скучно же мне будет одному!
   Утешусь тем, что большую часть дня буду проводить у вас.
   Сегодня свежо. Распорядись протопить печи и даже камин. До завтра.
                                                                     Д."

   - А вот и еще, - протянул Карл Иванович другой листок.
   "Конечно, - снова читал Джемс, - я далек от мысли считать свою беседу
такой же интересною, как твоя. Ты ведь великий ученый! А все же,  говоря
правду, мне неприятно видеть, что Рита, моя невеста, отдает  тебе  такое
предпочтение. Как-никак, а мое положение становится смешным.
   Пока Рита жила в лесном доме, мне ваши отношения в  глаза  не  броса-
лись, все было как-то естественно.
   Не замечал, что ли, я их... или их правда не было. После своей летар-
гии или обморока, как хочешь назови, Рита страшно переменилась.
   У нее каждый день новые капризы: три или четыре часа во время  заката
солнца она сидит одна, да притом еще тщательно запирается.
   Обедать и завтракать со всеми она также  отказалась.  Ей  подают  от-
дельно, в ее комнате, и я часто вижу, что блюда уносят почти  нетронуты-
ми. Она наотрез отказалась, чтобы Лючия жила около нее. "Будет с меня  и
одной Цецилии", - говорит она, не соображая, как она этим обижает бедную
девочку.
   Несмотря на эти ненормальности, Рита заметно поправилась: бледность и
вялость исчезли, она также свежа и розова, как розы на ее груди.
   Даже смерть одного за другим обоих итальянских лакеев,  что  сама  же
она привезла из Венеции, не произвела на нее никакого впечатления.  И  в
том и в другом случае она только пожала плечами и  отказалась  сопровож-
дать гробы на кладбище.
   Ожидая тебя или собираясь в лесной дом, она  еще  больше  оживляется,
глаза ее сияют.
   Со мной она холодно-вежлива, несмотря на то, что я  исполняю  все  ее
желания.
   Даже исполнил такое безрассудство, как оставил гроб посредине  капел-
лы. Она к нему питает какую-то болезненную нежность и  навещает  его  по
нескольку раз в день.
   Когда она очнулась после летаргии и я сообщил ей, что мы  считали  ее
умершей, заперли ее кабинетсалон и решили никогда туда не  входить...  и
что в горе мы забыли взять оттуда канарейку и что теперь, когда все кон-
чилось так хорошо, надо спешить спасти птичку.
   Она холодно отвечала:
   - К чему, оставь все по-старому.
   Вообще я перестал ее понимать. Да и будь на твоем месте другой мужчи-
на, дело много бы обострилось и не ручаюсь, чем бы кончилось. Тебе же  я
верю и думаю..."
   - Конца нет, - сказал Карл Иванович, видя, что Джемс вертит листок  в
разные стороны.
   Затем Джемс взял первый попавшийся листик и прочел:
   "Мне несказанно жаль, но я никак не могу быть сегодня у вас, мои  ми-
лые. Альф, прошу тебя понаблюдай, чтобы хорошо натопили комнаты  Риты  и
чтобы она сама не снимала теплой шали.
   Она такая бледная и слабая, что у меня сердце обливается кровью.
   Вчера я даже не решился попросить ее спеть.
   На все мои вопросы твердит одно, что здорова, а "только очень холодно
у вас в горах". Доктора по-прежнему не хочет видеть.
   Вот счастливая неожиданность, только что хотел отправить эту записку,
как получил посылку из Парижа: прекрасную, теплую накидку.
   Закутай в нее Риту... Ну, право, хоть поздно, и на 1/4 часа, а я при-
еду, мне кажется, что красный плюш выгодно оттенит ее  черные  волосы  и
оживит бледное лицо. Кланяюсь.
                                                                     Д."

   Прочитав письма, Джемс обратился к Карлу Ивановичу и спросил:
   - А что вы сами думаете об этих письмах?
   - Мне кажется, мистер, что вы ошиблись, предполагая, что граф Дракула
выехал из замка. Скорее можно предположить, что друг его Альф приехал  в
лесной дом и почему-то туда же переселилась и невеста Рита.
   - Причиной могла послужить смерть мадемуазель Франчески. Граф Дракула
остался в замке и очень заботился о своей невесте. В этой  куче  записок
часто говорится то о том, чтобы хорошо топить комнаты, то о перестановке
чего-либо из мебели; высказываются заботы о свежих цветах, новых книгах,
нотах и т.д.
   Комнаты несомненно те две, что и посейчас стоят нетронутыми  в  Охот-
ничьем доме. Даже красная плюшевая накидка, о которой вы читали  в  пос-
леднем письме, лежит до сих пор в ногах кушетки,  той  самой,  что  граф
просит выдвинуть на середину комнаты.
   - Вы совершенно правы, Карл Иванович, я и сам оставил  мысли  о  том,
что граф покинул замок. Но что сталось с ним и другими. Здесь  говорится
о смерти Франчески и двух итальянских лакеев, значит, дух смерти царил в
замке, но не все же поголовно перемерли?
   - А вы обратили внимание, что в письмах упоминается  о  летаргическом
сне мадемуазель Риты? - ответил Карл Иванович вопросом на вопрос.
   - Это что-то совсем смутное и непонятное, - сказал Джемс.
   - Если вы перечтете весь ворох этих записок, как перечел их я, - про-
должал Карл Иванович, - то, наверное, придете к тому же заключению,  что
и я, а именно: невеста была переселена из замка в лесной дом и  занимала
там известные уже вам комнаты. Она все хворала: бледнела  и  слабела  и,
наконец, впала в летаргический сон настолько сильный, что он был  принят
за смерть. Ее одели в любимые ею вещи, положили в гроб и отнесли  в  за-
мок. Комнаты, где она жила, закрыли, чтоб никогда в них не входить, осо-
бенно ту, в которой она умерла, т.е. ее кабинетсалон. Единственная дверь
и та была скрыта шкапом.
   Впопыхах там забыли канарейку, скелет которой мы и видели в клетке, а
также и букет полевых цветов в серебряной вазе. Красная, плюшевая накид-
ка, лютня и пр. все осталось на своих местах.
   Надо предположить, что покойница очнулась в замке и начала быстро оп-
равляться после болезни. Граф пишет: "Она свежа, как роза". "Рита  поро-
зовела, и слабость прошла" и т.д. Но в то же время она изменилась харак-
тером: сделалась своенравна и капризна, а  главное,  влюбилась  в  друга
своего жениха.
   Граф сильно ее ревнует и неоднократно выражает своему другу негодова-
ние и обиду.
   Дальше события становятся более спутанными, видимо,  между  графом  и
его другом произошел разрыв.
   Письма заменились записками сухими и  короткими,  а  потом  и  совсем
прекратились.
   Карл Иванович замолчал.
   - Браво, Карл Иванович, - вскричал Джемс, - я так рад, что ваши пред-
положения совпадают с моими выводами. Это гарантия правды. Ну, а дальше,
что вы думаете?
   - Дальше я думаю, - продолжал Карл Иванович, - что для замка наступи-
ла тяжелая пора, смертн