болтался! Извини, друг, времени у меня в
обрез. Бегу. Дела, сам понимаешь. Вечером договорим. Пока! Еда в
холодильнике...
     И он выскочил из комнаты, а еще через секунду входная дверь
захлопнулась за этим странным человеком. Чудаков остался один, пытаясь
осмыслить услышанное.
     Виталий Барабанов вернулся раньше, чем обещал. Он вихрем влетел в
комнату, скрывая многозначительную улыбку, и сразу же приступил к делу.
     -- Я все выяснил, -- начал он, не успев еще как следует перевести
дух. -- Вот здесь записаны координаты нужного тебе человека: имя,
фамилия, адрес, место работы и так далее, а вот билет на ночной поезд
Таллинн -- Москва. Ты ведь спешишь, не так ли?
     -- Да...
     -- Тогда едем!
     -- Куда? -- ничего не понимая, спросил Чудаков.
     -- Как -- куда? К этому типу, которого ты подозреваешь в убийстве!
К Алфреду Мартинесу.
     -- Кто это?
     -- Проснись, Максим! Это тот, кого ты ищешь.
     До Чудакова постепенно доходил смысл слов его друга.
     -- Так ты что, сам все узнал? -- спросил он.
     -- Ну так а я о чем тебе толкую вот уже в течение десяти минут!
Едем скорее! Возьмем его еще тепленьким!
     -- Да ты хоть расскажи, как тебе это удалось! -- Возбуждение
Виталика передалось его гостю. -- Просто метеор какой-то...
     -- Едем, Максим, прошу тебя! -- торопил Виталик, все время
поглядывая на часы. -- Сейчас жена придет, и тогда тебе придется ехать
одному, а без меня ты ничего не добьешься. Подробности по дороге.
     Чудаков наконец понял, что его друг всерьез увлекся делом об
убийстве профессора Красницкого и сам, не менее своего гостя, желает
найти преступника.
     -- Едем! -- коротко бросил он, и друзья во мгновение ока очутились
на улице.
     Виталик распахнул дверцу новенькой "Волги", стоявшей тут же, у
подъезда, и скомандовал:
     -- Садись!
     -- О! -- промычал в ответ Чудаков. -- А ты неплохо живешь! Твоя?
     -- Да моя! Садись, говорю!
     Вскоре автомобиль уже несся по улице Виру к центру города.
     -- А теперь слушай, -- начал свой рассказ Виталик. -- Судно,
носящее имя академика, в таллиннском порту только одно -- "Академик
Булкин". Это, кстати, знает у нас каждый школьник. Выяснить фамилию
капитана корабля не составило для меня особого труда. У меня есть свои
каналы, которые работают быстро и безотказно... К счастью, капитан
"Академика" оказался, как и я, членом НФ. Мне удалось встретиться с
ним, переговорить о твоем деле и узнать имя того радиста, за которым ты
гоняешься. Как видишь, все очень просто.
     -- И капитан так тебе все и выложил -- тебе, постороннему
человеку? -- недоверчиво спросил Чудаков.
     -- Дорогой мой, -- растягивая слова, произнес Виталик и
усмехнулся, -- члены такой организации, как Народный фронт Эстонской
Республики, не могут быть посторонними друг другу. Тебе бы он наверняка
не сказал ни слова. Так-то...
     -- Да у вас прямо тайная масонская ложа или какой-нибудь Орден
невидимых! -- воскликнул Чудаков.
     -- А вот тут ты не прав, друг мой Максим. Наш Фронт -- организация
открытая, а не тайная, и для всего мира видимая. Просто мы верим в
будущее Эстонии и друг другу -- в этом наша сила, -- с достоинством
ответил Виталик.
     -- Что ж, от всей души желаю успеха вашему движению, -- сказал
Чудаков. -- А тебе лично -- огромное спасибо! Ты даже не представляешь,
как выручил меня.
     -- Рано еще благодарить. Погоди, вот найдем твоего радиста...
     -- Ты настоящий друг, Виталик! -- с чувством произнес Чудаков и в
порыве благодарности сжал локоть друга.
     -- Осторожнее, идиот! -- "Волга" резко вильнула в сторону, но тут
же выровнялась. -- А то мы не уедем дальше ближайшего фонарного
столба... Кстати, тот капитан мне сообщил, что этот твой Мартинес год
назад был замешан в какой-то махинации, кажется с валютой, но
уголовного дела тогда возбуждать не стали и историю замяли.
     -- С валютой, говоришь, -- задумчиво произнес Чудаков. -- Гм...
Интересно...
     Автомобиль мчался уже по Старому Городу -- красе и гордости всей
Эстонии. Узкие булыжные мостовые, стиснутые с боков старинными,
стоящими вплотную друг к другу зданиями, лабиринтом вились по почти не
тронутой веками и людьми центральной части города. Где-то в стороне
осталась городская Ратуша, и лишь венчающий ее Старый Тоомас быстро
промелькнул в случайном просвете между древними каменными жилищами.
Символ Таллинна чуть заметно покачивался на ветру и безмолвно взирал с
высоты на людскую суету. Внезапно вырос Длинный Герман с трехцветным
флагом на самом верху -- еще одна достопримечательность Старого Города.
     Чудаков был глубоко признателен другу за помощь, но такого рвения
и бурной деятельности, которую тот развил, он, честно говоря, от него
не ожидал. Виталий Барабанов не только выяснил все, касающееся личности
предполагаемого преступника, -- он полностью взял инициативу в свои
руки и тут же, не откладывая, бросился его ловить. Ведь Чудаков,
собственно, не строил таких далеко идущих планов; единственное, на что
он рассчитывал, -- это информация, но никак не участие в задержании
убийцы. Правда, он пока еще не решил, каким образом мог бы использовать
эту информацию, но идти с ней в милицию в ближайшее время Чудаков не
собирался. Скорее всего, он поступил бы именно так, как сейчас поступал
его друг Виталий Барабанов. Впрочем, стоит ли говорить, что могло бы
быть, но чего уже никогда не будет? Виталик опередил его -- и это
непреложный факт. Нет, самолюбие Чудакова не страдало от того, что
инициатива в этом деле, которое он по праву считал лично своим, перешла
в руки друга. Максим был выше этого. Наоборот, он был несказанно рад
добровольному и, надо заметить, весьма стремительному вмешательству
институтского товарища. Действительно, теперь, когда их двое, они могли
с гораздо меньшим риском для себя и для общего дела вступить в
единоборство с предполагаемым убийцей профессора Красницкого.
     Виталик, мельком взглянув на друга, казалось, прочитал его мысли и
произнес:
     -- Извини, Максим, что я столь бесцеремонно вмешиваюсь в твое
дело, но ты, надеюсь, поймешь меня. Таллинн -- мой родной город, и я
хочу, чтобы мой город был чист от грязи -- особенно от человеческой. С
того момента, как ты, Максим, переступил порог моего дома, твое дело
стало моим делом. Теперь мы оба заинтересованы в успешном его
завершении -- каждый по своему.
     -- Нет, Виталик, -- задумчиво произнес Чудаков, -- не только твой
город должен быть чист от грязи, а вся наша земля. Именно поэтому дело
это -- наше общее дело, и заинтересованность в нем у нас тоже общая.
Долг каждого честного человека -- будь он русский, эстонец или индеец
из племени чоу-чуэнов -- бороться со злом, какие бы обличия оно ни
принимало. А зла в последнее время на нашей хрупкой планетке скопилось
столько, что в любой момент мутные потоки его могут снести все живое на
земле. Возьми, к примеру, Баку, Нахичевань, Нагорный Карабах... Да мало
ли сейчас горячих точек, где черные силы зла, всплывая из недр
человеческой души, выплескиваются наружу, где льется кровь, гибнут
люди! Это ли не наша общая боль?
     -- Ты прав, Максим, -- согласился Виталик, -- просто я по горло
увяз в делах нашего Фронта и часто дальше собственного носа не вижу...
     Внезапно автомобиль круто свернул к тротуару и резко остановился.
Два дюжих белобрысых эстонца, приветливо махнув руками, направились к
"Волге".
     -- Это мои друзья, -- сказал Виталик, -- они поедут с нами.
Извини, что не успел предупредить.
     Двое приятелей Виталика разместились на задних сидениях и, бросив
краткие приветствия, надолго замолчали. Вскоре автомобиль остановился у
старого пятиэтажного дома, метрах в трехстах от которого сердито шумело
море на прибрежной, покрытой пятнами мазута, гальке.
     Четверо мужчин покинули "Волгу" и вошли в один из подъездов.
Виталик что-то шепнул эстонцам, и те остались внизу, а сам он в
сопровождении Чудакова стал медленно подниматься наверх.
     -- Я сам поговорю с Мартинесом, -- сказал он тихо, когда они
остановились у одной из квартир на третьем этаже. -- Думаю, у меня это
получится лучше. А ты молчи.
     Чудаков кивнул в знак согласия. Виталик нажал кнопку звонка и стал
ждать. Дверь долго не открывалась, но вот наконец послышался шум
отодвигаемых запоров, и на пороге показалась молодая женщина в фартуке
и домашних шлепанцах. Увидев незнакомых мужчин, она удивленно вскинула
брови. Виталик, учтиво улыбнувшись, что-то спросил ее по-эстонски. Она
улыбнулась в ответ и жестом пригласила их войти. Да, подумал Чудаков,
эстонский язык у них здесь звучит вроде как пароль... В течение пяти
последующих минут Виталик и хозяйка квартиры вели, как показалось
Чудакову, непринужденную беседу. Но вот хозяйка на секунду отлучилась,
и в ее отсутствие Виталик успел лишь развести руками, предоставив
возможность Чудакову самому строить догадки по поводу этого жеста.
Вскоре женщина вернулась и протянула Виталику небольшой листок бумаги.
Виталик вежливо поблагодарил ее, попрощался и, увлекая за собой
Чудакова, покинул квартиру. Уже на лестничной клетке он шепнул:
     -- Радиста нет. Он в Москве. Вот адрес. -- И он вынул из кармана
пиджака сложенный пополам листок. -- Впрочем, этого следовало ожидать.
     Подкрепление, ожидавшее внизу, пришлось отпустить восвояси.
Виталик что-то объяснил им, и они, скупо простившись, удалились.
Оставшись одни, друзья отправились побродить по пустынному берегу моря.
     -- Его нет в городе уже около недели, -- сказал Виталик,
распечатывая новую пачку сигарет и закуривая. -- Его супруга -- а это
была именно она, -- по-видимому, не догадывается о темных делишках
своего мужа. А делишки эти, по-моему, есть. Видал, как обставлена их
квартира? Богато, но убого. Полнейшая безвкусица, нагромождение дорогих
безделушек -- настоящий таможенный склад. Я однажды был у таможенников
-- по делам Народного фронта -- и видел нечто подобное своими глазами.
Чего только не везут из-за кордона! Так вот, все это стоит больших
денег, а откуда они у простого судового радиста? Впрочем, я рассуждаю,
возможно, как обыватель, и все это добро приобретено честным путем, а
отсутствие вкуса -- это вовсе не порок, но, согласись, на некоторые
размышления это все же наводит.
     -- Как же тебе удалось заполучить у нее адрес? -- спросил Чудаков.
-- Опять единство взглядов и идей?
     Виталик кивнул и виновато улыбнулся.
     -- К сожалению, ради святого дела мне пришлось пойти на этот грех,
-- грустно произнес он. -- Я воспользовался популярностью НФ среди
местного населения и сказал ей, что ее муж нужен мне по очень важному
делу, связанному с неким проводимым Народным фронтом мероприятием.
Кстати, мероприятие действительно намечается, и в этом я ее не обманул.
И теперь я, друг мой Максим, глубоко страдаю. Спекуляция на таких
вещах... знаешь...
     -- Брось, Виталик! Согласись, что этот обман с лихвой окупается
благородством нашей цели, -- попытался успокоить его Чудаков.
     -- Да, да, я все понимаю. И все же... Ладно, оставим эмоции.
Главное -- у нас есть зацепка. Вот она. -- Виталик протянул Чудакову
записку с адресом. -- Теперь ты вернешься в Москву не с пустыми руками.
Советую тебе передать эту бумажку в милицию -- этому твоему
знакомому... как его?..
     -- Щеглову, -- подсказал Чудаков.
     -- Вот-вот, Щеглову. Впрочем, как знаешь. Я же, к великому моему
сожалению, вынужден устраниться от дальнейшего участия в этом деле --
слишком много забот здесь, в Таллинне. Но если вдруг потребуется
срочная помощь -- отбей телеграмму. Прилечу, несмотря ни на что.
     Виталик взглянул на часы.
     -- Так, до поезда осталось три часа. Вот, возьми билет, а то
забудешь... Да убери ты деньги! Тоже мне -- Дон Кихот Ламанчский!
Отблагодаришь письмом, в котором все подробно изложишь. Понял? Не
забудь! А теперь, если не возражаешь, в оставшееся до отхода поезда
время я покажу тебе вечерний Таллинн. Заодно перекусим где-нибудь. Я
знаю один кабачок в Старом Городе -- пальчики оближешь от их кухни! А
то ведь я, словно заправский сыщик, мотаюсь по городу в поисках
какого-то радиста, и тебя за собой таскаю, а о том, что ты голоден или,
может быть, устал, я и не подумал. Хорош хозяин, не правда ли?
Гостеприимство по высшему разряду! Ты, наверное, мысленно клянешь меня
за бестолковость и где-то в глубине души зеваешь от усталости. Так
ведь? Ну и правильно! Поделом мне, олуху безмозглому!
     -- Перестань! -- оборвал друга Чудаков, делая вид, что сердится.
-- Еще слово -- и получишь по шее.
     Виталик весело рассмеялся и похлопал Максима по плечу.
     -- А ты отличный мужик, Чудак! Честно признаюсь, в институте я
этого за тобой не замечал.
     -- Ну и ты тогда, Барабан, был скорее похож на зубрилу, чем на
будущего общественного деятеля, -- в тон ему ответил Чудаков и,
состроив хитрую гримасу, вдруг быстро сунул мокрый, обточенный морем
камень Виталику за шиворот.
     -- Ах, так!.. -- взвизгнул тот, подпрыгивая от прикосновения к
телу холодного камня. -- Ну погоди!..
     Солнце давно уже скрылось в далекой морской пучине, а небо все еще
розовело от его лучей. Ночь опускалась здесь на один-два часа, не
больше; ведь стоял конец июня -- самое светлое время года. С Балтики
тянул свежий соленый ветерок, неся с собой прохладу и умиротворение.
Море, словно загадочный сказочный волшебник, кидало бесчисленную рать
своих воинов-волн, рождающихся в глубине его недр, на пологий и
равнодушный ко всему берег. Лениво и нехотя волны плелись к суше,
подгоняемые невидимым великаном, падали, разбивались о гальку, умирали
и тут же вновь поднимались где-то далеко от берега, снова неслись к
нему, спотыкались, опять поднимались -- и так до бесконечности... А
возле старой пятиэтажки одиноко стоял автомобиль, поджидая возвращения
друзей. Только что пробило восемь...
     За десять минут до отправления поезда Максим Чудаков и Виталий
Барабанов вбежали на перрон.
     -- Уф, кажется, успели! -- отдуваясь, произнес Виталик. -- Ну,
давай прощаться, друг мой Максим. Страшно рад был твоему приезду. Тешу
себя надеждой увидеть тебя снова -- и как можно скорее.
     -- Следующий визит -- твой! -- отозвался Максим. -- Жду в Москве.
Бери супругу, детей -- и айда ко мне на дачу. А? Серьезно -- приезжай!
     -- Приеду, обязательно приеду! Но ты не жди ответного визита --
приезжай сам... Кто знает, может быть, в следующий раз ты приедешь ко
мне уже в качестве интуриста, -- с грустью произнес Виталик.
     Поезд протяжно загудел, призывая зазевавшихся пассажиров занять
места в вагонах, и через несколько минут тронулся. Чудаков вскочил на
подножку и, перекрывая стук колес набирающего скорость поезда, крикнул:
     -- До встречи, Виталик!
     -- До свидания, Максим!..
     Элегантный, в меру упитанный молодой человек одиноко стоял на
пустом перроне и, печально глядя вслед уходящему поезду, подозрительно
шмыгал носом.



     Глава седьмая

     Улица Чкалова, дом пятьдесят восемь, квартира... так... Бобров
Михаил Павлович. Очень хорошо... Интересно, какое отношение Мартинес
имеет к Боброву? Сообщники? Или Бобров тоже ничего не знает?.. Да-а,
загадка на загадке...
     Эти и подобные мысли роем носились в голове Чудакова, когда он
входил в свою московскую квартиру. В почтовом ящике его ждали две
грозные повестки от следователя Щеглова с просьбой немедленно явиться
по указанному адресу. Чудаков почесал в затылке, сделал недовольную
гримасу и, переступая порог квартиры, вдруг услышал, как соседняя дверь
чуть приоткрылась и из нее высунулась женская голова с выпученными от
испуга глазами и обильно усеянная бигудями.
     -- Здрасьте, -- заговорщически прошипела голова. -- А к вам,
Максим Леонидович, из милиции приходили. Два раза.
     Дверь тут же захлопнулась, и Чудаков, пожав плечами, вошел в
квартиру. Тут же до его ушей донесся настойчивый телефонный звонок.
     -- Гражданин Чудаков? -- зарокотал в трубке сердитый голос
следователя Щеглова. -- Вы куда исчезли?! Я понадеялся на ваше обещание
и не стал брать с вас подписку о невыезде, а вы словно в воду канули!
Мне необходимо с вами срочно побеседовать. Жду вас сегодня у себя в
семнадцать ноль-ноль. Пропуск получите внизу. Ясно?.. Кстати, на вас
поступило заявление от граждан Тютюнниковых. -- Голос следователя чуть
заметно повеселел. -- Вы что, действительно спекулируете картошкой?
     -- Какой картошкой? Какие Тютюнниковы? -- растерянно пробормотал
Чудаков, ничего не понимая.
     -- Я так и думал, -- удовлетворенно ответила трубка. -- Ладно,
приезжайте -- а там разберемся. Жду.
     Короткие гудки возвестили о конце разговора. Чудаков медленно
положил трубку на рычаг, стараясь понять, что же все-таки произошло в
его отсутствие, кто такие эти Тютюнниковы, сколько их и причем здесь
картошка.
     Но все эти нелепые вопросы вмиг отошли на задний план, как только
внезапная мысль молнией поразила его мозг. Ведь улица Чкалова, где
скрывается сейчас этот Алфред Мартинес, находится в двух шагах от дома
Храпова! Возможно, конечно, что это чистое совпадение, но -- кто знает?
-- может быть, здесь-то и кроется разгадка?
     До встречи со следователем Щегловым оставалось еще несколько
часов, и Чудаков решил употребить это время на визит к Алфреду
Мартинесу -- неуловимому радисту с судна "Академик Булкин", если,
конечно, тот действительно остановился по указанному в записке адресу.
Некий отчаянный план созрел в голове отважного сыщика. Выудив из
гардероба легкую летнюю куртку, он облачился в нее, застегнул молнию до
самого подбородка -- так, чтобы не видна была та самая футболка, --
сунул в карман пистолет-зажигалку и выскочил на улицу. До Курского он
домчался в считанные минуты.
     Дом Чудаков нашел быстро. Поднялся на нужный этаж, еще раз
просчитал в голове весь свой план и, преодолевая волнение и дрожь в
руках, нажал, наконец, на кнопку звонка. Резкий, пронзительный звук
отрезал все пути к отступлению. Эх, был бы сейчас рядом Виталик со
своими дружками!
     Дверь открылась только после третьего звонка. На пороге выросла
высокая фигура белобрысого мужчины лет тридцати пяти в слегка
поношенных бельгийских "варенках" и -- сердце сыщика бешено забилось --
точно такой же футболке, которая в этот самый момент сидела на
Чудакове, скрытая курткой от любопытных глаз. Старик не ошибся: при
беглом взгляде их действительно можно было спутать -- Чудакова и
Мартинеса. Мартинес -- по крайней мере, Чудаков очень надеялся, что это
был именно он, -- настороженно оглядел незнакомца, краем глаза окинул
взглядом лестничную площадку и с легким, чуть заметным акцентом,
отчетливо выговаривая русские слова, спросил:
     -- Что вам угодно?
     Чудаков справился с волнением и как можно спокойнее ответил,
понизив голос чуть ли не до шепота и многозначительно скосив глаза:
     -- Бобров здесь живет? Говорите шепотом. Я от Гуссейна
Николаевича.
     -- Что-о? -- Мартинес угрожающе двинулся на Чудакова. -- Не знаю я
никакого Гуссейна!
     -- Тише! Вы ведь Мартинес? Можете не отвечать -- я и так знаю, что
вы Мартинес. Гуссейн Николаевич мне вас описал. Разрешите, я войду,
здесь не место для серьезных разговоров.
     Не дождавшись ответа, Чудаков решительно отстранил Мартинеса и
проник в квартиру. И тут же чуть было не споткнулся о небольшой
чемодан, стоявший у самой двери.
     -- А, так вы уже собрались! Отлично! -- Чудаков нес всякую
околесицу, импровизируя буквально на ходу. -- Только зря торопитесь,
господин Мартинес. Нас никто не слышит?
     Мартинес медленно закрыл дверь за вошедшим, основательно запер ее
на всевозможные запоры, обернулся и вплотную приблизился к Чудакову.
Сильный запах винного перегара обдал нашего сыщика, заставив его
сделать судорожный вдох. Только теперь Максим понял, что тот старик из
Снегирей все же ошибся: Мартинес был выше и крепче его, а под
экзотической футболкой эстонца недвусмысленно вздувались мощные
бицепсы. "Пропал!" -- подумал Чудаков