ым карандашом. -- С этими словами старушка
извлекла из недр своего одеяния карандашный огрызок и торжествующе
сунула его под нос Чудакову.
     -- Откуда он у вас? -- шепотом спросил Чудаков, скосив глаза на
огрызок "Конструктора".
     -- Так ведь я его ему и дала! -- громким шепотом воскликнула
старушка и победно взглянула на Чудакова. -- Потом он спрятал клочок в
карман и вышел.
     -- Это все?
     -- Все. А что, разве этого мало? -- удивилась старушка.
     -- Вполне достаточно. -- Чудаков поднялся с кресла. -- Разрешите
от имени органов поблагодарить вас за оказанную следствию помощь и
выразить надежду, что вы и впредь будете... будете... -- Чудаков
запнулся, запутавшись в витиеватой формулировке собственных мыслей. --
А живет этот самый Храпов все там же? -- вдруг спросил он и замер в
ожидании ответа.
     -- А вы будто не знаете! -- старушка хитро подмигнула Чудакову. --
Там же, конечно, где ж ему еще жить? Прямо подо мной.
     -- А... э... -- Чудаков запнулся и слегка растерялся. Полученная
им от словоохотливой посетительницы химчистки информация самым
неожиданным образом привела расследование к завершающей стадии. Правда,
во всей этой цепи случайностей и удач не хватало одного незначительного
штриха -- адреса преступника. Спросить в лоб про адрес Чудаков не
решался: это могло бы разоблачить его, и тогда реакция старухи могла бы
быть совершенно непредсказуемой. Намеки же и наводящие вопросы не
возымели нужного действия: старуха была абсолютно уверена, что "товарищ
из органов" исключительно осведомлен о преступной деятельности Храпова,
не говоря уже о таком пустяке, как его адрес.
     А любопытная старушка тем временем крепко уцепилась за запястье
левой руки Чудакова, опасливо скосив глаза на тучную особу с рачьим
взглядом, и, припав к самому уху бедного сыщика, громким шепотом
вопросила:
     -- А что он сделал-то, этот Храпов?
     Чудаков округлил глаза, имитируя внезапно хлынувший на него ужас,
и загробным голосом произнес:
     -- Тещу зарезал!
     -- Да что вы говорите! -- Старушка всплеснула руками и сокрушенно
покачала головой. -- А с виду такой порядочный...
     Воспользовавшись потоком чувств, захлестнувших сердобольную
старушку, Чудаков решил было покинуть химчистку, так как сие заведение
потеряло для него всякий интерес, но не тут-то было: заметив, что ее
собеседник собирается улизнуть, старушка вдруг перестала причитать,
хитро сощурила левый глаз и поманила его костлявым пальцем.
     -- А теща-то храповская уже, почитай, два года, как умерла!
Так-то!
     Чудаков смутился. Его шутка обернулась пошлостью.
     -- Извините... -- пролепетал он, -- я пойду... дела, знаете ли...
и вообще... Больше вам спасибо за помощь... следствию... А с тещей я...
сами понимаете -- перегнул. Извините...
     С этими словами Чудаков стремительно покинул помещение. Уже у
самого выхода он совершенно случайно заметил, что большая часть очереди
с интересом и любопытством прислушивается к его диалогу со старушкой.
Это еще больше смутило незадачливого сыщика.
     "Вот бестия! -- со смутным беспокойством подумал обескураженный
Чудаков о своей недавней собеседнице. -- А ведь адреса я так и не
узнал!"
     Старушка же проводила взглядом молодого сыщика и обратилась в
пустоту со следующими словами, печально качая головой:
     -- Эх, молодежь, молодежь!.. Всему-то их надо учить... А что же
все-таки этот Храпов сотворил? Неужто правда кого зарезал? Или
сберкассу взял?..
     Чудаков завернул за угол химчистки и приготовился ждать. Адрес
Храпова он мог узнать только одним способом: выследить старушку. По ее
словам, Храпов жил этажом ниже ее, а это значило, что старушку ни в
коем случае нельзя было упускать из виду.
     Минут через двадцать из дверей химчистки донеслись шаркающие шаги.
Чудаков успел спрятаться за выступ в стене, и тотчас же мимо него
проковылял объект его ожиданий.
     Целых три часа водила его старушка по окрестностям Курского
вокзала, не пропуская ни одного магазина и ни одной доски объявлений.
Ей явно некуда было спешить. Изрядно уставший и вымотанный, Чудаков
просто диву давался выносливости этой необыкновенной женщины. Но вот
наконец она покинула шумные, насыщенные разношерстной публикой
привокзальные кварталы и углубилась в тихую кривую улочку -- одну из
немногих, оставшихся от Старой Москвы. Улочка была совершенно пустынна,
и Чудакову приходилось прилагать немало усилий, чтобы оставаться
незамеченным. Но принимаемые им меры предосторожности были совершенно
напрасны: старушка ни разу не оглянулась.
     Она вошла в неказистый четырехэтажный дом с облезлыми, некогда
зелеными стенами и покатой ржавой крышей. Дверь подъезда гулко
захлопнулась за ней, отозвавшись многократным эхом в лабиринте
близлежащих переулков. Чудаков последовал за ней. Но только распахнул
он предательски заскрипевшую дверь подъезда, как нос к носу столкнулся
с объектом своих преследований. Старушка грозно смотрела на него из-под
насупленных бровей и была настроена весьма агрессивно.
     -- А вы зря, товарищ следователь, ходите за мной по пятам. Я к
этому бандиту Храпову не имею никакого отношения -- прошу это запомнить
и занести в протокол. Все, что мне о нем известно, я вам уже сообщила,
и больше добавить мне нечего. Я старая, слабая женщина...
     Она не закончила, махнула рукой и со словами "Эх, молодежь!" вошла
в кабину лифта. Лифт загудел, дернулся и отвез старушку на самый
верхний этаж. Смущенный и окончательно сбитый с толку Максим Чудаков
успел все-таки заметить загоревшуюся на табло цифру "4".
     "Ага! -- обрадовался Чудаков. -- Значит, Храпов живет на третьем!"
     Он осторожно поднялся по стершимся от времени ступенькам на третий
этаж и уперся в обитую дерматином дверь с медной табличкой. Табличка
гласила: "Храпов А.М. Майор".
     Майор?! Не может быть! Вот так дела! Чудаков инстинктивно отпрянул
назад и в замешательстве остановился у дверей лифта. С самого раннего
детства он был воспитан в духе уважения к военным и преклонения перед
ними, каких бы степеней, рангов и званий они не были. Его семья дала
стране и отечественной истории плеяду выдающихся, но оставшихся в тени
более ярких имен, служителей Марса. Прадед его бок о бок бился с
легендарным командармом Буденым в рядах Первой Конной, дед его
партизанил в лесах Белоруссии в бригаде Ковпака, а отец исколесил всю
Сибирь и Дальний Восток в чине капитана сверхсрочной службы. Один
только Максим не имел к армии никакого отношения и даже ухитрился
избежать службы в ней, своевременно оградив свою персону высоким
бетонным забором и надежной "бронью" одного из московских НИИ.
     Чудаков оробел. Он мог представить себе Храпова кем угодно, но
только не военным. А может быть он ошибся? Может быть, он давно уже
идет по ложному следу и никакой Храпов не преступник?.. Чудаков еще
раз, напрягая память и концентрируя свои способности
сыщика-криминалиста, просчитал в уме всю комбинацию, начиная с находки
пыжа и кончая своим появлением в этом подъезде. Нет, вроде все верно,
нигде никаких просчетов он не заметил. Вот если только хитрая старушка
разыграла его...
     -- Ну что же вы, товарищ сыщик? -- услышал он вдруг знакомый
дребезжащий голосок с верхней площадки. -- Неужто боитесь?
     Это была все та же старушка. Чудаков чуть не завыл от отчаяния. Ну
что ей еще от него надо? В ее голосе ему почудилась явная издевка. А
что, если эта старая каналья расколола его еще там, в химчистке, и
теперь забавляется им, словно кошка мышкой?.. Чудаков был в явном
замешательстве. Он попытался было что-то ответить, но не успел.
Старушка снова взяла слово:
     -- Впрочем, его сейчас все равно нет дома, он приходит где-то
после пяти. И дочки его нет, в институте она. Так что, товарищ сыщик,
не вовремя вы.
     Нет, она явно над ним издевается! Чудаков почувствовал себя
инфузорией-туфелькой на предметном стекле микроскопа, а старушка
привиделась ему безжалостным исследователем-вивисектором, хищно
глядящим в окуляр оптического прибора. И Чудаков решился на отчаянный
шаг.
     -- А вас, гражданка, я попросил бы не вмешиваться в ход следствия,
-- холодно, тоном бывалого сыщика-профессионала, произнес он. -- О том,
где в данный момент находятся гражданин Храпов, а равно и вся банда его
сообщников, следственные органы осведомлены не хуже, а, уж можете мне
поверить, лучше вас. Мое же присутствие здесь вызвано вполне
определенными причинами, кои вам, гражданка, как человеку постороннему,
знать категорически воспрещается. В момент же задержания преступника
Храпова, во избежание неприятностей, которые могут произойти при
применении нашими сотрудниками огнестрельного оружия, вам, гражданка,
следовало бы находиться в собственной квартире и не покидать ее ни под
каким предлогом. Очень бы хотел надеяться, что вы поняли меня.
     Свой монолог Чудаков сопроводил многозначительным движением бровей
и ушей, которыми он, кстати, шевелил в совершенстве. Впервые за все
время их непродолжительного знакомства старушка сконфузилась, более
того, растерялась, а растерянность в свою очередь перешла в испуг. В
следующую минуту ее как ветром сдуло с верхней площадке, и тут же
наверху гулко хлопнула дверь. Нет, решил Чудаков, она его не
разыгрывала. Значит, он на верном пути. Но теперь, когда он выследил
преступника, перед ним во весь рост встала другая проблема: что с этим
преступником делать? Не мог же Чудаков заявиться к нему домой и
сказать: "Я такой-то такой-то, пришел вас арестовать за то, что вы
убили профессора Красницкого!" Да за эти слова Храпов его просто
спустит с лестницы, а то, чего доброго, и вообще прикончит. Ведь кто
он, Чудаков, такой? Да никто, ноль без палочки. И никакого права
врываться в квартиру убийцы, тем более без удостоверения
соответствующих органов, он не имеет. А это значит, что Чудакова самого
могут задержать как мелкого хулигана и нарушителя спокойствия честных
граждан. И это при всех его благих намерениях! Нет, надо действовать
иначе -- разумно, с оглядкой и в законном порядке.
     Чудаков осторожно спустился вниз, вышел из дома, пересек узкую
улочку и устроился на старой покосившейся лавочке в тени ветвистого
тополя. Отсюда подъезд храповского дома виден был как на ладони. Он
решил ждать.
     В два часа пополудни веки его смежились, и Чудакова сморил
беспокойный сон. Снился ему майор Храпов с буденовскими усами, рубящий
прикладом охотничьего ружья бесчисленные белогвардейские полчища, а
хитрая старушка, оказавшаяся вдруг его тещей, ехидно посмеивалась в
узел платка и перемигивалась со столетним дедом из Снегирей, который
изо всех сил пытался раскурить гигантскую "козью ножку".
     Очнулся Чудаков внезапно и первым делом посмотрел на часы.
Половина шестого! Проспал!.. Он вскочил на ноги и бросился к дому
напротив, но...
     У того самого подъезда, где жил Храпов, стояли три легковых
автомобиля, окруженные любопытными прохожими и местными жителями.
Слышался приглушенный говор, в котором преобладали в основном
вопросительные нотки. Приглядевшись получше, Чудаков вдруг все понял:
на двух автомобилях красовалась надпись "милиция", третий же не имел
опознавательных знаков.
     "Это же за Храповым! -- мысленно ахнул Чудаков и почувствовал, как
коленки его задрожали. -- Быстро сработали".
     Он с уважением подумал о своих коллегах из органов, не забыв в то
же время восхититься и самим собой; не имея тех прав и возможностей,
какими обладали сотрудники уголовного розыска, он в то же время первым
вышел на преступника... А вдруг это не за Храповым?..
     Чудаков пересек улицу и смешался с толпой любопытных. Последних в
основном представляли пожилые женщины пенсионного возраста и
неопределенного рода занятий. К своему великому облегчению знакомую
старушку Чудаков среди них не заметил. Оказавшись в гуще событий, наш
сыщик прислушался.
     -- Говорят, он тещу утопил!..
     -- Кто? Храпов-то? Да он мухи не обидит!
     -- Как же -- не обидит! Садист еще тот...
     -- Да что вы говорите! Какой ужас!
     -- Да не топил он никого, это я вам точно говорю...
     -- Правильно! Он ее газом отравил, тещу-то...
     -- Каким еще газом? Что вы голову морочите...
     -- Тещу? Ха! Теща его умерла три года назад. Не мог он, бабоньки,
тещу-то отравить.
     -- Знамо дело -- не мог, не тот он человек.
     -- Так это вторая теща умерла, а первая жива-здоровехонька. Я ее
намедни видала, она за мылом стояла.
     -- Какая еще вторая? У него что же -- две тещи?
     -- У Храпова-то? Две. От первой и от второй жены.
     -- Несчастный...
     -- Так которая ж умерла?
     -- Умерла та, что от второй...
     -- А первую он отравил!
     -- Да не травил он ее, бабоньки, не травил! Вот те крест -- не
травил...
     -- Совершенно верно. Он ее зарезал, покромсал на мелкие кусочки и
целые три недели тайком выносил на помойку. Сама видела!
     -- Господи ты Боже мой! Страсти-то какие...
     -- Не на помойку, а псу скармливал бродячему. Это уж я вам точно
говорю.
     -- Это которому ж псу? Это тому, что помесь шакала с носорогом, с
лохматой рыжей мордой?
     -- Ему, аспиду! Ему, кровопийце!
     -- То-то я гляжу, бабоньки, пес этот бока себе наел! А это он,
оказывается, человечинкой питался...
     -- Ну!..
     -- Брехня все это...
     -- А вы не знаете -- и не говорите! Люди зря болтать не станут.
     -- Вот так живешь рядом с человеком и не ведаешь, что он убивец и
все такое прочее...
     -- А еще майор!..
     -- Да никакой он не майор, бабоньки, а самый настоящий шпиен!
Мериканский!
     -- Да ну?
     -- Вот тебе и ну!
     -- А помните, в прошлом годе девочка четырехлетняя пропала?
Наверняка его рук дело.
     -- Храпова-то? Да не может быть.
     -- Еще как может! Он детей, значит, крадет и в Америку продает,
миллионерам ихним, а те у них, у детей-то, печенки всякие вырезают и
себе вставляют. Сама в кино видела!
     -- Империалисты проклятые! Чтоб им всем сдохнуть, буржуям
недорезанным...
     -- Ой, бабоньки! Страсти-то какие...
     -- А еще я слыхала, банду в Таганроге взяли. Уж не Храпов ли...
     Агентство ОБС -- "одна баба сказала" -- работало безупречно. Уже
через три минуты жители близлежащих домов и переулков знали, что некий
шпион Храпов живьем съел собственную тещу, передушил дюжину грудных
младенцев, устроил побег из таганрогского спецприемника бешеному
псу-рецидивисту, а также продал американской разведке (за три мешка
валюты) наисекретнейшие сведения государственной важности, за что и
получил майорские погоны из рук самого генерала Норьеги. И когда
наконец в глубине подъезда показался Храпов, несчастные старушки с
воплями ужаса шарахнулись в стороны, освободив чудовищу, созданному
народной молвой, проход к милицейским машинам.
     Чудаков с должным вниманием отнесся к сообщению вышеупомянутого
агентства, но на веру принимать его не стал, так как верил он
исключительно фактам.
     Храпов был высоким плечистым мужчиной средних лет с волевым,
серьезным лицом и густыми черными усами. Он шел медленно, но с
достоинством, явно не сознавая за собой никакой вины. Сопровождало его
несколько человек в штатском и двое в форме.
     Вслед за процессией из подъезда выскочила молодая симпатичная
девушка лет восемнадцати со слезами на круглых от удивления и горя
глазах.
     -- Папа! Папочка!.. -- крикнула она срывающимся голосом. -- Что же
это?..
     Храпов на минуту остановился, обернулся, и чуть заметная улыбка
тронула его плотно сжатые губы.
     -- Не стыдись отца своего, дочка, -- произнес он, обращаясь к
девушке. -- Я сделал так, как подсказывали мне моя совесть и мой долг.
Прощай!..
     -- Папочка!..
     Храпов и конвоировавшие его сотрудники уголовного розыска
разместились в двух автомобилях. Взревев двигателями, они укатили в
неизвестность.
     Чудаков пребывал в смятении. Сцена прощания отца с дочерью вновь
зародила в его душе сомнения насчет виновности Храпова. Храпов не был
похож на преступника; по крайней мере, Чудаков представлял себе убийцу
профессора Красницкого несколько иначе. И в то же время железная логика
и цепочка неопровержимых фактов привели его к дому именно этого
человека -- этого не следовало сбрасывать со счетов. Чудаков отлично
понимал, что в таком важном деле, как сыскная работа, предаваться
эмоциям в ущерб очевидным фактам недопустимо и опасно, и все же...
     Кстати, милиция тоже вышла на Храпова, и причем довольно быстро.
Действия конкурентов вызвали невольное восхищение у Чудакова...
     Кто-то положил ему руку на плечо.
     -- Гражданин Чудаков? Максим Леонидович? Будьте добры проследовать
со мной!



     Глава четвертая

     Действия наших доблестных органов правопорядка действительно
вызывали восхищение. Они блестяще провели расследование и в течение
нескольких часов успешно шли по следу матерого преступника.
Кульминацией этой кропотливой работы было мастерски осуществленное
задержание майора Храпова у него на квартире. Видимо, преступник не
ожидал столь быстрого возмездия и сопротивления не оказал.
     Правда, у милиции был ряд преимуществ перед дилетантом и
непрофессионалом Чудаковым. Гораздо более широкий спектр возможностей и
прав служил ей тем "золотым ключиком", который позволял проникнуть во
всевозможные архивы, картотеки, информационные банки, открывал перед
ней закрытые для других двери кабинетов многочисленных должностных и
компетентных лиц, вызывал к откровенности свидетелей, потерпевших и
даже закоренелых преступников. Конечно же всего этого Чудаков не имел,
однако у него были свои козыри: молодость, страстное желание
самоутвердиться и пытливый ум, не испорченный еще рутиной бесконечных
будней уголовного розыска. И была у него еще ценнейшая улика --
обгоревший пыж, который и стал тем единственным связующим звеном между
ним и преступником.
     Уже через два часа после утреннего звонка Чудакова на Третьей
Лесной Поляне, дом двенадцать, появилась следственная группа из Москвы
во главе со старшим следователем МУРа Щегловым. После того, как были
проведены необходимые замеры и съемки, а также получены весьма скудные
свидетельские показания от жителей дачного поселка, Щеглов пришел к
неожиданному выводу: неизвестный, звонивший утром, и человек,
оставивший в кабинете профессора Красницкого грязные следы, -- одно и
то же лицо, коим является сосед Красницкого по даче, некто Чудаков М.
Л., экспедитор магазина "Овощи-фрукты" No 257 города Москвы, ныне
находящийся в очередном отпуске и исчезнувший неизвестно куда. Объем
добытой Щегловым информации был хотя и невелик, но все же вполне
достаточен, чтобы начать поиски преступника. Если верить словам
звонившего неизвестного, преступник был высоким, плотным мужчиной в
плаще с капюшоном и охотничьим ружьем; в районе двенадцати ночи он сел
в электричку и отбыл по направлению к Москве. В самом поселке никто
ничего не слышал и ни о каком выстреле понятия не имел. Тщательное
обследование помещения, в котором был убит профессор Красницкий, не
дало закаленному в бесчисленных схватках с уголовным миром следователю
Щеглову никакой пищи для ума. Одна лишь деталь вызвала у сыщика чуть
заметный блеск в глубоко сидящих глазах: на письменном столе профессора
лежала новенькая, раскрытая на первой странице и еще не начатая общая
тетрадь. Судя по всему, Красницкий собирался что-то записать в ней, но
не успел, так как был застигнут убийцей врасплох. На первый взгляд так
оно, казалось бы, и было. Однако опытный взгляд профессионального
детектива уловил то, что вряд ли смог бы с ходу заметить дилетант:
первые два листа из тетради были вырваны. Удовлетворенно хмыкнув,
следователь Щеглов сунул тетрадь в обширный карман пиджака.
     Изучив обстановку на месте и собрав воедино все имеющиеся факты,
следователь Щеглов решил, что дальнейшее его пребывание в Снегирях
бессмысленно, и отбыл со свитой в Москву, уступив место происшествия
медикам-криминалистам.
     В Москве следователь Щеглов первым