на и только стук собственного сердца.
     - Ганон, - прошептала она.  -  Если  ты  вернулся,  скажи.  О,  отец,
говори!
     Она затаила дыхание.
     И затем она услышала. Она не знала, откуда пришел этот голос: откуда,
что это, снаружи или родился в  голове?  Но  она  слышала  его.  Глубокий,
медленный, сочный голос.
     - Ты знаешь. Я тебе говорил. Он не должен получить Камень.
     - Но древесные люди. Если он не получит Камень, он убьет их.
     - Я говорил тебе. Он не должен получить Камень.
     - Отец, отец, где ты? Позволь мне тебя увидеть. Пожалуйста, позволь!
     - Этого нельзя делать. Он не  должен  получить  Камень.  Я  не  смогу
объяснить. Верь в мою любовь. Все будет хорошо. Прощай, дочь.
     - Отец! - Она горячо выкрикнула это слово, вскинула в мольбе руки.  И
ей показалось, что в  этой  сырой  и  темной  камере  она  ощутила  теплое
прикосновение. Как будто теплая вода  коснулась  ее  щеки  и  исчезла.  Но
чувство встречи осталось.
     Тяжело дыша,  впав  в  полное  отчаяние,  Тайна  бросилась  на  сырой
каменный пол. Приснилось ей это? Или было на самом деле? Она не знала. Так
она долго сидела. Наконец, она снова поднялась. Что бы это ни было, у  нее
нет другого  выхода.  Она  ничего  не  может  поделать.  И  сразу  же  она
почувствовала  уверенность,  успокоение.  Теперь  она  знала,  что  должна
делать. И когда в конце дня придут за ней, она даст ответ сразу.  Ответ  у
нее есть.


     Кандалы были сделаны из какого-то неизвестного металла, гораздо более
прочного, чем обычная сталь. Ни сильные удары зубилом не разрушили их,  ни
чудовищные усилия Гомона, старавшегося развести звенья с помощью кирки, ни
к чему не привели.  Наконец  Гомон  плюнул,  выругался  и  все  поднялись.
Значит, им придется принять бой со Слитами, будучи в оковах.
     - Наверху, - сказал Штурм, - есть кузница. Если мы прорвемся  наверх,
то там мы найдем нужные инструменты, чтобы сбить кандалы. А пока нам нужно
получше подготовиться к  бою.  Слиты  уже  здорово  продвинулись  в  своей
работе.
     Это было верно. Уже было хорошо слышно,  как  стучат  лопаты  Слитов.
Звуки все приближались и приближались. Голт расставил людей.  Арбалетчиков
он поставил рядом с теми, кто имел мечи, чтобы они  защищали  друг  друга.
Люди с кирками были поставлены сзади. Он хотел погасить факелы,  но  Штурм
остановил его.
     - Слиты хорошо видят в темноте, а если с ними еще будут Биры, то  они
видят в  темноте  еще  лучше.  Нам  нужен  свет,  иначе  они  будут  иметь
преимущество. - Так что  факелы  были  погашены  только  на  время,  кроме
одного. И когда звуки в туннеле  стали  совсем  близко,  стало  ясно,  что
только мгновения отделяют их от начала боя. Голт оставшимся факелом  зажег
остальные, и пещера осветилась их неверным светом. Сам  Голт  взял  меч  и
встал рядом со Штурмом, вооруженным арбалетом.  Звуки  раздавались  совсем
рядом, и вот проход открылся.
     Никто не произнес ни слова.  Лопаты  торопливо  расширяли  отверстие.
Слышны были  шумы  катящихся  камней.  Лопаты  застучали  быстрее,  и  вот
отверстие совсем открылось.
     Вероятно среди Слитов был опытный строитель, так  как  до  последнего
момента отверстие перекрывала тоненькая стена земли. И когда она  рухнула,
проход стал таким же широким, каким был  раньше.  Из  тьмы  туннеля  стали
появляться Слиты. Они шли по двое, стреляя из арбалетов.
     Люди вскрикивали, когда стрелы попадали в  цель.  Но  мятежники  тоже
открыли огонь, и первая пара упала в пещеру, шипя и извиваясь. Но их  было
трудно убить. Они, даже со  стрелами  в  груди,  перезаряжали  арбалеты  и
стреляли в людей. Те, кто шел за ними, перескакивали через их извивающиеся
тела.
     И затем начался кошмар. Стрелы свистели через пещеру,  люди  кричали,
Слиты шипели в агонии. Голт бросился  в  самую  гущу  боя,  испустив  свой
воинственный клич.
     - Бей кандалами! Бейте кандалами! - Он разрубил Слита,  раздавил  его
извивающийся хвост и вместе с Гомоном выскочил в  туннель.  Острая  стрела
арбалета ударила в плечо Голта, когда меч его пронзил тело другого  Слита.
Даже умирая, Слит схватил его.  Хвост  обвился  вокруг  тела  барона,  как
железное кольцо. Он сжимал его с чудовищной силой и внезапно почувствовал,
что дышать ему нечем, как будто внутри у него что-то лопнуло. И затем  это
ужасное объятие ослабло, когда меч Гомона отрубил хвост. Тот  извивался  и
упал на землю, и сразу мертвое тело Слита свалилось с Глота, все утыканное
стрелами. Голт и Гомон бросились вперед  и  обрушились  на  отряд  Слитов,
прежде чем те успели выстрелить. Слиты бросили луки и арбалеты  и  взялись
за мечи.
     И туннель превратился в дикое смешание борющихся тел.  Голт  и  Гомон
бросились вперед с дикими криками и ревом и принялись  обрушивать  могучие
удары по всему, что  было  впереди...  получая  ответные  удары.  И  Слиты
понемногу отступали  под  натиском  бешеных  гигантов.  Они  отступали  по
туннелю,  рассредоточивались  по  боковым  отверстиям,  где  было   больше
маневра. Солдаты Голта бились, как тигры. Образ жизни, которую  они  вели,
сделала  их  хорошими   воинами,   хитрыми,   ловкими,   сильными   и   не
останавливающимися перед любой жестокостью. Во всех туннелях  и  коридорах
шла свирепая борьба, и Голт,  пробиваясь  через  толпу  чешуйчатых  людей,
увидел за отступающими Слитами круг света. Выход из туннеля! Силы  у  него
удвоились. Он дико вскрикнул и бросился туда.
     Теперь Слиты перестроились. Они сформировали ряды, дали  место  своим
лучникам и арбалетчикам, которые ждали, пока  люди  начнут  появляться  из
шахты, чтобы без промаха разить их стрелами. Голт уже был  у  выхода,  как
вдруг что-то рвануло его назад. Это подскочивший  полковник  Штурм  прижал
его к стене туннеля.
     - Назад! - крикнул он Голту. - Пошли вперед лучников! Победа и  Бурн!
- испустил он боевой клич и выстрелил.
     Слиты ответили залпом. Люди прижались  к  стенам,  когда  град  стрел
ворвался в туннель. Штурму подали сзади заряженный  лук,  и  он  выстрелил
снова. И прежде, чем стрела попала в цель, он уже  пустил  другую.  Стрелы
летели туда и сюда, и полковник Штурм наполнил  весь  воздух  смертельными
снарядами. Слиты пригибались и,  наконец,  не  выдержав  такого  обстрела,
разрушили строй и побежали.
     - Пора! - крикнул Голт и выскочил из туннеля.
     Люди вырвались во двор, щурясь от яркого солнечного света.  Некоторые
падали  под  стрелами  Слитов.  Голт  увидел   одного,   схватившегося   в
смертельной схватке  с  человеком-змеей.  Могучий  хвост,  обвив  кольцами
человека, задушил его. Помогать времени не было, надо было убивать, и Голт
с бешеной яростью рвался  вперед,  сокрушая  все  на  пути.  Остальные  не
отставали  от  него,  и  земля,  обожженная   солнцем,   камни   покрылись
зеленоватой кровью Слитов.
     Внезапно Голт остановился. Он обнаружил, что его мечу нечего  делать.
Гомон подскочил  к  нему.  Грудь  его  высоко  вздымалась,  лицо  и  глаза
светились возбуждением, зубы сверкали из-под черной бороды.
     - Клянусь богами, милорд. Мы победили, мы завоевали  свободу!  -  луч
солнца упал на его лицо, и тут же черная тень закрыла солнце.
     Голт глянул вверх.
     - Пока еще нет! - сказал он.
     Сверху на них пикировали огромные существа с кожаными  крыльями.  Они
держали наготове арбалеты.
     - Прячьтесь! - крикнул барон и  сильным  толчком  послал  Гомона  под
крышу. Остальные тоже увидели их,  и  те,  кто  имел  арбалеты,  выпустили
стрелы в эту стаю. Биры тихонько вскрикивали, переворачивались в воздухе и
падали на землю. Но тех, кто оставался наверху, было  намного  больше.  Их
было столько, что они  закрывали  солнце,  и,  стреляя  сверху,  они  были
практически неуязвимы. Люди падали. Оставшиеся в живых бежали  под  защиту
крыш. Голт, Гомон и дюжина других оказались под каким-то навесом.  Там  на
возвышении стояла наковальня, у стен молоты  разных  размеров,  а  в  печи
краснели угли. Это была кузня.
     Голт внимательно осмотрелся.
     Старик, который стоял у наковальни,  был  одет  в  грубую  мешковину,
перевязанную по поясу веревкой. Борода его достигала  пупка,  космы  седых
волос обрамляли худое  лицо.  Глаза,  смотревшие  на  Голта,  не  были  ни
голубыми, ни серыми, ни белыми. Они были цвета льда, уже  подтаявшего  под
солнечными   лучами,    и    сверкавшего    маленькими    кристаллами    и
сверхестественными огоньками. Щеки были дряблыми, впалыми, вокруг широкого
рта пролегали глубокие морщины. Человек был тощий, изможденный, измученный
тяжелой работой. Он заговорил глубоким сочным голосом, когда  Голт  поднял
меч.
     - Приветствую тебя, барон Голт. Ты хорошо дрался. Ты тоже,  Гомон.  И
ты, полковник Штурм. Поздравляю. Вы хорошо дрались.
     Голт опустил меч. Эти кристальные глаза притягивали его. Но Штурм, не
захваченный его чарами, двинулся вперед, слегка поклонился.
     - Ты кто, старик? Где кузнец? Бородатый старик медленно повернулся  к
нему.
     - Я кузнец.
     - Нет, нет. Кузнец был одним из моих людей. Он мастер по  металлу,  и
его заставили работать здесь. Кто ты?
     - Я новый кузнец, - сказал старик.
     - Нет, ты не кузнец. Нам нужно сбить кандалы, а у тебя не хватит  сил
для этого.
     - Полковник Штурм, - сказал старик, - Я уверяю, что я кузнец, который
вам нужен. Если ты сомневаешься, клади свои наручники на наковальню.
     Штурм, зачарованный этими словами, опустил свой лук.
     - Хорошо, - пробормотал он. Подошел к наковальне и  опустил  руки  на
железную поверхность.
     Над головой в небе слышалось хлопанье крыльев и крики Биров. Очевидно
они  не  рисковали  опуститься,  но  они  осыпали  дождем  стрел  крыши  с
неослабевающей энергией. Старик под этот непрерывный стук  взял  зубило  и
небольшой молоток.
     - Первый, - сказал он и ударил по первому железному  кольцу.  Оно  со
звоном покатилось по полу. - И второе, - еще звон,  и  правая  рука  стала
свободной.
     Штурм отошел в сторону, изумленно глядя на свои свободные  руки,  как
бы не веря случившемуся.
     - Теперь ты, барон Голт. Сейчас все будет нормально.
     -  Да.  -  Голт  медленно  положил  руки  на  наковальню.  Два  удара
освободили их.
     Было очень странно видеть руки свободными. Голт погладил кисти, глядя
в эти ледяные глаза, в которых, тем не менее, чувствовалась теплота.
     - Ты не просто кузнец.
     - Да, ты прав, Гомон!
     Когда кандалы чернобородого гиганта были сбиты, Голт продолжал:
     - Твое зубило рубит сталь, как масло. Это колдовство.
     Седые брови полезли вверх.
     - А если так, то что?
     - Тогда я уверен, что ты Ганон. Ты  когда-то  был  здесь  королем,  а
потом ушел.
     Лицо седобородого затуманилось.
     - Об этом мы поговорим позже. Пока мне нужно поработать.
     И он начал  сбивать  кандалы  с  людей  в  кузнице.  Когда  все  были
освобождены, Штурм повернулся, поднял лук.
     - Теперь, когда мы свободны, надо приниматься за  работу.  Нам  нужно
прикрыть людей, чтобы они могли пробраться сюда  и  тоже  освободиться  от
железа.
     - Не торопись Штурм. Я думаю, что нужно подождать.
     Штурм резко повернулся к нему. Настоящий  живой  скелет,  но  тем  не
менее полный ярости.
     - Кто ты такой, что говоришь так?
     - Только кузнец. Но я имею чувство  погоды.  Подождите,  приближается
шторм.
     И как бы в подтверждение его слова послышался удар грома.
     - Биры боятся шторма, - сказал старик, - особенно с молниями. Сегодня
было жарко, и я думаю, что молний будет много. И  сильный  ветер,  который
разметает, раскидает их,  так  что  им  придется  улететь  отсюда,  только
немного подождите.
     Раскаты грома послышались ближе. На лице старика появилась улыбка. На
улице вдруг стало темно. На фоне почерневшего неба Биры уже были не видны.
И затем  прямо  над  головой  раздался  оглушительный  грохот,  как  будто
раскололись небеса. Налетел сильнейший ветер. Крупные  капли  забарабанили
по крыше. Засверкали молнии, воздух заполнился  озоном.  Откуда-то  сверху
рухнули на землю два сожженных Бира. Шерсть на них дымилась,  несмотря  на
сильный дождь.
     Шторм продолжался очень долго, и в  воздухе  не  было  слышно  криков
Биров. Только раскаты, раскаты громов сотрясали воздух. Затем  ветер  стал
стихать.
     - Думаю, - сказал старик, - что теперь уже остальные могут без опаски
приходить сюда. Иди, Гомон, дай команду.
     Чернобородый гигант колебался, но затем  выскочил  на  дождь.  Старик
положил молоток на наковальню и повернулся к Голту.
     - Ты тут кое-что сказал, насчет моего имени...
     - Ганон, - сказал Голт. В его голосе был трепет.
     - Когда-то меня так звали. И возможно, это снова  будет  мое  имя.  Я
думаю, ты снова увидишься с Тайной. Ты должен будешь кое-что объяснить ей.
Я пытался это сделать перед уходом, но она не все поняла. Теперь она стала
старше, умнее, и все поймет, если ты ей скажешь.
     - Если ты хочешь, чтобы я ей что-то передал, скажи мне, я сделаю.
     Ганон с опущенной головой взялся за молоток.  -  Первое,  что  ты  ей
передашь, что я люблю ее.
     - Хорошо.
     - И второе. Скажешь, что я с  неохотой  покидаю  ее.  Но  когда  твое
бессмертие находится в твоих руках, то тебе самому же надо  выбирать.  Нас
немного таких, которые умеют продлевать свои жизни. Мы хотя и умираем,  но
всегда возвращаемся на землю. Мы можем возобновить себя снова и снова,  но
всегда наши жизни посвящены определенной цели и проходят  циклами.  Каждый
цикл в образе другого человека. Каждый новый цикл начинается после  смерти
в старом цикле.
     Он улыбнулся тепло и нежно.
     - Я вижу, что и ты не понимаешь. Неудивительно, что и она не  поняла.
Знай, что я сейчас живу восемнадцатую жизнь. Как  и  все  предыдущие,  она
состоит из юности, средних лет и  старости.  Во  время  каждого  цикла  мы
выполняем  определенную  задачу.  И  после  того,  как  мы  состаримся   и
одряхлеем, мы должны  выбирать  снова.  Мы  можем  умереть,  как  и  любой
человек, а можем снова  обновить  себя.  Но  только  в  том  случае,  если
согласны взять на себя другую задачу, взвалить на себя  другую  ношу.  Мой
цикл кончился, и мне нужно было умереть, либо оставить дочь и идти куда-то
для выполнения  другой  миссии.  Я  должен  был  выбирать.  Но  я  не  мог
оставаться с ней. Я мог либо умереть, либо уйти. Меня ждала  очень  важная
работа, и я ушел. Я возобновился и приступил к новой работе. Но  я  сделал
ошибку: я оставил здесь работу  неоконченной.  И  мне  пришлось  ненадолго
вернуться обратно, чтобы закончить все. У меня осталось несколько дней  от
прежнего цикла, и я имею право их использовать. Когда они пройдут, я  уйду
навсегда.  Мне  казалось,  что  я  все  уладил  с  Камнем  Могущества.  Но
оказалось, что нет. Мое время здесь ограничено, и  я  должен  сделать  что
возможно. Теперь слушай, что я скажу.
     - Слушаю, - сказал Голт, чувствуя себя  замороженным  этими  ледяными
глазами.
     - Биров еще много. Эта буря будет сопровождать вас до Биркенхольма. Я
могу предоставить вам только такую защиту от Биров. И еще я должен сказать
тебе, что пока вы были в Бурне, Барт ушел из замка. Он взял свою  армию  и
выступил против лесного народа. Он  хочет  сжечь  леса  и  таким  образом,
заставить Тайну отдать  ему  Камень  Могущества.  В  Биркенхольме  все  же
осталась сильная охрана под командованием капитана Насса. Охрана  сильная,
но победить ее можно. Если ты и  твои  люди  смелы  и  решительны,  то  вы
займете  замок,  освободите  Тайну  из  подземной  камеры.   Я   не   могу
гарантировать вам успех, он целиком зависит от вас. Но  я  защищу  вас  от
Биров с помощью  шторма,  пока  вы  будете  осаждать  крепость.  Остальное
зависит от вас. Барт с остальными силами Биров и Слитов может  узнать  обо
всем, и тогда он вернется. Победить его не просто.  Он  хороший  солдат  и
отчаянный воин. И все же, если ваша решительность не поколеблется,  у  вас
есть шанс.
     - Мне нужен только шанс, - сказал Голт.
     - Отлично сказано, - ледяной блеск в глазах старика растаял. -  Приз,
который ты получишь за победу, нельзя назвать незначительным. Моя дочь...
     - Да, - вырвалось у Голта. - Я полюбил ее с первой встречи, хотя  она
была очень короткой.
     - Ну, об этом говорить еще рано. А может быть и нет. Но  нечто  более
важное,  чем  любовь,  находится  на  кончике  твоего   меча   -   будущее
человечества. У меня нет времени говорить тебе больше. Дойди до всего сам.
Все заключено в Камне, - он повернулся навстречу вымокшим людям, входившим
в кузницу.
     - Сейчас мне нужно работать.



                                    10

     Из трехсот две трети  остались  живы.  Но  некоторые  были  какими-то
жалкими развалинами, не способными не то чтобы бороться, но просто идти. И
все же снятые кандалы, казалось, прибавили им сил.
     Странный  кузнец  работал,  не  жалея  сил.  Когда,  наконец,   упало
последнее кольцо, последний человек был  свободен,  дождь  еще  лил,  гром
гремел, сверкали молнии. Он повернулся к Голту.
     - Я уже сбил замок со склада оружия,  там  всем  твоим  людям  хватит
мечей. Склад продовольствия тоже открыт, многое из того, что там есть, вам
не нужно,  но  есть  хороший  хлеб.  Пусть  твои  люди  поедят.  Им  нужно
восстановить свои силы. И затем, не теряя времени, вперед. Слиты не  ездят
верхом, поэтому здесь нет  лошадей,  Вам  придется  идти  до  Биркенхольма
пешком и ты должен торопиться, - он положил свой молоток. - Ты понял  все,
что я говорил тебе?
     - Думаю, что да, мастер.
     - Тогда выйди со мной на минуту.
     Голт повиновался. Он и Ганон вышли во двор,  где  хлестал  сильнейший
дождь.  Сверкающие  молнии  играли  в  небе,  призрачным   светом   озаряя
морщинистое лицо старика.
     Ганон подошел поближе к Голту.
     - Я мог бы быть колдуном, - сказал он, -  и  возможно,  если  бы  мне
снова пришлось выбирать, я стал бы им и сделал бы для тебя что-нибудь еще.
Я  потом  умер  бы,   как   обычный   человек.   Но   знание   накладывает
ответственность... Ладно, дело не в этом. Я хочу тебе сказать вот  что.  Я
прожил восемнадцать циклов, и остальные дети, которые  у  меня  были,  все
давно  превратились  в  прах.  Осталась  только  Тайна,   самая   ярчайшая
драгоценность из всех. Я знаю все о жизни и смерти, о любви  и  горе.  Моя
любовь к Тайне лежит за пределами твоего воображения. Я прошу тебя,  барон
Голт,  люби  ее  по-настоящему.  Если  ты  будешь  любить  ее,  ты  будешь
вознагражден, если, конечно,  останешься  жив,  бесценным  сокровищем.  Не
предавай ее никогда.
     - Я не предам. Моя жизнь принадлежит ей, а ее жизнь -  мне,  если  мы
оба останемся живы.
     - И даже если нет, я думаю - это правда, -  старик  посмотрел  ему  в
глаза проникновенным взором. - Дай мне твою руку.
     Голт протянул руку. Старик взял ее в свои  сухие  холодные  руки.  Он
держал ее несколько мгновений, затем выпустил,
     - Боги наблюдают за тобой, - сказал  он,  повернулся  и  пошел  через
дождь.
     Дождь лил огромными потоками. Фигура старика еле угадывалась за  ним.
Голт стоял, как завороженный. Ганон все уменьшался,  скрывался  за  вуалью
дождя и затем он исчез.
     Голт вздохнул, повернулся и вошел в кузню полную людей.
     - Нам нужно вооружиться и поесть, - сказал он. - Затем  под  покровом
дождя мы двинемся на Биркенхольм. Мы уничтожим Барта, Слитов и Биров. Если
здесь есть тот, кто не жаждет мести и не хочет рисковать своей жизнью ради
нее, пусть скажет.
     Люди молчали.
     - Значит так, - сказал  Голт.  В  нем  шевельнулось  какое-то  теплое
чувство к этим измученным, но смелым людям. - У меня есть новость для вас,
но сначала луки, мечи и пища...


     Штормовые облака неслись низко над пустынной равниной.  Яркие  молнии
пронизывали их, перескакивали от  одного  облака  к  другому,  вонзаясь  в
землю. Голт, Гомон и полковник Штурм вели людей без  остановки  на  отдых.