вытягивал сведения из Кобхема,  он не станет спрашивать объяснений.  Тот
факт, что я не поверил его словам, сам по себе требует наказания.

Хуже всего, что я поймал его на лжи. Он может решить, что это делает ме-
ня бесполезным для него в дальнейшем.  Но это не главное. Главное в том,
что я заставил его,  как говорят китайцы,  "потерять лицо".  Если Баркер
верно  догадался о его происхождении,  это непростительное преступление.
Так или не так,  но я знал, что адский интеллект Сатаны облечен в не ме-
нее адскую гордость. И эта гордость уязвлена.

Единственный шанс  спасения  - залечить рану,  прежде чем Сатана поймет,
что она нанесена. Я вскочил на ноги и пошел навстречу ему.

- Ну, - рассмеялся я, - выдержал я испытание?

Он немедленно клюнул на приманку.  Верил ли он,  что я так наивен,  -  в
конце  концов неважно.  Это была именно та ловушка,  или скорее экспери-
мент, которых мне следовало ожидать от него.

И я не знал,  долго ли он слушал.  Намеренно ли оставил со мной Кобхема,
чтобы посмотреть, что получится? Все ли слышал? Возможно. Если и так, то
я не произнес ни одного слова,  которое могло бы вызвать его подозрение.
И  во  всяком  случае согласиться со мной - для него единственный способ
сохранить гордость. Спасти лицо. Он так и поступил.

- Кобхем, - сказал он, - вы были правы.

И повернулся ко мне.

- Скажите мне, Джеймс Киркхем, когда вы впервые заподозрили, что вас ис-
пытывают? Мне любопытно узнать, насколько велика ваша проницательность.

Он знаком  пригласил  меня  сесть  и сам сел в свое кресло.  Я упрямо не
смотрел на Кобхема.

- Первое,  что удивило меня,  Сатана, - сказал я, - это ваше отношение к
"Астарте".  Я  бы  так не отнесся.  Мертвец ничего не способен сказать -
старое верное правило. Я следовал бы вашим инструкциям, конечно, - смело
добавил я, - но не одобрил бы их.

Его глаза не отрывались от меня.  Я чувствовал, как его воля бьет по мне
молотом, выбивая правду.

- А когда ваше подозрение перешло в уверенность?

- Когда вы появились здесь.

И тут я позволил вырваться гневу.

- Я не допущу больше подобных экспериментов над собой,  Сатана!  - воск-
ликнул я с холодной яростью, которая была вызвана не этим происшествием,
но тем не менее была неподдельной.  - Или мне доверяют полностью, или не
верят вовсе.  Если вы мне поверите и я вас подведу - что ж,  лекарство в
ваших руках, и я готов понести наказание. Но я больше не буду подопытным
кроликом,  как ребенок в психиатрической клинике.  Клянусь Господом,  не
буду!

Я подумал, что выиграл. И не только выиграл, но и поднялся во мнении Са-
таны  на невиданную прежде высоту.  Если его алмазно-твердые глаза могли
смягчаться, они смягчились.

- Согласен,  Джеймс Киркхем,  - спокойно сказал он. - Но я рад, что под-
верг вас испытанию.  Оно открыло мне, до какой степени я могу на вас по-
лагаться.

- Я принял решение.  Дал слово,  - сказал я слегка обиженно.  - Пока  вы
честно платите за работу,  я повинуюсь вашим приказам,  Сатана. Если вам
это ясно, то вы не найдете более верного слугу.

- Мне это ясно, Джеймс Киркхем, - ответил он.

Я осмелился взглянуть на Кобхема.  Он понемногу приходил в себя. И смот-
рел на меня с очень странным выражением.

- Кобхем, - рассмеялся я, - вы актер не хуже, чем химик.

- Кобхем...  был... очень ценным слугой, - сказал Сатана. - И никогда не
приносил больше пользы, чем сегодня.

Я увидел,  как глубокая дрожь сотрясла Кобхема. И сделал вид, что ничего
не заметил. Сатана встал.

- Идемте со мной,  Кобхем,  - сказал он. - Нам нужно кое-что обсудить. А
вы... - он взглянул на меня.

- Пойду к себе. Я знаю дорогу.

Сатана вышел,  Кобхем за ним.  Однажды он оглянулся  и  бросил  на  меня
странный взгляд. В нем была благодарность - и смертельный ужас.

Я подошел к панели, с которой начиналась моя дорога к себе.

- Джеймс Киркхем, - я обернулся.

У противоположной стены стоял Сатана. Его корпус почти закрывал Кобхема.

- Сэр?

- Джеймс Киркхем,  никогда я не был более доволен вами, чем сейчас. Спо-
койной ночи.

- Я рад, сэр. Спокойной ночи.

За ним открылась панель. Я нажал на скрытую в обшивке пружину, стена ра-
зошлась. Передо мной был маленький лифт. Я вошел в него. Сатана и Кобхем
прошли сквозь другую стену.

Я мельком увидел двух рабов кефта с петлями в руках,  шедших по обе сто-
роны Кобхема.

Когда моя панель закрывалась, мне показалось, что я видел, как они схва-
тили его за руки.

И вот я в своих комнатах.  Ева будет ждать меня, но у меня не было жела-
ния совершать сегодня экскурсию.  Я был уверен, что Сатана клюнул на мою
наживку.  Но Кобхема ждало наказание - насколько суровое, я не знал. Са-
тана  не  зря зловеще подчеркнул "был",  говоря о полезности Кобхема.  И
Кобхем понял угрозу. И еще я видел рабов, державших его. Сатана обо всем
этом не забудет.  Возможно, он вызовет меня; может быть, даже сам придет
ко мне.

Лучше оставаться здесь.  Раньше или позже появится Баркер. Я пошлю с ним
сообщение Еве.

Я выключил  все лампы,  кроме одной неяркой в гостиной,  разделся и лег.
Курил,  чувствовал легкую тошноту и приступы горячей бессильной  ярости.
Дело с "Астартой" было достаточно жестоким, даже в том варианте, что из-
ложил Сатана.  Откровения Кобхема сделали его ужасным. Конечно, мне при-
дется пойти на это. Ничего другого не остается. Если я откажусь, это бу-
дет концом и для меня, и для Евы. И кто-то другой займет мое место. Коб-
хем в сущности сделал необходимым мое участие. Я должен найти способ по-
мешать жестокому уничтожению корабля. Почти несомненно, что это означает
мою гибель. Но это нужно сделать. Я знал, что если не вмешаюсь и позволю
невинным людям идти на дно,  я больше никогда не  смогу  найти  душевное
спокойствие. Я знал, что и Ева чувствовала бы то же.

Я отчаянно надеялся, что мы сможем уничтожить Сатану до моего отплытия.

Неожиданно я  ощутил чье-то присутствие в комнате.  Выскользнул бесшумно
из постели и подошел к занавесям. Это был Баркер.

Я поманил его.

- Осторожнее,  Гарри, - прошептал я. - Входите и навострите уши. Кое-что
случилось.

Я кратко рассказал ему о событиях дня от беседы с Консардайном до пьяных
откровений Кобхема и зловещего  увода  его  Сатаной.  Маленький  человек
вздрогнул.

- Боже,  - прошептал он.  - Кобхем - настоящий дьявол,  но мне его жаль.
Сатана позаботится, чтобы он больше не болтал. Нужно действовать быстро,
капитан.

- У  меня твердое убеждение,  что моя работа сегодня - оставаться в этой
комнате,  - ответил я ему. - И если вы думаете, что это не трудно, когда
меня ждет мисс Демерест, вы ошибаетесь.

- Вы правы,  сэр.  Да и мне нужно побыстрее убираться.  Вот что я пришел
вам сказать. Я был тупицей вчера вечером, когда вы намекнули, что делает
Сатана  своими руками.  Честность меня подвела.  Не прошло и пяти минут,
как я увидел,  как это можно сделать.  Черт победи, да можно это сделать
десятью способами.

- Вы правы, - шепнул я, - но покороче. Как вы собираетесь узнать, делает
ли он это?

- Вот над этим я весь день ломал голову,  - ответил он. - Как пробраться
в храм и осмотреть черный трон?  Золотой опускается, а черный встроен. И
в любой час дня и ночи там стоят два раба кефта.  Сменяются четырежды  в
сутки, и, держу пари, он для этого подбирает самых подходящих, капитан.

Пробраться туда нетрудно, за троном с полдюжины тайных ходов. Десять ми-
нут,  и мы будем знать,  что к чему.  Но как, ради дьявола, получить эти
десять  минут?  Перестрелять  этих бледнолицых парней - не поможет.  Как
только их найдут, Сатана поймет, что за игра.

Он помолчал.

- Вот так штука! - сказал он наконец. - Если бы мы могли попросить како-
го-нибудь  ангела  спуститься  со стаканом кефта в руке у них под носом.
Они пошли бы за ним,  как голодные львы за костью. И ничего больше бы не
увидели!

С бьющимся сердцем я схватил его за плечи.

- Клянусь Господом, Гарри! Вы попали в яблочко! - Голос мой дрожал. - Вы
знаете, где он хранит это адское варево? Можете подобраться к нему?

- Конечно, знаю, - ответил он. - Я говорил вам, что в своем деле не имею
равных. Конечно, смогу. Но что из этого?

- Мы будем ангелом.  Кефт действует быстро, я видел. Но сколько он дейс-
твует?

- Не знаю,  - ответил он. - Иногда дольше, иногда короче. Но у нас будут
наши десять минут и еще немало...  Вот это да!  - он засмеялся. - Что за
игра!  Если они придут в себя до смены,  то ничего не скажут.  А если их
застанет смена, у них не будет шанса что-нибудь сказать. И даже если они
расскажут, кто им поверит?

- Добудьте напиток,  - сказал я.  - Постарайтесь завтра. А теперь прежде
всего безопасность. Уходите. Если сможете, передайте мисс Демерест, что-
бы не ждала меня сегодня.  Пусть не беспокоится.  Но не рискуйте. Гарри,
вы чудо. Если бы вы были девушкой, я бы вас поцеловал. Шагайте!

Снова он рассмеялся; и через мгновение исчез.

Я перешел в другую комнату и выключил и там свет.  Впервые с того време-
ни,  как я попал в руки Сатаны,  я был свободен от  депрессии,  ужасного
чувства угнетенности, которое не оставляло меня. Как будто начала откры-
ваться дверь. Дверь на свободу.

Спал я крепко.  Проснулся среди ночи, увидев во сне Сатану. Он стоял ря-
дом и смотрел на меня.  Не знаю, на самом ли деле это был сон. Может, он
решил развеять какое-то сомнение?  Если так, мой сон его развеял, потому
что спал я безмятежно. Я не стал об этом беспокоиться; в следующее мгно-
вение я опять уснул.

Следующий день пролетел быстро. Когда я одевался, зазвонил телефон. Зво-
нил Консардайн. Он передал, что Сатана хочет, чтобы после завтрака я по-
бывал на яхте. Он, Консардайн, будет меня сопровождать.

Значит, планы не изменились.  Я все еще  должен  играть  свою  пиратскую
роль.

Когда я вошел в столовую,  Консардайн ждал меня.  Мы вместе поели.  Меня
мучило любопытство относительно Кобхема.  Но я ничего не спросил, а Кон-
сардайн не говорил о нем.  Мы спустились на причал, говоря о разных пус-
тяках.  Ни один из нас не упоминал вчерашнюю беседу.  Но он  все  время,
должно быть,  о ней думал, как и я. Но добавить нам было нечего. Он дос-
таточно ясно определил свою позицию.

Нас ждал катер,  он переправил нас на "Херувим". Внутри яхта была не ме-
нее прекрасна,  чем снаружи.  Капитан - приземистый плотный широкоплечий
ньюфаундлендец.  Он представился как капитан Морриси.  Может, именно это
имя дали ему родители,  а может,  и нет. Вероятнее, нет. Он был истинный
пират.  Сто лет назад он плавал бы под Веселым Роджером. Первый помощник
-  привлекательный  замкнутый человек с клеймом Аннаполиса.  И экипаж из
самых прожженных типов, каких только способны произвести моря.

Дисциплина превосходная,  военная. Она достигала апофеоза в машинном от-
делении.  Двигатели,  специально сконструированные дизели, работающие на
нефти,  - чудо.  Мне было так интересно, что я не заметил, как наступило
время  ленча.  Я не ошибся насчет Морриси.  Он рассказывал о контрабанде
оружия и алкоголя,  которой занимался до того,  как поступил на службу к
Сатане. Родившись слишком поздно для пиратского флага, он хорошо исполь-
зовал то, что оставалось. Конечно, он пират, но мне он понравился.

Вернувшись в замок, я обнаружил вызов от Сатаны. Я повиновался с дурными
предчувствиями.  Предчувствия не оправдались. Я провел два удивительней-
ших часа.  Меня отвели в ту часть большого здания, где находились личные
апартаменты Сатаны.  Не могу описать увиденное,  атмосферу этих десятков
комнат, больших и маленьких, где наслаждалась эта сумрачная странная ду-
ша. Каждая из комнат представляла собой храм того загадочного, не подда-
ющегося определению вечного духа, который человечество называет красотой
и который оно всегда пыталось уловить и воплотить в материи.

И Сатана тут был другим.  Он преобразился,  стал мягким, ни в словах, ни
во взгляде не было насмешливости.  Говорил он только о своих сокровищах.
Мне пришло в голову,  что красоту он любит даже больше,  чем власть;  он
считает власть средством приобрести красоту.  И как бы злобен он ни был,
красоту он понимал лучше любого из живущих людей.

Я ушел от него очарованный.  Мне пришлось бороться с мыслью, что увиден-
ное мною оправдывает средства его приобретения; что подлинный преступник
тот, кто мешает Сатане. Как это ни странно, но я чувствовал какую-то ви-
ну за те планы,  что вынашивал.  С трудом удержался я  от  исповеди,  от
признания всего,  от отдачи себя на его милость и от клятвы ему в вечной
преданности. Думаю, что удержала меня только мысль о Еве.

Возможно, такова и была его цель. Но мне снова и снова приходилось напо-
минать себе об этом,  чтобы удалить отвращение,  которое я начал испыты-
вать к своим планам.  Если кому-то это покажется прискорбной  слабостью,
могу только сказать,  что тот,  кто так думает, сам не был объектом кол-
довства,  не слушал Сатану,  проповедующего в самом сердце чуда, которое
он создал.

Если это и была ловушка, я ее избежал. Но до сегодняшнего дня я сомнева-
юсь - быть может, в высшем смысле Сатана все-таки был прав.

Общество за обедом помогло мне сбросить  наваждение.  Еще  больше  помог
послеобеденный бридж.  Я вернулся к себе около полуночи.  Весь день я не
видел Еву.  Консардайн мельком упомянул,  когда мы шли на ужин,  что она
уехала в город и,  вероятно,  сегодня не вернется. Я понял это как намек
на то, что мне сегодня не следует бродить по замку.

Я лег спать, надеясь увидеть Баркера. Он не появился.

За завтраком на следующий день было несколько  действительно  интересных
людей. Среди них австралийский майор, солдафон и обаятельный негодяй. Мы
вместе отправились верхом по другому маршруту, чем вчера с Консардайном.
В одном месте наша тропа шла параллельно шоссе. Мимо прошумела хорошень-
кая маленькая машина,  направляясь в замок. Ею правила Ева. Она помахала
рукой. Австралиец принял приветствие на свой счет, заметив, что проехала
чертовски хорошенькая девушка.  Все вдруг прояснилось. Я решил, что уви-
жусь с ней вечером. Так я тогда подумал.

Поставив лошадь в стойло, я пошел на террасу. Может, удастся увидеть Еву
или даже переброситься с ней словом. Около четырех появился Консардайн и
сел рядом со мной.

Казалось, он испытывает неловкость.  Мы раз или два выпили, поговорили о
том о сем,  но ясно было,  что что-то его беспокоит.  Я с каким-то пред-
чувствием ждал,  когда он заговорит. Наконец он вздохнул, повел широкими
плечами.

- Что ж,  - сказал он,  - горькое лекарство не становится слаще  оттого,
что мы оттягиваем прием. Идемте, Киркхем. Приказ Сатаны.

Я ясно вспомнил слова Консардайна,  что если его хозяин прикажет ему, он
без колебаний задержит меня. И ощутил шок.

- Значит ли это, что я арестован?

- Вовсе нет,  - ответил он.  - Есть кое-что...  кое-кто... Сатана хочет,
чтобы вы на него взглянули.  Не спрашивайте, почему. Я не знаю. Могу до-
гадываться, но... не задавайте вопросов. Идемте.

Я, удивленный,  пошел за ним. Мы пришли в одну из башен замка; по крайне
мере мы высоко поднялись над уровнем земли.  И оказались в маленькой го-
лой комнатке.  Скорее келье.  Одна из стен ее слегка изгибалась,  выпук-
лостью к нам. Консардайн подошел к этой стене и поманил меня. Он коснул-
ся скрытой пружины. Появилось квадратное отверстие, похожее на окно раз-
мером в фут, на уровне моих глаз.

- Смотрите, - сказал он.

Место, куда  я  заглянул,  было полно чрезвычайно ярким бледно-пурпурным
светом.  Свет производил крайне неприятное впечатление.  Одновременно  я
услышал тонкий дрожащий звук,  слабый,  но непрерывный, на одной ноте. Я
не музыкант,  чтобы точно определить ноту;  она  была  высокой,  как  от
крыльев  пчелы.  Звук тоже был неприятным.  Вместе свет и звук сводили с
ума.

С первого взгляда мне показалось,  что я смотрю в круглый зал, в котором
находится толпа людей;  все они глядят в центр. Потом я понял, что этого
не может быть:  у всех этих людей одна и та же поза:  они склонились  на
одно колено.  Их,  казалось, тысячи, этих склонившихся людей, ряд за ря-
дом,  один за другим, они становились все меньше и меньше, пока не исче-
зали в бесконечности.

Я взглянул направо и налево. Те же склоненные люди, но в профиль. Поднял
глаза к потолку: и там они - висят вниз головой.

И вдруг я понял, что у них у всех одно и то же лицо.

Это лицо Кобхема!

У всех лица Кобхема, истощенные и искаженные, отраженные вновь и вновь в
десятках зеркал, которыми окружено все помещение. Круглые стены в фасет-
ках зеркал,  и круглый потолок тоже,  и все зеркала нацелены на  круглую
зеркальную плиту примерно семи футов в диаметре,  которая служила их фо-
кусом.

На плите стоял склоненный Кобхем,  глядя на собственные бесчисленные от-
ражения, подчеркнутые ярким злым пурпурным светом.

Кобхем вскочил и начал яростно размахивать руками. Как отряды автоматов,
отражения тоже вскочили и замахали.  Он повернулся,  и все они,  ряд  за
уменьшающимся  рядом,  повернулись.  Он упал,  закрыв лицо руками,  но я
знал,  что хоть его глаза и закрыты,  лица по-прежнему глядели на  него,
привязанные, как должно было казаться, к фигурам тысяч людей, отраженных
в круглой плите от зеркал на потолке. И я знал также, что человек не мо-
жет долго держать в этой комнате глаза закрытыми, он должен открыть их и
смотреть, и смотреть снова.

Дрожа, я отпрянул. Зрелище адское. Оно уничтожало рассудок. Тут не может
быть сна.  Звон скребет по нервам и не даст уснуть.  Свет тоже прогоняет
сон,  возбуждая и без того возбужденные нервы,  натягивая их до предела.
Обезьянничающее  войско  отражений медленно,  неумолимо вело рассудок по
тропе безумия.

- Ради Бога...  ради Бога... - Я с бессвязным лепетом, с побелевшими гу-
бами обернулся к Консардайну.  - Я уже видел... Консардайн... пуля - это
милосердие...

Он привлек меня обратно к отверстию.

- Просуньте голову, - холодно сказал он. - Вы должны увидеть себя в зер-
калах, а Кобхем должен увидеть вас. Таков приказ Сатаны.

Я попытался  вырваться.  Он схватил меня за шею и придвинул к окну,  как
щенка толкают в миску с водой.

Стена в этом месте была всего в несколько дюймов толщиной.  Я был беспо-
мощен, теперь моя голова находилась за стеной. Кобхем с трудом поднялся.
Я увидел,  как в зеркалах появилось мое лицо.  Он тоже увидел его. Глаза
его блуждали от одного отражения к другому: он пытался понять, где я.

- Киркхем! - взвыл он. - Киркхем! Вытащите меня отсюда!

Консардайн оттащил меня назад. Он захлопнул окно.

- Вы дьявол! Вы хладнокровный дьявол! - со слезами я бросился на него.

Он схватил меня за руки.  Держал легко, будто я ребенок, а я в это время
пинался и извивался в тщетных попытках  вырваться.  Наконец  ярость  моя
утихла. Все еще всхлипывая, я повис в его руках.

- Ну,  ну, молодой человек, - мягко сказал он. - Я не отвечаю за то, что
вы увидели.  Я говорил вам,  что лекарство будет горьким.  Но это приказ
Сатаны, я должен повиноваться. Идемте со мной. К вам в комнаты.

Я, не  сопротивляясь,  пошел  за ним.  Вовсе не сочувствие к Кобхему так
тронуло меня.  Вероятно, он сам не раз следил через это окно, как другие
мучаются в зеркальной камере.  Если бы возникла необходимость, я застре-
лил бы Кобхема без малейшего колебания. Даже испытание Картрайта не пот-
рясло меня так,  как это.  С Картрайтом все шло в открытую,  вокруг были
люди. И Картрайт, как казалось, имел хоть какие-то шансы выпутаться.

Но эта пытка в зеркальной камере, с ее лишающим сна светом, с ее медлен-
но убивающим звоном,  в полном одиночестве, это разрушение человеческого
мозга - что-то в этом было такое, чего не выразить словами, что потрясло
меня до глубины души.

- Долго ли он... протянет? - спросил я Консардайна, когда мы оказались в
моих комнатах.

- Трудно сказать,  - он по-прежнему говорил мягко.  - Он выйдет  оттуда,
полностью лишившись памяти.  Не будет знать своего имени, кто он, ничего
из того, что когда-то знал. Никого не будет узна