ы.
     - А вертолет? - спросил Андрис.  Вертолеты  дорожной  полиции  стояли
прямо во дворе Управления.
     - В студгородок - куда именно? - спросил Юсуф.
     - Семнадцатое общежитие, - сказал Андрис. - Там заложник.
     - Я никого не могу послать, - сказал Юсуф. - У меня  нет  ни  единого
человека.
     - Не надо, - сказал Андрис. - Мне ствол - и все.
     - Своего нет?
     - Нет.
     - Пойдемте.
     Они вышли наружу. Было страшно  светло  -  фонари  и  множество  фар.
Резало глаза. Рядом с главным входом была еще одна дверь, обрешеченная,  с
окошком в решетке.
     - Стив, это Эсен-бей, открой, - сказал Юсуф в микрофон.
     Дверь медленно открылась, загорелась  тусклая  лампочка.  За  дверью,
шагах в пяти, была еще одна - стальная, как от сейфа, и тоже с  окошечком.
Из окошечка торчал ребристый ствол пулемета.
     - Выдай мне еще один ствол, - сказал Юсуф невидимому Стиву.  -  Какой
вам? - обернулся он к Андрису.
     - "Смит-Вессон - сорок четыре", - сказал Андрис.
     Из  окошечка  рукояткой  вперед  просунулся  револьвер.  Андрис  взял
оружие, наплечную кобуру, патроны.
     - Расписаться? - спросил он.
     - Не надо, - сказал Юсуф. - Я сам. Потом.
     - Спасибо, - сказал Андрис.
     - Пойдемте к летчикам, - сказал Юсуф.
     Они обошли здание и через проходную вошли во двор. Заходились  в  лае
собаки. Андрис на ходу подгонял кобуру. Три вертолета стояли на  площадке,
винт одного еще медленно вращался. Летчики сидели на корточках около  него
и курили.
     - Хевель, - позвал Юсуф, и один и летчиков, маленький, коротконогий и
длиннорукий, похожий на обезьяну,  обернулся  и  шагнул  навстречу,  пряча
горящую сигарету в карман кожанки.
     - Здесь Хевель, - сказал он глухо.
     - Что там? - спросил Юсуф.
     - Как было, - сказал Хевель. - Полные улицы. Все на улицах.
     - Пожары?
     - Больших нет. Несколько горящих машин, и в парке какие-то  постройки
горят.
     - Понятно. Дай-ка карту... вот, видишь - семнадцатое общежитие.  Надо
туда забросить человека.
     - Только забросить? - спросил Хевель.
     - А? - Юсуф посмотрел на Андриса.
     - Да, - сказал Андрис. - Дальше я сам.
     - На крышу, - предложил Хевель. -  Больше  некуда  -  деревья  везде,
столбы...
     - На крышу - то, что надо, - сказал Андрис.
     - Тогда полетели, - сказал Хевель.
     - Только незаметно, - сказал Юсуф. - Без огней, без фар...
     - Еще советы будут? - ощетинился летчик.
     - Ладно, не обижайся, - сказал Юсуф. - Удачи, ребята...
     Андрис осторожно, на ощупь, спускался по лестнице.  Особых  перепадов
температур тут не было, инфракрасные очки особой четкости не давали, и  он
не снимал их только из предосторожности - вдруг где-то кто-то  затаился  в
темноте. Весь студгородок был обесточен, оказывается, еще  с  полуночи,  и
сверху это выглядело  очень  эффектно:  черные  острова  кварталов,  между
которыми текут огненные реки. Хевель был ас: он высадил Андриса  на  крышу
общежития с первого захода, пройдя над ней впритирку  -  Андрис  шагнул  с
лыжи, пробежал несколько шагов и остановился;  невидимый  вертолет,  обдав
его ветром, уходил куда-то вбок и вверх - Андрис напряженно прислушивался,
но так и не смог определить направление звука  -  странное  эхо...  Теперь
Андрис  спускался  вниз  по  темной  лестнице,  считая  этажи:   третий...
второй... первый... Ниже лестница не вела, вход  в  подвал  был  где-то  в
другом месте. Андрис постоял, осматриваясь. Прямо перед ним был  маленький
холл, пустая застекленная будка  вахтера  и  наискосок  -  тамбур  входной
двери. Потом сверху донеслись шаги. Шли  двое,  мужчины,  шли  уверенно  и
быстро. Стараясь не шуметь, Андрис  отступил  в  правый  коридор,  нащупал
дверную  нишу,  вжался  в  нее.  На  лестнице  появились  отблески  света.
Донеслись обрывки разговора: "...не совсем то, я тебе клянусь..." -  "...с
Мэгги и раньше было, у нее мозгов..." - "...а эти орлы? Отрапортовали -  и
до утра?.." - "...не пробиться через все, тем более, с таким грузом..."  -
"...ох, Люб, мне бы твое спокойствие..." - Андрис весь обратился  в  слух,
но больше ничего не услышал, двое прошли мимо  него  и  пересекли  холл  -
Андрис думал, что к  выходу,  но  нет:  зазвенели  ключи,  он  выглянул  -
отпирали дверь, расположенную симметрично  входной  двери  в  другом  углу
холла, - понятно, понятно... да: шаги по лестнице -  вниз  -  гулко...  он
скользнул следом - из-за приоткрытой двери несло холодом и сыростью.
     Подвал...
     Он взвел курок револьвера и  стал  спускаться.  Как  всегда  в  таких
случаях,  откуда-то  взялась  кошачья  ловкость  и  обращенность  в  слух.
Лестница кончилась, дальше  был  низкий  дверной  проем  и  пустота.  Ярко
светились проходящие под потолком трубы. Два силуэта  с  не  очень  яркими
пятнами огня в руках стояли, склонившись над чем-то; звякало  железо.  Еще
замок, понял Андрис. Открыли. Клубящийся свет за дверью. Андрис снял очки.
     Черно, и только прямоугольник двери  выделяется  -  за  ним  движутся
блеклые световые пятна. Шаги. Опять железо - скрип, визг - решетка?
     Да, решетка. Как во сне: подумал о решетке и тут  же  оказался  возле
нее. Ноги - сами... Так. Дальше, как наверху: коридоры налево  и  направо.
Шаги - направо. Направо... Андрис протиснулся в узкую щель  -  разгильдяи,
оставили щель - если бы  закрыли  совсем,  было  бы  худо  -  хорошо,  что
разгильдяи,  хорошо...  Они  опять  зазвенели  ключами,  куда-то  входили,
бубнили неразборчиво голоса... потом что-то сказала Марина. Он не  слышал,
что  она  сказала,  но  голос  узнал  -  сердце  бухнуло  и   заворочалось
болезненно, не давая вздохнуть. Он простоял минуту  или  две,  давая  себе
передышку. Потом пошел на голоса.
     Они стояли перед ней, держа  ее  в  перекрестии  лучей  фонариков,  и
что-то говорили, а она что-то отвечала, но Андрис  не  понимал  ни  слова,
настолько это было неважно... надо было брать обоих... надо...  как?  Было
бы светло - глядящее в глаза дуло  "магнума"  парализует  лучше,  чем  газ
"Ви-экс". В темноте этот номер не проходит. Кроме того, не исключено,  что
у ребят фонарики-"глушилки". Даже при солнечном  свете  разрядная  вспышка
такого фонарика в лицо обездвиживает  секунд  на  десять...  Рука  Андриса
вдруг сама собой протянулась к висящему в проушине замку. Старинный  замок
весом чуть меньше килограмма. Еще не до конца понимая, что  он  собирается
делать, Андрис тихо вынул замок из проушины, взвесил в руке и  не  слишком
сильно, чтобы не убить, запустил  им  в  затылок  того  парня,  что  стоял
справа. Промахнуться он не мог и увидел: один световой  конус  качнулся  и
скользнул вниз, растекаясь треугольным пятном  на  полу  -  сам  Андрис  в
прыжке  достал  второго  парня,  оглушил  рукояткой   револьвера   и,   не
удержавшись на ногах, растянулся на полу рядом с ним.
     Не бойся, громко сказал он, это я. Своего голоса он не услышал -  как
и ответа Марины. Не терять темпа! Он дал  Марине  фонарик  -  свети!  -  и
увидел, что руки ее скованы. Парней он положил рядом лицом вниз  и  связал
их же ремнями, связал жестоко: правую руку с левой ногой, загнутой  назад.
Один из парней застонал, заворочался;  второй  только  напрягся  -  молча.
Потом он обшарил их.  У  обоих  были  пистолеты  с  запасными  обоймами  -
карманные браунинги калибра  шесть  с  половиной.  Были  записные  книжки,
кошельки - это Андрис забрал. У одного была связка  ключей,  у  другого  -
универсальная автомобильная отмычка.  В  связке  Андрис  нашел  ключик  от
наручников, снял их с Марины - она сказала что-то, он не понял - наручники
были с цепью, для сковывания попарно. В углу от пола до потолка  проходила
какая-то труба. Он подволок парней к трубе, просунул  цепочку  под  нее  и
защелкнул браслеты на  левом  запястье  каждого.  Вот  теперь  можно  было
перевести дух.
     - Ты не испугалась? - он присел рядом с Мариной.
     - Я говорю: ты опять меня спасаешь, - сказала она,  и  голос  ее  был
странный.
     - Да.
     - Бедный ты мой, - сказала она. - Бедный, бедный...
     - Почему?
     - Пойдем отсюда.
     - Дать тебе пистолет?
     - Нет, не надо.
     - Они не били тебя?
     - Били? - она помолчала. - Нет. Нет, не били. Пойдем.
     - Сейчас. Который из них Станев?
     - Вот этот.
     Андрис подошел к нему и наклонился.  Парень  зажмурился  от  режущего
света.
     - Слушай меня внимательно, - сказал Андрис. - Я не тот,  за  кого  вы
меня принимаете. Я криминометрист. Здесь у вас происходят  странные  вещи.
Мне хотелось бы поговорить с тобой. Не сейчас - сейчас я ухожу. Если  тебя
арестуют... это понятно. Если не арестуют - попробуй меня  найти.  Телефон
ты знаешь. Я вам не враг, пойми. И вас, и меня кто-то использует  в  своей
игре. Ну, договорились?
     - Что с моими ребятами? - спросил парень.
     - Взяты. Старший оказался идиотом.
     Парень скрипнул зубами. Потом попросил, мотнув головой:
     - Развяжите. Все равно ведь... - он позвенел цепью.
     - Да, конечно, - сказал Андрис.
     Он разрезал ремни - одному и  второму.  Потом  поискал  замок,  опять
взвесил на руке, чему-то усмехнулся, закрыл тугую тяжелую дверь  -  бывшая
душевая, вспомнил он, ну и двери у  них  в  душевых!  -  вставил  замок  в
проушины, нашел ключ, запер... вдруг затряслись руки, связка ключей выпала
и, звеня, стала медленно падать вниз, вниз, вниз... потом стало  светло  и
жарко - Марина тормошила его: что  с  тобой,  что?  -  слабость,  тепло  и
слабость... он оторвал, наконец, лоб от  холодного  бетона  стены,  провел
рукой по лицу, лицо было мокрое, липкое -  глубоко  вздохнул  -  больно  в
груди - еще вздохнул, выдохнул...
     - Ничего, - сказал он. - Уже прошло. Старый стал, вот что. Марина,  -
позвал он. - Ты звонила - откуда?
     - Вон там, в конце коридора, - показала она. - Но?..
     - Обязательно, - сказал Андрис.
     Проходя мимо решетки, Андрис запер ее - на всякий случай.  Пока  было
тихо...
     Эта дверь была посерьезнее: обитая  железом  и  с  врезным  магнитным
замком. Н-да... питание замка,  конечно,  могло  быть  автономным,  Андрис
вставил ключ в прорезь... могло,  но  не  оказалось.  Ладно,  с  внезапной
злостью подумал он. Как вы со мной, так и я с вами...
     - Отойди подальше и зажми уши, - сказал он Марине.
     Он положил фонарик лучом  к  двери,  сел  на  корточки,  привалившись
спиной к стене, прицелился в замок и выстрелил.  По  ушам,  как  доской...
Постанывая от боли и адского звона, Андрис подошел к двери - в  дыру,  где
раньше был замок, можно было просунуть футбольный мяч. От потянул дверь на
себя - открылась. Помещение было просторным и битком набитым самой  разной
электроникой. Разбираться, какие  разрушения  причинены  пулей  и  кусками
замка, он не стал. Немалые, наверное, разрушения. Так,  где  тут  телефон?
Очень мило - не работает. Конечно, этого  и  следовало  ожидать,  Присяжни
понимает толк в массовых беспорядках... в эфире, наверное, на всех бытовых
диапазонах вой и скрежет... ладно.  Обидно,  конечно...  Будем  выбираться
сами. Как забрались, так и  выбираться  будем...  Он  уже  выходил,  когда
увидел на столе груду магнитофонных кассет.  Под  столом  стоял  маленький
сейф. Отпираемый ключом... вот этим ключом...
     Стоящие на ребре тускло поблескивающие шестигранники. Так...  пять...
шесть штук. А где седьмой? А, вот он, в аппарате. Совсем не такой аппарат,
как у Хаммунсена; какая, к черту, разница? Куда бы положить?  Возле  стола
стояла спортивная сумка. Андрис открыл  ее  и  стал  вынимать  пластиковые
мешочки, наполненные чем-то вязким... и запах такой  знакомый?..  "Смуглый
Джек",  пластиковая  взрывчатка   двойного   действия:   продукты   взрыва
смертельно  ядовиты.  По  Токийской  конвенции  повсеместно  запрещена   к
производству как химоружие.  А  вот  террористы  наши  где-то  достают,  и
свеженькую... ладно, это еще копать и копать... Он не стал выгружать  все:
авось пригодится. В обращении "Смуглый Джек" был безопаснее  тротила,  для
инициации требовались детонаторы. Он уложил диски между мешочками,  бросил
сверху оба браунинга, взвесил сумку на руке. Ремень должен выдержать...
     - Уходим, - сказал он Марине.
     Под утро ветер немного стих, и пошел дождь - неровный, злой,  резкий.
Капли били в стекло, как мелкие  камушки,  бросаемые  пригоршнями.  Марина
спала, отвернувшись к стене. Изредка она говорила что-то,  неразборчиво  и
жалобно, и старалась натянуть на голову короткое одеяльце. Старик, бормоча
себе под нос, выходил и входил, подбрасывал дрова в печку, кормил  собаку,
потом ушел надолго, должно быть, в  обход;  вернулся,  когда  уже  начался
дождь. Кряхтя, долго снимал брезентовый дождевик, снял, встряхнул, повесил
у печки - сушить. Сел напротив Андриса.
     - Так и сидишь? - спросил он сочувственно. - Не спится?
     Андрис покачал головой. Взведенность его не проходила  и  -  он  знал
себя - еще не скоро пройдет. Особенно эта погоня на  мотоциклах  -  ночью,
сквозь лес... кто гнался, почему? Хватились, что он увел  чужой  мотоцикл?
Или?.. Погоню он заметил уже за городом, свернул в лес, они тоже  свернули
- и, понимая, что просто так ему не оторваться, остановился, погасил  огни
и выстрелил из "магнума" в ствол довольно  толстой  сосны  как  раз  перед
фарами преследователей. Сосна рухнула с  шумом  прямо  под  колеса  -  они
остановились, тоже погасили все и долго так стояли - Андрис вслушивался из
всех сил, но ветер шумел в кронах - потом развернулись и уехали...  Больше
часа Андрис гнал наугад - просто как можно дальше  от  того  места;  потом
вырулил, наконец, на шоссе, сориентировался по  указателям  и  подъехал  к
городу с противоположной от студгородка стороны - и тут кончился бензин...
     - Ладно, - сказал старик,  -  сейчас  мы  кипяточку  соорудим,  чайку
попьем, погреемся как следует...
     - Да, - сказал Андрис. - Хорошо бы. Погреться бы - это хорошо бы..
     - Чего бы  покрепче  -  так  ведь  нет,  жалость  такая.  Только  вот
кипяточек и есть.
     - Кипяточек... кипяточек - это то, что надо.
     Старик ножом поддел и сдвинул в сторону чугунный  круг,  прикрывающий
отверстие в печной плите.  Показались  быстрые  языки  пламени.  На  огонь
старик поставил черный помятый чайник.
     - Пишут, самое полезное - пить чай, вскипяченный на дровах, -  сказал
он, снова присаживаясь за стол. - Потом идет - на древесном угле, потом  -
на каменном, потом - на газе, а уж потом - на электрическом токе. Так  что
народ все навыворот делает. Да, не только с  чаем...  А  мы  сейчас  -  по
науке...
     - Отец, - спросил Андрис, - как звать-то вас? Не спросил до сих  пор,
извините.
     - Петером звать, - сказал старик. - Так и зовите: Петер. Я люблю.
     - Хорошо, - сказал Андрис. - А меня - Андрис.
     - Вот и познакомились, - сказал старик. - А это дочка ваша?
     - Нет, - сказал Андрис и помедлил. - Жена.
     - Молоденькая,  -  уважительно  произнес  старик.  -  А  моя-то  даже
постарше меня была. Во-от... - он хотел сказать, наверное, что-то еще,  но
не сказал, только вздохнул глубоко.
     За окном неуверенно светлело, и сквозь брызги на  стекле  можно  было
видеть голые, воздетые к небу ветви деревьев и в сумраке между стволами  -
кресты, кресты, кресты, простые и восьмиконечные, низкие оградки  могил  и
дальше - нечеткие, размытые дождем фигурки людей, с зонтами и без  зонтов,
идущих к церкви. Ночью Андрис помог старику таскать дрова, чтобы протопить
там печи. Он впервые был  в  православной  церкви  -  надо  сказать,  и  в
католических-то храмах он был за свою  жизнь  раз  десять,  не  больше.  В
глубине души он был убежден, что если  Бог  и  есть,  то  общаться  с  ним
следует один на один, вдали от посторонних, даже  доброжелательных,  глаз.
Гулкость и полутьма, светлячки горящих лампад, забытые запахи  и  странное
чувство: будто струи воздуха мягко, но настойчиво ощупывают лицо, - только
усилили его тревогу, ему захотелось выйти  скорее  наружу  -  и  вдруг  на
выходе он перехватил чей-то взгляд. На него смотрела икона.  Богородица  с
младенцем-Христом на руках. Это он разглядел позже - младенца, и  икону  в
целом, - а в первый миг он видел  только  глаза,  до  безумия  знакомые  и
полные такой печали и отчаяния, что он задохнулся. Стоял перед иконой и не
знал, что ему делать. Не мог перекреститься - было бы фальшиво. И  не  мог
уйти  просто  так.  Богородица  смотрела  ему  в  глаза  -   сделай   хоть
что-нибудь... тогда он выпрямился, бросил руки по швам, по-офицерски отдал
честь коротким поклоном, повернулся налево кругом и вышел, не оглядываясь.
И только несколько минут спустя,  когда  холодный  воздух,  как  нашатырь,
проник до самого затылка, просветляя голову и подтягивая мышцы, он понял -
вспомнил - и остановился: у Богородицы на иконе были глаза Марины.
     - Может быть, еще попробуете позвонить? - предложил старик.
     - Нет смысла, - сказал Андрис. - Все равно сейчас туда поеду.
     Ночью старик отпер ему какое-то служебное помещение в церкви, там был
телефон. Но все известные Андрису  номера  в  Управлении  были  заняты,  а
телефон для  оперативной  связи  вел  себя  странно,  и  Андрис  решил  не
рисковать.
     - Понятно, понятно, - закивал  головой  старик.  -  Что  же  все-таки
происходит в городе? Не знаете или не скажете?
     - Да... не то чтобы совсем не знаю, а уверенности нет. Смешалось  все
- леваки, наркомафия, еще кто-то... каша, в общем. Совершеннейшая каша.
     - Каша с мясом, - проворчал старик. - Я понимаю - война была...  Хотя
- вру. Чего я там понимаю.
     - Э-э... Петер, - позвал Андрис. - Могу я вас попросить об одолжении?
     - Попробуйте, - сказал старик.
     - Вот эту мою сумку вы не  могли  бы  спрятать  получше?  Так,  чтобы
никакая собака не нашла?
     - Вас хотят искать с собаками? - удивился старик.
     - Ну, в крайнем случае...
     - Хотите добрый совет? - спросил старик.
     - Хочу.
     - Не оставляйте у меня ничего, - он нахмурился  вдруг  и  засопел.  -
Недоброе это дело. Я не за себя боюсь, не подумайте - что  мне,  семьдесят
восемь уже... Видно, судьбу я прогневил в свое  время  -  не  уберег...  в
общем, очень важное я не уберег, прошляпил... И вот с тех пор  -  приходит
кто-нибудь, просит спрятать или просто на сохранение отдает - и  все...  и
не приходит... и не своей смертью. Вроде как меченый я. И не догадывался -
до последнего случая, тогда уж и от самого вот на столечко  прошло...  как
уцелел, не понимаю...
     - Да, - сказал  Андрис,  -  на  таких  условиях  отдавать  не  стоит.
Спасибо, что предупредили.
     - Вскипело, - сказал старик. - Сейчас мы...
     Он снял с полки большой глиняный чайник, насыпал туда горсть  заварки
и залил кипятком.
     - Марина, - позвал Андрис. - Просыпайся.
     - Я не сплю, - сказала Марина. - Я вас слушаю. Дождь?
     - Дождь.
     - Значит, и собаки нас не найдут...
     - Верно. Давай, ты здесь останешься? Петер, вы ее приютите?
     - Какой может быть разговор...
     - Нет-нет. Я пойду с  тобой.  Если  ты  пойдешь,  то  и  я  пойду.  И
вообще... А по дороге я расскажу тебе одну вещь, которую узнала  вчера.  И
вс„.
     - Неизвестно, что в городе.
     - Это неважно.
     - Что с тобой?
     - Я расскажу. Будем идти, и я расскажу.
     - Вы пейте, - сказал старик, - вы пейте...
     - Скажите, - Марина обернулась к нему. - А то, что  вам  отдавали  на
сохранение - оно так у вас и?..
     - Да, - сказал старик.
     Между  деревьями  видны  были  дома  предместья:  красные   двух-   и
трехэтажные коттеджи. Упавшие листья еще не потеряли  упругости,  и  капли
дождя выбивали на них костяную  дробь.  Марина  стояла,  закинув  руку  за
голову и опершись локтем о ствол березы. Волосы ее  были  мокрые.  Широкий
рукав брезентового дождевика старика Петера задрался выше локтя,  и  вода,
наверное, стекала внутрь... "У вас будет хороший повод вернуться сюда",  -
сказа