- Э? - удивленно пискнул король. - Что это такое?
     Деликатно  обходя  щекотливый  момент,  -  пресловутую   близорукость
Теодохада, - Мартин разъяснил назначение увеличительного стекла.
     Теодохад схватил первую попавшуюся книгу,  поднес  к  ней  подарок  и
взвизгнул от восторга.
     - Превосходно, мой  славный  Мартинус!  Теперь  я  смогу  читать  без
головных болей?
     - Надеюсь, господин. Что касается моего дела...
     - Ах да, ты ведь жаждешь печатать Кассиодора. Сейчас я его позову.
     - Нет, повелитель. Цель моего визита иная. Не позволяя себя перебить,
Пэдуэй торопливо рассказал королю про осложнения с Лиудерисом.
     - Я не вмешиваюсь в решения местных  военных  начальников.  Они  сами
знают, как поступать.
     - Но, мой господин... - И Мартин разразился красноречивой  тирадой  о
значении телеграфной компании.
     - Э? Прибыльное дело? Почему же ты сразу не предложил мне долю?
     Пэдуэй был потрясен и пробормотал что-то о нехватке времени. Теодохад
укоризненно покачал головой.
     - Стыдно, Мартинус. Верноподданные так  себя  не  ведут.  Видно,  мир
сошел с ума - народ не чтит  своего  монарха...  Если  ты  лишаешь  короля
возможности честно заработать, то почему  я  должен  заступаться  за  тебя
перед Лиудерисом?
     - Прошу прощения, мой господин...
     - Стыдно, очень стыдно. Но ты, кажется, хотел что-то сказать?  Говори
прямо, милейший, не тяни.
     Пэдуэй с трудом подавил желание задушить этого невыносимого  болтуна.
Он подозвал Фритарика, камнем застывшего у  двери;  тот  извлек  подзорную
трубу, и Пэдуэй объяснил ее назначение.
     - Вот как? Весьма любопытно. Спасибо, Мартинус. Должен признать,  что
ты приносишь королю самые оригинальные подарки.  Пэдуэй  онемел  от  такой
наглости - он вовсе не собирался отдавать свою лучшую подзорную трубу!  Но
дело сделано.
     - Если мой господин король сочтет возможным уладить...  недоразумение
с Лиудерисом, я могу обеспечить моему господину королю неувядаемую славу в
мире ученых.
     - Э? Ты о чем? Что  тебе  известно  о  науке?  Ах  да,  я  забыл,  ты
издатель. Собираешься печатать Кассиодора? Пэдуэй мысленно простонал.
     - Нет, не Кассиодора. Хотел бы, мой господин, чтобы  тебя  восславили
как человека, который перевернул взгляды на Солнечную систему?
     - Я предпочитаю не вмешиваться в дела  местных  военных  начальников.
Лиудерис - достойный солдат...Э? Ты о чем говорил, Мартинус? Что-то насчет
Солнечной системы? А при чем тут Лиудерис?
     - Совершенно ни при чем, мой господин. Пэдуэй терпеливо повторил свое
предложение.
     - Что ж, я подумаю. А какова  суть  этой  твоей  теории?  Мало-помалу
Мартин выманил у короля искомое разрешение взамен  на  сведения  о  теории
Коперника  и  обещание  напечатать  трактат  по  астрономии   под   именем
Теодохада. В конце часовой беседы он улыбнулся и сказал:
     - Мой господин, похоже, мы пришли к полному взаимопониманию.  Остался
лишь один пустяк.  Подзорная  труба  очень  пригодится  во  время  военных
действий. Если угодно, я могу обеспечить офицеров...
     - Э? Военные действия? Поговори с Виттигисом, моим главным генералом.
     - А где он?
     - Где? Ну и вопросы ты задаешь! Где-то на  севере,  полагаю.  Там  на
нас, кажется, кто-то напал.
     - Когда же он вернется?
     - Откуда мне знать, добрейший Мартинус? Когда  побьет  этих  аламанов
или бургундов или кого там еще...
     - Прошу простить меня, господин, но идет  война  с  Империей!  Крайне
важно, чтобы подзорные трубы незамедлительно поступили в войска! Мы готовы
поставлять их по разумной...
     - Достаточно, Мартинус!  -  капризно  перебил  Теодохад.  -  Не  надо
подсказывать мне, как управлять государством.  Ты  ничем  не  лучше  моего
королевского совета, Только и слышишь: надо сделать то, надо  сделать  се!
.. Я доверяю своим командирам и не хочу обременять себя мелочами.  Сказано
тебе: поговори с Виттигисом.
     Теодохад явно пришел в дурное настроение.  Поэтому  Мартин  промямлил
несколько пустых любезностей, отвесил низкий поклон и ретировался.

     ГЛАВА 7

     Когда Пэдуэй вернулся в Рим, то сразу же поспешил узнать, как дела  в
газете. С первым номером, вышедшим  в  его  отсутствие,  все  оказалось  в
порядке. 0 втором, только что отпечатанном, Менандрус загадочно молчал,  а
затем, с ликующим блеском во взоре, сообщил, что хозяина ждет  потрясающий
сюрприз. Так оно и было. Пэдуэй заглянул в пробный оттиск  и  обомлел.  На
первой полосе шел обстоятельный рассказ о взятке, которую Сильверий, новый
папа римский, дал королю Теодохаду, чтобы обеспечить свое избрание.
     - Черт побери! Ты спятил?! Надо же было додуматься такое напечатать!
     - А что? - пролепетал Менандрус. - Это ведь правда.
     - Правда, правда! .. Хочешь, чтобы нас повесили или сожгли на костре?
Церковь и так относится к  нам  с  подозрением.  Даже  если  узнаешь,  что
епископ содержит двадцать любовниц, держи язык за зубами!
     Менандрус шмыгнул носом, смахнул слезу и громко высморкался в тогу.
     - Прости, хозяин, я хотел  тебя  порадовать...  Ты  не  представляешь
себе, как трудно было раздобыть факты  об  этой  взятке...  Между  прочим,
такой епископ есть. У него, конечно, не двадцать любовниц...
     - Ну и молчи! Слава Богу, номер еще не вышел.
     - Вышел, хозяин.
     - Что?!
     На   истошный   вопль   Пэдуэя   в    комнату    вбежали    несколько
рабочих-печатников.
     - Джон-книгоноша только что забрал первые сто экземпляров.
     Джон-книгоноша едва не умер от страха, когда Пэдуэй, весь в грязи  от
многодневного путешествия, галопом пронесся по улице, спрыгнул с лошади  и
схватил  его  за  руку.  Кто-то  заорал:  "Воры!  Разбойники!  На  помощь!
Убивают!" - и Мартину пришлось успокаивать сорок разгневанных римлян.
     Откуда ни возьмись  появился  солдат-гот,протолкался  через  толпу  и
требовательно вопросил, что тут  происходит.  Некий  гражданин  указал  на
Пэдуэя пальцем:
     - Я сам слышал, как он пригрозил перерезать несчастному  горло,  если
тот не отдаст свой кошелек!
     Даже арестованный, Пэдуэй не выпускал руки Джона-книгоноши, от испуга
утратившего дар речи.  Мартин  беспрекословно  последовал  за  готом,  но,
удалившись от толпы, увлек солдата в  копону,  угостил  хорошенько  его  с
Джоном и попытался все объяснить. Гот оставался непреклонен,  несмотря  на
протесты пришедшем в себя торговца книгами, пока Пэдуэй  щедро  не  одарил
его. Дело было улажено; приходилось только расстраиваться, что кто-то  тем
временем успел украсть оставленного на улице коня.
     Зажав бесценные газеты под мышкой, Пэдуэй поспешил  домой.  Домочадцы
восприняли утрату лошади философски.
     - Ничего, хозяин, - сказал Фритарик. - Старая кляча все равно и гроша
ломаного не стоила.
     Узнав, что первая линия телеграфа  через  неделю  должна  заработать,
Пэдуэй приободрился и лихо осушил кружку бренди. После тяжелого дня голова
у него закружилась, и, когда  Фритарик  затянул  свою  любимую  песню,  он
хриплым голосом стал подтягивать:

                Земля дрожит,
                Когда  герои  скачут,
                И вороны крылами
                Солнце прячут,
                И копья ныряют
                В безбрежное море...
                Поганому трусу
                Сегодня горе...

     Джулия принесла ужин; сам себе удивившись, Мартин игриво  шлепнул  ее
по мягкому месту.
     После сытной еды его потянуло в сон. Фритарик уже дрых без задних ног
на коврике перед входной дверью (что ни в коей мере не  помешало  бы  вору
спокойно хозяйничать в доме), и Пэдуэй поплелся наверх в свою спальню.
     Едва он начал раздеваться, как в дверь постучали.
     - Фритарик?
     - Нет. Это я.
     Пэдуэй  нахмурился  и  открыл  дверь.  В  полумрак  комнаты,   плавно
покачивая широкими бедрами, вплыла Джулия из Апулии.
     - Что тебе надо, Джулия?
     Девушка посмотрела на него с искренним удивлением.
     - Мой господин желает, чтобы я произнесла это вслух? Так не принято!
     - Ты о чем?
     Она хихикнула.
     - А! - догадался Пэдуэй. - Виноват, ошиблись  номером...  Ну,  давай,
давай, пошла отсюда!
     Джулия растерялась.
     - Хозяин... хозяин не хочет меня?
     - Вот именно. По крайней мере, в этом смысле.
     Ее губы задрожали, по щекам скатились две крупные слезинки.
     - Я тебе не нравлюсь? Ты думаешь, я недостаточно хороша для тебя? ..
     - Я думаю, что ты хорошо готовишь. Все, хватит. Спокойной ночи.
     Девушка засопела, всхлипнула и вдруг в голос зарыдала:
     - Только потому, что я из деревни...  ты  и  не  смотрел  на  меня...
никогда не звал... а сегодня ты был таким милым... я думала... я думала...
У-у-у-у!
     - Ладно, ладно, успокойся... Ради Бога, перестань реветь!  Садись.  Я
дам тебе выпить.
     После первого глотка бренди Джулия громко чмокнула губами  и  вытерла
слезы.
     - Хорошо, - блаженно пролепетала она. - Ты хороший.  Любовь  хорошая,
Мужчине нельзя жить без любви. Любовь... Ах!
     Джулия совершила телом змееподобное движение, казалось  бы  немыслимо
для девушки с ее фигурой. Пэдуэй выпучил глаза и громко сглотнул.
     - Дай-ка бутыль, - проговорил он. - Мне тоже надо выпить.
     Через некоторое время Джулия вновь подала голос.
     - Ну, теперь мы займемся любовью?
     - Э-э... скоро. Да, полагаю, скоро. - Пэдуэй икнул.  Потом  посмотрел
на крупные босые ступни девушки и сдвинул брови, - Только - ик! - еще одну
минуту, моя тяжеловесная дриада. Давай-ка взглянем  на  твои  ноги.  -  Ее
подошвы были черными. - Нет, не годится, 0,  нет,  просто  исключено,  моя
похотливая амазонка. Такие ноги - непер...  непреодолимое  психологическое
пр... пр-пятствие.
     - Чего?
     - Омоем нижние конечности, о жрица любви!
     - Я не понимаю!
     - Неважно, я сам не понимаю... Суть  в  том,  что  тебе  сперва  надо
вымыть ноги.
     - Этого требует твоя вера?
     - Скажем так. Ч-черт! - Пэдуэй свалил кувшин и чудом  поймал  его  на
лету. - Ну-с, моя царица благовоний...
     Джулия хихикнула.
     - Ты самый хороший мужчина на свете!  В  жизни  ничего  подобного  не
слышала...
     Пэдуэй  разлепил  веки  и  сразу  все  вспомнил.  Самочувствие   было
отличное. Он настороженно прислушался к своей совести. Та тоже чувствовала
себя превосходно.
     Мартин потянулся и сел,  склонившись  над  девушкой,  занимавшей  две
трети его не слишком широкого ложа. От резкого движения сползло  покрывало
и обнажились большие груди Джулии, а между ними - кусочек ржавого  железа,
подвешенный на спускавшейся с шеи веревочке. По ее словам, это - гвоздь из
креста святого Андрея...
     Пэдуэй улыбнулся. К перечню простейших механических новшеств, которые
он собирался ввести в быт, еще бы добавить еще пункт-другой. Ну а пока...
     Из густой поросли волос под мышкой  Джулии  появился  мохнатый  серый
паучок размером с булавочную головку. Светлый на фоне золотисто-коричневой
кожи, он медленно полз...
     Пэдуэй вскочил с постели и, весь скривившись от отвращения, торопливо
натянул одежду, забыв даже умыться. В комнате смердело. Рим, должно  быть,
притупил его обоняние, иначе он давно заметил бы этот неприятный удушающий
запах...
     Проснулась Джулия. Мартин что-то неразборчиво пробормотал  и  выбежал
за дверь.
     Два часа он провел в публичных  банях.  Вечером  робкий  стук  Джулии
вызвал громкие крики и категорическое приказание убираться прочь и  больше
не подходить к его комнате. Девушка подозрительно засопела;  тогда  Пэдуэй
выскочил на порог.
     - Еще раз всхлипнешь,  и  ты  уволена!  -  рявкнул  он  и  с  треском
захлопнул дверь.
     Джулия повиновалась, но с тех пор кидала на него по  вечерам  злобные
взгляды.
     Возвращаясь в воскресенье из Ульлиевой библиотеки,  Пэдуэй  застал  у
своего дома безмолвную толпу зевак. Он внимательно оглядел дом и не увидел
ничего такого, что могло бы привлечь внимание.
     - Скажи, незнакомец, -  обратился  Мартин  к  ближайшему  мужчине,  -
почему вы так странно смотрите на мой дом?
     Мужчина молча окинул его взглядом, и толпа стала медленно - по  двое,
по трое - расходиться.
     В понедельник не явились два работника. К  Пэдуэю  подошел  Нерва  и,
робко кашлянув, сказал:
     - Полагаю, тебе  следует  знать,  достойный  Мартинус...  Вчера,  как
обычно, я был на обедне в церкви архангела Гавриила...
     - Ну?
     - Отец Нарциссий читал проповедь о  колдовстве  -  говорил  о  людях,
которые   прибегают   к   помощи   демонов   и   пользуются    нечестивыми
приспособлениями. Очень странная была служба. По-моему,  он  имел  в  виду
тебя, хозяин.
     Пэдуэй встревожился. Конечно, нельзя исключить случайности, но он был
уверен: Джулия  решила  снять  с  души  грех  совокупления  с  колдуном  и
исповедалась.  Первая  проповедь  привела  верующих  поглазеть  на  логово
нечистой силы. Еще две или три...
     Толпы религиозных фанатиков Мартин боялся больше  всего  на  свете  -
оттого, безусловно, что их мыслительные процессы разительно отличались  от
его собственных. Он вызвал Менандруса и  попросил  собрать  информацию  об
отце Нарциссии.
     Сведения оказались из рук вон плохи - с  точки  зрения  Пэдуэя.  Отец
Нарциссий был одним из самых уважаемых священнослужителей  Рима.  Честный,
щедрый, справедливый, бесстрашный, без малейшего пятнышка на  репутации  -
что само по себе делало его выдающимся церковником.
     - Джордж, - задумчиво проронил  Пэдуэй,  -  кажется,  ты  упоминал  о
епископе, который содержит любовниц...
     Менандрус ухмыльнулся.
     - Это епископ Болоньи, хозяин. Один из дружков папы:  больше  времени
проводит в Ватикане, чем у себя в епархии. У  него  две  содержанки  -  то
есть, о двух известно достоверно. Ни для кого не секрет, что почти  каждый
епископ имеет любовницу. Но сразу двух! ..  Отличная  выйдет  история  для
газеты.
     - Может быть. Пиши. Сделай ее сенсационной, но не отступай от фактов.
Отпечатай три или четыре пробных оттиска и хорошенько их спрячь.
     Чтобы добиться аудиенции у епископа Болоньи, который, по счастью, был
в  Риме,  потребовалась  неделя.  Епископ  оказался   великолепно   одетым
вельможей с красивым бескровным лицом. За его слащавой улыбкой  угадывался
тонкий извращенный ум.
     Пэдуэй поцеловал епископу руку, и после обмена любезностями  началась
легкая, ни к чему не обязывающая беседа, Мартин разглагольствовал о благой
деятельности церкви и о  своих  скромных  усилиях  способствовать  ей  при
каждой возможности.
     -  Вот  к  примеру...  Известно  ли  Вашему  преосвященству  о   моей
еженедельной газете?
     - Да, я читаю ее с удовольствием.
     - Надо заметить, что за работниками моими необходим глаз да глаз, ибо
в похвальном рвении  собирать  новости  они  иногда  совершают  ошибки.  Я
поставил целью делать газету чистую и  целомудренную,  достойную  войти  в
любой дом, чтобы не сопровождало ее даже тени  скандала!  Хотя  порой  это
значит, что весь номер приходится писать самому. - Он горестно вздохнул. -
Ах, грешные люди! Поверите ли,  Ваше  преосвященство,  встречаются  опусы,
полные клеветы на деятелей церкви! Вот  недавно  попалась  мне  чудовищная
выдумка.  -  Пэдуэй  достал  пробный  оттиск.  -  Боюсь  показывать,  дабы
праведный гнев Вашего преосвященства в адрес этого мерзкого плода больного
воображения не обрек меня на вечные муки в адском пламени.
     - Не страшись, сын мой. Священнослужителю многое приходится  повидать
на своем веку. Только сильные духом способны в наше время посвятить  жизнь
Господу.
     Епископ прочитал оттиск, и на  его  ангельское  лицо  пало  печальное
выражение.
     - О, несчастные, слабые смертные! Прости им, Господи, ибо  не  ведают
они, что творят... Назови мне имя того, кто это написал, сын мой,  -  и  я
помолюсь за него.
     - Это дело рук некоего Маркуса, -  ответил  Пэдуэй.  -  Я  немедленно
прогнал его, разумеется.  Ибо  не  потерплю  тех,  кто  не  предан  Церкви
всецело.
     Епископ деликатно кашлянул.
     - Воистину! Я  ценю  твое  благочестие,  Быть  может,  в  моих  силах
как-то...
     Пэдуэй рассказал о святом отце Нарциссии, демонстрирующем прискорбное
непонимание истинных устремлений праведного предпринимателя.
     А на следующее воскресенье сам пошел к обедне и дерзко сел  в  первый
ряд. Отец Нарциссий начал проповедь с того места, где закончил ее  неделей
раньше. Колдовство - тягчайшее преступление, приветить  ведьму  -  злейший
грех. Мартин напряженно замер. Однако, продолжил священник, кисло взглянув
на Пэдуэя, в святом негодовании не следует путать черного мага,  пособника
дьявола, с  честным  мастером,  чьи  бесхитростные  поделки  помогают  нам
влачить дни свои в этой юдоли слез. В конце концов, Адам изобрел  плуг,  а
Ной - океанский корабль. К  тому  же  надо  учесть,  что  новое  искусство
машинной печати позволит широко разнести слово Божье среди паствы...
     Вернувшись домой, Пэдуэй  позвал  Джулию  и  объявил,  что  более  не
нуждается  в  ее  услугах.  Девушка  тихо  всхлипнула,  затем  разразилась
рыданиями и отчаянно начала вопить:
     - Что ты за мужчина?! Я даю тебе любовь. Я даю тебе все. А ты...  Раз
я из деревни, думаешь, все тебе позволено...
     Она затарахтела как пулемет, потом вдруг завизжала и стала  рвать  на
себе  одежду.  Пришлось  прибегнуть  к  угрозам,  пообещав,  что  Фритарик
вышвырнет ее  в  буквальном  смысле  слова.  Джулия  успокоилась,  собрала
вещички и ушла.
     На следующий день Пэдуэй самым тщательным образом прошелся  по  всему
дому, желая убедиться, что ничего не украдено и не  сломано,  и  обнаружил
под своей кроватью нечто странное: труп мышки с привязанным к нему  пучком
куриных перьев. Фритарик был в растерянности. А Георгий Менандрус  побелел
как полотно и пробормотал: "Заклятье!"
     Он неохотно разъяснил Пэдуэю, что этот "черный подарок"  -  дело  рук
одного из местных колдунов. Изгнанная служанка умышленно оставила его тут,
дабы накликать на хозяина дома раннюю и мучительную смерть. Менандрус даже
стал подумывать, не сменить ли ему работодателя. "Не то чтобы  я  серьезно
верю в заклятье, достойный хозяин, но мне надо содержать семью.  Зачем  же
рисковать?"
     Существенная прибавка к жалованью развеяла его  опасения.  Он  только
искренне огорчился, что Пэдуэй не желает использовать  этот  повод,  чтобы
Джулию арестовали и повесили.
     - Ты только представь, - уговаривал Менандрус. - С одной стороны,  мы
укрепим отношения с церковью, а с другой  получим  замечательный  материал
для газеты!..
     Мартин нанял другую домоправительницу - - седовласую,  хрупкую  и  до
тоски девственную, Именно это Мартина в ней и привлекало.
     Джулия пошла в услужение к Эбенезеру-еврею. Пэдуэй искренне надеялся,
что там она не вздумает пускать в ход свои чары,  Старик  вряд  ли  бы  их
выдержал.
     - Вот-вот должно прийти первое телеграфное сообщение  из  Неаполя,  -
сказал Пэдуэй Томасусу,
     Банкир радостно потер ладони.
     -  Ты  просто  чудо,  Мартинус!  Смотри  только  не   переусердствуй.
Посыльные сетуют, что твое изобретение лишит их куска хлеба.
     Пэдуэй пожал плечами.
     - Ладно, поглядим... Сейчас меня тревожит  другое:  я  ожидаю  дурных
военных известий,
     Томасус нахмурился.
     - Да, это тоже причина для беспокойства. Теодохад палец  о  палец  не
ударил, чтобы защитить Италию. Если война докатится до Рима...
     - Готов заключить пари: Эвермут, зять Теодохада, перебежит на сторону
Византии. Ставлю солид.
     - Согласен!
     В комнату вошел  Юниан,  держа  в  руке  лист  бумаги  -  только  что
прибывшее  первое  сообщение:  Велизарий  высадился  в   Реджо,   к   нему
переметнулся Эвермут; византийские войска движутся к Неаполю.
     Пэдуэй ухмыльнулся, глядя на  Томасуса,  который  застыл  с  отвисшей
челюстью.
     - Прости, старина, но этот солид мне нужен. Я коплю на новую лошадь.
     - Ты слышишь, Господи?!., Мар