- Дорогая, твое счастье для меня превыше  всего.  И  если  ты  любишь
Урию, то дай вам Бог радости,
     - Я действительно люблю его, -  проникновенно  сказала  Матасунта.  -
Только обещай мне, что не станешь горевать  и  хандрить,  а  найдешь  себе
достойную подругу.
     Пэдуэй тягостно вздохнул.
     - Трудно будет... Но если ты просишь - обещаю. Ну-ну, не  плачь.  Что
подумает Урия? Мы же друзья!
     Бракосочетание вышло пышное и величественное. Мартин обнаружил в себе
неожиданный дар к шоу-бизнесу и постановке сцен и обогатил традиции  готов
красочным  обрядом,  который  он  видел  в  каком-то  фильме:  свита  Урии
скрестила над головами мечи, а жених и невеста прошествовали под  ними  по
ступеням церкви. Сам Пэдуэй был исполнен достоинства и  выглядел  солидно,
несмотря на свою весьма заурядную внешность. В самый ответственный  момент
он едва удержался от смеха: ему пришло в голову, что роскошная мантия Урии
поразительно напоминает его, Пэдуэя, старый купальный халат, за  тем  лишь
исключением, что на халате не были вышиты золотом изображения святых,
     Когда молодожены удалились, Пэдуэй  скользнул  за  колонну.  Если  бы
Матасунта увидела его в ту минуту, то решила бы, что Мартин тайком утирает
прощальную слезу. На самом же деле  он  позволил  себе  испустить  громкий
вздох облегчения.
     По другую сторону колонны,  не  зная,  что  их  разговор  может  быть
услышан, беседовали два гота.
     - Из него выйдет приличный король, правда, Альберт?
     - Вполне возможно. Сам-то он парень неплохой. Боюсь только, попал под
влияние этого типа, Мартинуса. Собственно,  я  ничего  против  Загадочного
Мартинуса не имею. Но, знаешь, чужеземец...
     - Ja, ja...
     Пэдуэй ни в коем случае не собирался терять  влияние  на  Урию.  Этот
умный  молодой  гот,  способный  военачальник,   испытывал   неприязнь   к
государственным делам и явно не хотел ими заниматься, однако в то же время
как губка  впитывал  идеи  Пэдуэя.  "Если  и  с  этим  королем  что-нибудь
случится, - встревоженно подумал  Мартин,  -  мне  долго  придется  искать
подходящую замену."
     Известие  о  предстоящих  выборах  Пэдуэй  разослал   по   телеграфу,
сэкономив тем самым неделю времени и,  между  прочим,  убедив  коекого  из
готов в полезности хитроумного новшества, Пэдуэй отправил также  еще  одно
послание, приказав всем высшим командирам оставаться на своих местах. Урии
необходимость такого распоряжения он объяснил  интересами  государственной
безопасности.  В   действительности   им   двигало   стремление   удержать
Теодегискеля на время выборов  в  Калабрии.  Зная  Урию,  Мартин  не  смел
открыть ему истинную причину из опасения, что тот, в  приступе  рыцарского
благородства, как верховный главнокомандующий отменит его приказ.
     Готы, естественно, никогда не видели выборов, проводимых по священным
американским традициям. Пэдуэй им их продемонстрировал.
     Прибывших  во  Флоренцию   избирателей   город   встретил   огромными
лозунгами:

                          ГОЛОСУЙТЕ ЗА УРИЮ!
                         УРИЮ ВЫБИРАЕТ НАРОД!
                  Низкие налоги! Рабочие места для всех!
                    Прекрасное социальное обеспечение!
                          Безмятежная старость!

     За три  дня  до  выборов  Пэдуэй  устроил  неофициальный  прием  -  с
выпивкой, закуской и бурным гулянием. Для  этого  ему  пришлось  влезть  в
долги. Вернее, в долги пришлось влезть несчастному Урии, так как  в  своих
личных финансовых делах Мартин тяготел к бережливости и экономии.
     Пока он скромно держался в тени, Урия произнес речь. Как потом  узнал
Пэдуэй, никто и не думал, что Урия такой великолепный оратор.  Мартин  сам
написал текст речи и целую неделю обучал Урию искусству риторики.
     Когда все осталось позади,  друзья  позволили  себе  расслабиться  за
бутылочкой бренди. Два других претендента сняли  свои  кандидатуры.  Исход
выборов казался предрешенным.
     Вдруг в комнату вбежал запыхавшийся посыльный.  У  Пэдуэя  давно  уже
сложилось впечатление,  что  люди  к  нему  именно  вбегают  и  непременно
задыхаясь.
     - Теодегискель во Флоренции!
     Пэдуэй не  мешкал.  Он  узнал,  где  Теодегискель  остановился,  взял
несколько первых попавшихся готских солдат и отправился его  арестовывать.
Выяснилось, что Теодегискель с шайкой своих дружков занял лучший в  городе
постоялый двор, просто-напросто выкинув  прежних  жильцов  и  их  вещи  на
улицу.
     Мартин  с  солдатами  вошел  в  копону,  где  вся  компания,  еще  не
переодевшись с дороги, торопливо насыщалась. Теодегискель оторвал глаза от
блюда.
     - А, снова ты... Чего тебе надо?
     Пэдуэй объявил:
     - Я имею ордер на твой арест за нарушение приказа и оставление поста,
подписанный Ур...
     - Ja, ja. Ты, наверное, думал, что я спокойно буду  сидеть  в  глуши,
пока вы во Флоренции  проводите  без  меня  выборы?  Но  я  не  из  таких,
Мартинус. Нет! Я кандидат, я здесь, и я  не  забуду  твоих  козней,  когда
стану королем. Вот уж чего у меня не отнять - всегда все помню.
     Пэдуэй обернулся к своим солдатам:
     - Арестуйте его!
     Заскрипели  отодвигаемые  стулья;  молодчики  из  свиты  Теодегискеля
вскочили, схватившись за мечи. Солдаты не двинулись с места.
     - Ну! - рявкнул Пэдуэй.
     Старший из солдат робко кашлянул.
     - Видишь ли, господин, мы понимаем, что ты наш начальник и все  такое
прочее. Но с этими выборами... откуда нам знать, кто здесь через несколько
дней будет распоряжаться? Арестуем мы этого молодого человека - а если его
изберут королем? Нам ведь тогда придется несладко, верно, господин?
     - Что-о?! Ну, я вам!., - От возмущения Пэдуэй лишился дара речи.
     Солдаты стали потихоньку выскальзывать за дверь. Молодой знатный  гот
по имени Виллимер шептал что-то на ухо Теодегискелю,  то  немного  вынимая
меч из ножен, то вкладывая обратно.
     Теодегискель покачал головой и обратился к Пэдуэю:
     - Похоже, ты пришелся не по душе моему другу, Мартинус.  Он  клянется
нанести тебе визит сразу после  выборов.  Так  что  для  твоей  же  пользы
советую поскорее уехать из Италии - на отдых. Честно говоря,  я  с  трудом
уговорил его не наносить визит сейчас.
     Солдаты   ретировались,   Пэдуэй   наконец   сообразил,   что   лучше
подобру-поздорову уносить ноги, пока эти высокородные бандиты  не  сделали
из него отбивную котлету.
     Собрав последние остатки самообладания, он промолвил:
     - Тебе должно быть известно, что дуэль запрещена законом.
     По-прежнему благодушно-наглый, Теодегискель ухмыльнулся:
     - Известно, известно. Но запомни; я буду издавать законы. Считай, что
тебя предупредили. Вот уж чего у меня...
     Пэдуэй не дослушал очередную тираду Теодегискеля в честь  собственных
неисчерпаемых достоинств, а выскочил за дверь, дрожа от ярости и унижения.
Когда он закончил себя ругать последними словами и надумал вызвать  личный
отряд византийских наемников, было уже поздно. Теодегискель собрал  вокруг
постоялого двора огромную толпу приверженцев, и разогнать их могло  только
крупномасштабное сражение. К тому же, прознав о  случившемся,  Урия  начал
бормотать что-то о благородстве и справедливости.
     На следующий  день,  тяжело  отдуваясь,  в  кабинет  Пэдуэя  ввалился
Томасус-сириец.
     - Как поживаешь, Мартинус? Не хотел  пропустить  ничего  интересного,
вот и приехал из Рима. Со мной вся моя семья. Это говорило о  многом,  ибо
семья банкира состояла не только из его жены и  четырех  детей,  но  и  из
престарелого дяди, племянника, двух племянниц, а также черного раба  Аякса
с женой и детьми.
     - Спасибо, дружище, - ответил Пэдуэй. - У меня  все  хорошо.  Точнее,
будет хорошо, когда я, наконец, найду  возможность  отоспаться.  Как  твои
дела?
     - Прекрасно! Для разнообразия все идет на редкость гладко.
     - А как поживает твой друг Господь?  -  спросил  Пэдуэй  с  серьезным
лицом.
     - Тоже... Ах ты богохульник несчастный! Ладно, это обойдется  тебе  в
лишний процент на следующий заем!,. Что скажешь о выборах?
     - Возникли  осложнения.  Теодегискель  пользуется  мощной  поддержкой
среди консервативных готов, которые недолюбливают  таких  "выскочек",  как
Виттигис и Урия, всего добившихся своими силами. Аристократия считает, что
Амалинг по рождению даст сто очков вперед любому...
     - Сто очков вперед?  А,  понимаю!  Ха-ха-ха!  Надеюсь,  Господь  тебя
слышит. Может, у Него улучшится настроение, и Он  решит  не.  насылать  на
кого-нибудь чуму или землетрясение.
     - К тому же Теодегискель оказался вовсе не глуп, - продолжал  Пэдуэй.
- Едва приехав в город, он  сразу  отправил  своих  дружков  срывать  наши
плакаты и даже расклеил свои собственные. Разумеется, там и смотреть-то не
на что, но удивительно,  что  он  вообще  до  этого  додумался.  Уже  были
кулачные бои и один случай поножовщины; к счастью, до убийства  не  дошло.
Ты знаешь Дагалайфа, сына Невитты?
     - Имя слышал...
     - Он не имеет права голосовать. Городские власти слишком  перепуганы,
чтобы следить за порядком, а использовать собственную стражу я остерегаюсь
из боязни настроить готов  против  "чужеземцев".  Пришлось  путем  шантажа
заставить городских отцов нанять  Дагалайфа  и  других  не  участвующих  в
выборах офицеров в качестве  временных  сотрудников  полиции.  Невитта  на
нашей  стороне,  поэтому  не  знаю,  насколько  Дагалайф  будет  соблюдать
нейтралитет, однако надеюсь, что эта мера спасет нас от кровопролития.
     - Чудесно,  чудесно,  Мартинус.  Смотри  только,  не  переусердствуй.
Некоторые готы считают твои методы чересчур  смелыми.  Я  попрошу  Господа
быть особо внимательным к тебе и твоему  кандидату.  За  день  до  выборов
Теодегискель  проявил   недюжинную   политическую   смекалку   и   устроил
грандиозный  прием,  куда  более  роскошный,  чем  прием   Урии.   Пэдуэй,
пожалевший не очень тугой  кошелек  Урии,  приглашал  только  избирателей.
Теодегискель, унаследовавший огромное  состояние  отца  и  его  богатейшие
тосканские поместья, пригласил избирателей, их семьи и их друзей.
     Пэдуэй, Урия и Томасус, а также личная охрана  первого,  приближенные
второго и семья третьего пришли к месту сбора в пригороде Флоренции  сразу
после начала торжеств. Над полем, усеянным тысячами готов всех возрастов и
габаритов, разносился гомон голосов, клацанье  ножен  и  хлопанье  кожаных
штанин.
     Утирая с бакенбардов пивную пену, к ним с грозным  видом  приблизился
вооруженный гот.
     - Эй, вы, что вы здесь делаете? Вас не приглашали!
     - Ni ogs, frijond, - сказал Пэдуэй.
     - Что?! Ты советуешь мне не бояться? - свирепо произнес гот.
     - Мы и не пытаемся попасть на вашу вечеринку. Просто  устроили  здесь
маленький пикник. Закон этого не запрещает, правда?
     - Ну... А почему с оружием? Сдается мне, вы замышляете похищение!
     - Тихо, тихо, - успокаивающе сказал Пэдуэй. - Ты ведь тоже при мече -
и ничего.
     - Я - лицо официальное, человек Виллимера.
     - Ну а это - наши люди. Не волнуйся. Если хочешь, мы вообще останемся
по другую сторону дороги... Иди себе с миром, попей пивка.
     - Ладно, только не вздумайте хитрить. Мы будем наготове.
     Гот удалился, вполголоса проклиная железную логику Пэдуэя.
     Новоприбывшие  устроились  по  другую  сторону  дороги,  не   обращая
внимания на яростные взгляды приверженцев Теодегискеля. Мартин  развалился
на  травке,  не  торопясь   угощался   принесенной   закуской   и   сквозь
полуприкрытые веки наблюдал: прием был в самом разгаре.
     - Превосходнейший генерал Урия, - произес Томасус,  -  судя  по  виду
нашего друга Мартинуса, он вынашивает какие-то коварные планы.
     Теодегискель в сопровождении ближайшей свиты взобрался на сколоченный
помост. Виллимер с похвальной краткостью  представил  претендента,  и  тот
начал говорить. Пэдуэй внимательно  прислушивался,  но  визгливый  тенорок
Теодегискеля тонул в многоголосом шуме толпы. По доносящимся обрывкам фраз
Мартин сделал  вывод,  что  оратор,  как  обычно,  расхваливал  выдающиеся
качества своего характера. И публика  внимала!  Более  того,  готы  зычным
хохотом встречали непритязательный и грубый юмор Теодегискеля.
     - ...А знаете, друзья, что генералу Урии исполнилось двенадцать  лет,
прежде чем мать отучила его мочиться в постель?  Это  установленный  факт,
можете  не  сомневаться!  Уж  чего  у  меня  не  отнять   -   никогда   не
преувеличиваю.  Хотя  преувеличить  странности  Урии  просто   невозможно.
Например, когда он впервые в жизни назначил свидание девушке...
     Урия редко выходил из себя, однако сейчас Пэдуэй заметил, что молодой
генерал теряет самообладание. Надо было  что-то  быстро  придумать,  иначе
заварухи все-таки не избежать.
     Взгляд Мартина упал на Аякса и его семью,  в  частности  на  старшего
сына раба - курчавого десятилетнего мальчугана с шоколадной кожей.
     - Кто-нибудь знает, Теодегискель женат? - задумчиво спросил Пэдуэй.
     - Да, - ответил Урия. - Перед самым отъездом в Калабрию этот  подонок
женился на кузине Виллимера.
     - Гмм-м... Скажи-ка, Аякс, твой старший говорит на готском?
     - Конечно, нет, господин, зачем это ему?
     - Как его зовут?
     - Приам.
     - Приам, хочешь заработать несколько сестерций?
     Мальчик вскочил и  низко  поклонился.  Такая  угодливость  в  ребенке
вызвала у Пэдуэя отвращение. Пора с рабством кончать, подумал он.
     - Да, господин, - с готовностью доложил мальчуган.
     - Можешь произнести слово "atta"? По-готски это значит "отец".
     - Atta, - исполнительно сказал Приам. - Где мои сестерции?
     - Не так быстро, Приам. Повтори пока несколько раз, попрактикуйся.
     Пэдуэй встал и оглядел многолюдное поле.
     - Hai, Дагалайф!
     Офицер выбрался из толпы и подошел ближе.
     - Hails, Мартинус! Чем могу тебе помочь?
     Пэдуэй зашептал ему на ухо, а потом обратился к Приаму:
     - Видишь мужчину в красном  плаще?  Ну,  который  говорит?  Так  вот,
заберись на помост и скажи ему "atta". Только громко, чтобы все слышали. И
повторяй до тех пор, пока что-нибудь не произойдет. Потом беги сюда.
     Приам задумчиво нахмурился.
     - Этот человек - не мой отец. Вот мой отец! - Он указал на Аякса.
     - Знаю. Но если хочешь заработать, делай так, как я велел. Все понял?
     Мальчик в сопровождении Дагалайфа  направился  к  толпе  готов  и  на
минуту  скрылся  из  виду.  Затем,  поднятый  сильными  руками  Дагалайфа,
маленький негритенок появился на помосте, рядом с продолжающим бахвалиться
Теодегискелем. Над полем отчетливо разнесся детский крик:
     - Atta!
     Теодегискель  замолчал  на  полуслове.  Приам  несколько  раз  подряд
повторил:
     - Atta! Atta!
     В наступившей тишине раздался голос:
     - Похоже, он тебя знает!
     Теодегискель, дико оскалившись и побагровев, застыл столбом. В  рядах
готов родился слабый смех, который, быстро  вырос  в  гомерический  хохот.
Стараясь перекрыть шум, Приам еще громче крикнул:
     - Atta!
     Теодегискель схватился за меч и шагнул к мальчику. У  Пэдуэя  замерло
сердце.
     Но Приам спрыгнул с помоста в руки  Дагалайфа,  оставив  Теодегискеля
орать и размахивать мечом. По всей видимости,  претендент  снова  и  снова
кричал: "Это ложь!" Пэдуэй видел, как открывается и закрывается  его  рот,
слова же тонули в неистовом гоготаньи толпы.
     Подбежали Приам и Дагалайф. Гот слегка пошатывался, держась руками за
живот. Мартин было встревожился, однако заметил, что  Дагалайфа  разбирает
приступ неудержимого смеха. Пэдуэй постучал его по спине,  подождал,  пока
утих не дающий вздохнуть кашель, и произнес:
     - Теодегискель скоро придет  в  себя,  а  он  достаточно  зол,  чтобы
натравить на нас всю свою шайку. У меня на родине есть образное  выражение
"делать ноги". По-моему, в данной ситуации оно очень уместно. Идем отсюда!
     - Эй, господин, - выкрикнул Приам, - а где мои сестерции? О, спасибо!
Хочешь, я кого-нибудь еще назову отцом?

     ГЛАВА 16

     - Теперь все в порядке, - сказал Пэдуэй Урии. -  Сегодняшний  скандал
Теодегискелю даром не пройдет.  У  нас,  американцев,  есть  свои  способы
влиять на исход выборов!
     - Да, но если кто-нибудь решит разобраться, то станет  известно,  что
Теодегискель - всего лишь жертва шутки. Разве тогда это не снимет  с  него
подозрений?
     -  Нет,  мой  дорогой  Урия,  головы  избирателей   работают   совсем
по-другому. Несмотря на все доказательства невиновности, он  выставлен  на
посмешище, и больше никто не будет принимать его всерьез.
     В этот момент в комнату, запыхавшись, вбежал гонец.
     - Тео... Теодегискель.
     -  Надо  ввести  правило:  каждый,  кто  хочет  меня  видеть,  должен
отдышаться и успокоиться, прежде чем входить, - посетовал  Пэдуэй.  -  Что
стряслось, Родерик?
     Родерик наконец выпалил:
     - Теодегискель уехал из Флоренции, достойнейший  Мартинус.  Никто  не
знает куда. С ним Виллимер и несколько ближайших друзей.
     Пэдуэй  немедленно  разослал  по  телеграфу  приказ  от  имени  Урии,
лишающий  Теодегискеля  звания  полковника  -   точнее,   его   примерного
эквивалента в аморфной структуре  готского  военного  командования.  Затем
сел, погрузился в мрачные размышления и стал ждать новостей.
     Новости  пришли  следующим  утром  во  время   голосования.   Правда,
Теодегискеля они не касались. Крупные силы византийцев,  расквартированные
в Сицилии, высадились в Вибо.  Пэдуэй  сразу  сообщил  об  этом  Урии,  но
требовательно добавил:
     - Несколько часов никому ничего не говори. Дело в шляпе, -  то  есть,
исход выборов предрешен. Не стоит взвинчивать народ.
     Однако слухи поползли. Телеграф обслуживают люди, а в  истории  редко
бывали случаи, чтобы группа численностью больше  десятка  долго  сохраняла
секрет. Когда объявили об избрании Урии двумя третями голосов, толпы готов
стихийно вышли на улицы, требуя похода против завоевателя.
     Стали  известны  подробности.  Имперская  армия   под   командованием
Кровавого  Иоанна  насчитывала  около  пятидесяти  тысяч  солдат.  Видимо,
Юстиниан, разъяренный письмом Пэдуэя, давно накачивал Сицилию войсками.
     Пэдуэй и Урия полагали, что, не отзывая сил из Далмации  и  Прованса,
они могут  собрать  людей  не  меньше,  чем  у  Кровавого  Иоанна.  Однако
дальнейшие известия сломали все их расчеты.  Этот  способный,  жестокий  и
беспринципный военачальник для отвода глаз направил часть  войск  в  глубь
Италии, а основными силами ударил по  Реджо.  Пятнадцатитысячный  гарнизон
города, изолированного на крайней оконечности  итальянского  сапога,  ради
спасения чести сделал несколько вялых попыток отбиться, а  затем  поспешно
сдался. Кровавый Иоанн собрал силы в кулак и начал поход на север.
     Пэдуэй  провожал  Урию  с   тяжелым   сердцем,   Безусловно,   армия,
дополнительно вооруженная передвижными катапультами  и  усиленная  конными
лучниками, выглядела внушительно и грозно. Но Мартин отдавал себе отчет  в
том, что новобранцы неопытны, новые  структуры  командования  ненадежны  и
скорее всего не выдержат испытания боем.
     Когда армия покинула  Рим,  тревожиться  стало  бессмысленно.  Пэдуэй
возобновил эксперименты с порохом. Может,  нужен  другой  сорт  угля?  Для
опытов требовалось время, которого всегда было  мало;  вскоре,  как  понял
Мартин, его не осталось совсем.
     Судя по идущим сообщениям, Теодегискель, благополучно  добравшись  до
войск в Калабрии, отказался признать телеграфный приказ о своем  смещении,
а для темных неграмотных готов слова такого уверенного в себе оратора, как
Теодегискель, обладали большей силой,  чем  сухое  короткое  распоряжение,
поступившее по загадочному телеграфу.
     Кровавый Иоанн продвигался осторожно; он едва дошел до Козенцы, когда
подоспел Урия. Возможно, все это было заранее согласовано с Теодегискелем,
чтобы заманить противника в ловушку.
     Так или иначе, когда