Урия и Кровавый Иоанн  схватились,  Теодегискель
ударил Урии в тыл. Хотя у  него  было  всего  пять  тысяч  копейщиков,  их
неожиданная атака сломила дух  основной  готской  армии.  Конные  лучники,
пешие лучники - все бросились врассыпную. Многие пали от рук  византийских
кирасиров, другие погибли под копытами  тяжелых  ломбардских  лошадей  или
сдались  в  плен.  Остальным  удалось  бежать  в  холмы,  где  их   укрыли
сгущающиеся сумерки.
     Урия сумел собрать часть своего  войска  и  атаковал  предателей,  По
слухам, он собственноручно убил Теодегискеля. Пэдуэй,  знавший  склонность
готов к мифотворчеству, делал скидку на неизбежные  преувеличения.  Однако
доподлинно было известно,  что  Теодегискель  убит,  а  Урию,  с  горсткой
храбрецов нанесшего отчаянный удар по центру византийской армии, никто  из
спасшихся больше не видел.
     Целый  день  Пэдуэй  просидел  за  столом,   уставившись   на   груду
телеграфных посланий, а также на  большую  и  изумительно  неточную  карту
Италии.
     - Может,  тебе  что-нибудь  принести,  хозяин?  -  участливо  спросил
Фритарик.
     Пэдуэй покачал головой,
     -  Боюсь,  как  бы  наш  Мартинус  не  повредился   рассудком   из-за
катастрофы, - тихо произнес Юниан.
     - Плохо же ты его знаешь! - хмыкнул  Фритарик.  -  Он  всегда  такой,
когда вынашивает важные планы. Погоди, эти греки жестоко поплатятся! ..
     Подоспели очередные сообщения: Кровавый Иоанн приближается к Салерно,
местные жители его приветствуют; Велизарий разбил крупные силы франков.
     Пэдуэй словно очнулся, поднял голову и задумчиво произнес:
     - Фритарик, пожалуйста, выйди  за  дверь  на  минутку...  Юниан,  ты,
по-моему, уроженец Салерно?
     - Да,мой господин.
     - Признайся,ты из колонов?
     - Э-э... ну, видишь ли... - Дюжий Юниан вдруг побледнел и съежился.
     - Не бойся. Я не возвращу тебя хозяину.
     - Ну... в общем, да, господин,
     - Когда говорят, что  местные  жители  приветствуют  византийцев,  не
имеют  ли  при  этом  в  виду  в  первую   очередь   крупных   итальянских
землевладельцев?
     - Конечно, мой господин. Колонам и рабам все равно. Один хозяин ничем
не лучше другого, поэтому нет смысла браться за оружие и рисковать жизнью.
Греки, итальянцы, готы - какая разница?
     - А если раздать колонам их земельные наделы и предоставить им полную
свободу, будут они за это драться, как ты думаешь?
     - Ну... - Юниан глубоко вздохнул. - Думаю, будут. Да, будут, конечно.
Только прости, блистательный Мартинус,  мне  трудно  усвоить  такую  дикую
идею...
     - Даже на стороне арианских еретиков?
     - По-моему, особого значения это  не  имеет.  В  городе  могут  сколь
угодно серьезно относиться к своей ортодоксальности, крестьянам же на  это
наплевать. Все равно они еще наполовину язычники. А уж  землю  свою  любят
больше, чем всех богов вместе взятых.
     - Примерно так я и думал, - удовлетворенно произнес Пэдуэй.
     - Фритарик! Надо срочно отправить по телеграфу  несколько  сообщений.
Во-первых, эдикт, подписанный мною от имени  Урии,  освобождающий  колонов
Ломбардии, Калабрии, Апулии, Кампании и Лации. Во-вторых, приказ  генералу
Велизарию: на случай повторного  нападения  франков  оставить  в  Провансе
заслон, а с основными силами немедленно выступить на юг. Чуть не забыл! ..
Вызови ко мне Гударета. И старшего печатника.
     Когда  пришел  Гударет,  Пэдуэй  объяснил  ему  свои  планы.   Офицер
присвистнул.
     - О, вот уж  отчаянная  мера,  уважаемый  Мартинус.  Не  уверен,  что
королевский совет ее одобрит. Если всем этим низкородным  крестьянам  дать
свободу, то как потом снова прикрепить их к земле?
     - Никак, - отрезал Пэдуэй. - Что касается королевского совета, то  он
практически в полном составе отбыл с Урией.
     - Все  равно,  Мартинус,  за  несколько  недель  толковых  солдат  из
крестьян не сделать. Поверь слову старого опытного воина,  собственноручно
уложившего сотни врагов. Нет, клянусь, тысячи!
     - Знаю, знаю, - устало произнес Пэдуэй.
     - Итальянцы - никудышные вояки. Нет боевого  духа.  Полагаться  можно
только на готов.
     - Я не  рассчитываю  победить  Кровавого  Иоанна  с  помощью  зеленых
новобранцев. Но мы настроим против него народные  массы.  Продвигаться  по
вражеской  территории  не  так-то  просто.  Ты  займешься  вооружением   и
подготовкой резерва.
     Ранним весенним утром Пэдуэй с наспех сколоченной армией выступил  из
Рима. Зрелище было довольно плачевное: на конях сидели  престарелые  готы,
давно отошедшие от дел, и юноши с еще неокрепшими голосами.
     На улице Патрициев, недалеко от лагеря преторианцев, Мартину пришла в
голову идея. Он дал команду продолжать марш, а сам направил лошадь  наверх
к Эсквилину,
     Из дома Анция вышла Доротея.
     - Мартинус! - вскричала она. - Ты опять куда-то уезжаешь?
     - Увы, да.
     - Мы не видели тебя целую вечность! Всякий раз ты появляешься лишь на
минутку, чтобы проститься, перед тем как  вскочить  на  лошадь  и  куда-то
ускакать.
     Пэдуэй беспомощно развел руками.
     - Ничего, вот покончу с этой проклятой политикой... Твой высокочтимый
отец дома?
     - Нет, в библиотеке. Он очень огорчится, что не повидался с тобой.
     - Передай ему привет и наилучшие пожелания.
     - Опять война? Я слышала, Кровавый Иоанн разбил наши силы и вторгся в
Италию.
     - Похоже на то.
     - Ты будешь участвовать в сражении?
     - Возможно.
     - Мартинус!.. Подожди минутку. - Доротея скрылась в доме  и  вышла  с
маленьким кожаным мешочком на веревочке. - Вот, лучшее средство для победы
над врагом.
     - А что это?
     - Кусочек черепа святого Поликарпа,
     Брови Пэдуэя поползли вверх.
     - Ты веришь в его действенность?
     - Безусловно! Он обошелся моей  матери  в  такую  сумму,  что  просто
обязан быть настоящим,
     И Доротея собственными руками надела мешочек ему на шею.
     Пэдуэю не приходило в голову, что образованная девушка может серьезно
относиться к суевериям. В то же время он был тронут.
     - Спасибо, дорогая, благодарю тебя от всей души. Но есть нечто  более
ценное для меня...
     - Что же?
     - Вот это.
     Он поцеловал ее в  губы  и  вскочил  на  лошадь.  Доротея  застыла  с
удивленным, однако вовсе не обиженным видом.  Пэдуэй  решительно  направил
коня вверх по улице, обернулся, чтобы помахать рукой и... едва не  вылетел
из седла, когда лошадь резко остановилась  перед  появившейся  из-за  угла
повозкой.
     - Иисус Христос и дева Мария! - истошно закричал возница.
     - Смотри, куда едешь, а не ворон считай! Святой Петр,  святой  Павел,
святой Иоанн...
     Когда  список  апостолов  был  исчерпан,  Пэдуэй  пришел  в  себя   и
оглянулся. Улица была пуста.  Мартину  хотелось  верить,  что  Доротея  не
видела этого неприятного инцидента, омрачившего столь красивое прощание.

     ГЛАВА 37

     Пэдуэй привел армию в Беневенто в конце мая. Численность ее понемногу
росла по мере того, как остатки войск Урии стекались на север. К  примеру,
только этим утром фуражиры обнаружили трех готов,  уютно  устроившихся  на
местной ферме и, несмотря на протесты хозяина, собиравшихся сидеть  там  в
тепле и комфорте до конца войны. Они тоже влились в ряды сражающихся, хотя
и не совсем добровольно.
     Посылая гонцов через Апеннины к телеграфным станциям, которые еще  не
попали в руки врага, Пэдуэй следил за передвижениями  Кровавого  Иоанна  и
привел войска к Беневенто, а едва Иоанн захватил Салерно на другой стороне
полуострова, оставил заслон у Неаполя, отступив с основными силами на  Рим
по Латинской дороге.
     Пэдуэй рассчитывал настичь византийцев в районе Капуи и атаковать  их
с тыла на марше, в то время как Велизарий - если,  разумеется,  ничего  не
случилось - должен был двигаться со стороны Рима и нанести противнику удар
во фронт.
     Где-то между Пэдуэем и Адриатикой проклинающий все на  свете  Гударет
сопровождал  обоз  с  пиками   и   торопливо   отпечатанными   листовками,
возвещающими освобождение колонов. Пики  были  извлечены  из  погребов,  а
частью наспех сделаны из металлических оград. Готские  арсеналы  в  Павии,
Вероне и других северных городах располагались  слишком  далеко  от  места
решающих событий.
     Весть об освобождении  колонов  распространялась  как  лесной  пожар,
Крестьяне поднялись по всей южной Италии. Но они  только  жгли  и  грабили
поместья землевладельцев и вовсе не рвались сразиться с захватчиком.
     Все же несколько тысяч добровольцев присоединились к  войскам.  Глядя
на  галдящую  разношерстную  толпу  плетущихся  позади  колонны  крестьян,
вооруженных старыми проржавленными мечами, а то и  просто  вилами,  Пэдуэй
невольно сомневался, будет ли это пополнение подмогой для армии или скорее
обузой.
     Беневенто стоял на небольшой возвышенности у слияния  рек  Саббато  и
Калоре. На спуске в  город  Пэдуэй  заметил  группу  готов,  привалившихся
спинами к стене дома; один из них показался ему знакомым. Мартин  подъехал
ближе и вскричал:
     - Дагалайф!
     Офицер поднял затуманенный взгляд.
     - Hails, - безжизненно произнес он. Голова его была перебинтована, на
месте левого уха чернело пятно засохшей крови. - Мы услышали,  что  вы  на
подходе, и решили дождаться.
     - Где Невитта?
     - Отец убит.
     - Что? .. - Пэдуэй застыл, ошеломленный, потом произнес: -
     О черт, один из немногих моих друзей...
     - Я знаю. Он погиб, как настоящий гот.
     Пэдуэй  тяжело  вздохнул  и  отправился  размещать  войска.  Дагалайф
остался сидеть на месте, тупо глядя перед собой.
     В Беневенто они прождали сутки.  От  Велизария  никаких  новостей  не
поступало; оставалось лишь вести отвлекающие  боевые  действия,  чтобы  до
прибытия подкреплений задержать Кровавого Иоанна в южной Италии.
     Намереваясь догнать византийцев, Пэдуэй с  довольно  крупными  силами
конных лучников отправился вслед  за  ними  на  север,  оставив  пехоту  в
Беневенто.
     - Ах, хозяин, не правда ли, чудесные цветы? - произнес ехавший  рядом
Фритарик.  -  Они  напоминают  мне  прелесть  садов  в   моем   прекрасном
карфагенском имении...
     Пэдуэй повернул голову и, несмотря на усталость, улыбнулся.
     - Да ты, оказывается, поэт, Фритарик?
     - Я - поэт?! None! Просто хотел бы скрасить  последние  часы  бренной
жизни сладостными воспоминаниями...
     - Что это значит - "последние часы"?
     - Последние - значит последние, и ты меня не переубедишь. У Кровавого
Иоанна втрое больше людей. Зря мы мечтали о безымянной могиле - они вообще
никого не будут хоронить. Ночью мне было пророческое видение...
     Возле  Калатии,  где  Троянская  дорога,  пересекавшая  Италию  слева
направо, сходилась с Латинской, ведущей  от  Салерно  к  Риму,  разведчики
сообщили, что арьергард византийской армии только что  покинул  город.  По
приказу  Пэдуэя  эскадрон  копейщиков  и  подразделение  конных   лучников
пустились в погоню. Мартин поднялся на холм и стал  наблюдать  за  ними  в
подзорную трубу. Вскоре  они  исчезли  из  виду  в  дорожной  пыли;  из-за
оливковых  рощ,  скрывавших  армию  Джона,  доносился  лишь   слабый   шум
передвижения огромной массы людей.
     Потом вдали раздались крики  и  звон  клинков,  на  таком  расстоянии
напоминающие битву между комарами и мошками. Пэдуэй не находил себе  места
от волнения. Звуки не утихали, над оливковыми деревьями  поднялись  столбы
дыма. Это  хорошо:  значит,  его  люди  подожгли  вражеский  обоз.  Теперь
главное, чтобы они, увлекшись грабежом, не забыли о плане операции.
     Затем  на  дороге  возникло  какое-то  темное  пятно,   ощетинившееся
тоненькими, как волоски, копьями. Пэдуэй поднес к глазам подзорную  трубу,
с  облегчением  вздохнул  и  сбежал  с  холма  вниз,  чтобы  отдать  новые
распоряжения. Большая часть конных лучников рассредоточилась вдоль дороги,
с обеих ее сторон; неподалеку укрылись два отряда копейшиков.
     Шло  время.  Наконец  между   рядами   ждущих   лучников   пронеслись
возвращающиеся  готы.  Они   широко   улыбались,   некоторые   восторженно
размахивали запрещенными трофеями. Их командир подскакал к Пэдуэю,
     - Победа! - доложил он. -  Мы  набросились  на  византийцев  с  тыла,
перебили сопровождение и подожгли повозки. Когда они очухались  и  пустили
на нас конников, мы сделали все, как ты сказал: понавтыкали в них стрел, а
в самый разгар сумятицы ударили копейщики. Они  возвращались  еще  дважды.
Наконец Иоанн рассвирепел и повел на нас всю  свою  проклятую  армию.  Мы,
естественно, решили отходить. Они вот-вот будут здесь.
     - Хорошо, - ответил Пэдуэй. -  Действуем  по  плану.  Уводи  людей  в
ущелье.
     Ждать пришлось недолго. Вскоре на дороге показались несущиеся во весь
опор вражеские кирасиры. Ради скорости  Кровавый  Иоанн  пожертвовал  всем
прочим - ни развернуться, ни подтянуть так быстро резервы было невозможно.
     Копыта византийских коней все громче  звенели  по  вымощенной  камнем
дороге.  Лавина  атакующей  кавалерии   выглядела   бесподобно:   блестели
кольчуги, бились за спинами короткие плащи, развевались по  ветру  плюмажи
шлемов... Потом всадники вошли в зону обстрела, и готы  открыли  огонь.  К
шуму и гаму добавились резкий звон арбалетных тетив и свист стрел.  Лошадь
вражеского командира - великолепное белоснежное животное - вдруг встала на
дыбы и повалилась на землю. Головная часть колонны кирасиров смешалась,  в
тугой узел сплелись кони и люди.
     Пэдуэй отыскал взглядом командира своих копейщиков и  подал  условный
знак. Линия конных лучников разомкнулась, в атаку  пошли  готские  рыцари.
Как всегда, тяжелые лошади тронулись медленно, но ударили в противника  на
полном скаку. Отчаянно защищаясь, кирасиры откатились назад.
     Краем глаза Пэдуэй заметил  на  дальних  холмах  группу  всадников  -
подтягивались фланги Кровавого Иоанна. Немедленно трубач  подал  сигнал  к
отступлению. Однако готские рыцари, чувствуя свое преимущество  в  весе  и
численности, продолжали теснить византийцев.  Пэдуэй  пришпорил  лошадь  и
помчался на дорогу - если проклятых идиотов не остановить, подходящие силы
перебьют их всех до единого.
     Рядом просвистела стрела, и Мартин глубоко  прочувствовал,  что  звук
этот гораздо сильнее действует на нервы, чем ему  представлялось.  Наконец
он догнал готов, каким-то чудом оттащил их командира  в  сторону  и  велел
отходить.
     - Ni! Nist! Отличная драка! - заорал ему в ответ рыцарь и,  отшвырнув
Пэдуэя, ринулся обратно в битву. Лошадь Мартина шарахнулась  в  сторону  и
понесла, поводья выпали у него из рук.
     В это время готы начали отступать. Через  несколько  секунд  они  уже
все, кроме отдельных окруженных врагом рыцарей, мчались прочь по дороге. У
Пэдуэя, судорожно вцепившегося в гриву, мелькнула мысль, не  останется  ли
он один на один с целой византийской  армией,  но  тут,  по  счастью,  его
лошадь решила последовать за товарками.
     В принципе, это было запланированное  отступление,  Однако  глядя  на
готских рыцарей, Мартин невольно сомневался, что их удастся остановить  по
эту сторону Альп.
     Едва Пэдуэй сумел подобрать поводья, как заметил  пешего  воина,  без
шлема, зато в золотистой кольчуге.  Это  был  командир  кирасиров.  Пэдуэй
направил на него лошадь; византиец побежал. Пэдуэй хотел вытащить из ножен
меч, дабы красиво взмахнуть им над головой, и обнаружил, что махать  нечем
- очевидно, в  суматохе  меч  какимто  образом  потерялся.  Тогда  Мартин,
недолго думая, схватил противника за волосы. Кирасир взвизгнул и  покорно,
огромными прыжками побежал за лошадью.
     Византийцы тем временем расправились с неуспевшими удрать  врагами  и
организовали  погоню.  В  соответствии   с   планом   отступления   конные
лучники-готы   пристроились   в   арьергарде   и   стреляли    назад,    в
преследователей.
     До входа в ущелье было девять миль - вверх по склону. Ни  за  что  на
свете Пэдуэй не хотел бы повторить такую поездку. При  каждом  толчке  ему
казалось, что его живот вот-вот лопнет и все внутренности полезут  наружу.
Когда  наконец  показалось  ущелье,  лошади   как   отступающих,   так   и
преследующих настолько выдохлись, что брели чуть  живые.  Некоторые  воины
даже спешились, ведя коней за собой. Мартину вспомнилась байка про  жаркий
денек в Техасе: кролик спасается от койота,  и  оба  еле-еле  переставляют
ноги... Пэдуэй перевел эту историю на готский, превратив неведомого койота
в  лисицу,  и  рассказал  ее  ближайшему  солдату.  Шутка  медленно  стала
передаваться по цепочке.
     Солнце стояло уже высоко над головой, когда готы втянулись в  ущелье.
Потери были невелики, но любой свежий противник раскидал бы их, как котят.
К счастью, византийцы выбились из сил ничуть  не  меньше.  И  все  же  они
упорно шли вперед.
     Пэдуэй огляделся и с удовлетворением отметил, что засада на  месте  -
свежие  люди,  еще  не  участвовавшие  в  бою.   Отряд,   отбивший   обоз,
присоединился к ним; остальные войска поднялись выше по ущелью.
     Кровавый Иоанн явно не готов был признать, что имеет дело с  разумным
противником. Сверкая  кольчугами,  с  бряцаньем  и  клацаньем,  византийцы
втягивались в горловину ущелья,
     Потом вдруг раздался дикий рев, с крутых склонов посыпались валуны  и
камни. Дико заржала лошадь. Византийцы бросились врассыпную,  будто  пчелы
из растревоженного улья. Пэдуэй дал копейщикам команду атаковать.
     Места хватало только для шести коней в ряд, да и то еле-еле. Камни не
нанесли врагу существенного урона, однако создали  завал,  разрезавший  их
передовую колонну надвое. Теперь готские рыцари на полном скаку ударили по
миновавшей горловину группе. Кирасиры, которые не то что маневрировать,  а
даже лука вытащить не могли, были  прижаты  более  тяжелым  противником  к
естественному барьеру. Побоище  закончилось,  когда  уцелевшие  византийцы
бросили лошадей и на своих двоих кинулись бежать.
     Готы поймали мечущихся без всадников коней  и  с  радостными  криками
погнали их назад, к своим.
     Кровавый Иоанн отвел войска на расстояние полета  стрелы  и  отправил
отряд ломбардцев-копейщиков, чтобы смести оборонительный заслон  лучников.
Но завал остановил атаку, а пока  рыцари  пробирались  меж  камней,  готы,
стреляя в упор, осыпали их тучей  стрел.  Когда  к  естественному  барьеру
прибавилась дюжина трупов коней и  людей,  ломбардцы  решили,  что  с  них
достаточно.
     Кровавый Иоанн наконец понял: на таком  крохотном  пятачке  от  коней
проку как от зеленых попугаев. То, что  он  с  такой  же  легкостью  может
удерживать свою часть ущелья, как Пэдуэй - свою, было слабым утешением:  в
конце концов, кому надо  идти  вперед?..  Тогда  Кровавый  Иоанн  приказал
отряду ломбардцев и  гепидов  атаковать  врага  в  пешем  порядке.  Пэдуэй
выстроил у завала копейщиков; за их спинами расположились лучники, готовые
стрелять поверх рыцарей.
     Ломбардцы и гепиды неторопливой трусцой двинулись вперед,  размахивая
мечами,  а  кое-кто  и  огромными  боевыми   топорами.   Приблизившись   к
противнику, они стали осыпать готов ругательствами; те  достаточно  хорошо
знали восточно-германские наречия, чтобы не остаться в долгу.
     Атакующие с воплями подбежали к завалу  и  оказались  перед  сплошным
частоколом копий. Пока передние ряды пытались отвести их в сторону мечами,
задние напирали, и в конце  концов,  сдавленные  на  крохотном  пятачке  -
слишком тесном, чтобы использовать оружие, - сотни людей сплелись в единый
яростный, изрыгающий проклятья клубок. По окружности  клубка  подпрыгивали
не попавшие в кучу-малу воины, норовя  взобраться  на  спины  дерущихся  и
дотянуться до врага.
     Лучники позади рыцарей стреляли без  устали.  Стрелы  отскакивали  от
шлемов, вонзались в деревянные  щиты.  Убитые  и  раненые  не  могли  даже
упасть. Один из  лучников  побежал  назад  за  стрелами;  несколько  голов
повернулись в его сторону. Вслед за ним  б