о  человечество  -  не  более,  чем
абстрактные понятия.
     Именно поэтому я попал в Академию Связи.
     Но я отличался от всех тех, кто достиг этой же  ступени.  Хотя  бы  в
одном, но отличался. Я ненавидел Метрополию. Пусть я не лучше и  не  умнее
всех, кто меня окружал в Академии - но я  имел  цель,  отличную  от  целей
Метрополии, враждебную ее целям. И я знал,  что  я  -  такой,  каким  меня
сделала жизнь, каким меня сформировала Метрополия - всего лишь жалкий  раб
этого чудовища, я знал об этом рабстве и мечтал от  него  освободиться,  и
потому уже был несравненно свободнее всех остальных.
     А в остальном - такой же, как и все прочие.
     Таким я и прибыл на Сэлх. Таким бы и остался, если бы не Арн. Если бы
не он, ничто не нарушало бы моего спокойствия сейчас. Операция развивалась
успешно. Все идет по  плану,  как  и  было  задумано,  я  начал  борьбу  с
Метрополией, и пока что веду ее успешно. Но какой ценой  я  этого  достиг?
Как все это казалось просто там, в Метрополии, в  Академии.  Сэлх:  четыре
тысячи восемьсот  девяносто  семь  человек,  отсталая  окраина,  смешанное
население, сельскохозяйственный пионерский мир. Райский уголок, но слишком
удаленный от центра.  Это  казалось  идеальным  вариантом  для  проведения
чистого эксперимента. У меня - того, что прилетел на Сэлх - и в мыслях  не
было, что вся окажется так тяжело, что эти люди, которые будут погибать на
моих глазах не ведая, что погибают они не  по  своей  воле,  не  по  своей
глупости, а потому что я, зная то, что ими движет, заставил  их  пойти  на
гибель - что эти люди вдруг предстанут  передо  мной  не  как  абстрактные
символы, не как цифры в сводках - как настоящие, живые люди. Мне казалось,
что я давно уже отчужден ото всех людей, что я навеки одинок, что во  всей
Вселенной есть лишь два существа, которые имеют для  меня  значение:  я  и
Метрополия. Мне казалось, что я видел все и прошел через  все,  что  годы,
проведенные в десанте, уничтожили в моей душе последние остатки жалости  и
сострадания к человеку, что человек, этот пресловутый  гомо  сапиенс,  как
таковой недостоин жалости и сострадания, потому  что  не  может  подняться
выше условий его породивших. Мне казалось, что люди везде  одинаковы  -  я
просто не встречал других людей. И вот - я повстречал  Арна,  и  сам  стал
другим.
     Наверное, он не один такой. Наверное, на свете немало людей таких  же
или даже лучших. Но он был первым, кто  сумел  проникнуть  мне  в  душу  -
потому что был очень похож на моего отца, такого, каким  я  его  запомнил.
Сначала я не понял перемены, что произошла со мной после встречи с ним, но
потом, позже, когда все уже началось, когда  изменить  что-либо  было  уже
невозможно, я вдруг с ужасом начал осознавать,  что  начинаю  видеть  и  в
других людях, меня окружающих, те же близкие черты, что что-то произошло с
той броней, которой я еще в детстве отделил себя от  людей,  и  я  уже  не
таков, каким был совсем недавно. Что еще месяц, два месяца - и я  не  смог
бы начать то, ради чего прибыл на Сэлх.
     Но осознание этого было уже бесполезно. Я уже ничего не мог  изменить
в течение событий. Разве что покончить с собой. Но я и в мыслях не  держал
этого - я должен был сперва покончить с Метрополией.
     Мы в Академии  Связи  очень  подробно  изучаем  гомо  сапиенс  -  как
существо  мыслящее,  как  существо  биологическое  и,  прежде  всего,  как
существо социальное. Фактически, изучение человека и  есть  основное  наше
занятие - в Академию  приходят  люди  в  достаточной  степени  знакомые  с
техникой и методами  связи,  их  мало  чему  можно  еще  научить  в  узкой
профессиональной области. Мы изучаем человека с основной  целью  -  знать,
как воздействует информация  на  человеческое  сообщество.  С  тем,  чтобы
потом, занимая высшие посты в Службе Связи, уметь предвидеть, как скажется
на социальной среде распространение  той  или  иной  информации,  как  это
отразится на политике и экономике,  какие  проблемы  это  может  породить.
Фактически  мы  изучаем  методы  бескровного  управления,  управления  без
применения насилия -  если  не  считать  таковым  насилие  информационное.
Фактически, для любого из нас, тех,  кто  закончил  Академию,  люди  -  не
более, чем марионетки, которыми очень просто управлять по своему  желанию.
И любой из нас был бы способен править этим миром - если бы знал его.
     Но мир велик - слишком велик для одного человека. Мир  развивается  и
живет по законам, нам уже  неподвластным,  и  надо  всеми  этими  законами
стоить  закон  Тэй-Хара  об  ограничении  информации.  Никто  не  в  силах
управлять всей Метрополией или даже какой-то малой  ее  частью  -  слишком
много информации придется привлечь даже в этом случае. Мы знаем - мы умеем
рассчитывать  -  как  подействует  та  или  иная  информация  на  людей  в
определенном секторе Галактики. Но мы не знаем - и не можем  знать  -  что
нужно сделать для того, чтобы изменить течение событий в желаемую сторону,
закон Тэй-Хара не позволяет нам решить  обратную  задачу  такого  рода.  В
итоге мы, Служба Связи,  единственное  звено,  которое  имеет  средства  и
возможности управления делами Метрополии,  неспособно  этого  делать  и  в
конечном счете -  несмотря  на  всю  парадоксальность  ситуации  -  лишены
какой-либо реальной власти. Метрополия развивается и  живет  помимо  нашей
воли, помимо чьей угодно воли и ни  одно  действие  человека  -  сколь  бы
высокий пост он не занимал  -  не  способно  радикально  изменить  течение
событий.
     К этой мысли нас, в Академии, подводят исподволь, незаметно  для  нас
самих, на ней не акцентируется внимание, она предназначена лишь  для  тех,
кто мог бы стремиться к реальной власти, для людей, подобных мне. Когда  я
осознал в конце концов ее сущность,  она  повергла  меня  в  отчаяние.  Но
ненависть моя к Метрополии слишком велика, и я не мог не искать выхода.  И
я  дошел,  наконец,  до  осознания  той  простой  мысли,  что   разрушение
Метрополии не требует власти над ней,  что  достижимо  оно  гораздо  более
простыми средствами  и  вполне  возможно.  Как  одна-единственная  раковая
клетка способна убить целый здоровый организм, так и я - один-единственный
человек  из  десятков  миллиардов  людей   способен   разрушить   это   их
противоестественное объединение. Я не задумывался тогда  о  цене,  которую
придется за это заплатить. Я был слушателем Академии Связи -  почти  таким
же, как и все остальные.
     Мне нужен был полигон для того, чтобы отладить  методику,  для  того,
чтобы потом действовать наверняка. Я выбрал Сэлх - откуда мне было  знать,
что я встречу там Арна? Откуда мне было знать, что я еще  человек,  что  я
еще способен на какие-то иные чувства, кроме ненависти?  Откуда  мне  было
знать, что мои воспоминания - это не единственное, что есть у меня  общего
с этим человеческим миром?
     Мне казалось тогда,  что  труднее  всего  будет  добиться  ссылки  на
планету - ведь я был одним из лучших слушателей. Все остальное,  даже  то,
чем я занимаюсь сейчас, казалось простым. Просто было  получить  доступ  к
связи  с  Сэлхом  и  три  года  подряд  накачивать  планету   нужной   мне
информацией. Просто было  добыть  всю  необходимую  информацию  и  должным
образом  ее  дополнить.  Просто   было   спланировать   последовательность
информационных ударов по населению планеты. Просто было  предсказать,  что
за ними последует.  И,  когда  самое  трудное  в  моем  представлении  уже
осталось позади, когда я был сослан на Сэлх на долгих  девять  стандартных
лет, когда я ступил на борт "Раногоста" и отправился малой скоростью в эту
ссылку, я считал, что самое сложное уже позади.
     Откуда мне  было  знать,  что  первый  человек,  с  которым  я  сумел
сблизиться после стольких лет  одиночества  поверит  дурацкой  сказке  про
кернеммитов и покончит с собой? Откуда  мне  было  знать,  что  это  будет
настолько невыносимо, что не захочется больше жить, что сама жизнь  станет
для меня столь же ненавистной, как и Метрополия? Откуда мне было знать все
это?!
     Ну как ты мог поверить, Арн, как ты  мог?  Неужели  для  того,  чтобы
понять, что информация - любая  информация,  даже  та,  что  ты  впитал  с
молоком матери - это всего лишь некий внешний фактор  нашей  жизни,  всего
лишь переменная величина, а не абсолют, не истина в последней инстанции  -
неужели для того, чтобы понять это нужно пройти через все ступени ада, что
ведут в Академию Связи? Неужели человек не способен дойти до  этого  своим
разумом?


     - А я его знаю, - услышал я наконец. - Это же Мэг, офицер Связи.
     Голос был совершенно незнакомый, да и не удивительно. Голова  гудела,
и все звуки доносились сквозь этот гул приглушенно, как бы  из-за  стенки.
Открывать глаза не хотелось, хотелось  снова  погрузиться  в  забытье,  из
которого меня вывел этот голос. Но сделать это мне не дали -  чьи-то  руки
вцепились мне в плечи и стали тянуть, тянуть,  тянуть.  И  тогда  на  меня
обрушилась боль, и я потерял сознание.
     Снова очнулся я уже в темноте. Я лежал на спине,  все  тело  казалось
одеревеневшим,  некоторое  время  я  его  совсем  не  чувствовал,  не  мог
пошевелить и пальцем. Хотелось пить. Я собрался  с  силами  и  застонал  -
слабо, чуть слышно. Но ничего не изменилось. Я застонал снова, и стон этот
внезапно отдался болью во всем теле. Но все  вокруг  по-прежнему  осталось
глухо к моим стонам. Застонать в третий раз я не решился. Лежал, пережидая
боль, и постепенно снова забылся.
     Наутро я пришел в себя окончательно. И вспомнил, что случилось.
     Я, конечно, сам виноват в том, что влип  в  эту  историю.  Я  мог  бы
спокойно переждать самое страшное время. Я мог бы  сделать  то,  что  было
необходимо до прибытия патрульного корабля, гораздо позже,  когда  все  бы
уже кончилось, сделать это без всякого риска, быстро и эффективно.  Я  мог
бы вообще не улетать со Станции, с острова, там бы мне ничего не угрожало.
За те две недели, что  я  пролежал,  не  вставая,  приходя  в  себя  после
падения, я мучительно пытался понять, что же заставило  меня  полететь  на
Континент сразу, без задержки. И постепенно приходил  к  неожиданному  для
себя выводу, что не требование дела, которое я задумал и начал, и даже  не
опасение, что открытие, сделанное Нэг-Аром там, на вилле  Гарраучи,  может
привести к краху всего предприятия. Нет, все это было не главным, все  это
было лишь самооправданием человека, не привыкшего поступаться чем-то  ради
других  и  потому  даже  чисто  человеческий  свой  поступок  стремящегося
втиснуть в рамки обычных для себя схем поведения.  Я,  наконец,  понял  со
всей очевидностью, что  главным,  что  погнало  меня  на  Континент,  было
желание спасти Арна. Но я опоздал.
     И уж только потом я нашел для себя иное дело. Но не то, ради которого
мог бы  полететь  на  Континент  Ренгон  Ал-Ируст,  офицер  Службы  Связи,
посланный после окончания Академии на Сэлх и выбравший этот мир в качестве
испытательного полигона и мины замедленного действия, призванной разрушить
Метрополию. И не то, которое мог бы делать на Континенте Мэг Онкур -  этим
именем я называл себя на Сэлхе на случай, если хоть кто-то  из  свидетелей
происшедшего  попадет  в  распоряжение  Службы  Расследования  -  человек,
предавший Метрополию и скрывающийся от возмездия.
     Я хотел разрушить ту схему, что начал творить еще в стенах  Академии.
Или, быть может, мне только кажется, что я хотел  этого.  Теперь  все  это
потеряло значение - мой план продолжал претворяться в жизнь. И  в  смерть,
хотя у него осталось не так уж много жертв.
     Я тщательно готовил эту операцию - еще тогда, когда на Сэлхе был мир.
Я  знал,  что,  где  и  когда  должно  сработать,  и  я  надеялся   успеть
предотвратить самое страшное, я даже не задумывался тогда  о  последствиях
этого для меня лично. Что и  когда  случилось  со  мной,  почему  я  вдруг
изменил,  точнее,  попытался  изменить  той  идее,  которая  двигала  мною
десятилетия? Не знаю. Знаю только, что я не изменился бы, не начни  я  эту
операцию на Сэлхе, что я почти наверняка  рано  или  поздно  пришел  бы  к
чему-то подобному - в  другом  месте,  в  другое  время.  Но  тогда  почти
наверняка мне не удалось бы встретить Арна или кого-то подобного ему, и  я
сам не смог бы стать другим. Я жил в мире, который сам для  себя  сотворил
из окружающей Вселенной, преломляя ее по раз и навсегда - мне так казалось
- заданным  для  меня  схемам,  в  мире,  для  которого  я  был  такой  же
марионеткой, поступками которой можно управлять по довольно простой схеме,
какими казались мне все остальные люди. И вот - этот мир рухнул. Внезапно.
Целиком.
     И я вдруг понял, что совершенное мною есть грех. И грех  этот  нельзя
замолить или скомпенсировать какими-то  другими  поступками,  как  никакой
вообще грех нельзя компенсировать. Его можно только искупить. Искупление -
вот то, что я попытался совершить.
     Но я опоздал. И не может мне теперь быть ни прощения, ни  оправдания.
И - самое страшное - отныне я сам становился рабом той  чудовищной  схемы,
которую  создал,  потому  что  только  в  ней  и  оставался  смысл   моего
дальнейшего существования.
     Но все эти мысли пришли мне в голову уже позже, уже в те две  недели,
что я лежал, прикованный к постели. До этого я пытался сохранить  какие-то
остатки  душевного  равновесия,  стараясь  вообще  не  думать  ни  о   чем
отвлеченном, стараясь даже не вспоминать, стараясь сосредоточиться лишь на
насущных потребностях сегодняшнего дня, текущего мгновения. А  потребности
были вполне конкретными - уничтожить ту информационную среду, что  вела  к
продолжению трагедии на Сэлхе.
     На Континенте было  шестьдесят  две  фермы  -  двенадцать  одиночных,
остальные,  как  и  ферма  Арна,  сгруппированных  в  пяти   удобных   для
первоначального заселения районах. И на каждой из них  были  библиотеки  -
конечно, далеко не  такие  богатые,  как  у  Арна,  а  зачастую  и  вообще
содержащие лишь самое необходимое для  освоения  новых  территорий.  Но  я
знал, что все они - такова уж структура обмена данными на Сэлхе да и почти
на всех пионерских мирах - содержат общие циркуляры, которые я передавал в
мэрию после начала событий с реенгритом. И  рано  или  поздно  информация,
заключенная в этих циркулярах, должна была  сработать.  Уж  так  они  были
подготовлены.
     Подготовлены мною. Как и все, полученное мэрией начиная с  того  дня,
когда я вручил мэру сообщение о реенгрите. Как и многое другое до этого.
     Аппаратура Станции  Связи  начала  барахлить  еще  при  Сен-Ку,  моем
предшественнике.  Это  дело  довольно  обычное,  она  уже  полторы   сотни
стандартных лет не заменялась, не считая текущих замен  отдельных  блоков,
последнее обслуживание бригадой наладчиков было свыше полсотни стандартных
лет назад, а следующая бригада должна прибыть на "Раногосте" во время  его
ближайшего захода на Сэлх, и поэтому  два  контрольных  перерыва  связи  -
контрольных, естественно, для меня - продолжительностью по три-четыре  дня
в Метрополии восприняли  как  обычное  явление.  Связь  вообще  не  всегда
работает надежно, особенно на таких расстояниях, а здесь, на Сэлхе, был  к
тому же не совсем в порядке блок резонатора, о чем я и сообщил руководству
вскоре после начала своей службы. Оба запасных блока свой ресурс давно уже
выработали, но я надеялся,  что  они  еще  поработают,  пока  я  занимаюсь
настройкой основного блока, и получил добро на  замену.  Один  из  них  не
включился. Второй вышел из строя накануне начала  операции  -  ломать,  не
ремонтировать, сломать его было совсем легко. Основной блок,  по  легенде,
был к тому моменту уже разобран.
     Я прослушивал сообщения - молчание Сэлха никого не  взволновало.  Что
такого может произойти на этой отдаленной окраине? А если что и  произошло
- какую угрозу может оно нести для Метрополии?  Каждые  стандартные  сутки
мне посылали запрос. Сэлх молчал. Метрополия  не  тревожилась.  Метрополию
заботили вопросы безопасности полетов по центральным трассам,  отказ  трех
членов Ассоциации отозвать  своих  представителей  из  Зонального  Совета,
готовность Пэнха продавать свой алиит по ценам, лишь на тридцать процентов
превышающим себестоимость. И, конечно,  отдаленные  последствия  акции  на
Ангерстане.
     Сэлх Метрополию не беспокоил.
     Все,  что  произошло  на  Сэлхе,  не  имело  к  Метрополии   никакого
отношения. Жители планеты делали то, что предписал им делать я.  И  они  -
те, кто еще останется на Сэлхе после всех событий - будут  действовать  по
разработанной  мною  схеме  еще  многие  сотни  лет,   если   какая-нибудь
катастрофа или чрезвычайная акция  Метрополии  не  остановят  их.  Теперь,
когда случилось то, что я наметил, ничто уже  не  могло  изменить  течение
событий. Даже мои слова о том, что все это - ложь. Теперь  мне  просто  не
поверили бы.
     Но я попытался остановить этот процесс. Я успел  подорвать  хранилища
информации на шестнадцати фермах, расположенных поблизости от фермы  Арна.
Это заняло всего неделю,  регион  был  покинут,  и  мне  требовалось  лишь
проникнуть в дом, отыскать библиотеку, заложить мину и подорвать ее.
     Но уже на семнадцатой ферме, в трех тысячах километров  к  северу  от
фермы Арна, я попал в  засаду.  Следовало  быть  осторожнее,  но  я  очень
спешил, да и показалось мне поначалу, что ферма заброшена, как и  все,  на
которых я побывал раньше. Я пару раз прошелся над ней  на  высоте  двухсот
метров,  потом  начал  снижаться.  И  уже  у  самой  земли  вдруг  заметил
человеческую фигуру в тени ворот.
     Мне не следовало пытаться улететь. Сработал дурацкий рефлекс.  А  они
держали меня на прицеле - тотчас же раздалось несколько выстрелов, один из
взрывов разворотил капот машины, и я с удивлением  увидел,  как  откуда-то
справа наваливается на меня крыша амбара. И наступила тьма.
     Это была группа Хэла Ду-Сеарга. Они занимались тем же,  что  делал  я
сам - они уничтожали хранилища информации. Как и еще  несколько  групп.  И
еще они  уничтожали  все,  что  могло  дать  приют,  кров  и  безопасность
человеку. Потому что они уже знали, что  это  -  единственная  возможность
выжить для тех, кто остался. Потому что когда-то я хотел, чтобы они  знали
это. И они очень спешили.
     К тому дню, когда я впервые встал на ноги, на Сэлхе  больше  не  было
того, что создано человеческой цивилизацией. На Сэлхе  были  лишь  люди  -
около пятисот человек. Люди, которые знали, что Метрополия не  остановится
перед тем, чтобы уничтожить всю биосферу планеты, если не будет убеждена в
том, что их  уже  нет  в  живых.  Люди,  которые  знали,  насколько  легко
обнаружить с орбиты любые  предметы  материальной  человеческой  культуры,
насколько легко по этим предметам найти тех,  кто  ими  пользуется.  Люди,
которые  знали,  что  их  потомки  рано  или   поздно   неизбежно   станут
кернеммитами. Люди, которые хотели выжить.
     То, что обнаружил Нэг-Ар, разбирая собранные на острове материалы, до
них не дошло. Учитель Нэг-Ар подошел ко мне тогда  как  только  я  посадил
машину, вернувшись из очередного полета над островом. Нас,  скорее  всего,
никто не видел, но рано или поздно расследование, которое  проводил  Ансио
Пак, показало бы, что мы находились в одном месте  в  одно  время.  И  все
знали, что Нэг-Ар искал меня, чтобы сообщить что-то важное.
     Если бы я промедлил тогда, весь мой план потерпел бы крах. А для меня
самого, даже если бы я и успел пройти  трансформацию,  не  осталось  бы  в
Галактике ни единого безопасного места. Я не мог медлить - слишком  многое
было  поставлено  на   карту.   Я   всегда   действовал   с   максимальной
эффективностью.
     Теперь я почти жалею об этом.
     Но тогда я еще ни о чем не задумывался.
     Нэг-Ар никому и ничего не успел  сказать  -  я  внушил  ему  мысль  о
резиденте. Он пришел к обрыву после захода солнца, и