вам
придется по  крайней  мере  поверить  в  то,  что  в  это  верю  я.  Ариадна
интересовалась...
   Сидя под голой лампочкой, он рассказывал им о солнечном городе Мере,  где
каждый день напоен ароматом цветов и запахом моря, о его улочках, площадях и
извилистых аллеях, заполненных людьми из всех времен и всех стран,  живущими
в мире и счастье.  В  этой  комнате  с  голыми  дощатыми  стенами,  фанерным
потолком и потертым линолеумом он рисовал им красоту розовых и красных  стен
из мрамора и песчаника, гранита и красного кирпича.
   Его голос звучал монотонно в  наступившей  зловещей  тишине;  снаружи  не
слышны были ни ветер, ни дождь - только стук редких капель на крыльце.
   Он рассказал им про тихий порт перед его окнами, ослепительно голубой под
летним небом, где находят пристанище маленькие суда всех времен  и  народов:
старые дымные пароходы из Лондона девятнадцатого века, триремы из Микен  или
Коринфа, позолоченные византийские  галеры  и  грузные  ганзейские  когги  с
Балтики. Он рассказал им, как иногда выходит и заговаривает с матросами -  с
выгружающими шелка китайцами, убежденными в том, что привели свои  джонки  в
Занзибар,  с  арабами,  привезшими  кофе,  по  их  мнению,  на  Андаманы,  с
китобойцами-янки, пополняющими запасы питьевой воды в Лахайне,  с  экипажами
испанских каравелл, ходящими в Вест-Индию, бригантин, шхун и арго. Он видел,
как скептицизм пленников сменяется недоверием, а недоверие -  беспокойством.
Ну что ж, оно и к лучшему.
   Он рассказал им про Южные ворота,  ведущие  к  угодьям,  виноградникам  и
фермам, о полях пшеницы, о рисовых чеках, на  которых  трудятся  выходцы  из
Азии,  о  полях  тюльпанов,  взращенных  голландцами.  Он  описывал   старые
скрипучие водяные мельницы, крошечные деревушки, сады, которые цветут  утром
и ломятся от фруктов к вечеру. Он рассказал о том, как  меранцы,  живущие  в
городе, возвращаются иногда к своим сельским истокам, отправляясь на  уборку
урожая или пробуя  силы  на  вспашке,  о  пристрастии  Киллера  к  сенокосу,
особенно к душистым стогам, в  которых  обнаруживаются  иногда  простодушные
доярки.
   - Чертовски верно! - подтвердил Киллер. - С ними никто не сравнится.
   Он рассказал им о диких землях за Западными воротами, где он только вчера
утром удил форель с отцом Юлиусом, и где Тиг собирался охотиться на вепря  -
о  лесах,  холмах  и  реках,  окруженных  туманными  горными  кряжами,  куда
заглядывает только закатное  солнце.  Он  рассказал  о  прогулках  -  пеших,
лодочных и верховых...
   - Пегги!.. - сонно произнесла Лейси.
   Он уже сидел в кресле откинувшись и положив руку на плечо  Ариадне.  Она,
похоже, не возражала.
   Он рассказал им о Северных воротах, ведущих назад, в реальный  мир,  куда
Оракул посылает спасателей  и  куда  некоторые  вроде  Киллера  отправляются
пристрелять оружие для Арсенала. Он описал им первое свое задание, когда ему
доверили жезл: как боязно было ему отправляться во Внешний Мир  одному,  как
он шел в тени деревьев - и вдруг сгустился туман, и он оказался в лондонском
Гайд-парке девятнадцатого века. Он рассказал, как он выполнял все указания и
как поразило его собственное отражение в витринах - он оказался в цилиндре и
длинном плаще, хотя знал, что на нем всего лишь обычные меранские одежды. Он
рассказал им, как нашел в трущобах Лаймхауза того,  за  кем  был  послан,  -
брошенного ребенка, и как доставил девочку в безопасность, в  приют  доктора
Бернардо... и с грустью вернулся в Гайд-парк, а оттуда - в Меру, с грустью и
угрызениями совести за то, что не может предложить девочке  того,  что  дано
ему.
   - Но почему именно ее, Джерри? - спросила Ариадна. - Что  такого  было  в
этой девочке?
   - Не имею понятия, - ответил он. - Я даже не узнал, как ее зовут.
   Просто девочка, одна из тысяч таких же.
   - Это ты здесь, Джерри? - окликнул Тиг из-за двери.
   - Ни слова! - скомандовал он, в ужасе вскакивая на ноги.  На  его  глазах
все как один повернулись к двери и уже открывали рты. Он с  грохотом  прижал
жезл к двери и еще раз выкликнул заклинание. -  Ни  слова!  -  повторил  он.
Дрожащей рукой он придвинул четвертый стул к двери, смахнул  пот  со  лба  и
сел. На этот раз они оказались близко, слишком близко.
   Даже он чуть не ответил.
   - Ну, - произнес он,  чуть  отдышавшись,  -  давайте  по  одному.  Мистер
Гиллис, кого вы услышали?
   Здоровяк сузил глаза.
   - Это Джо из офиса.
   - Нет, это не Джо. Миссис Гиллис?
   - Это... это похоже на маму, - ответила  она  нерешительно,  она  боялась
противоречить мужу, удивленно покосившемуся на нее.
   - Карло?
   Парень упрямо молчал, но его губы безмолвно шевелились: видимо, еще  одно
ругательство в адрес Джерри. За всю ночь парень не произнес  и  шести  слов,
хоть не производил впечатления идиота. Возможно, он старше,  чем  показалось
на первый взгляд.
   - А ты, Лейси, кого услышала?
   - Бабушку, - ответила она, чуть не плача.
   - Ариадна?
   Она прикусила губу.
   - Во всяком случае, не их.
   - Киллер?
   - Клио, - ответил Киллер; даже он казался удивленным.
   - Мне послышался голос Тига, - сказал Джерри. Киллер заржал.
   Хоть это их убедило?
   - Вот так, леди и джентльмены. Мы  все  услышали  очень  хорошо  знакомые
голоса. Лично меня спросили, здесь ли  я.  И  ответь  я  утвердительно,  это
означало бы приглашение. Теперь это дошло до ваших твердокаменных голов?
   Гиллис внимательно посмотрел на него.
   - Вы озадачили меня,  Говард.  Я  могу  догадаться,  как  вы  делали  все
остальные штучки, но решительно не понимаю, как вам удалось  проделать  этот
трюк с четырьмя или пятью разными голосами...
   - Благодарю вас, - сказал Джерри. - Вы честны передо мной и самим  собой.
А теперь продолжать ли мне свой рассказ? Маньяк я или  действительно  прибыл
из сказочного мира, в любом случае готовы ли вы слушать меня?
   На этот раз он получил в ответ кивок от  Гиллиса  и  пожатие  плечами  от
Карло. Он  охрип,  рассказывая,  и  ослаб  от  постоянного  напряжения;  они
некоторое время сидели молча.
   - Мистер Говард, - осторожно спросила Мейзи, - задумывались ли вы о своей
бессмертной душе?
   Ага. Вот еще ведро со змеями.
   Он решил придерживаться тонкой грани между правдой и ложью.
   - Вчера утром, миссис Гиллис, я ходил на рыбалку с  отцом  Юлиусом,  моим
добрым другом, и он прожил в Мере больше тысячи лет. Он уже пожилой человек,
он кажется слабым, хотя без труда обгонит меня, поднимаясь на  холмы,  и  он
истово предан Господу. Он был аббатом в Бургундии, в двенадцатом  веке.  Вам
не найти  более  образованного  священника,  исполненного  любви  к  Богу  и
ближним. Мы часто и подолгу беседуем с ним о моей и его душе, и о душах всех
обитателей Меры.
   Она облегченно улыбнулась и кивнула.
   Впрочем, он умолчал о точке зрения отца Юлиуса, и по крайней мере Ариадна
заметила это.
   - И как вы собираетесь уехать отсюда, Говард? - поинтересовался Гиллис.
   - И как сделать это нам?
   - У нас есть лошадь и повозка, - ответил Джерри. - Путь в Меру никогда не
бывает долгим. Ты ведь хочешь прокатиться в повозке, правда, Лейси?
   Девочка кивнула. Когда родители начали ссориться, она сунула палец в  рот
и так и не вынула до сих пор - слабое  утешение  для  ребенка,  разорванного
распавшимся браком.
   - А мы? - не успокаивался Гиллис.
   - Я предложу вам выждать двадцать минут после нашего отъезда и выйти.
   Местность к тому времени должна будет  уже  измениться.  Вряд  ли  отсюда
далеко до какого-нибудь жилья. Демоны почти никогда не нападают днем, к тому
же они охотятся не за вами. И  потом  у  них  будет  еще  куча  возможностей
поймать вас, - добавил он, улыбнувшись Мейзи.
   - Джерри? - слабо окликнул его Киллер. - В комнате темнеет.
   Джерри поднял  глаза.  И  правда,  лампочка  светилась  теперь  оранжевым
светом. Свет угасал, а он и не заметил.
   Он пробормотал слова благодарности и вскочил зажечь керосиновые лампы.
   Одна и так уже горела несколько часов в углу. Он открутил фитиль, и лампа
засветилась ярче, чем электрическая. Он поставил ее на стол, зажег вторую  и
водрузил на пианино. Потом отворил холодильник - там все таяло.
   - Говард?
   Снова Гиллис.  Он  начал  выказывать  признаки  усталости  -  его  синяки
потемнели, а под глазами проявились  круги,  и  все  же  он  держался  лучше
остальных. Сильный человек. Даже непроницаемый Карло начинал нервничать.
   Джерри вернулся на стул у двери.
   - Вы собираетесь забрать мою бывшую жену, - продолжал адвокат, - и по мне
так скатертью дорожка. Но вы собираетесь забрать и моих детей, против чего я
категорически возражаю. Почему?
   Прежде чем ответить, Джерри посмотрел на Ариадну  и  увидел  страх  в  ее
глазах.
   - Потому что, вне зависимости от того, как решил суд вашего  мира,  я  не
могу разлучать мать с детьми.
   - Но вы ведь не знаете ее историю?
   - Меня это не волнует. Она их мать.
   Он видел, что Киллер дрожит, и взгляд его блуждает. Или  у  него  шок  от
боли, или он получил еще и внутренние  повреждения.  Джерри  мог  полагаться
только на себя.
   - Очень жаль, - оскалился Гиллис. -  Ко  всему  прочему  она  неизлечимая
алкоголичка. Я ухлопал на ее лечение несколько тысяч, и все коту под  хвост.
Я пытался отобрать у нее спиртное - она покупала еще и прятала. Я отобрал  у
нее деньги - она продала драгоценности, включая те,  что  достались  нам  от
моей матери. Мое ранчо далеко от города; я вывел из строя ее  машину  -  все
бесполезно.
   Мысль о том, что от алкоголизма можно вылечиться, как  от  болезни,  была
внове для Джерри; впрочем, с сороковых годов  медицина,  должно  быть,  ушла
далеко вперед.
   Гиллис продолжал свое выступление перед присяжными.
   - Суд не только признал законность моих родительских прав, мистер Говард,
но он также ограничил ее доступ к детям. Она может навещать  Алана  и  Лейси
только тогда, когда я не сомневаюсь в ее трезвости. В противном  случае  она
пугает их, валясь с ног и пуская над ними слюни...
   - Меня это не интересует, - заявил Джерри, не  осмеливаясь  взглянуть  на
Ариадну. - Мне не положено знать, почему тех или  иных  людей  выбирают  для
спасения. Это известно только Оракулу, а  он  не  говорит  этого.  Возможно,
спасти меня было проще всего...
   - Мы говорим сейчас о моей бывшей жене, - перебил его Гиллис. - И о  моих
детях. Говорю вам: она не может оставаться трезвой больше месяца  или  двух.
Она будет красть, лгать, делать что угодно. Она пропадала  в  запоях  целыми
днями, даже неделями. Несколько раз она просыпалась чуть не на помойках,  не
зная, где была и что делала. И вы готовы доверить ей детей?
   В маленькой комнатке стояла тишина, только огонь потрескивал в печке.
   Джерри все-таки посмотрел на Ариадну и поспешно отвел глаза. Он посмотрел
на вторую жену Гиллиса и прочел на ее лице отвращение.
   - Миссис Гиллис, -  спросил  он.  -  Разве  ваша  религия  не  говорит  о
прощении?
   Она ощетинилась  -  со  стороны  такой  мягкой,  кругленькой,  благостной
девочки это казалось забавным.
   - Тем, кто искренне раскается, даруется  прощение,  -  строго  произнесла
она.
   - Тогда, возможно. Мера  -  одна  из  разновидностей  прощения?  -  мягко
предположил он. - Многих, попадающих в нее, спасали от неминуемой смерти - я
сам видел, в каком виде их привозили: это были почти трупы, они чуть дышали.
И через два-три дня они становились такими же здоровыми,  как  я  сам.  Рак,
тиф, туберкулез... что еще, Киллер? Бубонная чума, раны от  меча  -  в  Мере
никто не умирает, никто не болеет. Не думаю, чтобы алкоголизм был там  такой
уж проблемой.
   Жервез мог выпить пол-графина "Амонтильядо", но никто не  назвал  бы  его
алкоголиком;  его  разум  оставался  острым  как  бритва,  здоровье   крепче
крепкого. Жервез в полном порядке.
   Снова наступила тишина в неровном свете керосиновых ламп, нарушаемая чуть
слышным всхлипыванием из кресла, где сидела Ариадна.
   - Она недостойна! - крикнул Гиллис.
   - Кто вы, чтобы судить ее? - зарычал Джерри в ответ, выведенный из  себя.
Надо бы вести себя спокойнее и профессиональнее, не принимая своего  клиента
- Ариадну - так близко к сердцу. - У вас есть еще что-нибудь против нее?
   -  Разве  этого  недостаточно?  -  здоровяк  скрестил  руки   на   груди,
побагровев, и твердо сжал губы.
   - Нет! - резко сказал Джерри. - Если это все, что вы имеете против нее, я
заявляю, что она достойнее, чем был я сам!
   Последовало еще более долгое молчание.
   Он не собирался говорить этого.
   В конце концов он повернулся к Ариадне. Надежда вновь затеплилась в ней.
   - Я тоже грешил, - сказал он. -  Меня  не  посылали  ни  к  судье,  ни  к
прокурору, ни к защите. Я доставлю вас в  Меру,  к  Оракулу,  как  мне  было
поручено, и там вы примете свое решение.
   Она молча кивнула; ее бледные щеки чуть порозовели.
   Он повернулся к Гиллису.
   - Возможно, я совершаю ошибку: мне ничего не говорили насчет детей.
   Если  я  не  прав,  их  вернут  целыми  и  невредимыми,  обещаю.   Многие
отказываются  остаться,  поговорив  с  Оракулом.  Он   всегда   обещает   им
благополучное возвращение во Внешний Мир, а его никогда не  уличали  во  лжи
или в неточности.
   - Вернут мне? - спросил Гиллис. - Или отошлют обратно вместе с ней?
   - Этого я не знаю.
   Электрическая лампочка уже еле светилась. На улице было совершенно  тихо.
И что дальше?
   - Мистер Говард, сэр? -  Голос  принадлежал  Карло,  и  Джерри  удивленно
уставился на него, пока до него не дошло, что  "сэр"  вовсе  не  обязательно
означает уважение.
   - Мистер Карло, сэр?
   - Вы стареете в Мере?
   Джерри тряхнул головой, подняв Карло сразу на несколько ступенек выше.
   Он мог угадать, что последует за этим, и Гиллис это упустил.
   - Так как насчет детей? Они взрослеют или остаются детьми? - У  него  был
мягкий, но настойчивый голос. Джерри не мог разобраться, что  именно  в  нем
особенного.
   - Не знаю, - признался Джерри. - Киллер, ты у нас старожил  -  может,  ты
знаешь?
   Он задал вопрос скорее потому, что его беспокоил Киллер, и он  не  ожидал
ответа - тот и так ответил еще вечером.
   - Нет, - буркнул Киллер.
   - Выходит, в Мере нет детей? - так же невозмутимо  спросил  Карло;  глаза
его сияли триумфом.
   - Я не видел ни одного, - ответил Джерри.
   Он не мог заставить себя посмотреть на Ариадну.

***

   Лейси уснула на руках у отца. Должно быть, ему было очень неудобно, но он
не предложил уложить ее. Карло и Мейзи ерзали на стульях. Мейзи покраснела и
заявила, что ей необходимо в туалет. Джерри отослал ее на горшок в спальню и
заставил Ариадну присмотреть за ней.
   Киллер утверждал, что он в порядке, но не заговаривал, если только к нему
не обращались.
   Черт, как тянется эта ночь - они, наверное, на Северном полюсе,  или  это
просто декабрь?
   Снаружи не  доносилось  ни  звука.  Что  там  творится?  Почему  враг  не
предпринимает новых попыток? Чего - или кого - нет, все-таки чего они  ждут?
Получили ли там, в Аду донесение: "В наших владениях находится Ахиллес,  сын
Криона. Он ранен, а его единственный спутник беспомощен".
   "Так ступай и разделайся с ним... лорд Астерий!"
   Нет, он даже в мыслях не должен произносить это имя.

***

   В комнате было жарко и душно, но Джерри больше не мог противиться желанию
выпить кофе. Он взял кофейник и подошел к ведру, и никто  не  скребся  и  не
мяукал за окном, но, когда он возвращался к плите, послышался тихий  смешок,
почти неслышный для других.
   Он кинул в топку еще полено и поставил кофейник на плиту.
   Тут Карло выпрямился. Потом Мейзи. Потом и он услышал это, пока  вдалеке.
Теперь уже все косились на окно, услышав это.
   - Что это? - беспокойно спросила Мейзи.
   - Скажите мне, что вам кажется! - потребовал он; волосы у него на  голове
зашевелились от напряжения.
   - Полицейские сирены! - бросил Карло, прищурившись.
   - Нет... это толпа! - возразил Гиллис, беспокойно ерзая на месте.
   - Помните, это обман, - сказал Джерри. - Я, например, слышу гончих.
   Далекий звук вернул его в детство, на ферму к деду. Они стоят у  изгороди
- дед придерживает его - и смотрят на окутанные  туманом  холмы  Дорсета.  И
далеко у горизонта перекатывается по холмам  охотничья  кавалькада:  люди  в
красных куртках, лошади, далекий звук рожка... и белая пена  собачьей  своры
перед ними. Он и сейчас слышал этот многоголосый лай.
   Черт бы их подрал, как лихо они роются у него в памяти!
   Нет, это не гончие, это что-то крупнее - волкодавы или мастифы... убийцы.
   Лай приближался.
   - Помните! - крикнул он. - Это обман! Что бы  ни  случилось,  молчите!  -
Экий у него визгливый голос...
   Он схватил жезл - и тут же заметил, как глаза Мейзи последовали за ним...
черт, куда он дел этот пистолет?
   За кем они гонятся? Кто охотится с этими гончими из преисподней?
   Теперь лай слышался совеем близко - здоровенная свора заливалась прямо за
оградой, нет, должно быть, уже в свете фонаря... Соблазн выглянуть резал его
острым ножом. Гончие... какой романтикой они представлялись ему  в  детстве,
каким кошмаром - сейчас...
   По грязи, по крыльцу зашлепали чьи-то ноги.
   Дверь вздрогнула, словно кто-то упал на нее, и  лай  зазвенел  еще  более
торжествующе - они догоняли свою добычу.
   - Джерри! - Это была Хуанита. О Боже! -  Пупсик,  пусти  меня!  -  никто,
кроме нее, не называл его пупсиком; он даже не знал точно, что это значит.
   - Пусти же меня, пупсик! - Ее голос сорвался на визг, и  он  заколебался,
вспомнив ее мягкое, нежное тело, которое он так  часто  держал  в  руках,  и
острые зубы гончих...
   Карло вскочил со стула, одним прыжком  оказался  у  окна  над  шкафчиком,
отдернул занавеску и выглянул.
   Джерри бросился на него.
   Кто-то  подставил  ему  ногу;  что-то  ударило  его   по   затылку.   Пол
стремительно надвинулся на него и выбил из него дух,  а  в  глазах  вспыхнул
ослепительный свет. Он откатился под стол, выронив жезл. Кто-то визжал.
   Он не сразу пришел в себя - поднялся на колени, опрокинув стол... нашарил
жезл... Киллер вскочил на ноги - на одну ногу - и сцепился с Карло в пародии
на  греко-римскую  борьбу.  Карло  орал  дурным  голосом.  Джерри,  шатаясь,
поднялся на ноги и обрушил холодный, тяжелый жезл - теперь он горел  пугающе
ярко - на голову юнцу. Карло и Киллер рухнули на пол вместе.
   Засов на двери пошевелился. Мейзи визжала - нет, все визжали.
   Он приложил жезл к двери, уже начавшей открываться.
   - Я ЗНАЮ ТЕБЯ ТАКИМ, КАКОЙ ТЫ ЕСТЬ! ИЗЫДИ!
   Он навалился плечом на дверь. Секунду  она  оставалась  неколебимой,  как
Гималаи. Жезл сиял; суставы и  мышцы  сводило  от  напряжения.  Потом  дверь
подалась и захлопнулась, и он задвинул засов.
   Спасены.
   Он  прижался  пылающим  лбом  к  холодному  дереву,  переводя  дыхание  и
восстанавливая контроль над собой -  он  был  очень  близок  к  тому,  чтобы
испачкать штаны от страха. Спасены. Потом резко  повернулся,  чтобы  врезать
этому Карло - пусть он обделается!
   У его ног в луже крови лежал ничком Киллер. Из спины его  торчал  ушедший
на шесть дюймов в тело кинжал.
   За дверью кто-то негромко засмеялся.

Глава 7

   "Я не могу помочь тебе, если ты сама не захочешь этого, Ариадна. Ты  ведь
понимаешь, что ничего этого на деле не происходит? Я могу помочь тебе,  если
ты захочешь этого, но ты должна сама попросить меня. Скажи мне, что  хочешь,
чтобы я помог тебе..."
   Голос принадлежал доктору Уотерсу - единственному, кто в самом  деле  мог
помочь ей в клинике Святого Луки. Она слышала этот голос  -  сначала  тихий,
потом все громче и громче. Джерри сказал, что слышит собак,  но  она  знала,
что это доктор Уотерс. Он делался  все  громче  и  настойчивее,  ласковый  и
заботливый голос, умоляющий попросить его о помощи. Голос гипнотизировал.
   Она помнила то, что сказал Джерри, и попыталась  убедить  себя,  что  это
обман, что она не  должна  просить  о  помощи,  потому  что  это  при