ция.  Установление  долгожданной  тирании.  Дело  Джугашвили  жило   в
потомках.
   И разве плохо быть наместником бога в Пещере? Пожалуй,  это  даже  лучше,
чем самому отвечать за все. В общем,  Студент  безоговорочно  принял  нового
хозяина, впустил его в себя и теперь принадлежал ему душой и телом, кожей  и
кровью, потрохами и сердцем.
   Но мессию надо достойно встретить - это  прямая  и  приятная  обязанность
будущего наместника. Поднести, если возможно, богатые дары; заверить в своей
абсолютной преданности.
   Студент лихорадочно размышлял,  что  можно  считать  наилучшим  подарком.
Ключи от осажденного города? Но завоеватель и так уже здесь. Тайны? Какие, к
чертовой матери, тайны?! Сведения о заговоре? Для  этого  еще  не  наступило
время и, даст Бог, не наступит. Разве что подставить  мэра?..  Вдруг  Накату
осенило: книга и цветок! Если он лишит людишек  этих  смехотворных  символов
прошлого (и заодно иллюзий относительно будущего!),  то  они  превратятся  в
покорное и легко управляемое стадо. Неужели хозяин не оценит должным образом
его стараний?
   В том-то и дело. Студент не был уверен, что пришелец вообще  поймет,  как
много значат книга и цветок (вряд ли он даже умеет читать - зачем это  богу,
расписывающемуся чужой кровью?). А раз не поймет, то сочтет  Накату  дешевым
подхалимом. И Студент просто не успеет щегольнуть своим  уникальным  набором
игр. Жаль, если хозяин не почувствует вовремя,  с  кем  имеет  дело.  Наката
знал, что может принести много пользы...
   Голова шла кругом от сомнений. Приближалась ?точка невозвращения?,  после
прохождения которой надо определяться, на чьей он стороне, -  и  пути  назад
уже не будет. Риск велик. Столь многое он ставит на карту, не зная о хозяине
почти ничего, если не считать невнятных потусторонних намеков. Ошибка  стоит
дорого. Собственно говоря, проиграть равносильно гибели. Студент не  ожидал,
что в решающую минуту его охватит предательская слабость, а  связных  мыслей
не останется вообще. Он чувствовал себя как девственник,  который  в  первый
раз дрожащими руками снимает  с  девушки  кофточку  и  от  волнения  ощущает
безнадежную вялость между ног...
   Студент последним выбежал из своей каморки,  когда  напали  дегро.  Он  и
потом держался в сторонке - до тех пор, пока Локи не  убрался,  прихватив  с
собой Барбару. Роскошная  добыча.  Это  обстоятельство  устранило  колебания
Накаты. Хозяин прибрал к рукам объект его вожделения, и теперь  Барби  будет
принадлежать только им двоим.
   Студент не верил, что высшее существо может серьезно отнестись  к  самке,
пусть даже и красивой. Наиграется  с  нею  и  отдаст  Накате...  Эротические
фантазии,  тесно  переплетавшиеся  в  его  мозгу  с  жаждой  власти,   могут
воплотиться в реальность гораздо раньше, чем в  самых  радужных  планах.  Во
всяком  случае,  так  казалось  Студенту,  и  никто  не  поручился   бы   за
адекватность его выводов. Хорошо, что он еще не вернул книгу Лео! А Лео было
сейчас не до книги. Он возился с ранеными, потому что имел чуть более  ясное
представление о медицине, чем все  остальные  обитатели  Пещеры.  Отсутствие
лекарств делало его попытки облегчить боль чисто символическими.  Он  больше
помогал душе, а не телу. Людям, пострадавшим в схватке с  дегро,  оставалось
уповать на защитные силы своего организма и на капризную Божью волю.
   Лили тоже крутилась рядом, приносила подогретую воду,  промывала  раны  и
восполняла недостаток опыта  избытком  подлинного  сочувствия  и  доброты...
Четверо мужчин отправились  наружу  с  печальной  миссией  -  им  предстояло
вырубить могилу для Ярослава. Тяжелая многочасовая работа...
   Студент поискал взглядом Роя.  Поганец-мэр,  признавший  во  всеуслышание
новую власть, отправился к себе. Не иначе, чтоб замолить свежие грешки.  Все
были при деле. Наката тоже нашел себе занятие. Он начал собираться  в  путь.
Одеваясь и заворачивая в тряпку ?подарок?, он размышлял о грешках  мэра.  Не
настало ли время вытаскивать на свет чужое грязное белье? Рой надломлен, это
ясно. Надо помочь ему сломаться окончательно, а затем столкнуть вниз.  Взять
его тепленьким, пока он не пришел в себя...
   И  Студент  начал  догадываться,  как  наилучшим  образом  обтяпать   это
скользкое дельце.
 
15. ВНУТРЕННИЙ КОНФЛИКТ 
 
   Насчет ?крутого  мужика?  Барби  не  ошиблась.  Он  двигался  в  ней  так
неистово, что каскады оргазмов сотрясали ее и низвергали в пучину  ничем  не
сдерживаемого крика. При этом восторженно  вопила  каждая  клетка  ее  тела,
орала кожа, которую  он  терзал  зубами,  стонала  вагина,  распираемая  его
горячим орудием, шипела слюна, капая изо рта в рот; сперма текла, как лава.
   Им было не до любовных игр. Обоих  целиком  поглотила  яростная  животная
случка. Во время коротких перерывов они едва успевали перевести  дыхание,  а
Барби -  еще  и  подумать:  ?Какого  черта!  За  это  я  не  так  уж  дорого
заплатила...? Затем ее  снова  пронзала  сладострастная  лихорадка.  Она  не
замечала даже снега, иногда попадавшего на лицо или на спину. Снежинки  были
неотличимы от искр, сыпавшихся у  нее  из  глаз  при  его  мощных  атаках  и
безжалостных  толчках,  когда  она  взлетала  вверх,  будто  на  ракете,   и
соскальзывала вниз так глубоко, что захватывало дух... Он наполнял ее  собой
без остатка; его ровная густая  шерсть,  под  которой  перекатывались  бугры
мускулов, как ни странно, не вызывала у нее ни малейшего отвращения, а ствол
был замечательно огромен и гладок, словно башня, увенчанная куполом, который
она с трудом обхватывала губами, тщетно надеясь хоть немного его остудить...
   Потом, конечно, ей стало страшно. Она вновь обрела себя во тьме, в  чреве
бомбардировщика,  на  содранной  шкуре;  собрала  по  кусочкам   свое   ?я?,
распавшееся  на  самку,  человека  и  еще  десятки   неведомых   ей   прежде
состояний... Рядом лежало существо, которое  она  даже  в  мыслях  не  могла
назвать  своим  любовником.  Ее  чувство  к  Рою  не  умерло,  но  сама  она
непоправимо изменилась, оказалась в зыбкой пограничной зоне, где уже не было
человеческой морали, а  исступленная  пляска  на  костях  могла  длиться  до
смерти. Вспышки просветления становились  все  более  редкими,  оборачиваясь
молниями вожделения,  которые  пронзали  ее  лоно.  И  отчужденное  существо
привело Барби ко всему этому, утащило в свой звериный лимб, откуда ей уже не
попасть ни в ад, ни в рай. Она будет сгорать на костре его похоти,  пока  не
превратится в полую выжженную головешку, а затем и в золу. Его  семя...  Да,
его семя было в ней и, кажется, прорастет. Ублюдок выбрал верный  момент,  а
она и не помышляла о предохранении. Какое там!  Ведь  даже  сохранить  разум
стало проблемой.
   Она перебирала в памяти все то, за что стоило цепляться,  чтобы  остаться
прежней Барби - сексапильной куколкой, любящей позабавиться, но не более.  И
не находила спасительной нити. Рой отверг ее, а все остальные видели  в  ней
лишь инструмент  для  достижения  удовлетворения.  Взять  того  же  гаденыша
Накату. Сколько раз она ловила на себе его сальный взгляд. Страдалец хренов!
Если бы он  подошел  к  ней  и  прямо  сказал,  чего  хочет,  может,  она  и
согласилась бы. Что это - странная разновидность доброты? Или просто ей  все
безразлично? Она не знала. И теперь уже незачем  было  копаться  в  прошлом.
Выбор прост как дважды два: либо остаться с Локи (его имя ассоциировалось  у
нее с ?эль локо? - безумным - и еще какой-то мрачной  северной  мифологией),
спать с ним, вынашивать его  детей,  а  затем  вскармливать  и  растить  их,
создавая семью для этого чудовища, - либо ждать удобного момента  и  красиво
умереть, пытаясь его зарезать. Но вряд ли она сможет сделать  это,  а  через
несколько суток забудет и свое намерение...  Бежать  бессмысленно  -  дальше
Пещеры она никуда не денется. И чем же плох первый вариант?  Честно  говоря,
она  не  видела  слабых  мест,  хотя  и  чувствовала  себя  дешевой  шлюхой,
подцепившей наконец что-то стоящее. Там, в Пещере, Барби говорила  искренне.
Рядом с супером она получит надежную защиту до конца своих дней.  У  нее  не
будет проблем ни с чем - разве что с удовлетворением громадного сексуального
аппетита этого самца. Но и она ведь далеко не сосулька.
   Это так приятно, оглушительно и ни с чем не сравнимо... Ее тело уже снова
мечтало  о  нем,  а  душа  в  испуге  шарахалась  прочь.  Наверное,  это   и
называется ?бунтующая плоть?...
   И гаснут огни на баррикадах рассудка...
   И темная истома принимает в свои объятия...
   И ничего не ждешь и ни о чем не сожалеешь...
 
16. КЕША 
 
   Он перестал кричать, когда Бабай ушел, забрав с  собою  Барби.  До  этого
дядя Рой покорно отвечал на вопросы чудовища, играя с  ним  в  его  жестокую
игру. Ставкой в игре были дети, и Кеша уловил паническое чувство, охватившее
Роя. А еще раньше он сам оказалася за  гранью  паники.  Мальчика  непрерывно
рвало криком, будто вместо воздуха наружу вылазил  невидимый  липкий  червь,
протаскивавший через его глотку сегменты пульсирующего страха. И Кеша ничего
не мог с собой поделать.
   Как только отступил ужас, у него подскочила температура. Дрожа от холода,
он улегся прямо на каменном полу, свернувшись в позе зародыша. Он сделал это
инстинктивно,  будто  бессознательно  пытался  удержать  в  животе   остатки
жизненной энергии. И готовился к худшему.
   Случилось почти невероятное для ребенка - он  сам  справился  с  незримым
врагом, душившим его в саване проклятия, которое  действительно  работало...
Потом, забившись в угол одной из комнат, Кеша наблюдал за Бабаем сквозь дыру
в перегородке. Внешний облик чудовища мало соответствовал тому, что он видел
во время своих пророческих ?выпадений? из реальности. Но у него не  осталось
ни малейших сомнений: красивый и сильный человек  с  уверенными  манерами  и
леденящим взглядом - часть того самого темного  безликого  монстра,  который
преследовал  мальчика  в   лабиринте   черных   потусторонних   коридоров...
Незнакомец доказал это, мгновенно и легко убив  дядю  Ярослава  и  забрав  с
собой Барби. Никто не мог помешать  ему.  К  страху  невольно  примешивалось
восхищение. Не устоявшие перед силой поклонялись ей. Да, это  был  еще  один
хирургический инструмент монстра, отсекавший от  людей  все  лишнее...  Кеша
испытывал нестерпимую боль от того, что все сбывалось. События развивались в
точности так, как показали  ему  призраки,  допустив  на  время  к  замочной
скважине, сквозь которую он украдкой  заглянул  в  пугающее  будущее.  Бабай
пришел ко всем  без  исключения.  Дядя  Рой  уже  не  сможет  снисходительно
погладить малыша по головке и сказать, что это просто  кошмар,  приснившийся
ему одному.
   Но с уходом чужака кошмар не закончился. У Кеши возникло уже знакомое ему
чувство, что чудовище по-прежнему находится здесь - будто Локи в самом  деле
был только одним из  видимых  щупалец  монстра,  запущенным  в  человеческое
укрытие. Узреть чудовище целиком можно лишь в том  странном  полусне,  когда
тела, лица и стены исчезают, но зато остается нечто более жуткое, властное и
в конце концов даже более реальное.
   Изнанка действительности? Подлинная ткань бытия? Он  еще  не  знал  таких
слов. Но уже прикоснулся, уже побывал там, и происходящее за  общедоступными
пределами его ужаснуло. Кеша интуитивно уловил: тела могут быть  покалечены,
ранены,  уничтожены,  превращены  в  прах;   лица   изуродованы,   искажены,
подделаны; любые стены - разрушены. Он даже сделал непостижимое для  ребенка
открытие: почувствовал, что жизнь так коротка и эфемерна, -  однако  тени  с
той стороны не исчезают и не гибнут никогда. Они всего лишь теряют энергию и
становятся пассивными ?дырами? в вечности. Там идет своя война, а победа или
поражение измеряются  здесь  -  количеством  истраченной  плоти...  Кровь  и
разорванное  мясо,  грубая  боль,  насилие  и  жестокость  (но   и   любовь,
милосердие,  покой!)  -  у  всего  этого  была  причина.  Глубокая  причина.
Настолько глубокая, что добраться до нее  можно,  лишь  снова  окунувшись  в
пугающую темноту... Так он постигал свое место и свою роль в  этой  незримой
войне. Он - несмышленый детеныш, которого Локи мог убить двумя  пальцами,  -
уже пытался подобрать оружие против чудовища.  Выяснилось,  что  кое-что  он
все-таки может сделать. Но для этого надо по собственной воле сунуться туда,
куда раньше он  попадал  только  случайно,  в  силу  того,  что  в  сознании
приоткрывался люк, ведущий в погреб, - и мальчик оказывался в  змеиной  яме.
Другого выхода нет. Там были и другие тени. Вероятно, тени  дяди  Роя,  мамы
Лили, издыхающего Грува, дедушки Лео, убитого Ярослава - а также его,  Кеши,
собственная тень... (щупальца? органы?) пальцы другой, враждебной ?руки?.
   Но кому она принадлежала? Неужели существовали и ?добрые? чудовища?!
   Он хотел бы найти их.
   ...Его детский разум бился в сетях неразрешимых парадоксов. Прежде чем он
догадался, что разум тут бессилен, прошло  немало  тягучих  и  тяжелых,  как
градины, секунд. Может ли быть уродливое - добрым, а  доброта  -  уродливой?
Может ли красивое причинять боль и  убивать?  Может  ли  страшное  защищать?
Может ли любящее и любимое сделаться по-настоящему  сильным?  Мамочка  Лили,
например, - она так уязвима, так ужасно уязвима... А он не сумеет  ничем  ей
помочь, когда Бабай придет и за нею (малыш уже  знал  это!).  Ему  останется
только следить за ее ускользающей тенью и держаться  в  снах  за  тончайшую,
готовую оборваться ниточку любви...
   Он посмотрел вниз и обнаружил, что его пухлые кисти сжаты с такой  силой,
что кулачки побелели.
 
17. РЕНЕГАТ 
 
   Студенту удалось выскользнуть из Пещеры незамеченным. Дело в том,  что  в
убежище был и другой, запасный  выход  -  редко  используемый,  неудобный  и
загроможденный всяким барахлом. Ничем не освещенный коридор тянулся шагов на
пятьдесят. В конце его находилась толстая стальная дверь, которую можно было
открыть только изнутри, приложив немалые усилия. Студент  не  стал  брать  с
собой свечу, чтоб не демаскировать свой (побег?  вылазку?  визит?)  уход,  и
двигался на ощупь. Пройдя метров  десять  и  обогнув  шаткое  сооружение  из
ящиков, он наступил на что-то мягкое и липкое. А потом и почуял запах  своим
вечно заложенным от простуды носом. Проклятые недоноски! С  другой  стороны,
где еще гадить, если приспичило во время многочасовой бури?  В  этом  смысле
Наката  тоже  был  не  безгрешен...  Он  старался  взглянуть   на   досадное
происшествие с юмором, но получалось плохо. Это же надо -  с  самого  начала
вляпаться в дерьмо! Причем свежее. Его психика  пребывала  в  столь  хрупком
состоянии, что в каждой мелочи усматривала  символы  и  предзнаменования.  В
данном случае плохое предзнаменование. Однако он и не помышлял о том,  чтобы
вернуться. Он никогда не простил бы себе этого, как  он  считал,  малодушия.
Тем не менее дальше он продвигался с чрезвычайной осторожностью, пробуя  пол
перед собой носком ботинка. Подошва омерзительно чавкала...  Путь  до  двери
занял у него минут  десять.  Когда  он  наконец  уперся  руками  в  холодную
металлическую поверхность, то вспотел от напряжения. Не устал физически,  но
изошел потом, боясь услышать  чей-нибудь  голос  из  темноты  (мало  ли  чем
занимаются здесь малолетки, всюду сующие нос), или снова  влезть  в  дерьмо,
или (это самое худшее!) обнаружить,  что  дверь  завалена  снегом  с  другой
стороны. Он уже и не помнил, когда ее открывали в последний раз. Да, снаружи
вполне мог оказаться сугроб трехметровой высоты...
   Студент нащупал засов толщиной с его руку и налег  на  него  всем  телом.
Засов, очевидно, заржавел и долго не поддавался. Отчаянно пыхтя  и  упираясь
ногами в стену, Наката все-таки сдвинул его с места, и стальной брус  пополз
в пазу с оглушительным скрежетом.
   Студент поморщился и невольно сжался, решив, что  все  пропало.  В  горле
пересохло; по спине побежали мурашки. Ему казалось,  что  не  услышать  этот
звук в гулком пространстве Пещеры было невозможно.
   Он присел, затаился в углу и ждал неминуемого  разоблачения.  Они  станут
задавать вопросы. Пожалуй, отвертеться  будет  нетрудно.  Придется  пережить
несколько неприятных минут, если его уличат в том, что  он  гадит  в  темных
уголках, но это он стерпит. Вот только как объяснить, почему он  делает  это
в ?хорошую? погоду?  И  зачем  ему  понадобилось  открывать  дверь?  Захотел
подышать свежим воздухом?..
   Насмешек  Студент  уже  не  боялся.  Он  был  выше  этого,  поднялся  над
примитивной толпой. Скоро он отомстит за годы  унижений  и  непризнания.  За
подлые улыбочки. За все. Посмотрим, кто будет смеяться последним... Вряд  ли
они станут его обыскивать. И вряд ли узнают, что он прячет книгу за пазухой.
А вдруг?!.
   Но он оказался чересчур мнителен. Никому не было до него дела.  Никто  не
пришел, чтобы проверить  запасный  выход.  Этих  кретинов  жизнь  ничему  не
научила. Тем хуже для них.
   И все-таки Наката просидел без  движения  и  без  единого  звука  гораздо
дольше, чем того требовала осторожность. Наконец он решился встать  и  снова
налег на засов. Раздался тот же ржавый скрежет, продирающий  до  костей.  На
сей  раз  Студент  действовал  смелее,  справился  с  засовом  и   отодвинул
подпружиненный  язычок  замка.  Толкнул  дверь.  Та  не  сдвинулась  ни   на
миллиметр. Он испытал разочарование и злобу.  Даже  неодушевленные  предметы
принимали участие в этой игре на стороне противника. Они пытались,  черт  их
побери, воспрепятствовать ему! Но он сделает намеченный ход  любой  ценой...
Студент отступил, разогнался и врезался в дверь плечом. Что-то хрустнуло под
одеждой; от боли сверкнуло в глазах. Да, ему было очень больно, но торжество
заглушило неприятные ощущения. Дверь приоткрылась, и в  образовавшейся  щели
Наката нащупал плотный слежавшийся снег.
   Снег навалило толстым слоем, доходившим студенту до подбородка.  При  его
решимости это было смехотворное препятствие. Он руками прорыл себе выход, не
замечая ни холода, ни того,  что  поранил  пальцы  острыми  краями  льдинок.
Выбравшись наружу, он благоразумно закрыл за собой дверь и поспешно вытер  о
снег испачканный ботинок. После  этого  Студент  почувствовал  себя  гораздо
лучше. Исчерпав определенную сумму неприятностей, он снова воодушевился. Что
там еще может его задержать? Волки? Собаки? Дегро? Он их не  боялся.  Хозяин
защитит его. Наката безоговорочно верил в это - так же, как  в  успех  своей
авантюры. Раньше он никогда не выбирался из убежища в одиночку. А теперь вот
решился, хотя все его оружие составлял  обломок  кухонного  ножа,  пригодный
разве что для заточки карандашей. Кроме того,  Студент  даже  не  знал,  где
расположено убежище супера. Но он шел - неуязвимый под колпаком своей  новой
веры. Его душа пела. Теперь все пойдет как по маслу, хотя  самое  трудное  -
встреча с хозяином - еще впереди. О том, что для него это может  закончиться
дыркой в голове  без  всяких  предварительных  разговоров,  он  старался  не
думать. А вероятность такого исхода была. Судя по  тому,  как  отправился  к
праотцам Ярослав, хозяин не утруждал себя  беседой,  прежде  чем  вытаскивал
пушку.
   Студент был доволен собой. До чего же удачно он выбрал момент! После бури
образовалась снежная целина, но с тех пор осадков не было,  и  двойной  след
отпечатался в рыхлом снегу так четко, как...  Ну  да  -  как  буквы  в  этой
чертовой книжонке! Она то леденила, то обжигала ему живот - в зависимости от
смены его настроения.
   Отойдя от убежища шагов на двести, он  вдруг  услышал  за  спиной  скрип,
приглушенный расстоянием, но все же вполне  различимый.  Студент  оглянулся,
но, конечно, ничего не сумел  разглядеть  в  окружающей  мгле,  лишь  слегка
подкрашенной белизной выпавшего снега. Он насторожился. Точно такой же  звук
он слышал совсем недавно. Разве это  не  дверь  скрипела,  поворачиваясь  на
петлях? Нет, не может быть. Д