опять
приснился плохой сон про Бабая?
   "Детка, прости меня, об этом расскажешь потом. Мне бы добраться до своего
матраса. Можно, конечно, упасть прямо тут, но я почему-то думаю, что мэры не
должны валяться посреди Пещеры. Это подрывает авторитет и  снижает  рейтинг.
Если бы ты знала, какой высокий у меня рейтинг. А я  в  любой  момент  готов
променять его на...
   Табу. Запрет. Никогда не подниму этот шлагбаум.
   Пока, милая. Спокойной ночи. Нет, кушать я не буду. Я и дышу-то с трудом.
   Укрой меня, детка. Согрей меня своим юным  телом...  Нет-нет,  это  я  не
тебе...
   И еще одно: я люблю тебя, Лили?.
   "И я тебя тоже, дядя Рой...?
 
5. ИМЕНА 
 
   Вблизи стало ясно, насколько  сильно  поврежден  бомбардировщик.  Неплохо
сохранилась только часть фюзеляжа в районе пилотской кабины. В других местах
обшивка свисала лохмотьями, обнажая внутренние элементы конструкции. Носовой
обтекатель  был  полностью   разрушен;   антенна   локатора   смахивала   на
единственное, уродливо торчащее ухо. Смятый стабилизатор  косо  перечеркивал
горизонт, указывая на север.  Будто  гномон  солнечных  часов  -  еще  более
абсурдный оттого, что никакого солнца не могло быть.
   (Тело после пытки. Тело с содранной кожей...)
   И все же лучшего места для временной базы  Локи  себе  не  мыслил.  Свить
гнездо в черепе ангела - в этом был некий эстетический момент,  которого  он
ни за что не сумел бы выразить посредством скудных слов.
   И еще - переданная ему эстафета. Но помимо смутных  образов,  тревоживших
его душу, выбор имел и чисто  практическое  значение:  из  кабины  прекрасно
просматривалась окружающая местность  и  подходы  к  бомбардировщику;  кроме
того, защита от ветра, снега и пуль обеспечена. Возможно, внутри до сих  пор
находятся жмурики? Вот уж чем Локи брезговал меньше всего.
   Привычным оком  он  прибрасывал  ориентиры,  составляя  в  уме  карту:  в
двухстах метрах к югу -  постамент  над  гранитной  набережной,  с  которого
снесло памятник ударной волной  (у  митов  прошлых  времен  тоже  были  свои
идолы); триста пятьдесят шагов на северо-северо-запад -  покосившаяся  опора
линии электропередач, устоявшая лишь благодаря своей ажурности; плюс два-три
ориентира помельче. За всю жизнь Локи не видел ни единого  проблеска  солнца
или луны. Тем не менее он без труда определял направление. Он не нуждался  в
примитивных и не очень точных  приборах  вроде  компаса.  Магнитные  силовые
линии - кажется, так называли супраменталы тот слабый, но постоянный  поток,
в который был погружен его мозг с самого рождения. Отдаленной аналогией  был
ветер,  однако  для  истинных  ощущений  Локи  в   человеческом   языке   не
существовало названия. Точно так же у него  не  было  проблем  с  измерением
времени. Невидимые светила кружили на сложных  каруселях  гравитации,  а  он
всегда ?узнавал? свое относительное положение в этом космическом  механизме.
Часы с вечным приводом  шли  не  останавливаясь;  ось  проходила  через  его
сознание, и нематериальные стрелки перемещались по циферблатам орбит...
   Никто не сообщил ему, что его восприятие  уникально.  Данная  особенность
предоставляла дополнительную степень свободы и  преимущество  над  вероятным
соперником. Если только ею не обладали все анималы. Но Локи до  сих  пор  не
потрудился это выяснить. А как насчет митов? Вот тут-то  он  точно  знал:  в
вопросах ориентирования на незнакомой местности они  -  полные  кретины.  Им
достаточно хиленькой бури, чтобы заблудиться.
   Легкая добыча. Жалкие создания.  Либо  эволюционное  недоразумение,  либо
необходимое  промежуточное  звено.  Эдакий  генетический  отстойник...  Локи
склонялся к последнему варианту. Поэтому он так серьезно и тщательно готовил
предстоящую операцию. Личная ферма с большим поголовьем  открывала  отличные
перспективы для селекции. Кроме того,  нельзя  упускать  из  виду  и  крайне
актуальную проблему питания...
   И вот он стоит рядом с бомбардировщиком. Даже  поверженный  и  наполовину
утопленный ангел  был  огромен.  Проникнуть  в  пилотскую  кабину  оказалось
непросто. Локи понадобилось на это около получаса.
   Ледорубом он вырубил ступеньки в крутых скользких склонах, образовавшихся
по обе стороны фюзеляжа. Когда поднялся на пару метров и стер ладонями  слой
налипшего на обшивку снега, то увидел на борту рисунок  двуликого  существа.
Две головы, сросшиеся затылками. Одно лицо  -  красивое  женское;  другое  -
яростное мужское.
   Был повод задуматься, как называли самолет те, кто летал на нем. Локи  не
сомневался, что за штурвалом сидел латентный суперанимал. А оружие у суперов
всегда в почете - не важно, нож ли это, который  помещается  в  рукаве,  или
сверхзвуковой стратегический  бомбардировщик.  Отношение  трепетное,  как  к
властной любовнице, которую не можешь бросить, даже если захочешь. Она знает
о тебе слишком многое. Она добралась до твоей истинной сути. И только с  нею
испытываешь оргазм...
   Да,  это  был  настоящий  культ  оружия.  А  культ   требует   идолов   и
жертвоприношений.  Есть  жрецы,  и  есть  предназначенные  в  жертву.   Есть
созданные, чтобы убивать, и это сильнее  их.  Та  самая  ?любовница?  крепко
держит их за крутые яйца.
   Например, когда Локи брал в руку Громобоя, он чувствовал одно  и  то  же.
Тень смерти падала из той запредельности, где все расписано на миллионы  лет
вперед, где существа заранее занесены в реестры живых и мертвых... Но он мог
изменить все это одним движением. Зачеркнуть  проклятую  предопределенность.
Просто не выстрелить. Он один отвечал за все и не  сваливал  ответственность
на потусторонних кукловодов. Да и не считал себя марионеткой  -  пусть  даже
нити тянулись к божеству.
   А  имена...  Что  ж,  имена  украшали   эту   игру,   делали   реальность
завораживающей и таинственной - будто маски, одетые на неживые предметы. Как
правило,  благородное  личное  оружие  суперанималов  не   меняло   имен   и
владельцев. Переименовать его  -  известная  всем  дурная  примета,  которая
срабатывала безотказно. Так безотказно, что давно пропала охота проверять.
   Но хуже всего -  по  глупости  или  неведению  заполучить  в  ?крестники?
кого-нибудь из Проклятого Арсенала...
   Поэтому обычно оружие мертвеца либо отправлялось под лед  вместе  с  ним,
либо подвергалось специальному ритуалу стирания имени. У Локи не  было  этих
проблем - своего Громобоя он взял прямо с армейского склада.  Девственник  в
заводской смазке. Он будто  копил  силу,  пролежав  в  бездействии  не  один
десяток лет. Ржавчина не коснулась  его.  Локи  окрестил  свою  новую  пушку
спустя  двое  суток  в  Алтарной  норе.  У  нее  действительно  был  громкий
убедительный голос и соответствующий калибр.
   С  Фридой  дело  обстояло  сложнее.  Она  попробовала  его  крови,  когда
принадлежала другому хозяину - суперу по кличке Питон. То был  плохой  день,
который хорошо закончился. Локи все-таки отправил  Питона  на  тот  свет,  а
потом выдернул из раны нож. Ему показалось, что он схватил ядовитую змею.  И
несмотря на это, он еще не держал более удобного клинка. Прекрасный  баланс,
шероховатая рукоять, совершенный изгиб  кишкодера.  В  этом  тоже  проявился
вкрадчивый и коварный ?характер? Фриды -  она  будто  втиралась  в  доверие,
прикидывалась послушной, чтобы однажды неведомо как оказаться вне  ножен,  и
тогда новый хозяин, случайно поскользнувшись и падая, навалится на нее своим
брюхом... Мало кто решился бы оставить себе такой клинок. Но Локи  принял  и
этот вызов судьбы. Он  страстно  желал  исправить  ее  брезгливую  и  кислую
гримасу, обращенную к нему, на улыбку. В крайнем случае,  если  она  посмеет
насмехаться над ним, - вколотить ей зубы в глотку.  Но  не  сдаться.  А  для
Тихой Фриды он придумал специальную узду.
   У Питона была еще удавка, за что, собственно, он и получил свое прозвище,
но это - штуковина для извращенцев, убивающих не по  необходимости,  а  ради
удовольствия...
   Локи мог часами говорить об оружии. Это был его  конек.  Он  безо  всяких
усилий запоминал истории, услышанные в разных колониях и в  разные  годы  от
самых разных людей. Они все без исключения имели налет темной  романтики.  А
чего стоили имена клинков - Золинген, Звенящая, Хлеборезка (кто помнил  вкус
настоящего  хлеба?),  Грань,  Ласка,  Пиранья,  Черный  Лед!   Огнестрельные
родственнички тоже оставляли  простор  для  фантазии:  Кали  (шестиствольная
авиационная пушка), базука Большая  Берта,  Отправитель,  Чистоплюй,  Доктор
Айболит, дробовик Фаршировщик, Бонд, винтовочный обрез Член Господень...
   Среди них были свои  аристократы  и  плебеи.  Были  носители  легендарных
свойств  и  те,  что  сами  творили  легенды.  Некоторые  имели   уникальную
родословную и сменили много имен и хозяев. Потеряли в чистоте, прошли  огонь
и воду, познали  все  круги  ада,  будто  старые  шлюхи,  -  зато  приобрели
универсальность и уникальную приспособляемость.
   Что же касается ангела смерти, то его имя навеки останется загадкой.
 
6. СТУДЕНТ 
 
   Наката  сидел  в  своем  закутке,  отгороженном  пластиковыми  щитами,  и
безуспешно пытался сосредоточиться над решением шахматной задачи.  На  самом
деле ему было не до шахмат. Возвращение Роя огорчило его сильнее, чем он мог
предположить. Будто разодрал едва затянувшуюся  рану.  Но  Наката  сдерживал
эмоции, даже в одиночестве напяливая на  себя  маску  невозмутимости.  А  уж
показать их кому-либо он ни за что не решился  бы.  По  крайней  мере  пока.
Приходилось считаться с тем, что мэр - личность популярная. Даже его  ошибки
нередко оборачивались триумфом. Вот как  сейчас.  Завел  группу  черт  знает
куда, едва не заблудился и не погубил людей, спасся только  благодаря  своей
шавке... и на тебе - герой! А все почему? Потому что люди в массе  своей  не
умеют мыслить критически и не способны на объективные оценки. Они  -  стадо,
тупо бредущее за вожаком. Куда угодно, хоть на бойню. Наката чувствовал себя
вожаком, способным  вести  за  собой  пассивную  толпу,  но  ему  не  давали
развернуться. Он тайно возненавидел  Роя  с  того  дня,  когда  проиграл  на
выборах  мэра.  За  него,  Накату,  проголосовало  смехотворное   количество
избирателей.  Всего  несколько  человек.  И  что  самое  убийственное,  они,
кажется, сделали это из жалости. Чтоб  подсластить  горькую  пилюлю.  Накату
оскорбляли их подачки.
   Он почти у любого вызывал если не жалость,  то  сочувствие.  Дал  же  Бог
внешность! Какое мучительное несоответствие между  формой  и  содержанием!..
Вечный студент, как назвал его однажды этот старый маразматик Лео,  которому
следовало бы укоротить язык. Кличка приклеилась намертво, хотя уже мало  кто
представлял себе типичный облик чертовых ?студентов?.
   В свои тридцать  с  хвостом  Наката  действительно  выглядел  удивительно
молодо.  Гладенькое  безбородое  личико  с  несколько  наивным  и  по-детски
насупленным выражением, большие очки (величайшая ценность для близорукого!),
тонкая шея и потеющие (!) ладони (он частенько их потирал,  когда  не  знал,
чем занять руки). Плюс блестящая  эрудиция  и  на  первых  порах  -  повадки
отличника-выскочки, от которых теперь  не  осталось  и  следа.  Наката  умел
мгновенно приспосабливаться к изменяющейся  обстановке.  Для  солидности  он
пробовал отрастить усы, но получилась какая-то жалкая  кисточка  под  носом,
которую он вскоре сбрил, чтобы не позориться.
   Но внутренне он был зрелым мужчиной, сомнений нет.
   Даже чересчур зрелым. Он  с  вожделением  рассматривал  фотографии  голых
красоток, которые содрал со стены в каком-то военном бункере, и  чувствовал,
что плоть опять восстает. То, что красотки давно  превратились  в  пыль,  не
имело значения. Студент довольно часто мастурбировал, не получая  настоящего
удовлетворения, а лишь недолгое облегчение. И  дело  даже  не  в  отсутствии
бабы. Он подозревал, что ни  одна  баба  не  в  состоянии  излечить  его  от
комплекса неполноценности. Только власть станет исцеляющим лекарством. Когда
он получит власть хотя бы над этим сбродом, его сексуальные  проблемы  будут
решены. А пока... Пока ему остается  любоваться  шоколадными  красотками  из
бункера, на которых когда-то пялились вояки. И возбуждались.  И  стравливали
давление всеми доступными им способами. И рвались на виртуальную войну.
   Между прочим, Наката был достаточно умен,  чтобы  понять:  у  него  много
общего с теми опасными ребятами в погонах, подолгу сидевшими в  бункере  без
баб и забавлявшимися  своими  стратегическими  играми  (потом  они  все-таки
доигрались, и случилась  настоящая  война).  Он  тоже  обожал  игры.  Любые:
простые, и сложные. Детские, азартные и некогда запрещенные. Компьютеры ему,
конечно, и не снились, но шахматы служили неплохой заменой...
   Мысли  Студента  снова  вернулись  окольным  путем  к  бабам.  Он   начал
машинально поглаживать свой пах и тут же ощутил ответную реакцию. Расстегнул
туго обтягивающие ноги кожаные брюки, которые пошил сам (предмет его  особой
гордости!)... Пока за перегородкой  ахали  да  охали,  встречая  вернувшихся
поисковиков, Наката успел беззвучно кончить. Семя излилось на грязный пол, и
он растер  капли  подошвой.  Одним  движением  приговорил  к  смерти  тысячи
сперматозоидов.
   Он даже не вышел, чтобы поздравить Роя. Мысленно он посылал мэра к черту.
А вот эта сучка Барбара, которую все коротко называли Барби, не  выходила  у
него из головы. Она сохнет по Рою, это и слепому ясно. Наката  сжал  зубы  -
был еще один повод для ненависти. Победитель забирает  все.  Старая  истина,
особенно актуальная сейчас.
   Ну ничего. Студент будет терпеливо ждать своего часа. Если  не  свихнется
от подавленных желаний. А желания у парня ого-го какие! Он  высунулся  из-за
ширмы,  чтобы  взглянуть,  чем  там  занята  Барби.  Вот  уж   действительно
пневматическая кукла! Роскошная блондинка. Ее пышные  формы  не  первый  год
сводили его с ума. О, как он мечтал однажды  добраться  до  нее  -  зарыться
лицом в эти огромные мягкие сиськи, впиться зубами в  упругие  шары  ягодиц,
засунуть язык в ее щель и попробовать на вкус тот сок, которым она истекает,
привлекая самцов...
   Барби как назло проходила мимо, вихляя бедрами. Равнодушно скользнула  по
Студенту взглядом своих блестящих влажных  фар.  Ее  вызывающая  походка  не
менялась ни при каких обстоятельствах.  Но  когда-нибудь  изменится.  Наката
заставит ее подползать к нему на коленях, как это делали в старину  японские
женщины. Может быть, он  позволит  ей  почтительно  целовать  его  маленький
желтый пенис. А может (пожалуй, это  возбудит  его  сильнее!),  поставит  ее
раком и посмотрит, как  Грув  будет  запихивать  ей  сзади...  В  общем,  он
ненавидел и Барби за то, что она не принадлежала ему. Поговаривали, что  она
дает многим (только не Студенту!). Мстит Рою за то, что тот не  обращает  на
нее внимания. Рой - странный мужик. То ли импотент, то ли евнух. Но точно не
святой... Ха! Нащупать бы только его слабое место. Наката придумал  бы,  как
этим воспользоваться. Он был уверен,  что  слабые  места  есть  у  всех  без
исключения. И он знал свое собственное  слабое  место,  а  это  уже  немало.
Внезапно Студента перекосило.
   Он заметил тщедушную фигурку, отделившуюся от толпы.  Приближалась  Вера.
Поклонница его  таланта.  Эта  уродливая  робкая  курица  нагоняла  на  него
смертельную тоску. Кажется, вбила себе в голову, что влюблена и что у них  с
Накатой ?духовная близость?! Подобный ?комплимент? в ее устах был  для  него
как пощечина. Выходит, он стоял на  одной  доске  с  этой...  неполноценной.
Людишки-неудачники тянулись друг к другу, объединяя усилия в  борьбе  против
равнодушного окружения...
   Вера подошла  и  улыбнулась.  Наверное,  думала,  что  улыбается  мило  и
застенчиво. Спрячь эти зубы, дурочка,  и  никому  не  показывай!  Меленькие,
желтенькие, кривенькие... Прогнать ее, что ли? Но тогда он останется  совсем
один, а одиночество порой невыносимо. Нужны союзники. Нужно  что-то  делать,
чтобы не проиграть, когда  Рой  Великолепный  свернет  себе  шею  в  дальнем
походе.
   - Чего тебе надо? - спросил Студент не слишком любезно.
   - Наши вернулись, ты видел?
   - Видел, - буркнул он.
   - Нашли целый склад, но почти все пришлось бросить. Обидно...
   Наката  злорадно  ухмыльнулся,  отвернувшись,  и  Вера  не  заметила  его
ухмылки. Кроме всего прочего, она была подслеповата.  Куда  ей  иметь  очки,
такие, как у Студента! Да и зачем они уродине? В размытом  и  нечетком  мире
куда больше шансов сохранить  иллюзии...  А  Наката  ликовал.  Выходит,  наш
доблестный мэр вдобавок облажался.  Студент  сделал  заметку  в  памяти.  Он
всерьез собирал компромат на Роя.
   Чтобы  предъявить  при  удобном  случае  и   открыть   глаза   обманутому
электорату.
   А Вера продолжала воодушевленно делиться новостями:
   - Рой считает, что  можно  будет  вернуться  за  топливом.  Потом,  когда
утихнет буря. Грув найдет то место...
   - Рой считает, Рой сказал... - раздраженно  бросил  Наката.  -  А  своими
мозгами вы научитесь думать?
   Она замолчала,  уловив  его  настроение.  Не  посмела  возразить.  Только
положила прыщавую лапку ему на плечо. Студенту стоило большого труда,  чтобы
сдержаться и не дернуться. Но надо быть снисходительным. Один человек - один
голос. Трахнуть, что ли, эту  дурочку,  чтоб  иметь  этот  голос  в  кармане
наверняка? Нет,  еще  рано.  До  очередных  выборов  далеко.  Он  уже  начал
продумывать тактику ?работы  с  избирателями?.  Им  надо  понравиться  любой
ценой. Вылезти из шкуры, но понравиться.  Всем.  Начиная  от  этой  сопливой
сочинительницы сказок Лили и заканчивая... Тьфу ты! Опять  Барби  раздвинула
своими умопомрачительными бедрами задернутые шторки его фантазии.
   - Я думала, мы поиграем сегодня в города... - промямлила  Вера,  искренне
пытаясь развлечь его. Ей было нелегко с ним. Наката - такая тонкая и ранимая
натура! Никогда не знаешь точно, как он поведет  себя  в  следующий  момент.
Случалось, самое невинное замечание вызывало у  него  гневный  припадок.  Но
бывали и чудесные тихие минуты. Например, она читала ему стихи, и он  слушал
молча, но нельзя было понять, о чем он при этом думает... Очевидно, он много
страдал, бедняжка, и держал это  в  себе.  По  мнению  Веры,  ему  следовало
открыться, довериться ей; она будет внимательной и чуткой. Порой ей хотелось
обнять его и защитить от насмешек более грубых и толстокожих  людей  (а  они
действительно насмехались - она не раз слышала с болью  в  сердце,  как  они
отпускали шуточки в адрес Студента у него  за  спиной).  Ее  робкое  чувство
любви к нему было в чем-то сестринским, в чем-то материнским, а в  чем-то  -
инстинктом замерзшей дворняжки, которая ищет того, к кому можно прижаться  и
назвать хозяином. Пусть жестоким, но хозяином.
   - Да-да, поиграем. Но немного позже.
   Студент был необъявленным чемпионом Пещеры по  игре  в  города.  Он  знал
сотни названий и мог бы  нарисовать  подробную  карту  любой  страны.  Любой
несуществующей уже страны. Феноменальная память! Но если  бы  это  приносило
хоть какую-нибудь практическую пользу! Тупица Рой, который  знал  не  больше
двух десятков столиц и в шахматном ?блице? не продержался бы против Накаты и
трех минут, поощрительно похлопывал Студента по плечу  и  называл  его  ?наш
профессор?. Предлагал быть учителем (учителем!) тому, кто был рожден,  чтобы
править.
   Учить  стадо?  Увольте!  Зачем,  спрашивается?  Стадо  надо   держать   в
невежестве.
   Знания  должны  принадлежать  кучке  избранных.  Одни  управляют,  другие
подчиняются.
   Так решил Бог, скрепив свою волю печатью генетического кода.
   ...Спровадив Веру с глаз долой,  Наката  решил  немного  соснуть.  Но  не
тут-то было. За спиной послышалось  знакомое  сопение.  Он  обернулся.  Кеша
подкрадывался к нему со сломанным водяным пистолетом.
   Да что они все - с ума посходили, что ли? Не могут оставить его в покое!
   То