ила. Там порвалось  что-то,  пробитое  тараном
безжалостного зверя, и больше никогда не зарастет. Через рваную  дыру  будут
вываливаться ее внутренности. Уже  вываливаются.  Например,  она  не  слышит
биения своего сердца...
   Самцы в Пещере? Она хочет убить их всех. Пусть желтый отведет ее туда.
   Его она убьет первым.
   Когда ведьма наконец убралась и  увела  с  собой  желтого  гоблина,  Лили
решилась вылезти из ниши, в которую забилась, чтобы не слышать стонов Барби,
которую прессовал своей  тушей  Бабай.  Но  стоны  были  слышны,  даже  если
заткнуть пальцами уши...
   С  тех  пор  прошла  целая  вечность,  в  которой   затерялись   островки
реальности: был замерзающий голодный ребенок, прижимавшийся к ней; был  сон,
похожий на снежную бурю; был раскат грома,  раздробивший  этот  сон,  словно
полую кость; были смерти, после которых она обрела уже ненужную ей  свободу.
Она примерно помнила место, где находилась Пещера. Там погибало все то,  что
было ей дорого и составляло чистенький, а  теперь  непоправимо  раздавленный
натюрморт ее детства. Детство закончилось. В эту  ночь  она  будто  потеряла
девственность вместе с Верой, хотя Локи не прикоснулся к  ней.  Не  успел...
То, что лицо Веры теперь носила ведьма, не имело особого значения. В сказках
ведьмы способны и не на  такое.  Они  превращаются  в  кого  угодно...  Лили
дотронулась до больного мальчика. Его личико пылало. У него был жар.
   Лили прижала его к себе - скорее по  привычке,  чем  от  жалости.  Он  не
проснулся. После пережитого потрясения она испытывала безразличие ко  всему.
Что еще могло  напугать  или  тронуть  ее  по-настоящему?  Под  шлаком  была
обугленная  затвердевшая  корка;  под  коркой   -   обожженная   плоть.   Но
когда-нибудь  ожоги  заживут.  Она  отдерет  эту  корку,  чтобы   подставить
(солнцу?) огню жизни новую, чистую, нежную кожу...
   Раз чудовище мертво, значит,  нет  ничего  непреодолимого,  безнадежного,
бесконечного во времени. Даже насилие, ужас и смерть  не  приходят  навечно.
Тот, кто убил чудовище, боролся до конца. И она должна побороться. Тем более
что рядом с нею был больной ребенок.
   Но дело не только в  этом.  Неразрушимая  часть  ее  существа  напоминала
спору, способную хранить жизнь в течение тысячелетий в условиях космического
холода. А тут прошло всего несколько часов.
   Лили оттаивала...
   Возвращались разум и боль сердца...
   Чувство долга стало питающим корнем...
   Она вспоминала...
   Тут, в этом логове зверя, остался какой-то  залог  человечности,  который
был похищен. В результате люди едва не превратились  в  животных.  Она  одна
могла вернуть им прежний облик.
   Лили приблизилась к тому месту, где лежал мертвый Локи.  Несмотря  ни  на
какие доводы рассудка, ей все еще казалось, что чудовище вот-вот  оживет,  а
кошмар и действительность опять поменяются местами -  ведь  они  проделывали
это неоднократно с непередаваемой легкостью, тасуя ужасы,  словно  карточную
колоду (Накаты? Студента?) гоблина.
   Лицо мертвеца приковало к себе ее взгляд. Левый глаз Локи был  открыт,  и
Лили вдруг заметила страшную вещь: из зрачка прямо  в  зенит  бил  тончайший
черный луч. А сверху падали снежинки...
   Она не решилась проверить, является ли этот луч иллюзией, -  может  быть,
опасалась, что ?струна?, протянувшаяся от трупа в небо, перережет  ее  руку.
Она содрогнулась и заставила себя отвернуться.
   И начала искать книгу.
   Книга должна быть где-то здесь, где-то совсем рядом.  Лили  обшарила  все
доступные места. Сумеет ли она прикоснуться к зверю, а  если  понадобится  -
отодвинуть его? Закралось подозрение, что гоблин  или  ведьма  могли  унести
книгу с собой, но потом Лили поняла: им это не нужно. Уже не  нужно.  У  них
теперь есть оружие. И значит, она должна успеть вернуться в  Пещеру  раньше,
чем туда заявятся эти двое...
   Теперь она действовала быстро, больше не думая о том, что  зверь  оживет.
Но тут был  не  только  зверь.  Лили  склонилась  над  Барби.  Та  лежала  с
развороченным животом; ее лицо было противоестественно спокойным, будто  его
не касалось то, что произошло с телом. Кровь  запеклась  на  губах.  Или  не
кровь? В полумраке Лили не сразу разглядела это. И не сразу поняла, что  это
такое. Неудивительно - она никогда не видела живых цветов. А тут  были  даже
не цветы.
   На губах у Барби лежали оборванные  лепестки  лилий.  Когда-то  нежные  и
белые, но теперь увядшие и окрашенные в красный цвет.
   Лили осторожно протянула  руку.  Первый  росток  радости  пробился  в  ее
сердце. Книга была завернута в меховой жилет Барби.  Кровь  залила  корешок,
но, главное, страницы целы.
   Подчиняясь невнятному предчувствию, Лили собрала лепестки и положила их в
книгу. Потом сделала  то,  на  что  никогда  не  решилась  бы,  если  бы  не
произошедшая в ней перемена. Вдруг она почувствовала себя женщиной. Стараясь
не  задеть  черный  луч,  Лили  схватилась  за  рукоять  ножа,  на   которой
пульсировало сердце, зажмурилась и выдернула клинок  из  глазницы  Локи.  Ей
показалось, что она услышала бесплотный шепот, донесшийся из ниоткуда:
   "Свободна, свободна!.. Ш-ш-ш-ш...?
   Ее шансы добраться до Пещеры немного возросли. Держа  на  руках  больного
мальчика, завернутого в доху Барбары, Лили  с  огромным  трудом  вылезла  из
(черепа ангела? могилы?) кабины.
 
26. ВОЗВРАЩЕНИЕ 
 
   Брести вот так, будто на казнь, слыша за спиной хруст  снега  под  ногами
неумолимого палача, было мучительно. Студент пережил одну из пыток холодного
ада - пытку ожиданием худшего.
   Путь от бомбардировщика до Пещеры теперь казался ему  невыносимо  долгим.
Но он не прошел и половины.
   Ведьма не обращала внимания на волчий вой, раздававшийся совсем близко. И
даже когда впереди замелькали серые тени, она продолжала двигаться с прежней
тупой размеренностью. Желтый трусливый ублюдок несколько раз  оглядывался  и
что-то  жалобно  верещал,  но  она  без  единого  слова  поднимала  ствол  и
прицеливалась ему в голову - этого хватало, чтобы заставить его  заткнуться,
увянуть и топать дальше.
   В  конце  концов  волки  взяли  обоих  в   плотное   кольцо.   Это   были
мутанты-плюсы, достигавшие в холке полутораметрового роста и  гораздо  более
умные, чем обыкновенные звери.  Они  легко  перемещались  среди  развалин  и
торосов - совершенно естественного для них рельефа. Стая появилась в  городе
недавно. Она пришла с севера, из голодных скалистых пустынь, и уже выдержала
несколько кровопролитных схваток с местными дегро. Волки неизменно побеждали
и постепенно захватывали чужую территорию.
   Студент насчитал как минимум два десятка четвероногих. Это означало,  что
в живых все равно останется около половины -  если  безумная  стерва  вообще
будет стрелять! А ведь надо еще попасть. С ее-то зрением и в потемках... Его
начинало тошнить. Он  всегда  думал,  что  нет  ничего  страшнее,  чем  быть
съеденным  заживо,  разорванным  на  части  -  и  при  этом   видеть   куски
собственного  мяса  в  звериной  пасти...  Даже  когда  Студенту  ничего  не
угрожало, он представлял себе эту картину слишком явно  -  и  ему  казалось,
что, возможно, его паранойя имеет вескую причину в прошлом... или в будущем.
Теперь он склонялся к последнему, обнаружив в себе пророческие  способности.
То, что он считал полузабытым воспоминанием детства, было предчувствием...
   Волки охотились по своим правилам. В стае была  четкая  иерархия.  Вперед
посылали смертников из числа самых слабых и приговоренных волков. Для начала
- двоих. Два на два - честная партия. Это признал бы даже Студент -  большой
специалист по всевозможным играм.
   Смертники напали сзади.  Первой  мишенью  была  Вера.  Она  почувствовала
сильнейший удар в спину и повалилась лицом в снег, но не выпустила  из  руки
оружия. Надетый капюшон спас ее от немедленной смерти. Волк впился зубами  в
толстую шкуру,  покрытую  густым  мехом,  и  вытряхнул  из  нее  содержимое.
Прокатившись несколько метров по обледенелому насту и ободрав до крови  лицо
и руки, Вера попыталась приподняться. Каждое движение давалось с трудом,  но
она справилась. Боль тут была ни при чем - она почти  не  чувствовала  боли.
Пламя по краям уродливой оболочки, которая называется  телом,  -  разве  это
можно сравнить с настоящим страданием,  которое  гнездится  глубоко  внутри?
Смешно... Она  понимала  только  одно:  четвероногие  пытаются  помешать  ей
добраться до цели. Кстати, среди них тоже были самцы. И она начала  убивать.
Страдание вливало силу в  ее  хилые  руки.  Она  умудрилась  развернуться  и
выстрелила в глотку бросившегося на нее  зверя.  Из  шеи  волка  выплеснулся
кровавый  фонтан.  Пушка  бешено  дернулась,  но  Вера  удержала  ее   после
чудовищной отдачи... Второму волку она всадила две пули в корпус, когда  тот
уже завалил маленького желтого говнюка. Жалости к человечку она, конечно, не
испытывала - просто проводник был нужен ей  живым.  Она  могла  задеть  его,
однако Студенту повезло. Смертники выполнили свою  часть  работы.  Остальные
твари выжидали, готовя новую атаку. Похоже, они были знакомы с огнестрельным
оружием и его возможностями. И в то же время понимали,  что  запас  патронов
ограничен. Придавленный  тушей  убитого  зверя,  но  почти  не  пострадавший
Студент отполз в сторону и медленно встал. Полураздетая  ведьма,  посиневшая
от холода и еще более отвратительная, чем раньше, направила ствол  на  него.
Либо она не осознавала, что делает, либо перепутала одетого в  меховую  доху
человека с волком! Ну, разве не идиотка?
   Он обреченно заскулил. ?Господи, за что?!? Он умрет так же, как  Локи,  -
от руки свихнувшейся самки. Проклятые бабы!..
   Наката нырнул в ближайший сугроб. И снова  удача  была  на  его  стороне.
Проклятая баба выстрелила дважды, но промахнулась. На открытом месте, да еще
на ветру голос Громобоя был не таким уж громким. Кажется, он тоже постепенно
терял силу, лишившись хозяина. В чужих  руках  его  сковывал  холод  смерти.
Порох утрачивал свои свойства; детали механизма заедали;  налет  ржавчины  и
застывшая смазка были будто метастазы неведомой формы рака, который  поражал
благородное оружие, носящее имена...
   Ведьма переключила свое внимание  на  волков.  Она  не  могла  удерживать
больше одной цели в сознании, сузившемся до пределов коридора  в  лабиринте,
по которому она брела - брела до тех пор, пока не натыкалась на  препятствие
или не попадала в тупик. Сейчас в конце коридора возникали  четвероногие.  И
она убирала их со своей дороги одного за другим. Не  различая  деталей,  она
стреляла по силуэтам.  Студент  набрался  смелости  и  поднял  голову.  Вера
повернулась к нему спиной.
   Наката понял, что на этот раз он имеет действительно последний  шанс.  Он
проявил чудеса быстроты и ловкости. Отчаянное  желание  выжить  придало  ему
сил. Он опередил даже волков. Подскочил к Вере сзади и ударил ее по  затылку
сложенными в замок руками.
   Она  рухнула  как  подкошенная,  и  Студент  вырвал  пушку  из  ее  руки,
схватившись за горячий ствол. При этом  он  сломал  скобой  ее  указательный
палец с обкусанным ногтем, но не услышал слабого хруста. Даже ожог  был  ему
приятен.  При  других  обстоятельствах  он  получил  бы  вдобавок  громадное
удовольствие от обладания оружием  -  символом  власти  и  превосходства,  -
однако сейчас было не до того.
   - Ну что, сука, нравится? - сказал  он  с  непередаваемым  торжеством.  И
завизжал:
   - Хотела, чтоб меня сожрали, да?! Вот тебе, стерва!! Его  ненависть  была
безграничной. Всю ее он вложил в удар, однако ему не удалось вырубить  Веру.
Почти сразу же  та  начала  подниматься.  Он  заколебался,  решая,  на  кого
истратить  драгоценный  патрон.  Победил  инстинкт  самосохранения,   и   он
выстрелил в ближайшего волка. Зверь с визгом метнулся в сторону (?Твою мать!
Всего  лишь  ранен...?);   остальные   залегли.   Некоторые   прятались   за
разрушенными стенами.
   "Совсем как люди, - мелькнуло в голове Студента. -  Они  ведут  себя  как
люди!? Это было, конечно,  странно,  но  за  минувшие  дни  он  видел  много
странного и необъяснимого. Может быть,  тогда  с  ними  можно  договориться?
?Договориться? в его  понимании  означало  заключить  сделку.  Не  такая  уж
нелепая мысль, как показалось в первую секунду...
   Он отошел от Веры на несколько шагов и наметил себе  путь  к  дальнейшему
отступлению. Взгляд безумной бабы остановился на  нем.  Он  понял,  что  она
будет преследовать его до конца. Если  он  прострелит  ей  ноги,  она  будет
ползти. Если сломает ей руки - она попытается  вцепиться  в  него  зубами...
Убить эту тварь - ведь еще не поздно!
   Но у него хватило выдержки, чтобы сберечь патрон. Он подождал,  пока  она
приблизится, протянет к нему руки со скрюченными пальцами, откроет  пасть...
Он сильно ударил ее рукоятью пистолета в висок.
   На этот раз она не встала.
   Волки наблюдали за происходящим.  Он  видел  их  мерцающие  глаза.  Много
глаз...  Последние  свидетели...  Будто  сама  дикая  природа   взирала   на
обреченного человечка... и еще могла простить.
   Студент надеялся на взаимопонимание. Он предлагал зверям  выкуп  за  свою
жизнь. Делился добычей. Им  оставалось  только  подойти  и  сожрать  ее.  Он
считал, что этого куска мяса должно хватить на всех. Он откупился от стаи  и
сделал попытку удалиться.
   Волки его поняли. Трое поднялись и подошли к лежащей женщине.  Он  думал,
что они достаточно голодны, чтобы заняться добычей  немедленно...  Но  звери
направились к нему.
   - Эй, собачки, назад... - проговорил он, бросая  слова  на  ветер.  Твари
были уже в  трех  метрах  от  него.  Он  нажал  на  спуск,  но  выстрела  не
последовало. Обойма была пуста.
   Сухой щелчок стал для волков сигналом к нападению. Студент снова нажал на
спуск... Он повторил это бессмысленное действие еще несколько раз, пока один
из волков не повалил его в снег и не вырвал ему глотку.
 
27. СНЫ 
 
   Рой глядел на спящего Кешу, которого перенес к себе и положил рядом с еще
теплым Грувом. Он не вполне осознавал, зачем делает это. Скорее всего затем,
чтобы согреть мальчика. Или, может быть, он, нелепый человек, надеялся,  что
малыш поделится с Грувом жизнью?.. Но в остальном его мысли были  достаточно
связными.
   Он понимал: все потеряно, но не сегодня. И даже не в тот  день,  когда  в
Пещере появился суперанимал. Все было потеряно гораздо раньше, в  допещерный
период.
   Почему никто не задумался обо всем, что можно потерять,  прежде  чем  был
исчерпан лимит времени? Рой уже знал ответ на этот вопрос: потому что только
реальность непоправима. Любая глупость однажды будет  совершена,  и  значит,
предупреждения бесполезны. Так устроен род человеческий. Люди слабы,  наивны
и недальновидны. Он же не хотел,  чтобы  они  все  превратились  в  суперов?
Существует предел, который лучше не переступать, иначе потусторону  начнется
игра без правил.  Кто-то  попытается  установить  свои,  но  таких  единицы.
Остальным  придется  подчиняться  или  умирать...  Потом  Рой   уснул.   Ему
приснилось  белое  заснеженное  поле,  а  на  горизонте  -   черная   стена,
поднявшаяся до небес. За этой стеной остался мир, в который он  уже  никогда
не сможет вернуться.
   Измученный и обессиленный Кеша даже не почувствовал, как Рой взял его  на
руки. Лакуна в восприятии была абсолютно непостижимой. Схватка в мире  Теней
не прошла даром. Мальчик никогда не вспомнит,  как  вообще  сумел  вырваться
оттуда.  Но  след  наверняка  остался.  Незаметный  внешне   отпечаток   мог
проявиться спустя годы... или дни.
   Потом Кеша долго спал.
   Ему снился сон, который раньше много раз снился мамочке Лили. Во  сне  он
открыл книгу и взял в руки засушенный цветок. Он ощутил, как между  пальцами
набухает стебель; увидел, что  означает  фраза  дедушки  Лео:  ?Цвет  свежей
зелени?. У него на глазах образовался и раскрылся бутон;  Кеша  почувствовал
запах. Все оттенки весны были в том  чудесном  ожившем  цветке.  Он  излучал
тепло солнца. Поднеся чашечку цветка к уху, Кеша  услышал  во  сне  жужжание
пчел, щебетание птиц и звенящий  радостный  смех.  Цветок  распускался,  как
маленькая улыбка природы, в которую та вложила  все  утраченное...  А  потом
Кеша  увидел  и  ласковую  улыбку  мамы.  Природа  целиком   поместилась   в
человеческом сердце. Лили склонилась над малышом, и он протянул к ней  руку,
в которой уже не было волшебного цветка. Он сразу почувствовал перемену. Это
была чуть-чуть другая Лили - что-то случилось с нею, что-то очень плохое,  -
но теперь все позади...
   Он тоже  не  остался  прежним  после  схватки  с  чудовищем,  и  ему  еще
предстояло понять, что он причастен к смерти Барби, -  однако  сейчас  имело
значение только сиюминутное: это уже не сон, все происходит  наяву,  и  Лили
вернулась.
   Лео снилось, что он продает мороженое.
   Стоял довольно жаркий  денек,  и  возле  его  будки  выстроилась  очередь
загорелых полуодетых людей. Сверкали улыбки, и Лео улыбался  в  ответ,  хотя
чаще  всего  он  видел  вместо  глаз  темные  стекла  солнцезащитных  очков.
Погруженный в меланхолию старый Бен вяло помахивал хвостом, отгоняя  мух,  и
ожидал желающих прокатиться. Лебеди медленно рассекали  тихую  гладь  пруда.
Парочки лежали на траве. Вдалеке был  слышен  смех,  а  с  теннисных  кортов
доносились звонкие удары ракеток...
   Обычный летний день. Один из многих. Ничего особенного. Все  как  всегда.
Пройдет - никто не заметит и не пожалеет, что день  прошел.  Будничное  чудо
ничего не стоит.
   Солнышко что-то сильно припекает сегодня.  А  до  вечера  еще  не  скоро.
Прохлада сумерек казалась раем - впрочем, вполне достижимым. Зажгутся фонари
и звезды; люди отправятся в рестораны и кафе; летняя  ночь  приготовит  свое
меню искушений... Лео распродал все запасы мороженого  и  решил  посидеть  в
тени. Но не успел насладиться покоем.  В  глубине  парка  появилась  фигура,
выглядевшая нелепо в жаркий день: вся в черном с головы до ног. Однако никто
не оборачивался, чтобы посмотреть  вслед  этому  пугалу.  Похоже,  фигуру  в
черном видел он один. Лео понял, что ему пора.
   Он глубоко вздохнул, вбирая в себя неповторимые мгновения и запахи  лета,
и посмотрел в небо сквозь пятнистую золотисто-зеленую кожу листьев.  Солнце,
играя, брызнуло в него  своими  лучами;  Лео  зажмурился  и  улыбнулся,  как
ребенок. Что-то заслонило солнце.
   - Закончил? - просто спросило существо в черном, остановившись перед ним.
   - Да, - так же просто ответил Лео.
   - Тогда пойдем?
   - Конечно.
   Они вместе двинулись к темной арке, вдруг возникшей в белой, увитой диким
виноградом стене. Они молчали. Слова были  не  нужны.  Никто  и  никогда  не
понимал Лео так хорошо без всяких слов.
   Проходя мимо открытой двери кафе, Лео услышал знакомую  старую  музыку  -
?Blues underground? исполняли ?Thrill is gone?. Он подумал  с  присущей  ему
неизлечимой  наивностью:  ?Они  еще  слушают  это?  Значит,  пока   не   все
потеряно...? Дорожка была ярко освещена безжалостным солнцем,  и  Лео  вытер
пот со лба.
   Существо в черном сочувственно усмехнулось:
   - Потерпи немного. Там, куда я тебя отведу, ты не будешь потеть.  Обещаю.
Лео грустно улыбнулся и кивнул. Он  знал,  что  существо  в  черном  его  не
обманет.
 
ЭПИЛОГ 
 
ПРЕЕМНИК 
 
   Мортимер, Отмеряющий Смерть, шел  на  запад,  двигаясь  вдоль  невидимого
остывающего луча.  След  другого  суперанимала,  совершившего  изнурительный
переход до него, не исчез и сохранится еще  как  минимум  несколько  лет.  У
Мортимера было предчувствие, что за эти  годы  жизнь  радикально  изменится.
Самой радикальной переменой могла быть смерть.
   Он тоже слышал о разрушенном городе, где живут несколько десятков  митов.
Шаман Гарик поведал ему о Пещере. Суггестор  не  обманывал  -  Мортимер  был
уверен в этом.  Он  получил  от  шамана  неопровержимое  доказательство  его
правдивости. Мортимер был еще очень молод и не утратил вкуса к  ду