всегда пустят.
     - ...
     - Что? Не хочешь? Ну,  тогда... тогда... эй, сенешаль, так  и быть,  мы
ведь друзья! Ты, верно, о мадам Помпадур взды- хаешь, да? Да ведь?
     - ...
     - Ну,  так и быть:  я с ней поговорю  - она тебе  даст разо-  чек! Что,
здорово? Что молчишь? Мало? Ну, хорошо - три разоч- ка!
     - ...
     - Ну, как? А? Ладно - так и быть - твой каждый четверг!
     Однако  и  ложе   с  мадам  Помпадур  каждый  четверг  не  заста-  вило
откликнуться сенешаля.
     - Сенешаль, а ты точно фуфло,- стал сердиться король. - Какого же хрена
тебе тогда надо, а?
     - ...
     - Сенешаль, я ведь и башку тебе могу отрубить, понял?
     - ...
     И окончательно выйдя из себя, король заорал:
     - Сенешаль говно! Говно! Говно!
     Увы  - и этот  вопль  остался  без  ответа. А  дело  было  в  том,  что
королевский шпандох затянулся, и сенешалю надоело делать в кустах зарисовки.
Он утомился, прилег в тенечке головой на пенек, выдул фляжку бургундского да
и заснул себе. И если  его августейшего сюзерена не отпускал вяз, то сенеша-
ля не менее крепко повязал сон. Поэтому как  ни напрягал свою глотку король,
он по-прежнему не мог дозваться изменника-се- нешаля.
     Зато произошло другое: вопли короля привлекли  внимание бурого медведя,
который  лакомился  неподалеку  малиной.  Ему  стало любопытно: что  это  за
додиков принесло  к  нему в лапы? Медведь пошел  на крики и, миновав спящего
сенешаля, направил-  ся  к вязу, давая о себе  знать  ласковым ревом. Король
обернул- ся на  этот рев,  увидал  медведя  и решил, будто бурый  хищник, не
иначе, слопал сенешаля  -  то-то он и не отвечает! - а  те-  перь косолапый,
верно, подбирается, чтобы сожрать и его, ко- роля Луи! - и наш добрый король
обделался со  страху. Конечно, кто-нибудь другой на его  месте  рванулся  бы
посильней и,  наве- ки расставшись со  своим застрявшим, скрылся бы  в  чаще
леса. Но наш храбрый король до того обессилел, что отважно остался у вяза.
     А  мало кто знает, что все крупные хищники, особенно ме- дведи, большие
любители дерьма,  особенно  человеческого.  У  львов,  например,  рацион  на
пятьдесят  процентов  состоит   из  не-  чистот,   а  у  медведей,  особенно
французских,  и на все  семьде-  сят.  Вот  и  этот бурый  мишка  был  сущим
говноедом -  он  обожал  говно  даже больше  меда,  да и  вообще  нрава  был
совершенно до- бродушного. Но  наш король  не знал об этом,  и когда медведь
подошел к нему вплотную, то короля прошиб приступ болезни, медвежьей во всех
смыслах.  А  косолапый очень  обрадовался,  обнаружив  целую  кучу  любимого
лакомства и тут же все слопал
     - и тут ему прямо в  пасть посыпалась новая порция. Медведь  решил, что
добрый король нарочно  его  угощает, и стал ждать добавки  и  проглотил ее в
один  присест,  а  после  даже вылизал  королю угощальное место.  Косолапому
нетрудно  было это  сде- лать  - ведь  зад короля не  прикрывали штаны,- они
болтались  у него между ног  внизу. Потом медведь подождал  еще немного - не
будет  ли  чего  на  десерт?  -  но Луи  изверг  уже  все, что на-  копил со
вчерашнего  ужина. И тогда  наш  милый бурый  мишка встал на задние лапы и с
истинно галльской любезностью обли- зал лицо короля справа,  а затем зашел с
другой  стороны и  вы- лизал лицо короля слева. Нечаянно  он  зацепил языком
парик и  стащил его, а когда из-под парика показалась королевская лы-  сина,
то  медведь и ее облизал  с величайшей признательностью,  а потом уже ушел к
себе в лес.
     Наш  грозный король  Луи  стоял  не в силах поверить  в  свое  чудесное
спасение. "Какой странный медеведь",- размышлял Луи,  - "сенешаля  сожрал, а
меня пощадил. Интересно, чем это я за- служил его милость?"
     Но  время  шло,  и  радость  короля  мало-помалу  улетучилась.  Хорошо,
сейчас-то он  спасся, но что дальше?  Откуда  ждать  подмоги? Ведь  сенешаль
мертв -  так полагал король - и некому привести людей на выручку. А если его
так и не найдут в этой бескрайней Булонской глухомани? И кроткому королю Луи
до слез стало жаль себя. Он уткнулся лицом в ствол и плакал.
     "Вот так  и буду стоять тут",- говорил  себе храбрый ко- роль,-"подобно
Прометею,  прикованному к  скале, только  к Про- метею летал орел, а  ко мне
будет ходить медведь. Но скоро и он перестанет навещать меня, ибо я помру от
голода у этого проклятого вяза, и никто так и не узнает об ужасной трагедии,
разыгравшейся в дебрях Булонского леса. Может быть, потом,  когда-нибудь лет
через  десять,  к  этому  гадкому  дереву  придут  девушки на  свой  веселый
праздник...  Как, должно  быть,  их  ис- пугает мой  прислоненный  к  дереву
скелет!  Возможно, по  остат- кам одежды  люди  и поймут, что это их  бедный
король, но кто растолкует  им всю  эту загадочную историю? Кто поведает им о
терзаниях несчастного короля, о его муках, о..."
     - Боже, да что ж это так оно чешется! - вслух возопил король.
     И  тут  проснулся сенешаль.  Он  выглянул  из кустов,  увидел, что  его
любимый король по-прежнему находится у вяза и в ве- ликой тревоге вскричал:
     -  О сир!  Поберегите свое  здоровье! Вы до  того  колебали злосчастное
дерево, что у вас мозги вылезли из-под черепа!
     - О нет, дружок,- печально отвечал Луи,- это не мозги, это меня облизал
медведь-говноед, я думал, что  он  и тебя  съел,  сенешаль, как  я  рад, что
ошибся.
     -  Медведь?!. - изумился сенешаль. - Я  спал  и ничего не заметил... Но
почему же, ваше величество, вы не укрылись от него на дереве?
     - Я не мог,- по-прежнему печально  отвечал  Луи,- мой су- чок прилип  к
дуплу.
     И король поведал о своем бедственном положении.
     - Я немедля протрублю в свой рог! - вскричал сенешаль, уразумев,  в чем
заковыка. - Звуки этого рога собирали в гроз- ный час весь цвет французского
рыцарства, все дворянство, все войско Франции! Мы спасем вас, сир!
     -  Мне  не  очень хочется,  чтобы  сюда  собиралось  все  дво-  рянское
ополчение,- отвечал наш  скромный король,- но делать нечего,-  труби, только
сначала  подложи мне  хворосту под пят- ки,  а то веришь ли, дружок,-  я уже
изнемог висеть на... сто- ять на носках, я имею в виду.
     Сенешаль так  и сделал, а потом поднес к губам свой  зна-  менитый  рог
сенешаля Франции. Но  он не успел еще  подуть  в него,  как вдруг  на поляну
высыпала вся пропавшая свита, а  во  главе ее - кто  бы  вы думали? -  мадам
Помпадур!
     Помните о крике, который испустил  клюнутый дятлом ко- роль? Этот вопль
достиг аж Версаля, и мадам Помпадур своим чутким женским сердцем поняла, что
с ее милым произошло что- то неладное. Она тут же поскакала в Булонский лес,
разыска- ла заблудившуюся свиту, возглавила поиски пропавшего короля
     - и, как  видите, ее  женская  интуиция  безошибочно вывела ее к  месту
пленения несчастного короля Луи.
     Усилиями множества слуг король был выпилен из  злополуч-  ного  дерева,
причем главное  королевское  сокровище,  к  счастью,  ничуть не  пострадало.
Порученное заботам мадам  Помпадур оно  уже через неделю могло радовать всех
подданых подвигами  во  славу  Франции  и  любви. Но,  увы,  всегда найдется
какая-нибудь дур  устроила ни  в чем  не повинному королю разнос,  допытыва-
ясь,  от какой  это  дряни  он  принес  ей  гадких  насекомых.  А  это  были
дятловошки,  они  прямо-таки  кишели  в пухе дятла, том са-  мом, что верный
сенешаль достал для короля из дупла. Когда же им стало тесно на новом месте,
то все дятловошки дружно перебрались на королевский кустик,  а уж оттуда и к
мадам Пом- падур, так  что всему  виной была  нечистоплотность  дятла, а ни-
какая не дрянь, да только мадам Помпадур не  желала ничего слушать. И  тогда
наш справедливый  король, разгневавшись,  при- казал вырубить повсеместно во
Франции все вязы до единого, и  вот почему на месте  бескрайних  вязовых рощ
нынче во Франции одни пеньки.
     - Ах, какой сумасброд этот король Луи! -  крутя  головой и посмеиваясь,
произнес  император Некитая, выслушав  рассказ. -  Подставить член  под клюв
дятлу! Ну и ну!.. Хоть бы наперсток сначала одел на конец! Экий он...
     - Незадачливый,- подсказал аббат.
     - Да какое  там незадачливый... Не король, а... прямо  додик  какой-то,
получается!
     -  Совершенная истина, ваше  величество,-  немедленно согласился  аббат
Крюшон,- додик, каких поискать, да и только.
     - А этот хмырь сенешаль - он ведь тоже додик? - спросил император.
     - А как же, ваше величество! Наш король таких себе и подбирает - сплошь
додики,- подтвердил аббат.
     -  Ну, если  так,  то  не  удивительно, что  в вашей  Франции все с ума
посходили,- резонно заметил владыка Некитая.  - Немцам  все войны проиграли,
туркам зад готовы  лизать, тебя вон  в аббаты поставили, рецензента Мишо - в
педирасы... то есть наоборот,- педираса Мишо - в рецензенты...
     - Совершенная правда, ваша величество,- сокрушенно согласился аббат,- у
нас во  Франции куда ни плюнь всюду додики. Но,- сделал паузу аббат Крюшон,-
зато граф Артуа - он святой, истинно святой, ваше величество!
     - Ну, граф  Артуа,- протянул император и развел руками  -  тут  уж  ему
крыть  было нечем. -  Да,  если бы  не граф Артуа... я бы давно всыпал вашей
Франции и всей Европе... святой человек, что говорить!..
     И получалось так, что, несмотря на плачевное состояние дел во Франции и
Европе, тот факт, что там мог родиться и явиться миру такой светоч  святости
как  граф   Артуа,  сводил   на-нет  всю   эту   европейскую  ущербность   и
безделоватость.  Недаром говорится, что один святой весь мир перетянет! (вот
только куда?)
     А на следующий день  аббат пустился в воспоминания о святом  отце Жане,
игумне  его монастыря, и вдруг икнул, всхлипнул -  и снова замолчал с лицом,
печатлеющем скорбную задумчивость.
     - Что такое, аббат? - забеспокоился император. - Опять брат Изабелла?
     - Ах, нет, ваше величество.  Я  тоскую  о  судьбе  моей милой Франции -
что-то  станется  с ней  и  ее  лесами из-за бесчинств  нашего сумасбродного
короля!
     - А что  такое? -  удивился владыка Некитая.- Ты же сказал, что там уже
вырубили все вязы до единого, на том и конец?
     -  Вот вы говорите, что  на  том и делу  конец, а дело  этим  вовсе  не
кончилось,- жарко возразил аббат.
     - А что еще произошло? Неужели Луи снова поехал на охоту?
     - Проницательность вашего величества бесподобна,- воздал должное  аббат
Крюшон. - Именно так и  поступил  наш незадачливый король, едва только вывел
этих мерзких дятловошек.
     -  Но  куда же  он мог  податься?  Не  к дереву же любви?  - недоумевал
император.
     - Нет, его срубили вместе со всеми вязами Франции.
     - Ага!
     -  Но,-  добавил  аббат,- наш король направился вместо этого  в дубовую
рощу. И там он со своим верным сенешалем остановился возле большого дуба.
     - Зачем?
     -  Наш обожаемый  король  Луи захотел  познать его  дупло  как  мужчина
познает дупло... ну, вы поняли...
     - Не может быть! - изумился весь  двор вместе с императором  Некитая. -
Разве Луи  забыл про пакостного дятла, что клюнул его так неудачно в прошлый
раз?
     - Нет, он не забыл, поэтому заранее послал сенешаля проверить, все ли в
порядке,   и   подготовить  своему   королю  рабочее   место.   Сенешаль  же
предусмотрительно захватил с собой длинный шест и с  его помощью лихо махнул
на ветку дуба.
     - Вот как!
     - Да, а потом он своей  рукой повышвыривал из дупла  всякий мусор вроде
ненужных  белок и  дятлов и постарался, чтобы все было в  идеальном порядке,
включая увлажнение и  отсутствие древесной стружки. Затем наш  добрый король
был поднят вверх с помощью системы блоков и тросов.
     - Что, они тоже оказались с собой у преданного сенешаля?
     - Да,  он учел упрек короля  в недальновидности и стал с тех пор ужасно
запаслив, сопровождая  короля на охоту. Даже лошадь  брал с собой непременно
обученную, хотя этого королю уже не требовалось.
     - Но зачем же Луи все же понадобилось чпокать дупло дуба?
     - Он  не мог  вынести прошлой неудачи и решил взять  реванш за фиаско у
вяза. А впрочем,- добавил аббат,-  не исключено,  что король стал с  тех пор
древосексуалистом и  изнывал  от  страсти  повторить  божественные  ощущения
единства с природой.
     - Так, и что же было дальше?
     - Увы,-  вздохнул  аббат,- нашему королю  вновь  не повезло. Веревочная
система была  не отработана, и несчастный король Луи с первого раза не попал
в дупло.
     - Но куда же он попал, в таком случае?
     -  Сначала  он  с   размаха  треснулся  о  ствол  своим  телом  и...  -
соболезнующе  вздохнул аббат,- немного ушибся. Затем,  когда  король  слегка
попенял сенешалю за неточность прицела, сенешаль отрегулировал высоту блоков
и с помощью  осевого троса направил обожаемого короля точно к дуплу. На этот
раз Луи попал в него...
     - Ну, слава Богу! Все-таки сумел! С какого же расстояния?
     - С четырех метров. Он висел на ветке соседнего дуба,- пояснил Крюшон,-
а сенешаль  качнул  его к дуплу с помощью  осевого троса. И  король запросто
залимонил точно в дупло, правда,- тяжело вздохнул аббат,- не тем, чем хотел.
     - Не тем, чем хотел? - переспросил в недоумении император.  - А чем же?
Чем он хотел и чем он попал?
     - Наш король,- охотно разъяснил аббат Крюшон,- всегда хочет одним и тем
же местом. Однако в дупло он попал головой.
     - О!
     - Да, но худшим было не то, что он  туда попал головой, а то, что он не
мог оттуда головой выпасть.
     - То есть он опять застрял?
     - Именно, ваше величество!
     - Какой ужас! Что же было потом?
     - Потом прибежал медведь-говноед и стал требовать своей доли.
     - Вероятно, он  сидел с раскрытой пастью под  дубом и  громко ревел?  -
предположил валдыка.
     - Сначала да,  но заминка была в том,  что наш обожаемый  король  забыл
загодя снять штаны, и все  лакомство настырного медведя  попало  в  них,  не
достигая вожделеющей пасти хищника.
     - Так, так!
     -  Ну  и,- продолжал  аббат,-  медведь  полез  вверх  и  принялся лапой
стаскивать  вниз угощение,  которое  он  уже  считал  принадлежащим  себе  -
стаскивать, разумеется, вместе с тем, где они находились.
     - А что же сенешаль?
     -  Сенешаль  упал   в  обморок  на  соседнем  дереве  и  ничем  не  мог
воспрепятствовать  не  в меру сластолюбивому  медведю.  И  медведь буквально
выгрыз в штанах короля огромную дыру. К счастью, наш находчивый король  Луи,
для  которого  нет безвыходных  положений, догадался,  вися головой в дупле,
руками приспустить свои штаны. А то бы этот навязчивый хищник выгрыз бы и ту
промежность, что они облегали.
     -   А   что   же   дятловошки,   дятел?   -   расспрашивал  чрезвычайно
заинтересованный император. - Или в этот раз их не было?
     - Не  было,-  признал  аббат.  -  В этот раз были муравьи. Они  ползали
туда-сюда по дубу и мимоходом покусывали зад несчастного короля. А проклятые
дрозды, охотясь за муравьями,  так и  норовили склюнуть  муравьев  с нежного
королевского тела.
     -  Ай,  ай!  -  сочувствуя  собрату   по   королевскому  ремеслу,  стал
сокрушаться император. - Но что же свита?
     -  Свита  подоспела  как  раз  вовремя,  чтобы   отогнать  зарвавшегося
медведя-говноеда. Потом, конечно же, они  вынули нашего страдальца-короля из
дупла,  потом  распутали  сенешаля,  хотя  король Луи  и  велел его оставить
болтаться на канате под соседним дубом.
     -  Почему  же не  было исполнено  высочайшее  повеление?  -  нахмурился
император.
     - О,  это  вышло  совершенно  непроизвольно,- заверил аббат  Крюшон.  -
Просто  когда  стали перерубать веревки, опутавшие короля,  то сенешаль  сам
полетел вниз и рухнул на землю.
     - Рухнул? А что же - он так и не очнулся от обморока?
     -  Очнулся,  ваше  величество!  В  полете  сенешаль вскрикнул,  хотя  и
несколько  истошно,  что  выдало  полную   ясность   его  сознания.  Правда,
соприкоснувшись с землей, он вновь его несколько затуманил.
     - Ну, а мадам Помпадур?
     Аббат только развел руками.
     -  Она, увы,  была  вне  себя.  Нашему доброму королю  едва удалось  ее
умиротворить  -  он был вынужден подарить  ей манто  из  пингвиньих лапок  и
половину Тюильри.
     -  Ну, славу  Богу, все  окончилось  благополучно! - вздохнул император
Некитая. - Отчего же вы плачете, аббат?
     -  Я... - отвечал  Крюшон голосом, прерывающимся  из-за рыданий,-  я...
о-о-о... скорблю... о-о-о... дубовых... рощах... а-а-а... Франции! Они  пали
жертвой любострастия... а-а-а... нашего возлюбленного монарха-а-а!..
     - Так что же,- поразился  император, его  супруга и весь двор,-  король
Луи и теперь велел срубить все дубы до единого?!.
     - О да,- заливаясь слезами, отвечал аббат. - Все до единого!
     - Ну и  древосек же ваш король Луи! - от души  высказал  император свое
заключение.
     - Истинная правда, ваше величество,- тотчас признал аббат. - Абсолютный
древосексуал, иначе и не скажешь.
     - А этот Версаль, придворные, свита,- они что - тоже древосеки?
     - Ну, конечно, ваше величество! - подтвердил  аббат  гениальную догадку
некитайского властителя.
     - Ай, ай! - сокрушенно качал головой император.
     -  Да  у нас  в Париже, почитай, все древосеки,- присовокупил  аббат. -
Древосеки да гомосеки. Додики, одним словом.
     - Ну и место же этот ваш Париж! - удивился государь. - Одни додики!
     - Зато граф Артуа... - напомнил аббат Крюшон. - Он святой!
     - Граф Артуа,- с благоговением повторил император. - Ну, граф Артуа...
     И опять этот козырь крыть было решительно нечем.
     На следующем приеме аббат опять заплакал среди разговора с императором.
     - Что, опять безумный король Луи? - догадался государь.
     - О да, ваше величество! - плача отвечал аббат.
     - Но что же на сей раз выкинул этот сумасброд Луи? - вскричал император
в величайшем изумлении.
     На сей раз сумасброд Луи отправился в ореховую рощу. По повелению мадам
Помпадур по всему пути следования короля заранее были вырублены все  деревья
выше  человеческого роста. Про место охоты и говорить  нечего - там деревьев
не  осталось вообще, одни  пеньки да  кустики. Разумеется, это не остановило
удальца-короля - он оторвался от свиты и с гиканьем устремился в сексуальную
атаку на зорко замеченный большой пень. Все придворные ловили своего монарха
по  всему полю  между  торчащих  пней  и остатков  орешника, но  неудержимый
король,  как  заправский регбист-форвард,  прорвался сквозь все заслоны и  с
сенешалем,  висящим на пятах,  попытался овладеть  пнем. По несчастью, в пне
оказалась  большая  щель,  и  туда-то  и  угодил  невезучий  Луи  -  угодил,
естественно, тем,  чем он всегда хотел. И тут как тут подлый крот,- впрочем,
нет,  это  был коварный  удод - своим  твердым и наточенным как игла  клювом
долбанул несчастного короля Луи в  то, чем король всегда хотел. Сделав  это,
удод улетел, король же  остался на  месте, несмотря на свое желание  догнать
удода и  обсудить с  ним кое-какие личные вопросы.  Точнее, Луи был вынужден
остаться,  потому  что в  предательскую щель  пня был  изменнически  воткнут
топор, оставленный там  каким-то ротозеем-древосеком. И вот  этот-то топор и
схватил так опрометчиво несчастный король, корчась от неприятных ощущений  и
желая отомстить  за них  удоду. После этого щель  сжалась;  то,  чем король,
всегда  хотел,  оказалось защемлено  пнем;  вопли  короля  резко услилились;
медведь-говноед  был тут как тут -  бегал вокруг пня, отгоняемый  алебардами
подоспевших стражников, и недовольно ревел; вскоре из Тюильри прибыла  мадам
Помпадур;  она была крайне  разочарована произошедшим; орешник исчез с  лица
Франции.  Ну и, разумеется, после этого в  Некитае окончательно  выяснилось,
что  король  Луи - бесподобный,  непревзойденный,  неповторимый  додик;  его
придворные  -  додики; все  подданные -  додики; мать  короля - додик;  отец
короля -  додик  каких свет не  видел; Париж - додик; мадам  Помпадур - тоже
додик; кар