меня  ожидал настоящий триумф. На полярной  ярмарке моей сперме
присвоили категорию экстра-экстра-супер, и  между экипажами  НЛО происходили
целые битвы за право купить мою спущенку.
     Ну, а потом состоялся и конгресс семявержцев. Под гро- мовую овацию мне
единодушно  присвоили все мыслимые и  немыс- лимые высшие звания и посты, из
которых Spermatazaurus Rex было, пожалуй, наималейшим.
     А  по  завершении конгресса  я триумфально  направился об- ратно,  и  с
оказией попутного НЛО шлю вам письмецо о своих скромных успехах. Скоро буду,
подробности при встрече.
     Некитайский император! Чем может отблагодарить  тебя Фу-  брик?  С меня
бутылка за твою чудесную методику!
     Искренне ваш,
     граф Амундсен-Артуа,
     Суперфубрик Заполярья
     Переводчик закончил благоговейно оглашать  святое послание, и наступила
восторженная  тишина.  Император  уже  собирался   сказать   что-нибудь  про
махатму-географа  -  еще  одну  ипостась  святости  графа  Артуа,  милостиво
открывшуюся простым смертным. Но тут его супруга покачнулась на свом  кресле
и простонала:
     - Фотокарточку тещи полков... О!.. Какая измена!..
     Она прижала платочек  к глазам и зарыдала. Обиду государыни легко можно
было  понять:  она  ждала  пламенных  признаний в  любви  к  ней,  жалоб  на
невыносимость  разлуки,  а  тут...  Фрейлины  толпой  кинулись утешать  свою
обожаемую госпожу, уверяя ее в том, что  такова неблагодарная  природа  всех
мужчин  - в глаза клянутся  в вечной любви, а стоит только  уйти в  полярный
поход, как сразу достают фотокарточку чужой тещи и онанируют на нее. Причем,
все без исключения, вот ведь кобелища какие!
     - Хм-хм,- кашлянул и император. - Я че-то не понял... А вы, мужики, все
правильно перевели? А то вон женка моя че-то разостроилась вся...
     Незаменимый Гу Жуй немедленно поднялся с места и заявил:
     -  Ваше  величество! Я  просто до глубины души  тронут верностью  графа
своему идеалу  -  прекрасной даме своего сердца.  Государыне нашей, то есть,
другой-то у него и быть не может.
     - Да? - отняв платочек от заплаканных глаз, оживилась императрица. - Но
почему же в письме...
     - Как почему? - деланно удивился Гу  Жуй. - Там же  ясно написано:  его
вдохновляла на географические искания фотокарточка тещи полковника Томсона.
     - Ну и?.. - замерев, ждал зал развязки измышлений Гу Жуя.
     -  Ну и то, что это же зашифровано для секрета. Хотя какой тут секрет -
всякий  школьник догадается,  что  на самом деле это  небесный идеал святого
графа-махатмы - наша обожаемая императрица.
     - А! - с облегчением выдохнули все дамы.
     - Эй,  мужики! -  и Гу  Жуй  подмигнул  шифровальщикам.  -  Я правильно
говорю?
     - Да, да, именно так все и есть! - зазвучал хор голосов.
     Министр связи и печати подтвердил:
     - Так точно, ваше  величество - мы всегда так кодируем.  Шифруем  "теща
полковника Томсона", а на  самом  деле это наша  императрица.  Конечно,  это
вообще-то государственная тайна, и не надо бы о том говорить при иностранных
шпионах, но раз уж все и так знают...
     - Вот я и говорю,- довольный своей находчивостью  продолжал  Гу Жуй.  -
Ведь какая  страсть, какая  верность! Это как же  должен  тосковать  святой,
чтобы достичь таких рекордных надоев спермы! Спущенки графа на всех полярных
медведей хватило,  а они знаете  ее  сколько  жрут!  тонны!.. Что говорить -
лучший сперматозавр Заполярья!
     -  Ах,  бедный,  бедный,  он  так  тоскует... - сочувственно  вздохнула
императрица. - Но откуда же к графу попала моя фотокарточка?
     -  Как  откуда?  - брякнул Гу  Жуй не подумав.  - Известно  откуда - из
набора порнографических открыток, что мы свистнули у аббата Крюшона.
     Воцарилось неловкое молчание. Из-за слов Гу Жуя получался полный конфуз
- все  знали,  что  голые фотки  стащил у  аббата  никто иной как принц.  Он
расклеил  их  у себя  в  комнате  и  частенько медитировал  на  них.  Теперь
выходило, что он и родную маменьку созерцал в полнейшем  неглиже! В этом был
весь   Гу  Жуй  -  незадачливый  бздежник   умел  подольститься  и  сочинить
какую-нибудь  глупую  несусветицу  на потребу дня. Но льстивый придворный не
знал   меры   и  неизменно  добалтывался  до   какой-нибудь   не  подобающей
подробности,  которая ставила всех в  неловкое положение и  сводила насмарку
всю его спасительную выдумку. Вот  и теперь  вышла полная  непристойность. К
счастью, в этот миг поднялся Ли Фань и сказал:
     - Ты, Гу, опять сморозил. Да ведь я  отлично знаю, что этой самой фотки
в наборе карточек-то и не было! Ее полковник Томсон с собой унес.
     -  А,  точно, у меня из  головы вылетело! -  согласился  Гу Жуй ничтоже
сумняшеся. -  Точно,  полковник  Томсон,  а  потом  эту  фотку Жомка у  него
позаимствовал,  а граф ее у Жомки выменял  на карту  подземелья. Он мне  сам
рассказывал на ветрогонках.
     - Какую карту подземелья? - нахмурясь, спросил император.
     - Как какую? Нашего дворца, ходов-то там до шиша всяких, так как же без
карты, ежели подкоп надо рыть.
     - Какой подкоп? - нахмурился еще больше государь.
     - Как какой?  К казнохранилищу,  где  главный императорский сейф,-  ну,
который Фубрик с Жомкой на уши поставить хотят,- снова сморозил Гу Жуй.
     Император побагровел.  Грозила  возникнуть новая неловкость, но министр
связи вовремя напомнил:
     - Ваше величество! Господа! Мы еще не огласили  самый последний вариант
зашифрованного послания графа. Не соблаговолите ли послушать?
     - Просим, просим! - прошелестел по залу вздох облегчения.
     Этот вариант расшифровки начинался так:
     Сношать Маней, чесать Ляней!
     Это письмо щастья. ПИСЬМО ЩАСТЬЯ Перепиши ево сваей рукой мильон двести
     двацать раз и отпрафь фсем знакомым.
     Страшись   изменить  хоть  адну  букву  святова  текста.   Это   письмо
периписывали  Битховен  Ганго  Стар  Саломон,   Наполеон   Склифосовский,  А
Макидонский  и начальник третево отдела  Пензенского мукомольного камбината.
Фсем им збылось чего хотели и много радости в жизни.
     А  император  Неколай  фтарой палучил  это  святое  письмо  и  случайно
падтерся им.  на  другой  ден убили иво  луччего  друга  Грегория  Распутина
старца. А бразильская королева пириписала ево как  было сказана и в адин миг
изличилась  от  плоскостопия,  ураганного  отека легких а черес  10  лет  от
атрофии мозга.
     Пирипиши в  точности фсе до  буквы это  писмо абайдет весь  мир Это  не
шутка. В нем святые тайны читай ниже
     Шифровальщик  оглядел  зал, затаивший дыхание,  откашлялся, уставился в
потолок,  как  будто  именно оттуда  он собирался вычитать святые тайны -  и
наконец огласил их:
     - Чесать Маней, сношать Ляней!
     Да   здравствует  жалкая  кучка  псевдозанюханных  супераристократов!..
Ура!..
     Возбухай-маразматики! Крепи нерушимое единство с прибабах-паралитиками!
     Прибабах-паралитики! Чеши в хвост и в гриву возбухай-маразматиков!
     Древосексуалисты! Берите пример с достижений престололесбиянок!
     Престололесбиянки! Смелей овладевайте  передовыми  достижениями  науки,
шире внедряйте их в жизнь, щедро делитесь с молодежью накопленным опытом!
     Некитайские  императоры!  Не скачите  по  веткам, ядри тебя  в  корень!
Упадешь - яйца разобьешь! Ура!
     Фрейлины Куку! Шибче  подпиливайте сучья напротив окон,  ловите  сачком
то, что плюют в форточку, изучайте под микроскопом химический состав!
     Гов.маршалы!  Тверже  стойте   на  стреме   завоеваний  гегемонизма   и
волюнтаризма! Ом!
     Иностранные   шпионы!   Настойчивей   крадите   секреты   когтеходства,
всесторонне изучайте и сообщайте о них куда надо! Харе!
     - Замыкающий шифровальщик  заливался  в  таком духе  еще  добрые десять
минут,  пока,  наконец, вдохновение не оставило  его.  Он отер пот  со лба и
завершил свою версию дешифровки:
     - Придворные и прочие дегенераты! Идите вы все куда подальше! Ом!
     Император  благоговейно  подождал, не  будет  ли  еще чего  добавлено к
святым наставлениям, и спросил:
     - Все, что ль?
     - Все, ваше величество,-  поклонился довольный своим  творением виртуоз
дешифровки. - Я бы и дальше мог, конечно, да голос сорвал.
     Замечательно,   что  никто  из  зубров   интуитивной  декодировки  даже
отдаленно не приблизился к исходному тексту - тому, что написал граф Артуа в
кабинете амстердамского отделения секретной некитайской службы. А он, как вы
хорошо помните, просил  выслать ему  вставную  челюсть  его родной  бабушки,
оставленную им на  туалетном столике императрицы. Произошло это, разумеется,
потому, что начальник секретной почты перепутал дату  и день недели  -  граф
отправил письмо не семнадцатого в четверг, а днем позже, в пятницу. Это-то и
привело  к  тому, что  столь тщательно  разработанная  система  перекрестной
перекодировки  сработала насмарку, и в том еще одно доказательство того, как
вредно сохранять на столе перекидные календари за минувший год. И вот - одна
маленькая  оплошность  свела   к  нулю  усилия  десятка  корифеев  шпионажа.
Внимательней, внимательней надо, господа разведчики и контрразведчики! Пусть
же этот ляпсус послужит вам уроком.
     Впрочем, император все равно был в  восторге - он любил получать святые
наставления  из Шамбалы. И теперь,  не в силах сдержать себя  - да и не имея
нужды в том - владыка  Некитая, заливаясь слезами счастья, вскочил с места и
завопил на весь зал:
     - Пресветлая  Шамбала велит нам крепить единство возбухай-мразматиков и
прибабах-паралитиков, а у нас до сих пор нет ни тех, ни других!
     - О! -  скорбным  воплем отозвался  зал. -  Слава Шамбале! Как  вовремя
дошло до  нас святое наставление! Подумать только - мы бы так и оставались в
невежесте и не знали, кого нам не хватает!
     Не так  далеко от  императора сидели Сюй Жень и Тяо Бин и ели  государя
глазами. Оба как-то так выпали из фавора, после того как аббат Крюшон боевым
крещением окунул  их  в  чан с поросячьей  мочой. Они  все не  могли  решить
головоломку  -  как  бы  им  выкреститься  в христианство  из  иудаизма,  не
переходя,  однако сперва  в эту веру  и не  состоя в  иудаизме  теперь.  Два
начальника  искали способ вернуть хотя  бы расположение императора -  и вот,
они решили, что час настал. Сюй Жень вскочил и заорал:
     - Ваше  величество!  Мы с Тяо Бином всегда были возбухай-маразматиком и
прибабах-паралитиком!
     Однако  инициатива  двух  начальников  не  понравилась  императору.  Он
готовился впасть в экстаз,  а тут два  кайфолома встряли  так  не  к  месту.
Император смерил придурков сердитым взором и повелел, указуя перстом:
     - Ты - Лянь, а ты - Мань!
     - Чесать Маней, сношать Ляней! - догадливо проскандировал зал.
     К двоим поименованным так начальникам  ринулись  гвардейцы  и  схватили
обоих. А император принял из рук министра  связи святое письмо и лобызая его
сорвался  с  места. Он прижал к  груди бесценное послание  и запрыгал  вдоль
рядов столов на одной ноге - то на левой, то на правой. Он потрясал письмом,
зажатым  в воздетой руке  - то в левой, то  в правой.  И  когда он скакал на
левой ноге, то восхвалял премудрость святой Шамбалы, а когда перескакивал на
правую, то благословлял просветленных вестников Шамбалы.
     Меж тем Сюй Жень и Тяо Бин, тыча пальцами друг в друга и брызгая слюной
изо рта, визгливо спорили с гвардейцами - каждый  доказывал, что наставление
святой Шамбалы в части "сношать" относится не к  нему, а к другому,- его  же
надлежит   чесать.  Но   просвещенные   могучим   разумом  горнего  послания
исполнители  императорской  воли  не  дали  оплошки   и  не  позволили  себя
заморочить. Экзекутор  был  призван,  и  другой  нашелся к  нему в  пару,  и
когтеходство свое оставил на сей случай.
     И когда император восхищался неизреченной милостью Шамбалы, то Сюй Женя
посношивали,  и  когда  посношивали,   то   почесывали.  И  когда  Сюй  Женя
посношивали, то Тяо Бина  почесывали - и  почесывали посношивая. И когда Тяо
Бина  посношивали,  то он  повизгивал, и  когда повизигивал,  то  о всеобщем
осчастливливании.  А  когда Тяо Бин  повизгивал,  то  Сюй Жень попискивал, и
когда попискивал, то об эффективности всеобщего осчастливливания. И когда он
попискивал, то  император потрясал письмом в правой руке,  а  когда Тяо  Бин
повизгивал, то император потрясал письмом в левой руке, и когда посношивали,
то почесывали, а  когда почесывали, то посношивали - и посношивали воистину.
И слезы умиления текли из глаз двора, и оркестр заиграл, и Пфлюген и  Тапкин
"Дрочилку Артуа" запели, и хор девственных фрейлин подтягивал им, и всеобщее
осчастливливание  уже готово было осенить благочестивое радение некитайского
двора.
     "Совсем  оборзел, шакал,- с  гневом  и  скорбью  думала  императрица, с
тоской созерцая  всеобщее  помешательство.  - Не  понимаю,  как  может  этот
тонкий,  умный  человек кривляться в  этих идиотских  национальных  нарядах.
Какого,  извините меня,  члена, он не хочет  плясать лезгинку в  европейской
одежде  - смокинге  и кальсонах?!."  Сердце государыни  разрывалось,  она не
могла  долее   выносить  всего  этого.  Наклонившись   к  ближней  фрейлине,
императрица спросила ее громким шепотом:
     -  А  кто  пустил   парашу,  будто  престололесбиянки   не  способны  к
патриотическим порывам?
     -   Бенджамин  Франклин,-   отвечала  придурковатая  мадемуазель  Куку,
преданно глядя в лицо государыни.
     Это  послужило  последней  каплей.  Еще  можно было  бы  стерпеть такую
клевету  от  Спинозы  или Кальтенбруннера, их можно  понять, они  козлы.  Но
Бенджамин Франклин! Государыня просто  уже не в силах  была сдержаться.  Она
вскочила  на  троне, до  плеч вскинула  юбки,  как  бы пытаясь  укрыться  от
какого-то ужасного видения и завизжала на всю столицу:
     - Лысый пидар!!!
     В один миг  все смолкло.  Оторопелые взоры  всех обратились  в  сторону
государыни, обнаруживая  при  этом, что государыня  не признает извращенного
вкуса растленной Европы, заковавшей женское естество в эти идиотские трусики
-  всем было  очевидно, что  императрица  предпочитает  им  нижние  юбки.  В
звенящей  тишине послышался топот множества ног  - это, предводительствуемые
расторопным  министром внутренних  дел, ко всем  дверям рванулись альгвазилы
Кули-аки.
     -  Ваше  величество!  -  в  мертвой   тишине  доложил  обер-полицай.  -
Императрицей замечен в зале  лысый пидар. Мы перекрыли  все входы и выходы и
немедленно произведем зачистку помещения.
     -  Приступайте,- кивнул император, а  императрица, громко  вскрикнув от
пережитого  потрясения,  повалилась обратно  на трон  в  глубоком  обмороке.
Обморок  государыни  был  столь  глубок, что  она  по-прежнему  не отпускала
задранных юбок, распластавшись на сиденье трона - к вящей радости молодежи и
прочих любителей созерцать врата рая.
     Меж  тем   альгвазилы   с  каменными   лицами   принялись  бесцеремонно
расталкивать  толпу придворных,  а  шедшие  за  ними  офицеры  инквизиторски
вглядывались в лица каждого, отмечая что-то в списках. Нескольких сановников
отвели в  сторону  до выяснения обстоятельств  -  очевидно,  они  показались
подозрительны  то  ли в  силу своей лысоватости,  то ли  еще  какого личного
качества.  Остальной   двор   тем   временем   принялся   громко  восхвалять
бдительность и зоркость императрицы.
     - А государыня-то наша,- декламировал Ван Вэй,  встав поближе к трону,-
все ведь замечает! Мы тут болтаем себе, от святой вести тащимся, очумели все
на радостях - а она все видит. Только глянула - оп-па, и распознала: вот он,
голубчик, в зал пробрался, пидарина лысый!
     -  О,  наша государыня так печется о безопасности  страны и супруга!  -
звенел голосок фрейлины Зузу. - Она мне сама говорила - я, говорит, лысых за
версту чую!
     - Государыня наша  молодчина, да она  не одна была,- тут же возразил Гу
Жуй. - Ей знак кое-кто подал.
     - Уж не ты ли? - язвительно спросил Ли Фань.
     -  Ну, а кто  еще,-  самодовольно ухмыльнулся Гу Жуй. - У нас  уж с ней
давно сговорено было: мол, как  засекешь  во  дворце  лысого пидара,  ты мне
помаячь.
     - А где же тогда он? Ну-ка, покажи! - потребовал Ли Фань.
     - Гу Жуй, кто это? Покажи, покажи! - заволновались дамы.
     - Мог бы,  да не буду,- уклонился Гу. - Раз  императрица молчит, то и я
не буду. Государственная тайна!
     - Страшно подумать, что случилось бы,  если б не  императрица! - громко
заговорил  Ван  Мин, завистливо  перебивая  опять отличившегося  Гу  Жуя.  -
Подкрался бы, мерзавец, к  трону, да  ка-ак цапнул государя за ляжку!  Или у
принца бы ухо оттяпал.
     - Неужели лысые пидары так  опасны? Ой, я боюсь! -  взвизгнула  супруга
гов.маршала.
     - Еще бы не опасны! - отвечал  Ван Мин.  - Любого охотника спросите - в
наших лесах это самый опасный зверь.
     -  Точно,-  мгновенно  подхватил  Гу  Жуй. - Тигр против этой зверюги -
котенок.  Уж  я-то знаю -  пятый год езжу лысых пидаров по весне пострелять.
Риск, конечно, но...
     - Ха, да что  вы,  городские,  об  этом  знаете!  -  ревниво вступил  в
разговор Ли Фань. - Вы, баре, приехали с ружьецом побаловаться,  подстрелили
пидарчонка-другого, сфоткались на память у лысой тушки, бутылку распили - да
и  домой.  А мы, деревенские,  бок-о-бок с ними  живем - мы уж такого страху
натерпелись! Вы бы видели, что осенью-то творится, когда гон у них!..*
     _____ *  Въедливый читатель, конечно,  уже возмущенно торжествует: ага!
Все твердил о  святой Шамбале, о непорочной нравственности великого Некитая,
дескать, преступности у них нет  и заповеди  никто не  нарушает... И что же?
Оказывается, они там пидаров на охоте из ружья стреляют! Вот так ахинса, вот
так  идеалы  гуманизма!   Лежит-де  бедный   пидарчонок,   подстреленный   и
бездыханный, комарик-де  пьет кровушку  из лысинки - а  кровушка-то  уже  из
мертвого течет,  из окоченелого - вот,  мол,  изуверы какие! - Успокойся же,
злопыхатель, не  гони  волну  - никакого  изуверства тут  и в  помине  нету.
Стреляют-то  в  Некитае исключительно ампулами с дозой снотворного! Так  что
ничего  вашему  пидарчонку не  сделалось.  Полежал,  лысенький,  прочухался,
вскочил на ноги - помотал головой, фыркнул недовольно, фотографию порвал, на
пеньке  ему  на   память  оставленную,  да  и  побежал  себе   целехонек  да
веселехонек!  Только  лысина  да пятки  на  солнце сверкают.  Остановился  у
опушки, в  кармане  пересчитал  денежку, что  охотники-то положили, кулачком
издали погрозил - да снова припустил, только рубашка пузырем надулась. Беги,
пидарчоночек, беги себе в стадо,  резвись на приволье, никто тебя не тронет,
лысенькай! Так что  никакого душегубства, а сплошной  гуманизм  и  забота об
экологии поголовья.
     -  Что вы говорите? - заинтересовалась Зузу. -  У лысых пидаров  осенью
гон?
     - А я о  чем толкую,- отвечал Ли Фань. - Я вон редьку не собрал прошлый
год - весь огород потоптали. Вечером выглянул  из дома,  смотрю - по грядкам
Тяо Бин несется с пачкой циркуляров в руке. А за ним Сюй Жень! Глаза у обоих
кровью налились, зубы оскалены... Тут Сюй Жень  как завизжит: Тяо  Бин, куда
вы дели сводку об эффективности? А Тяо Бин в ответ на это как завыл  - бежит
и воет, у меня  в жилах вся кровь заледенела... Тут Сюй Жень Тяо Бина догнал
и как начали оба  сигать друг через друга!  Сигают  и  печать друг  другу на
спину ставят!
     - Ой, страсти какие! - ахали дамы с круглыми от ужаса глазами.
     - А может,  они гегельянцы,- завистливо возразил на рассказ Ли Фаня Ван
Вэй, редактор "Некитайской онанавтики". - Сюй Жень и Тяо Бин, я имею в виду.
     -  Что? - не поняв, переспросил  Ли Фань. - Гегельянцы? А при чем здесь
вообще Гегель?
     - Совершенно, совершенно ни при чем!  - поддержал Ван Мин, соперник Ван
Вэя.
     -  Не скажите,  батенька,- опроверг  Ван Вэй. -  Я  вот  недавно прочел
исследование историческое - там все по-новому выходит. Гегель тут очень даже
при чем.
     - Расскажите, расскажите! - с