аю, что смог бы понять, если бы ты не объяснил мне. Вы с Брандарком - первые градани, которых я встречаю. Мы в Южной Пустоши мало знаем о вашем народе. Вот Западная и Приграничная Пустоши граничат с территорией градани Сломанной Кости, может быть, тамошним жителям известно больше, но большинство копейщиков знакомы лишь со старыми преданиями о Падении, и я никогда не слышал их в изложении градани. То, что с вами сделали, - что вы называете ражем... - Он покачал головой, его рука, лежавшая на колене Базела, сжалась, потом он убрал ее и поднялся на ноги. - Мы все понесли урон во время Падения, - сказал он, стоя к Конокраду спиной, и его голос терялся в вое ветра. - Мы все были обмануты, но вы, пожалуй, хуже всех. Да, я понимаю твой страх. Но, - он повернулся к Базелу, - может быть, для него нет оснований? Сны не обязательно предвещают новое предательство, и то, что Тарлназа дурак, еще не означает, что он лгун. Возможно, с тобой действительно говорят боги.
     - Да, - Базел встал рядом с Тотасом, уставившись во тьму невидящим взглядом, - я думал об этом. Сначала я было предположил, что имею дело с каким-нибудь вшивым колдуном, но мой народ помнит кое-что о колдунах. И это не только бабкины сказки, мы действительно не забыли, что они с нами сделали. Так вот, мне кажется, что эта штука длится слишком долго. И не ослабевает, несмотря на время и на те лиги, что я оставил позади. На такое ни один колдун не способен. Но не в этом дело. Боги Тьмы не принесли моему народу ничего, кроме погибели, а что до Богов Света... - Базел стиснул зубы, вглядываясь в ночь до боли в глазах, потом посмотрел на копейщика. Он продолжал внезапно охрипшим голосом: - Я не вижу прока в богах, Тотас. Темные Боги мучили мой народ, но они хотя бы выступают с открытым забралом. А что драгоценные "добрые" боги сделали для меня и для других градани? Помогли? Или оставили догнивать, когда остальные расы повернулись к нам спиной за дела, которые мы совершали не по собственной воле? Злые - да, понимаю. Но что толку от богов, которые кичатся своей "добротой", но не дают ничегошеньки, ну вообще ничего для тех, кто в них нуждается, и почему ради них я должен плюнуть в лицо Фробусу?
     Во тьме повисло молчание. Затем Тотас вздохнул:
     - Сложный вопрос. Я не смогу на него ответить. Я не жрец, я воин, знаю, во что верю, но мы с тобой разные... и народы наши отличаются друг от друга.
     Печаль в его голосе почему-то пристыдила Базела. Конокрад закусил губу и положил руку на плечо своего нового друга.
     - Скажи мне, во что ты веришь. - Это было сказано так тихо, что он сам удивился.
     - Я верю, что есть боги, которым можно доверять, - просто сказал Тотас. - Я не могу понять всего, что творится в мире, но я знаю, что зло не могло бы существовать без участия смертных. Это мы, Базел, мы обращаемся к Свету или к Тьме, выбираем, чему служить. Хорошие люди могут совершить дурные поступки из страха, растерянности или глупости. Даже из злобы. Но что если бы их вовсе не было? Что если бы не было никого, кто бы мог остановиться и сказать: "Нет, это - зло, и я не допущу этого!"?
     - А кто скажет это за мой народ? - Базел вложил в этот вопрос всю свою горечь и накопившуюся ненависть, но прозвучал он почему-то скорее растерянно.
     - Никто. - Тотас снова вздохнул. - Но, может быть, в этом и заключена причина твоих снов? Ты не думал об этом? Ты говоришь, что не видишь в богах проку. Неужели нет ни одного, которому стоило бы служить?
     - Нет. - Базел наклонил голову, глядя на копейщика, и его голос смягчился. - Вот ты - хороший человек, Тотас.
     Собеседник покраснел и хотел запротестовать, но Базел продолжал:
     - Не отпирайся. Тотас, и не думай, что я тебе льщу. Ты не святой, да и хорош бы был святой на поле боя! Но ты смел, предан, всегда готов понять и посочувствовать другому, и это может оценить даже градани. Но, - низкий голос Базела зазвучал почти нежно, но твердо, - я знаю, как ты болен и чего тебе стоит твоя преданность. Скажи мне, Тотас, какому богу ты служишь и почему?
     - Я служу Богам Света. - Тотас спокойно принял упоминание о своей болезни. Он пожал плечами: - Я знаю, что другие служат им лучше, но я делаю, что могу. Я стараюсь. - Он взглянул вверх на возвышающегося над ним Базела: - Я благодарю Орра за мудрость, когда чувствую ее в себе, Силендроса за красоту, когда мои глаза ее видят. Бывает, я сижу на холме в какой-нибудь долине Южной Пустоши, смотрю на деревья, траву и летнее небо и благодарю за них Торагана. Но я воин, Базел, это мое ремесло, и поэтому я поклоняюсь Томанаку. Бог Меча может быть суров, но он справедлив, он стоит за то, за что стою я. За ратные навыки, за честь и мужество в поражении, за смелость и честность в победе, за преданность.
     - Но почему? - настаивал Базел. - Да, я тоже ценю все, о чем ты говорил, но почему надо обращаться за этим к богу? Почему надо благодарить бога за мудрость, если она рождается в твоей собственной голове? За красоту, когда твои собственные глаза видят ее? Или за смелость и преданность, если они исходят отсюда, - он положил свою руку на грудь Тотаса, - а не оттуда? - И он жестом указал на небеса. - Ты служишь им, но ни один из них не сошел к тебе с неба и не сказал: "Вот хороший человек, который исполнит все, что я от него требую, вылечу-ка я его". Ни один, Тотас, и все равно ты их почитаешь. - Он покачал головой. - Таких вещей не поймет ни один градани. Не в обычае моего народа просить кого-нибудь о чем бы то ни было. Мы на собственном опыте убедились, что никто ничего не даст тебе просто так, всего нужно добиваться собственными силами, не рассчитывая ни на кого, кроме самого себя. И плевать на богов, которым не до нас. Человек должен сам о себе заботиться в этом мире, Тотас, потому что никто другой этого не сделает.
     Тотас улыбнулся:
     - Тебя как будто сердят собственные слова.
     - Нравится мне это или нет, это ничего не изменит. Таков мир, и никто не знает его лучше, чем градани, потому что никто не встречался с его темными сторонами чаще нас. Мы сыты им по горло!
     Тотас исподлобья посмотрел на гиганта и спросил:
     - Тогда почему ты здесь, Базел?
     - Э-э... что?
     - Почему ты здесь? - повторил Тотас. - Если ты считаешь, что живешь в мире, где каждый занят собой, отставших подбирает Фробус, то почему ты спас леди Заранту в Риверсайде и почему ты еще здесь? Почему ты не оставил нас, покинув Риверсайд?
     - Потому что дурак, - горько ответил Базел, и Тотас тихо засмеялся:
     - Не спорю. Нет, не спорю, мой друг. Но если ты полагаешь, что это единственная причина, то ты знаешь сам себя меньше, чем тебе хотелось бы думать.
     - Только ты-то не думай, что я лучше, чем есть на самом деле. Дурак, да, и еще надо бы мне научиться рассуждать, прежде чем действовать, вот так. Конечно, я не трус, и если даю слово, оно что-то значит... Но я не рыцарь в сияющих доспехах. И не имею ни малейшего желания им стать.
     - Рыцарь в сияющих доспехах? - В голосе Тотаса звучала улыбка, и он похлопал градани по локтю. - Нет, конечно нет, Базел Бахнаксон. Одни боги ведают, что ты собой представляешь и чем можешь стать, но я не думаю, что даже они видят тебя таким.
     - Ну вот и не надо об этом забывать! - фыркнул Базел.
     - Не забуду, - уверил его Тотас. Он поплотнее за вернулся в одеяло и, дрожа, повернулся к огню. - Но почему ты решил, что должен быть таким? А может быть, богам как раз нужен именно ты, а не безупречный рыцарь?
     Базел, пораженный этой мыслью, уставился на него, приподняв уши, а Тотас, посмеиваясь, направился сквозь ветреную тьму к своим одеялам...

ГЛАВА 17

     Дождь начал накрапывать на заре. К полудню он уже лил сплошным потоком.
     Базел, наклонив голову, шлепал по грязи навстречу ветру, плащ хлопал и бился вокруг коленей, как живой. Конокрад бормотал ругательства. Этот ледяной дождь убивал Тотаса, ехавшего в середине колонны. Заранта и Рекаа, опередившие его, тщетно старались заслонить копейщика от ветра. Он был в настолько плохом состоянии, что даже не замечал их попыток. Ужасные приступы кашля сотрясали его, вызывая зубовный скрежет и бессильные проклятия Базела.
     Движение по неровной дороге, превратившейся в мокрое грязное месиво, истощало физические и духовные силы путников. Ненастье сокращало и без того короткий день. Базел начал высматривать место для стоянки уже с полудня, но на склонах холмов, сплошь заросших кустарником, не виднелось ни одного дерева, которое могло бы стать хоть какой-то защитой от непогоды. Достать топливо тоже было проблемой, и Базел боялся даже представить себе, как Тотас будет ночевать в лагере, где невозможно будет развести костер. Уже темнело, скоро придется остановиться, и Конокрад уже почти отчаялся, как вдруг краем глаза уловил в холмах какое-то движение.
     Он резко повернул голову, но неясная тень уже исчезла среди кустов. Движением поднятой руки Базел остановил отряд, другая его рука тем временем нащупала под плащом рукоять меча. Брандарк подскакал ближе к другу.
     - Что случилось? - Даже тенор Кровавого Меча звучал сегодня не так бодро, как обычно.
     Базел кивнул в сторону холмов:
     - Кажется, я там что-то видел.
     - Что именно? - переспросил Брандарк уже более заинтересованно.
     - Не могу сказать, потому что сам не знаю, - признался Базел. - Но что бы это ни было, теперь оно уже исчезло.
     - Вон там? - Брандарк окинул скептическим взглядом каменистый, омываемый потоками воды склон.
     - Да. - Базел еще раз оглядел холм. - Подожди здесь, - сказал он и полез вверх по склону.
     Нелегкое это было занятие. Навстречу ему низвергались потоки воды, при каждом шаге он по колено увязал в рыхлой, мокрой земле. Почти добравшись до места, где раньше ему почудилось какое-то движение, он услышал низкий гневный рев.
     Он отшатнулся, когда от земли отделился силуэт зверя. Это была пума, не гигантская, какие водились в горах, а ее меньшая родственница, обитавшая в отрогах. Черная пасть раскрылась, обнажив четырехдюймовые клыки. Рев повторился. Животное было возмущено вторжением.
     Однако глупым его назвать было нельзя, и поэтому в третьем рыке послышалась досада. Пума оценила размеры Базела и его меч, хлестнула мощным хвостом, присела на задние лапы и, развернувшись, прыгнула прочь, мгновенно исчезнув среди струй дождя.
     Базел с шумом выдохнул воздух, только сейчас осознав, что все это время сдерживал дыхание. "Почему она так злилась?" - подумал он. Этот вопрос заставил его двинуться дальше.
     Вот! Перед ним открылся узкий проход, замаскированный выступом скалы. Он был достаточно высок даже для Базела, хотя и узковат. Несколько ярдов он пробирался в темноте, держа меч наготове... Если бы это было логово, животное не покинуло бы его без боя. Но, может быть, внутри есть кто-то еще...
     Но впереди никого не было. Еще десять футов - и перед Базелом замаячил тусклый серый свет. Проход внезапно расширился вверх и в стороны, градани остановился с довольной улыбкой.
     Пещера! Достаточно большая, чтобы в ней поместились даже лошади и мулы. Вверху открывался просвет, откуда падал маленький водопад. Вода скапливалась в пруду, очевидно имевшем скрытый сток. Топлива здесь не было, но он успел набрать охапку хвороста, когда дождь еще только начинался. Вьючная лошадь без восторга реагировала на лишнюю поклажу, которую Базел позаботился прикрыть плащом, но с помощью сухих веток можно будет развести костер. Самое сложное - ввести сюда животных, но Базел Бахнаксон справлялся с задачами и потруднее.
     Он вложил оружие в ножны и направился к своему отряду.

***

     Что-то его разбудило. Как ни странно, это был не сон. Он сел, напрягая слух и гадая, в чем дело, но не обнаружил никакой опасности.
     Красные и желтые отблески пламени играли на стенах пещеры, маленький костерок потрескивал, запах лошадей и мулов смешивался с запахом дыма. Огонь и тепло тел животных и людей нагрели пещеру, и постель Конокрада была почти сухой. Тут было гораздо комфортнее, чем можно было ожидать в такую погоду и он с удовольствием зарылся в одеяла. Но почему-то ему не спалось.
     Брандарк сидел у входа в пещеру, скрестив ноги, меч в ножнах лежал у него на коленях. Дождь, очевидно, ослабел, потому что вода теперь низвергалась в пруд не каскадом, а мягко, музыкально, поэтому Брандарк услышал, как Базел зашевелился, и повернул голову.
     - Почему не спишь? - спросил он шепотом, когда Конокрад приподнялся.
     - Сам не знаю, - тоже шепотом ответил Базел. Он зевнул, потянулся, затем поднялся и уселся рядом с Брандарком. - Все равно я встал, так что можешь поспать...
     - Моя вахта, - отказался Брандарк.
     - В таком случае я составлю тебе компанию, если не возражаешь.
     Брандарк не возражал. Базел, оглянувшись через плечо, посмотрел на остальных. Тотас выглядел намного лучше, чем вчера, когда они доставили его в пещеру почти на руках. Заранта и Рекаа свернулись клубочком, как котята. Ровное дыхание спящих сливалось с тихим журчанием падающей воды и потрескиванием костра. Невольно возникало ощущение безопасности и покоя.
     Он снова повернулся лицом к выходу. Они с Брандарком сидели наслаждаясь отдыхом и общим молчанием. Утром придется двигаться дальше, и то, что дождь ослабел, не значит, что он снова не усилится. Но сейчас все было тихо и спокойно.
     Так они просидели некоторое время, как вдруг раздался какой-то звук. Оба градани насторожились. Звук повторился. Кто-то шел по проходу в пещере. Еще шаг... и внезапно перед ними появилась маленькая стройная женщина с каштановыми волосами, в намокшем плаще. Она вышла из-за угла и замерла.
     Уши Базела изумленно выпрямились, когда женщина, оказавшись лицом к лицу с двумя градани, остановилась. Она не вскрикнула, не бросилась назад, чтобы бежать, даже не оцепенела в испуге. Она просто смотрела на них серьезными карими глазами, а затем спокойно пошла вперед.
     - Добрый вечер, - сказала она тихим глубоким контральто, и Базел моргнул.
     Он в недоумении обернулся к Брандарку и встретил такой же недоуменный взгляд. Затем они оба повернулись к незнакомке, и Базел, прочистив горло, произнес:
     - И вам добрый вечер.
     - Вы не будете против, если я вторгнусь в вашу пещеру? - спросила она. - Снаружи довольно мокро, - добавила женщина с улыбкой, и Базел ошарашенно помотал головой. - Спасибо, - сказала она и сняла плащ.
     "Должно быть, она ненормальная," - подумал Базел. Она не могла не заметить свет их костра, но не только не повернулась и не убежала, но даже не испугалась, увидев двух градани. Она не была вооружена, при ней не было даже кинжала.
     Без малейшего признака беспокойства она подошла к огню, расстелила свой плащ и, усевшись на него, сняла со спины футляр с арфой внутри. Уставившись на них своими громадными глазами, она провозгласила:
     - Чем-то вкусно пахнет.
     - Э-э, угощайтесь, - пригласил Брандарк, указав на закрытый горшок бобов с соленой свининой, оставшихся от ужина.
     - Спасибо, - снова сказала она и открыла свою поясную сумку. Нож, который она оттуда вынула, был так же бесполезен в качестве оружия, как и последовавшие за ним вилка и ложка. Их ручки были инкрустированы сверкающими самоцветами, они казались достойными герцогского стола. Никто в здравом уме не стал бы размахивать такими предметами перед носом у любых неизвестных мужчин, не говоря уже о пользующихся дурной славой градани. Базел увидел, как она взяла миску и зачерпнула в нее пищу.
     - Не поймите меня неправильно, - начал он осторожно, - но вы всегда таким образом входите в незнакомые места?
     - Каким образом?
     - Каким образом? - Базел снова посмотрел на Брандарка. - Я имею в виду, леди, что не каждый, ну то есть...
     Он замолчал в непривычном смущении, и она улыбнулась ему. Это была хорошая улыбка, подумал он, наблюдая, как она осветила ее заостренное к подбородку лицо, напоминающее лицо эльфа, и чувствуя, что и сам начинает беспричинно улыбаться.
     - Благодарю вас за заботу, но я всего лишь странствующая певица, никому и в голову не придет меня обидеть.
     - Прошу прощения, - сказал Брандарк, - но я бы на вашем месте не стал на это рассчитывать. Мой друг имеет в виду, что однажды вы можете попасть в ситуацию, когда вас обидят или еще того хуже...
     - Ну вы же меня не обидите? - В глубине ее серьезных глаз играло веселье, и оба градани одновременно покачали головами. - Вот видите... - Она проглотила ложку бобов и вздохнула. - Мммм. Вкусно. Мне не хватает такой простой здоровой пищи.
     - Д-да, - беспомощно сказал Брандарк. Эту сумасшедшую надо было бы запереть на замок там, где она оказалась бы в безопасности, но ее уверенность действовала обезоруживающе. Он видел, что она не в себе, и Базел понимал это, но разве ей об этом скажешь?
     Она еще раз улыбнулась им и с наслаждением вернулась к еде. Опустошив миску, она гонялась за последним бобом с почти детской увлеченностью, потом снова вздохнула:
     - Это было чудесно! - Она закрыла глаза, словно стараясь продлить удовольствие, потом открыла их с новой лучезарной улыбкой. - Спасибо вам за гостеприимство и щедрость.
     - Это была всего лишь миска бобов, - возразил Брандарк.
     - Возможно. Но ведь это все, что у вас было, и вы поделились с незнакомой странницей. Как я могу вас отблагодарить?
     - Брандарк прав, - смущенно сказал Базел. - Это была всего лишь миска бобов, и мы рады, что еда вам понравилась.
     - Но я должна вас отблагодарить, - сказала она с улыбкой и потянулась за арфой. - Если вы не принимаете ничего другого, может быть, я вам спою?
     - Брови над сияющими глазами выгнулись, и градани зачарованно качнули головами. Она вынула арфу из футляра. Краем сознания Базел понимал, что происходит нечто очень странное, но эта мысль только промелькнула и тут же исчезла.
     Она вынула арфу, и Брандарк открыл рот. Струны в обрамлении черного дерева сияли серебром. Граненые драгоценные камни отражали пламя костра. Резонатор был выполнен в виде женской фигуры, задрапированной в складки древнего одеяния. Кровавый Меч вздрогнул, увидев, что лицо скульптуры повторяет черты их гостьи. Он открыл было рот, но ее пальцы тронули струны, и он замер: музыка заполнила пещеру.
     Никто не смог бы извлечь из такого маленького инструмента такого мощного, чистого звука. Это не были только звуки одной арфы, понял Брандарк. Виолы и лютни играли в отдалении, в музыку арфы вплетался смеющийся перезвон цимбал, фаготы и гобои перекликались со скрипками. Он знал, что это невозможно, хотя и слышал это собственными ушами. Но вот она открыла рот, и он забыл о музыке, забыл о запахе лошадей и дыма, о своей мокрой одежде и о камне, на котором сидел. Он забыл обо всем, ничто в мире больше не существовало, кроме этого голоса.
     Впоследствии он не мог ясно припомнить происшедшего - и в этом было жесточайшее проклятие и величайшее благословение, потому что, если бы он вспомнил, любовь к музыке умерла бы в нем навсегда. Кто удовлетворился бы песчаными куличиками играющих детей, увидев творения величайших скульпторов Сараманты? Если бы он был в состоянии запомнить этот голос, он бы жаждал слушать его еще и еще, и его немыслимое совершенство обратило бы в ничто все другие голоса, всю иную музыку.
     Но, хотя он никогда не смог воссоздать голос в своей памяти, он не мог и забыть, что однажды слышал его. В единственную в своей жизни зимнюю ночь, в наполненной запахами пещере он познал то неземное великолепие музыки, о котором мечтал столько лет. Даже смерть не сможет отнять у него этого впечатления, и он знал, что отныне будет слышать его отзвук в каждой песне.
     Она выпевала слова, которых они никогда не слышали, на языке, который не был им знаком, но это не имело значения. Они сидели неподвижно, два варвара градани, словно растворившиеся в невообразимой красоте. Она перенесла их в иное измерение, где время ничего не значило, где не было окружающего мира, а была лишь музыка ее волшебной арфы, величие ее голоса, сияние ее громадных глаз. Они парили вместе с ней, летели на ее крыльях, ощущали то, для чег