скал. Вальгард, который был выше и крепче всех мальчишек в округе, редко общался со своими сверстниками, иногда только составляя из них шайки для дурных дел. Он редко помогал по хозяйству, за исключением забоя скота, и всему предпочитал долгие прогулки в одиночестве.
     Орм так и не построил, задуманную когда-то церковь, однако окрестные крестьяне сами сделали это, и он не мешал своим людям молиться в ней.
     Как-то Эльфрида пригласила священника побеседовать с Вальгардом. Но мальчик рассмеялся ему в лицо.
     - Не желаю я кланяться вашему плаксивому богу, - заявил он, - да и никакому другому. Если уж все-таки нужно для чего-то взывать к богам, то жертвы, которые мой отец приносит Асам, помогают намного больше, чем любые молитвы, с которыми он или ты обращаетесь к Христу. Будь я богом, я скорей даровал бы удачу за кровавые жертвы, но скупца, который только и умеет, что досаждать лицемерными молитвами, я бы прогнал - вот так!
     И он обрушил тяжелый пинок на священника.
     Орм только посмеялся про себя, узнав об этой истории, а слезы Эльфриды не возымели действия, так что священник получил только скудное воздаяние.
     Больше всего Вальгард любил ночь. Ночью он часто вставал и крадучись уходил из дому. Он мог до рассвета мчаться легкой волчьей походкой, точно околдованный лунным светом. Он бродил без цели, чувствуя беспокойство и томление, которые он и сам не умел объяснить, и его уныние рассеивалось только тогда, когда он убивал, калечил или рушил.
     Тогда он обретал способность смеяться и кровь тролля стучала в его висках.
     Но однажды он обратил внимание на крестьянских девушек, работающих в полях, в платьях, прилипших от пота к молодому телу, и с того дня у него появилась иная забава. Он был силен, хорош собой, и язык его был по-эльфийски боек, когда он давал ему волю. Вскоре Орму пришлось платить своим рабам за бесчестие их дочерей.
     Это его не очень заботило, но когда Вальгард повздорил на пиру с Олафом, сыном Сигмунда, и убил его, Орм был вынужден заплатить большую виру. Последние годы Орм сидел дома, а если и путешествовал, то по торговым делам, но в то лето он пошел в викинтский поход и взял Вальгарда с собой.
     Это была честь для юноши, но он скоро оправдал ее, завоевав уважение других викингов воинским искусством и отвагой в битвах, так что они не обращали ваимания на его склонность к бессмысленному убийству безоружных. Через некоторое время Вальгард стал берсерком: он начинал дрожать, кусать край своего щита, на губах у него выступала пена, и он с воем бросался в бой. Меч его быстро делался красным от крови, он не чувствовал ударов, которые ему наносили, и выражение его лица сковывало ужасом врагов еще до того, как он успевал обрушить на них свое оружие. После битвы, в которой Вальгард нагромождал горы трупов, он некоторое время чувствовал себя обессилевшим.
     Только грубые и беззаконные люди решались иметь дело с берсерками, и именно такими Вальгард предпочитал предводительствовать. Каждое лето он отправлялся в набег с Ормом, но вскоре Орм прекратил свои походы, и Вальгард набрал собственную дружину. К тому времени как Вальгард вошел в силу, его имя уже наводило ужас. Так же, как отец, он добывал золото, чтобы покупать корабли. На них он набрал таких отборных негодяев, что Орм ему запретил высаживать эту шайку на берег около своей усадьбы.
     Зато другие дети Орма были всеобщими любимцами. Кетиль был похож на отца, рослый и веселый, готовый и на бой и на пир, когда он подрос, то часто стал отправляться в море. Но только один раз пошел в викингский поход, крепко побранился с Вальгардом, и с тех пор уходил в море сам и только по торговым делам. Асмунд, стройный и тихий юноша, меткий лучник, рос небольшим любителем сражений, и с годами он все больше занимался хозяйством в усадьбе. Асгерд выросла в красивую, крупную девицу, голубоглазую, золотоволосую, сильную и невозмутимую, а Фреда сполна унаследовала красоту своей матери.
     Так обстояли дела тогда, когда ведьма решила, что пора ей соткать свою сеть.

8.

     Однажды, бурным осенним днем, когда в воздухе чувствуется близость дождя и листья отливают золотом и медью, Кетиль с друзьями поскакал на охоту. Едва они въехали в лес, как увидали белого оленя, такого крупного и красивого, что едва поверили своим глазам.
     - Королевский зверь! - крикнул Кетиль, пришпорил коня, и они понеслись, перепрыгивая через пни, камни, бурелом, огибая стволы, продираясь сквозь чащу и шурша надой листвой, так что ветер свистел в ушах, и лес сливался в сплошное цветное пятно. Гончие, как ни странно, не особенно рвались в погоню, так что скоро Кетиль, хоть под ним была и не лучшая лошадь, обогнал и собак, и других охотников.
     Перед ним в вечерних сумерках мелькал белый олень. Он несся скачками, вскинув на фоне неба ветвистые рога. Вскоре сквозь голые сучья хлынул ледяной дождь, но, ослепленный погоней, Кетиль не заметил его. Он не чувствовал ни часов, ни миль, личего, кроме галопа своего коня и охотничьего азарта.
     Наконец, почти догнав оленя, он попал на небольшую прогалину. Свет дня потускнел, но он метнул копье в белеющий призрак. В то мгновение, как он нанес удар, олень как-то сжался, поблекнул, как туман, разгоняемый ветром, и исчез, только крыса, удирая, прошуршала мертвыми листьями.
     Кетиль понял, что он оторвался от своих спутников и потерял их. В сумерках потянуло холодным ветром. Лошадь дрожала от усталости. Так вышло, что он забрался в ту часть леса, которую совсем не знал, далеко на запад от усадьбы Орма. Кетиль не мог понять, куда же делся зверь, который только что был тут. Он почувствовал, как холодок суеверного страха пробежал у него по спине.
     И тут, прямо на краю прогалины, под большим дубом он увидел домик.
     Кетиль подивился, что кому-то удается жить в такой глуши, ведь рядом не было никаких следов хозяйства. Но, в конце концов, это было пристанище для него и для его лошади - уютный бревенчатый домик под соломенной кровлей и с весело светящимися окошками. Он спешился, подобрал свое копье и постучал в дверь.
     Дверь распахнулась, и стали видны чистая комната, а за ней конское стойло. Дверь открыла женщина, и стоило Кетилю на нее взглянуть, как он не смог больше отвести от нее глаз. Он почувствовал, как его сердце замерло, а потом забилось о ребра точно дикая кошка в клетке. Женщина была рослой, ее короткое платье подчеркивало все иогибы прекрасного тела. Полные губы были красны как кровь, нос - с небольшой горбинкой, и миндалевидные глаза - под изящно изогнутыми бровями. Они были бездонными, эти зеленые, с золотыми искрами, глаза, и, казалось, глядели Кетилю прямо в душу. Никогда - он был ошеломлен - никогда он не думал, что женщина может быть так прекрасна.
     - Кто ты? - спросила она мягким, певучим голосом. - Чего ты хочешь?
     У Кетиля пересохло во рту, он почти перестал слышать что-нибудь, кроме стука собственного сердца, и все же он ответил, запинаясь:
     - Я - Кетиль, сын Орма... Заблудился на охоте и прошу у тебя ночлега для моего коня-, и для меня.
     - Добро пожаловать, Кетиль, сын Орма, - сказала женщина и одарила его такой улыбкой, что сердце чуть не выскочило у Кетиля из груди. - Немного пришельцев бывает здесь, но я всем им рада.
     - Ты живешь одна?
     - Ах, во всяком случае, не сегодня ночью, - засмеялась она, и при этих словах Кетиль обнял ее.

***

     Орм разослал людей по всей округе на поиски сына, но никто ничего не смог ему сообщить. Через три дня он уже был уверен, что с Кетилем что-то стряслось.
     Орм сказал младшему сыну:
     - Он мог сломать ногу, на него могли напасть разбойники, да мало ли что могло с ним случиться. Завтра, Асмунд, мы отправимся на поиски.
     Вальгард развалился на скамье, зажав в кулаке рог с медом. Он два дня как вернулся из летнего викингского похода, оставил корабли и людей в усадьбе, которую купил неподалеку от отцовской, и ненадолго заехал домой, не столько для того, чтобы повидать родню, скольку потому, что уж больно хороши были еда и питье в доме Орма. Свет очага точно кровью окрасил его угрюмое лицо.
     - Что ты обращаешься только к Асмунду? - сказал он. - Я ведь тоже здесь.
     - Я не подумал о тебе, ведь нельзя сказать, чтоб ты и Кетиль чересчур крепко любили друг друга, - ответил Орм.
     Вальгард осклабился и осушил рог.
     - Да и теперь я его терпеть не могу. А все-таки я отправлюсь на розыски и притащу его домой. Вряд ли что досадит ему сильней, чем то, что это я его нашел.
     Орм пожал плечами, а на глазах у Эльфриды выступили слезы.
     Люди отправились на поиски с зарей, множество верховых рассыпалось по лесам во все стороны. Но Вальгард, по обыкновению, ушел пешком в одиночку. Он закутался в косматый плащ, и если бы не секира и шлем, надвинутый на рыжую гриву, его можно было бы принять за хищного зверя.
     Вальгард принялся кружить по лесу в поисках следов, принюхиваясь к холодному воздуху. Вскоре он нашел слабый след в чаше. Ухмыльнувшись, он не стал трубить в рог, а сразу пустился бежать по этому следу.
     На исходе дня он забрел на западе в густой и старый лес, где ему еще не случалось бывать. Небо потемнело, и низкие тучи тянулись над голыми деревьями. Ветер гнал опавшие листья, точно грешные души в ад, и его вой терзал душу Вальгарда. Он чуял, что в воздухе разлито нечто злое, но, не будучи искушен в магии, не мог понять, чем он так напуган, что волосы у него на загривке встали дыбом.
     Сгустились сумерки. Вальгард устал, проголодался и клял Кетиля, из-за которого он попал в эту передрягу. Ему предстояло провести ночь под открытым небом, и он поклялся отомстить за это брату.
     Но вдруг в сгустившемся мраке он увидел отблеск. Нет, это был не блуждающий огонек, а настоящий свет, свет жилища, даже если оно было логовом разбойников.
     - А хоть бы и так. - Вальгард подумал, что тогда он потешит себя, убив их.
     Приближающаяся ночь бегом погнала его к жилью. Мокрый снег обжигал щеки. Вальгард осторожно подкрался к окну и заглянул в щель между ставнями.
     Кетиль сидел на лавке у огня, пляшущего в очаге. В одной руке у него был рог с элем, а другой он обнимал женщину, сидевшую у него на коленях.
     Женщину - и всемогущие боги, что это была за женщина! Вальгард с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы. Ему и пригрезиться не могла женщина, которая сейчас наяву хохотала на коленях у Кетиля.
     Вальгард подошел к двери и стукнул в нее обухом своей секиры. Прошло некоторое время, прежде чем Кетиль открыл дверь и вышел, прихватив копье, посмотреть кто пришел. Мокрый снег шел все гуще.
     Вальгард, огромный и гневный, сразу заполнил собой дверной проем.
     Кетиль выругался, но отошел в сторону и впустил брата в дом. Вальгард медленно пересек комнату. Снег таял на его одежде. Он сверкнул глазами в сторону женщины, присевшей на лавку.
     - Ты не слишком-то гостеприимен, братец, - сказал Вальгард и засмеялся, точно залаял. - Я ведь протопал много нелегких миль, пока нашел тебя, а ты бы рад оставить меня на дворе в непогоду, пока будешь тут забавляться со своей милкой.
     - Я не звал тебя сюда, - ответил Кетиль угрюмо.
     - Не звал? - Вальгард продолжал глядеть на женщину.
     Она встретила его взгляд, и ее алые губы заулыбались.
     - Ты желанный гость, - тихо сказала она. - Никогда еще не бывало в моем доме мужчины такого роста.
     Вальгард снова расхохотался в лицо пораженному Кетилю.
     - Хочешь ты того или нет, а я, милый братец, ночую здесь. На кровати здесь место только для двоих, а я притомился в дороге, так что, боюсь, тебе придется ночевать в конюшне.
     - Прочь! - закричал Кетиль. Он так сжал копье, что у него побелели костяшки пальцев. - Отец, или Асмунд, или любой другой человек из нашей усадьбы были бы здесь желанными гостями. Но ты, буян и берсерк, ты будешь спать на соломе.
     Вальгард усмехнулся и взмахнул секирой. Удар отбросил копье Кетиля и отсек наконечник.
     - Пошел вон, братец! - гаркнул он. - Или ты хочешь, чтобы я вышвырнул тебя?
     Кетиль, ослепнув от гнева, ударил его обрубком древка. Ярость охватила Вальгарда. Он прыгнул, еще раз взмахнул секирой, и она со свистом раскроила череп Кетиля.
     Не владея собой, он обернулся к женщине. Она протянула к нему руки.
     Вальгард сжал ее в объятиях и поцеловал так, что кровь выступила у них на губах. Женщина громко рассмеялась.
     Но утром, когда Вальгард проснулся, он увидел Кетиля, лежащего в луже запекшейся крови и сгустках мозга, его глаза встретили застывший взгляд мертвеца, и он почувствовал угрызения совести.
     - Что я наделал? - прошептал Вальгард. - Я убил родного брата.
     - Ты убил мужчину, который оказался слабее тебя, - равнодушно заметила женщина.
     Но Вальгард тяжко задумался, склонившись над телом брата.
     - Мы с тобой знавали добрые времена еще до того, как стали недругами, Кетиль, - бормотал он. - Я ведь помню, как мы веселились, глядя на то, как новорожденный теленок пытается встать на дрожащих ногах, я помню ветер, который дул нам в лицо, и пиршество на йоль, когда буря выла за стенами отчего дома, и то, как мы плавали, бегали, кричали вместе с тобой, брат мой. Теперь все это позади, ты лежишь недвижим, а я пошел по худой дороге, но ты, ты спи спокойно. Спокойной ночи, Кетиль, спокойной ночи.
     - Если ты скажешь кому-нибудь о том, что произошло, тебя убьют, - сказала женщина. - Но своей смертью ты его не воскресишь. А в могиле нет ни поцелуев, ни объятий.
     Вальгард согласно кивнул. Он поднял труп и унес его в лес. Он не захотел взять свою секиру, она так и застряла в черепе мертвеца, над которым он насыпал груду камней, Но когда он вернулся в дом, то увидел, что женщина ждет его, и вскоре он забыл обо всем. Ее красота затмевала для него солнце, и не было для нее тайн в искусстве любви.
     Погода становилась все холодней, наконец пошел снег. Похоже, зима установилась прочно.
     Через неделю Вальгард решил, что ему пора домой. Кто-нибудь мог отправиться теперь уже на розыски его самого, кроме того он боялся, что без него в его шайке могут начаться раздоры. Но женщина отказалась уйти с ним.
     - Здесь мой дом, и я не могу уйти отсюда, - сказала она. - Возвращайся, когда захочешь, Вальгард, мой милый. Ты всегда будешь желанным гостем.
     - Я скоро вернусь, - поклялся Вальгард.
     - Ему и в голову не пришло силой увести эту женщину, хотя он не раз проделывал это с другими. Его слишком привлекал свободный дар ее любви.
     Когда он вернулся в дом Орма, старый вождь, боявшийся, что Вальгард тоже пропал, радостно приветствовал его. Но больше никого не порадовало его возвращение.
     - Я искал далеко на западе и севере, - сказал Вальгард, - и нигде не нашел и следов Кетиля.
     - Да, - ответил Орм, вновь почувствовав свое горе, - он должно быть мертв. Мы искали Кетиля много дней, но нашли только его коня без всадника. Я решил готовить тризну.
     Скованно чувствовал себя Вальгард среди людей, так что скоро он снова скрылся в лесах, пообещав свернуться к тризне Кетиля. Асмунд внимательно посмотрел вслед уходящемубрату.
     Странным показалось младшему из братьев то, что Вальгард избегает разговоров о судьбе Кетиля, и еще более странным то, что он отправился на охоту - так он по крайней мере сказал - когда зима была на носу.
     Медведи забрались в берлоги, а остальная дичь стала такой пугливой, что не стоило и гоняться за ней по снегам. Почему же все-таки Вальгарда так долго не было и почему он так быстро ушел снова?
     Вопросы эти мучили Асмунда, и через два дня после того, как Вальгард ушел, он последовал за ним. Со дня исчезновения Вальгарда не было ни ветра, ни снегопада, и его следы все еще были видны на снегу. Асмунд отправился в путь в одиночестве, он скользил на лыжах по пустынным пространствам, где он был единственным движущимся существом, а мороз все крепчал и крепчал и сильней обжигал его тело.
     Через три дня Вальгард вернулся. Люди собрались со всей округи на тризну в усадьбу Орма, и вскоре начался пир. Берсерк, мрачный и безмолвный, проскользнул через двор, забитый людьми.
     Эльфрида схватила его за рукав.
     - Ты видел Асмунда? - робко спросила она. - Он ушел в леса и все еще не вернулся домой.
     - Нет, - коротко ответил Вальгард.
     - Горе горькое потерять двух лучших сынавей за одна месяц, и только худший остался у меня, - сказала Эльфрида и отошла от Вальгарда.
     К вечеру гости расселись в большой палате для пиршества. Орм воссел на свое высокое место во главе стола, и Вальгард был от него по правую руку. Мужчины заняли лавки вдоль стен по обе стороны палаты и подняли навстречу друг другу рога с пивом, воздев их в дыму костров, которые горели посредине покоя. Женщины сновали по палате, следя за тем, чтобы рога не оставались пустыми. Вскоре пиво развеселило всех, за исключением хозяев дома, и множество взглядов стало жадно провожать дочерей Орма, мелькавших в дымном свете огня.
     Орм сидел со спокойным лицом, как приличествует воину, презирающему смерть, но никто не мог сказать, что скрывается за этой маской.
     Эльфрида, не в силах сдержать горе, время от времени принималась всхлипывать, тихо и безнадежно. Вальгард не произносил ни слова, только осушал кубок за кубком, пока у него не загудело в голове. Питье сделало его уныние еще глубже. Стоило ему оторваться от женщины или битвы, как его начинали одолевать черные мысли о совершенном, и из тумана перед ним выплывало лицо Кетиля.
     Эль тек рекой, пока все не перепились и палата не наполнилась гамом.
     Но вдруг сквозь шум кто-то отчетливо постучал в дверь. Она была отперта, но резкий звук привлек общее внимание. Через сени в большую палату вошел Асмунд. Он обшарил покой отсутствующим взглядом, точно искал какого-то человека, и постепенно установилась полная тишина.
     - Добро пожаловать, Асмунд, - крикнул Орм в тишине, - мы начали бояться за тебя.
     Асмунд продолжал высматривать кого-то, и те, кто проследил за его взглядом, поняли, что он уставился на Вальгарда. В конце концов он заговорил, и голос его был чересчур спокоен:
     - Я привел гостя на тризну.
     Орм сидел не двигаясь, только сквозь густую бороду стало заметно, как побледнели его щеки. Асмунд поставил свою ношу на пол. Она была такой жесткой от холода, что продолжала стоять, а он поддерживал ее рукой.
     - Камни, под которыми я нашел его, сильно промерзли, - сказал Асмунд.
     Слезы побежали у него из глаз. - Плохое это было место, и я решил, что стыдно нам пировать в его честь, а ему в это время быть одному-одинешеньку, когда рядом только ветер да звезды. Я принес Кетиля домой - это Кетиль и секира Вальгарда в его голове.
     Он откинул плащ, отблески пламени упали на лезвие секиры, и запекшаяся кровь показалась только что пролитой. В волосах Кетиля застыл иней.
     Казалось, мертвец оскалился в лицо Вальгарду. В его неподвижных глазах отразился огонь. Мертвый Кетиль стоял, опершись на одного брата, и глядел на другого.
     Орм медленно повернулся к берсерку, у которого под взглядом мертвеца отвисла челюсть, точно он сам был трупом. Но через мгновение Вальгардом овладела ярость. Он вскочил и крикнул Асмунду - Ты лжешь!
     - Все знают твою секиру, - тяжело ответил Асмунд. - Хватайте братоубийцу, люди добрые, да вяжите его, чтобы мы могли его повесить.
     - Оставь мне мои права, - завопил Вальгард, - дай взглянуть на это оружие.
     Никто не пошевелился. Все словно остолбенели. Вальгард пересек палату до самых дверей. Все сидели, затаив дыхание, только пламя потрескивало в кострах.
     У дверей было сложено оружие. Проходя, Вальгард схватил копье и пустился бежать.
     - Не уйдешь! - крикнул Асмунд, выхватил меч и заступил ему дорогу.
     Вальгард нанес удар. Копье прошло насквозь через незащищенную грудь Асмунда и пригвоздило его к стене так, что он остался стоять рядом с Кетилем, который все еще опирался на него: два мертвых брата плечом к плечу глядели в лицо своему убийце.
     Вальгард почувствовал, как на него нисходит бешенство берсерка. Его глаза вспыхнули как у рыси, н