ый. - Она припала к нему, слезы душили ее. - Но мой внутренний голос говорит мне...
     Он притянул Фреду к себе, страстно поцеловал и целовал до тех пор, пока у нее не закружилась голова и к ней не вернулись смех и радость.
     В конце концов она приписала эти страхи своей мнительности и решила, что они не достойны жены Скафлока.
     И все же в ее любви теперь появилась какая-то жадность, ибо в глубине души она сознавала, что не долго им осталось быть вместе.

19.

     Следующей ночью, за несколько часов до рассвета, они сдержали своих лошадей, которые бешеным галопом несли их от самой пещеры. Скафлок не мог дождаться, пока Эльфийский Утес уснет. На облачном небе мелькал месяц, его тусклый свет, пробиваясь через обледенелые ветви, мерцал на снегу. Пар изо рта подымался в морозном недвижном воздухе точно душа, отлетающая от губ умирающего.
     - Вместе нам нельзя подходить ближе к Эльфийскому Утесу. - Шепот Скафлока прозвучал неестественно громко в тишине укравшей их лесной чащи. - Но сам я доберусь туда в образе волка еще до зари.
     - К чему так спешить? - Фреда повисла у него на руке, и он, коснувшись губами ее щек, почувствовал, что они солоны. - Почему, в конце концов, не отправиться днем, когда они уснут?
     Оборотничество невозможно при солнечном свете, - объяснил Скафлок. - Кроме того, за стенами замка нет разницы между днем и ночью: в любое время часть троллей спит, часть бодрствует. В замке я надеюсь найти помощников. Прежде всего я рассчитываю на Лиа.
     - Лиа... - Фреда поджала губы. - Мне она не нравится, эта сумасбродка.
     Неужели у нас нет другого пути?
     - Ничего другого мне не приходит в голову. Тебе, любовь моя, предстоит самое трудное, ты будешь ждать здесь моего возвращения. - Он взглянул в ее помрачневшее лицо, точно хотел запомнить каждую его черточку. - Прежде всего тебе надлежит до зари сделать навес из шкур, которые мы захватили с собой, чтобы укрыть лошадей от солнца. Запомни также, что я вернусь в человеческом образе, ведь мне придется нести клинок, поэтому я смогу идти и днем, но зато медленней, так что не жди меня раньше будущей ночи. И не будь безрассудной, любовь моя, если здесь появятся тролли или я не вернусь на третий день к вечеру - уходи. Беги в мир людей и солнечного света!
     - Я смогу вытерпеть муку ожидания, - ответила она тихо, - но уйти отсюда, не зная, жив ты или, - она запнулась, - или погиб - это выше моих сил.
     Скафлок спешился, снег заскрипел под его ногами. Он быстро разделся донага. Дрожа от холода, привязал шкуру выдры к поясу, а орлиное оперение - на плечи и поверх них набросил как плащ волчью шкуру.
     Фреда тоже спешилась Они жадно поцеловались.
     - Прощай, любимая, - сказал Скафлок, - прощай и жди меня с мечом.
     Он отошел, нe смея оглянуться на тихо плачущую девушку, и плотней натянул на себя серый мех. Затем опустился на четвереньки и произнес заклинание. В тот же миг он почувствовал, как меняются его чувства и тело. Фреда увидела, как Скафлок начал превращаться, и вот уже перед ней стоял большой серый волк с горящими во мраке зелеными глазами.
     Холодный нос быстро ткнулся в ее ладонь, она потрепала волка по жесткому меху. И он умчался прочь.
     Он бежал по снегу между деревьев и кустов куда быстрей и неутомимей человека. Все в нем теперь изменилось. Мышцы, кости и жилы работали не так, как обычно. Ветер ерошил жесткий мех. Мир, который он теперь видел, представал перед ним темным, плоским, лишенным красок. Зато он слышал самый ничтожный шум, всякий вздох и шепот, великая тишина ночи наполнилась для него звуками, многие из которых были слишком высоки, чтобы их могло расслышать человеческое ухо. Воздух для него был точно живой, его ноздри чуяли бесчисленное множество запахов и следов. И, кроме того, теперь у него были еще новые чувства, которым нет имени в языке людей.
     Это был как бы другой мир, мир, который ощущался совсем по-другому. И сам Скафлок, обернувшийся волком, изменился не только внешне, изменились его мысли, его чувства. Теперь он все воспринимал по волчьи, уже, но как бы острее. Обернувшись волком, он перестал понимать многое из того, о чем думал как человек, так же, как вернувшись в людское обличье, мог вспомнить далеко не все, о чем думал и что чувствовал в волчьем.
     Вперед и вперед! Ночь и долгие мили пролетали мимо. Лес жил своей потаенной жизнью. Вот он почуял зайца, испуганного зайца, который в ужасе прошмыгнул мимо него, и его волчьи челюсти жадно клацнули. Но человечья душа погнала вперед поджарое тело серого зверя. Заухала сова. Деревья, холмы, скованные льдом реки - все слилось в одно мутное пятно, луна пробивалась сквозь тучи, а он все бежал.
     И вот наконец на фоне серебристых туч стали вырисовываться покрытые изморозью башни - он увидел Эльфийский Утес. Эльфнйский Утес, так любимый им, а теперь покинутый, чернел в небе воплощенной угрозой!
     Он распластался на животе и пополз вверх по холму к стенам замка. Все его волчьи чувства были напряжены, чтобы вовремя заагетить врага.
     Почуяв змеиный запах троллей, он поджал хвост и ощерил клыки. Замок пах троллями, и хуже того, он пах страхом, бедой и подавленной яростью. "Спокойно, спокойно, - сказал сам себе Скафлок. - Если здесь пахнет врагом, значит враг уже прошел, теперь пора снова сменить обличье".
     Теперь, когда он был зверем, чтобы обернуться, ему достаточно было только пожелать этого. Он скорчился, сжался, потом у него закружилась голова, и вот уже орел взмахнул широкими крыльями и взмыл в вышину.
     Теперь его зрение стало очень острым, но это тоже было не человеческое зрение; в каждом перышке пела гордость птицы, счастливой полетом, ветром и бескрайним небом. И все же он не позволил себе опьяняться полетом. Его глаза видели во тьме совсем не так хорошо, как совиные, к тому же он был отличной мишенью для стрел троллей.
     Скафлок перелетел через стену, спланировав, пересек двор и тихо-тихо опустился к подножью донжона, только ветер засвистел в его длинных маховых перьях. Здесь у подножья толстой, поросшей плющом башни он обернулся выдрой.
     В этом образе чутье у него было хуже, чем у волка, хотя и лучше, чем у человека, но глаза видели теперь острее волчьих, а уши слышали не хуже. Кроме того, его тело стало невероятно ловким, а каждый волосок, каждый ус приобрели неописуемую чувствительность. И все в нем теперь радовало его суетное, дерзкое, игривое сознание выдры - и ловкость, и гибкость, и блестящий мех.
     Стараясь держаться в тени, он проскользнул вдоль стены. Выдра была слишком крупным зверем, чтобы ощущать себя в полной безопасности, и лучше бы Скафлоку было обернуться лаской или крысой, но такой возможности он не имел. И так он был благодарен Фреде за то, что она захватила эти три волшебные шкуры. Он почувствовал, как его сердце заполняет нежность к ней, даже в образе выдры он не перестал думать о Фреде.
     Он прокрался через открытую дверь и очутился в задних комнатах. В этом лабиранте он знал каждый угол и каждую щель. Едва он втянул воздух, как у него задрожали усы. Все вокруг провоняло троллями, однако по запаху было понятно, что они спят. В этом ему повезло. Он учуял, что всего несколько врагов бодрствует, но их было легко обойти.
     Скафлок пересек пиршественную палату. В ней, растянувшись, храпели пьяные тролли. Ковры были разодраны в клочья, мебель покрыта царапинами и пятнами, украшения из золота, серебра и самоцветов, бесценный труд сотен лет, разворованы. "Лучше бы все это захватили гоблины, - подумал Скафлок, - у них хотя бы хороший вкус, а эти - просто жадные свиньи..."
     Он поднялся в покои Имрика. Тот, кто был теперь ярлом, спит должно быть там... и Лиа рядом с ним.
     Выдра ползла, распластавшись вдоль стены. Ее зубы были остры как иглы, глаза горели желтым огнем. За поворотом она почуяла тролля. Значит ярл выставил стражу и...
     Точно серая молния волк бросился на часового. Не успел полусонный страж понять, что стряслось, как клыки сомкнулись у него на горле. Он упал, гремя кольчугой, пытаясь сбросить зверя со своей груди, и уже через мгновение был мертв.
     Скафлок нагнулся над трупом. Кровь, кислая на вкус, текла у него из пасти. Все произошло слишком шумно... но, нет, никто не поднял тревоги - замок, в конце концов, так велик. Быть может, тело и не найдут до тех пор, пока он не скроется. Да, но если на него все-таки наткнутся, нет, погоди...
     Быстро превратившись в человека, Скафлок рассек мечом шею тролля так, чтобы можно было подумать, что воин убит не волчьими клыками, а оружием. Пусть думают, что его зарубили в пьяной стычке. Так-то оно будет лучше! Скафлок мрачно посмотрел на труп, выплюнул троллинную кровь и вытер рот.
     Снова обернувшись выдрой, Скафлок рванулся вперед. Дверь в покои Имрика оказалась закрыта, но он знал, что надо особым образом свистнуть, чтобы она отворилась. Он издал этот свист и протиснулся в щелку.
     Попав в спальню, выдра встала на задние лапки. Божественная голова Лиа, вся в облаке серебристых волос, покоилась на подушке. Рядом с ней лежал рыжеволосый мужчина, даже во сне его лицо выражало злобу, и все же каждой чертой, каждым мускулом это лицо не отличалось от лица Скафлока.
     Итак, новым ярдом стал злодей Вальгард. С трудом Скафлок удержался от того, чтобы не схватить его за горло волчьими клыками, не выклевать ему глаза орлиным клювом, не впиться острыми зубами выдры в его внутренности.
     Но это были желания зверя. Осуществи он их, и не миновать шума, а это, в свою очередь, могло стоить ему меча.
     Он ткнулся носом в мягкую щеку Лиа. Длинные ресницы приподнялись, и по ее глазам он понял, что она узнала его.
     Лиа медленно села на постели. Вальгард пошевелился и застонал во сне.
     Лиа замерла. Скафлок разобрал отдельные слова в бормотании берсерка:
     - Подменыш... секира... о, матушка, матушка!
     Лиа, опершись на маленькие ножки, постепенно высвободила из-под покрывала все свое тело. Оно белело сквозь волосы, укрывшие его плащом. Как тень она проскользнула через спальню, потом еще через одну комнату, пока в третьей наконец не остановилась. Скафлок шел следом.
     Она бесшумно закрыла двери и только после этого выдохнула:
     - Ну теперь мы можем поговорить.
     Скафлок, снова приняв образ мужчины, встал перед ней, и она, то ли плача, то ли смеясь, упала в его объятья. Она принялась целовать его так горячо, что, позабыв на мгновенье о Фреде, он почувствовал, что за дивная женщина прильнула к нему.
     Она поняла это и попыталась подтолкнуть его к ложу.
     - Скафлок, - шептала Лиа, - любимый мой.
     Скафлок овладел собой.
     - У меня нет времени, - сказал он грубо. - Я пришел за мечом, который Асы подарили мне в день моего наречения.
     - Ты устал. - Ее руки гладили его изможденное лицо. - Ты замерз, ты голоден, жизнь твоя в опасности. Позволь мне успокоить тебя, дать тебе отдохнуть, у меня есть потайная комната...
     - Некогда, некогда, - огрызнулся Скафлок. - Фреда ждет меня посреди страны, по которой рыщут тролли. Проведи меня туда, где хранится меч.
     - Фреда, - Лиа побледнела. - Значит смертная девчонка все еще с тобой.
     - Да, и каким же удалым защитником Альфхейма она стала.
     - Я и сама воительница хоть куда, - сказала Лиа, и в ее голосе соединились прежняя злая ирония и новый горький опыт. - Вальгард уже убил из-за меня Грума Ярла Троллей. Вальгард силен, но я скрутила его.
     - Она пригнулась к Скафлоку. - Он лучше, чем тролль, он почти что ты, а все же - не ты, Скафлок, и мне надоело притворяться.
     - Скорей! - Он тряхнул Лиа за плечи. - Если меня схватят, это может быть концом Альфхейма, и с каждой потерянной минутой опасность растет.
     Некоторое время Лиа молчала. Потом посмотрела в окно: тучи закрыли луну, мир застыл в холоде, тишине и мраке, сгустившемся перед рассветом.
     - Конечно, - сказала она, - конечно, ты прав. Что может быть естественней, что может быть лучше: ты торопишься к своей любимой, к Фреде.
     Беззвучно смеясь, она отшатнулась от Скафлока.
     - Может быть ты хочешь узнать, кто твой отец? Сказать тебе, кто ты на самом деле?
     Скафлок закрыл ладонью ее рот. У него захватило дыханье от страха.
     - Нет! Ты же знаешь, Тюр предупреждал меня!
     - Лучше замкни мои губы поцелуем, - попросила Лиа.
     - Мне некогда... - Он выполнил ее просьбу. - Ну теперь мы можем идти?
     - Холодный поцелуй, - разочарованно пробормотала она. - Холодный, как все, что делается по обязанности. Хорошо, пойдем. Но ведь ты наг и безоружен. Ты можешь унести железный меч только в человечьем обличии, а значит тебе потребуется одежда. - Лиа распахнула сундук. - Здесь туника, штаны, обувь, плащ и все, что тебе сможет пригодиться.
     Скафлок принялся лихорадочно одеваться. Эти богато отделанные мехом одежды принадлежали когда-то Имрику, но были перешиты для Вальгарда, а потому отлично подошли и Скафлоку. К поясу он привесил меч. Лиа, прикрыв свою наготу алым плащом, повела его вниз.
     Они спускались все ниже и ниже в абсолютной тишине, но, казалось, эта тишина готова взорваться в любой момент. Один раз им пришлось миновать тролля, стоящего на часах. Скафлок, напрягшись, нащупал рукоятку меча, но страж только поклонился ему, принимая его за подменыша. За время скитаний у Скафлока отросла такая же, как у Вальгарда, борода.
     Они добрались до донжона. Там только редкие факелы с трудом рассеивали сырой мрак подземелья. Шаги Скафлока загремели в уводящих вниз проходах, среди теней, казавшихся окаменевшими. Лиа молча устремилась вперед.
     В конце концов они уперлись в стену, на которой выделялось пятно свежей штукатурки с выцарапанными на ней рунами. Рядом с пятном Лиа показала Скафлоку запертую дверь.
     - В этом подземелье Имрик держал мать подменыша, - сказала она. - Теперь он сам заперт в нем, подвешенный за большие пальцы рук над неугасимым огнем. Вальгард, когда напьется, истязает его до потери сознания.
     Скафлок так сжал рукоять меча, что побелели пальцы. И все же в глубине души он понимал, что судьба, постигшая Имрика, вряд ли ужасней той, на которую он обрек когда-то пленную троллиху и многих других своих пленников. Быть может прав Белый Христос, о котором ему как-то рассказывала Фреда, что зло влечет за собой только большее зло, и так до тех пор, пока не наступит Рагнарек - Конец Времен, когда гордыня и мстительность уступят место любви и прощению, которые, хоть и не чужды природе человека, все же оказываются для него самым трудным подвигом?
     И все же Имрик воспитал его, Альфхейм - его родина, и хотя бы поэтому ему не следует знать, от кого он произошел в мире людей. Скафлок начал яростно ломать стену клинком своего меча.
     Издалека глухо донеслись голоса и топот бегущих троллей.
     - Это тревога, - выдохнула Лиа.
     - Видать они нашли труп убитого мной стража.
     Скафлок продолжал ломать стену, и штукатурка стала постепенно осыпаться.
     - Тебя не могли заметить? - спросила Лиа.
     - Только когда я пересекал стену замка в образе орла.
     Орудие Скафлока сломалось. Он с проклятьями продолжал работать обломком клинка.
     - Вальгард достаточно подозрителен, чтобы связать появление орла со смертью своего воина. Если он пошлет стражу обыскивать замок...
     Торопись!
     Слабый шум, долетавший сверху, казался теперь едва ли не громче, чем скрежет металла о камень и мерная капель с потолка подземелья.
     Скафлок сунул клинок в образовавшуюся щель и начал действовать им как рычагом. Раз - два - три, и камень был выломан!
     Он сунул руку в образовавшуюся нишу и почувствовал, что рука задрожала, нащупав меч.
     Половинки широкого клинка были покрыты землей. Клинок был обоюдоострым и таким большим и тяжелым, что только сильнейший из мужей смог бы взмахнуть им. Несмотря на то, что меч был так долго погребен, он не заржавел и не затупился.
     Позолоченный дракон, свившийся в кольцо, образовывал собой эфес, его чашку и навершие. Он лежал, как бы охраняя сокровище, которое изображали золотые заклепки. Вдоль потемневшего клинка шли руны, которые Скафлок не в состоянии был прочесть, но почувствовал, что самые могущественные из них были расположены ближе к рукоятке.
     - Оружие богов, - Скафлок благоговейно взял меч. - Надежда Альфхейма...
     - Надежда? - Лиа отпрянула, будто защищалась от чего-то воздетыми руками. - Не верится! Теперь, когда мы раздобыли его, я сомневаюсь.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Неужели ты не чувствуешь, что неведомые руны наполняют клинок мощью и алчбой. Этот меч, быть может, дар богов, но это не их меч. На нем проклятие, Скафлок. Он отравит все, к чему прикоснется. - Она вздрогнула - не от того, что в подземелье было холодно. - Я думаю...
     Скафлок, я думаю, было бы лучше, если бы ты замуровал его снова.
     - Нам больше не на что надеяться.
     Скафлок завернул обломки в свой плащ и сунул сверток под мышку.
     Нехотя Лиа повела его в обратный путь.
     - Потребуется немалая ловкость, чтобы пробраться, - сказала она. - Вряд ли мы останемся незамеченными, а потому молчи и предоставь мне говорить за двоих.
     - Нет, я против, ты подвергнешься опасности, если только не уйдешь со мной.
     Лиа просияла:
     - Ты тревожишься обо мне?
     - Конечно, как о каждом в Альфхейме. - А о... о Фреде? - О ней, о ней - больше всего на свете, больше, чем о богах, людях и Волшебной стране, вместе взятых - так я люблю ее.
     Лиа молча пошла вперед.
     - Не беспокойся за меня, - сказала она упавшим голосом. - Я всегда сумею убедить Вальгарда, что ты обманул или запугал меня.
     Они поднялись из подземелья. По первому этажу в суматохе бежала встревоженная стража.
     - Стоять! - вдруг гаркнул один из троллей, увидев их.
     Лицо Лиа окаменело, и она спросила ледяным голосом:
     - Ты вздумал задержать ярла?
     - Прости, повелитель, прости, - забормотал тролль. - Только, я ведь... я ведь видел тебя только что, повелитель...
     Они вышли во двор. Скафлок ощущал каждым натянутым нервом и мускулом непреодолимое желание бежать, все в нем ждало, что вот-вот он услышит крики обнаруживших его врагов. Бежать, бежать? Но он заставил себя идти неторопясь На дворе почти не было троллей. На востоке едва начало светать. Стоял страшный мороз.
     Лиа остановилась у западных ворот, и по ее знаку они распахнулись. Она посмотрела в глаза Скафлоку пустым, отсутствующим взором.
     - Отсюда ты должен идти сам, - сказала она мягко. - Знаешь ли ты, что тебе делать дальше?
     - Отчасти, - ответил Скафлок. - Я должен найти великана Больверка, чтобы он починил этот меч.
     - Больверк, что значит "зло деющий", в самом имени его - предупреждение. Я начинаю понимать, что это за меч и почему ни один гном не отважится отковать его заново. - Лиа покачала головой. - Я знаю, Скафлок, какой ты упрямец - всем духам ада не остановить тебя, и если ты сам не передумаешь, то воспрепятствовать тебе сможет только смерть. - А потом насмешливо спросила:
     - А что будет во время этих поисков делать твоя милая Фреда?
     - Я попытаюсь уговорить ее где-нибудь укрыться, но думаю, что она захочет пойти со мной. - В улыбке Скафлока были и любовь, и гордость.
     - Ничто не может нас разлучить.
     - Неужели? Однако, как ты узнаешь дорогу к тому великану?
     Скафлок помрачнел.
     - Недоброе это дело, - сказал он, - но, видно, придется вызывать тени умерших. Мертвым многое ведомо, а Имрик научил меня заклинаниям, которые могут заставить их говорить.
     - Это безрассудное дело: мертвые не любят, когда тревожат их вечный сон, и жестоко мстят за это. Сможешь ли ты устоять против духов?
     - Я попытаюсь. Верю, что мое волшебство способно противостоять их силе, - Речь ведь не только о тебе... - Прежде чем продолжить, Лиа лукаво примолкла. - Неужели тебя не ужасает, что они могут отомстить кому-нибудь другому, ну хотя бы Фреде, например.
     Лиа увидела, как кровь отхлынула от щек и губ Скафлока. Она почувствовала, что тоже побледнела.
     - Неужели тебя так волнует эта девчонка? - прошептала она.
     -